Театр жизни

Дамы и господа, мы начинаем представление! Просьба выключить ваши телефоны или перевести их в беззвучный режим. У актёров, играющих для вас сегодня, творческий дебют, так что будьте добры проявить уважение. Убедитесь, что справа от вас лежат ваши бинокли — они вам сегодня пригодятся. Сегодня вы, актёры, играющие главные роли в жизни(по вашему скромному мнению), переместитесь на место обычного зрителя, а на сцену выйдут персонажи второго плана, которых вы не привыкли замечать за своей игрой. Постановка будет длиться весь вечер, без антрактов и пауз, но поверьте — вы не заскучаете. На сцене для вас сегодня: М. — обычный разнорабочий на одном из заводов окраины, А. — хирург одной из государственных клиник, а также С. — актриса, играющая в театре где-то в центре нашего прекрасного города. Гасите свет! Мы начинаем!

Сцена 1:

Хруст листьев под ногами, свежий ветер, который будто очищает лёгкие после тех десяти дешевых сигарет, которые я выкурил на работе, темнота в восемь вечера — это всё осень. Люди, глядя на меня, думают, что я совсем неспособен ценить и наслаждаться этим всем, этой простотой. Со стороны я обычный, грубый и плоский разнорабочий. Наверное, так и есть, ведь у меня нет другого выбора. Меня окружают такие же, как я. На работе — такие же, как я. Дома — такие же, как я. Я играю роль, из которой выйти уже невозможно. Я был бы рад поменять её, но не могу, ведь она уже въелась в мою кожу так же, как запах дешевых сигарет и мазуты. Эти цветы в моих руках — небольшая радость. Они живые, не железные и не пластиковые. Я тоже чувствую себя живым, пока несу их. Странно, что мои мысли всегда несутся к чему-то высокому по пути домой, особенно осенью. Но вот уже дверь подъезда и сейчас я снова стану актером и буду играть роль, которую вынужден играть всю оставшуюся жизнь.

— Я дома. Это тебе. — протягиваю я букет жене.

Друзья, взгляните в ваши бинокли и обратите внимание, как быстро кровь перемещается по сосудам нашего друга М. и его пульс учащается. Взгляните также на расширенные зрачки нашего героя, который с любовью смотрит на свою, не слишком привлекательную и уж давно не молодую, жену. Этот режиссерский ход достоин особого внимания!

— Лучше бы обогреватель купил. В доме холодрыга, а ты всё откладываешь на потом. «Вот завтра куплю!», «Вот зарплата будет, куплю!», «Вот на выходных сходим и купим!». Достал. Иди жрать. Еда в холодильнике.

Иного я и не ожидал. В квартире действительно холодно, жена не врет. Обогреватель… В кошельке нет денег даже на проезд, а она… Я направился на кухню. Окинув взглядом ободранные стены, грязную плиту и гору немытой посуды в раковине, я заглянул в холодильник.

— Снова картошка? — крикнул я.

— На что хватает денег — то и жрём. — донеслось до меня с комнаты и звуки какого-то отечественного сериала с телевизора стали громче.

Я ел и думал: как в такой обстановке вообще можно мыслить о высоком? Да никак! Можно думать только о своих ошибках. Если бы я не женился в 18 лет по глупости, если бы пошел получать высшее образование, а не на работу, чтобы прокормить семью. Если бы… если бы… если бы! Всё так, как есть и виноват я сам.

— Фу, от тебя воняет, как от свиньи. Сними эту рубашку и сходи помойся хоть раз в неделю. — бросила мне жена, войдя на кухню.

Что же, она права. Работа на заводе не из легких, но я не человек чтоль? Мне потеть нельзя?

Зайдя в ванную, я окинул взглядом и её: опавшая плитка, треснувший кафель, ржавая раковина и лампочка, одиноко висящая надо мной. «Хорошо бы тут повесится, — подумал я, — если потолок выдержит». Спустя минуту я обнаружил, что горячей воды нет.

— А ты счета оплати и дадут! — снова ответила жена с насмешкой.

Наш друг М. сегодня первый раз на сцене. Он старается играть натурально, но не будьте слишком критичны. Вот сейчас он спокойно принимает холодный душ, хотя в любой другой день может материться на весь дом, попадая под ледяную воду, и изливая этим свой поток высокой мысли.

Выйдя из душа, я обнаружил жену лежащей в постели под одеялом, которое покрывало её большое и дряблое тело. Я выключил телевизор. Звук этого глупого сериала меня просто выводил из себя. Еще секунду, и я бы сбросил телевизор с окна.

— Я не досмотрела! — возмущенно крикнула жена.

— Заткнись! — сказал я разраженно и отдернул одеяло.

А сейчас вы можете наблюдать типичную постельную сцену супружеской пары, которые живут в браке уже более 20 лет: два полных, дряблых тела совершают вялые телодвижения, сопровождающиеся претензиями и редкими стонами. Возьмите снова ваши бинокли. Посмотрите, как капелька пота стекает по всем морщинам на лице нашего героя, начиная ото лба и заканчивая шрамом на подбородке. Обратите внимание, что видите сейчас их только вы, ведь даже они сами боятся включить свет из-за стеснительности и отвращения к внешности друг друга. Оцените аплодисментами старания нашего М., ведь он, зная, что за ним сегодня наблюдают, смог удовлетворить жену целых два раза! И вот он уже идёт курить на балкон, под равномерный храп своей возлюбленной.

— Какая красивая нить дыма. — думаю я, глядя на сигарету. — Ничего у меня не будет больше, кроме неё. И в этой сигарете… Сам Ад пылает в этой сигарете. Может там лучше? Всё, пора спать, завтра работа. Хоть во снах мой мир немного ярче.

М. тушит сигарету и преспокойно ложится рядом с женой. Но в свои бинокли вы можете увидеть его легкие, в которых постепенно начинает плодится стрептокок, вызывая пневмонию, ведь курение, ледяной душ и домашний холод дают свои результаты. Мы в нашем театре больше любим прозу жизни, нежели поэзию, потому скажем лишь, что М. умрет через полтора месяца от пневмонии, которую не сможет вылечить от нехватки денег. Но умирая, он будет несказанно рад, что больше его никто не разбудит утром. Поаплодируйте же нашему другу М.! А мы тем временем продолжаем!

Сцена 2:

— Доктор, пациента подготовили, можно брать. — нежно говорит медсестра, заглянув в ординаторскую.

— Пять минут и иду. Скажи, чтобы сюда пять минут никто не входил.

Вставив в уши наушники, я закрываю глаза и слушаю так целую песню. Ощущение, будто она тянется вечность. Я всегда так настраиваюсь перед операцией, иногда выпивая еще чашечку кофе. Это приводит в порядок мысли, собирает их в одну кучу и сортирует, отсеивая лишнее. Всего 5 минут, а какая польза! Курить перед операцией нельзя, увы, ведь уверенность превращается в расслабленность и появляется риск забыть что-то важное или банально сделать что-то ненужное и опасное: от лишнего сантиметра надреза, до отсечения здорового органа.

Зайдя в предоперационную, я снова улавливаю этот специфический запах хирургии. За столько лет он сделался уже чем-то привычным. Иногда кажется, что даже самые обыденные вещи издают его: цветы или же туалетная вода.

Я помыл руки, медсестра надела мне перчатки и халат, и вот я у стола. Большое, старое и дряблое тело — что может быть хуже для хирурга?

— Напоминаю вам, что у пациентки в анамнезе сахарный диабет. — словно учуяв моя мысленный вопрос, говорит мне сестра.

Придётся еще и с сосудами быть предельно осторожным.

Анестезиолог уже стоит у головы пациентки, готовый подать анальгетик, и вопросительно смотрит на меня. Кивнув друг другу, мы решаем начинать.

Уважаемые зрители, воспользуйтесь снова вашими биноклями. Обратите внимания на четкие и точные движения рук нашего А. А ведь он знает, что за ним сегодня наблюдают, и тем-не-менее полностью контролирует своё тело. Хотя от вашего взгляда наверняка не ускользнул тот факт, что от волнения бровь нашего друга временами дёргается. Но будем милосердны и войдем в его положение, ведь врач — очень ответственная работа, а когда за тобой наблюдают так пристально столько лишних глаз — она превращается в сущий кошмар.

Вот я уже дошел до органа. Судя по всему, придётся делать резекцию.

— Сестра, Кохера. — прошу я. Сестра протягивает мне зажим. — Не тот! Кохера ведь прошу.

В любой другой раз наш А. покрыл бы её трехэтажным матом, но не сегодня. Театр ведь высокое искусство, потому сегодня сестра отделалась лишь повышенным тоном.

Проходит два с половиной часа. Основная работа уже сделана, но труднее всего выйти с раны. Пот струится по лицу, я чувствую его соль под маской. Еще немного… всё.Операция прошла успешно, дальше большая часть выздоровления зависит от неё же самой. Пациентку увозят, а я иду принимать душ. Выйдя из душа, я взглянул на часы: Бог мой, одиннадцать! Через восемь часов просыпаться. А еще домой ехать час… Есть ли смысл?

— У нас есть пустые палаты? — спрашиваю я сестру.

— Нет, совсем пустых нет.

— Эх… Нам с тобой лечить пациентов лучше надо, тогда и будут. — улыбаясь, говорю я ей. — Ты не обижайся, что я крикнул сегодня там. Сама понимаешь.

— Конечно понимаю, сама виновата. — тоже с милой улыбкой отвечает она.

— Может по чайку?

Выпив с сестрой чаю, я направляюсь в ординаторскую, хочу почитать книгу.

Уважаемые зрители, Наш друг А. так и уснет с книгой в руках, а утром у него опять будет та же работа, пациенты, операции, стрессы и летальные исходы. Но на сегодня он свою роль отыграл. Аплодисменты!

Сцена 3:

Надо вжиться в роль… надо вжиться в роль… надо вжиться в роль! Улыбка, приподнятое настроение и образ глупенькой девочки. Люблю свою работу за то, что и после постановки у тебя на время остается настроение лирического героя и можно хоть немного побыть счастливым, хоть это и иллюзия. В последнее время я специально прошу у режиссера такие роли, ведь они помогают мне жить. Третий звонок. Пора!

Полтора часа пролетают быстро и весело. Зрители аплодируют, мы, по традиции, три раза выходим и три раза кланяемся, и всё, конец. После постановки меня, как всегда, приглашают остаться посидеть, немного выпить с актерским составом. Иногда я принимаю приглашение, а иногда отказываюсь. Сегодня я отказалась, предпочитая этому прогулку по ночному городу.

Звуки машин, их огни — красные, желтые, оранжевые, огни светофоров, вид города и жизни тоже расслабляют. А в сочетании с сигаретой я на мгновение даже чувствую себя счастливой. Но спустя пару минут меня снова берет под руку осенняя меланхолия, и мы вместе бредем домой.

Как я была наивна в своих мечтах о будущем. Начитавшись американских романов, насмотревшись фильмов, я представляла жизнь актрисы совсем другой. Я мечтала о том, как выйду из Бродвея, сяду в чью-то красивую машину и уеду с ним на вечеринку, где меня встретят аплодисментами! А потом всю ночь буду гулять, пить, флиртовать с мужчинами и вертеть ими, как захочу, и ближе к утру уеду домой, где меня ждала бы горячая ванна и мягкая кровать. А вечером снова играть, играть и играть!

Но сейчас у меня есть только пачка сигарет, кровать в съемной квартире и холодный душ. Ежедневный недосып и подработка на 9 утра совсем не добавляют оптимизма. Лишь изредка мое настроение поднимается, когда на улице меня кто-то узнает и говорит другу: «Мне кажется, я видел её в театре. Ты знаешь, она неплохо играет».

Друзья, бинокли. Наша С. сейчас ноет и ноет о своей «томной» жизни актрисы, очень реалистично и с оттенком меланхолии, как её и учили. Но если вы всмотритесь — вы увидите эндорфины в её крови, она довольна. Ей нравится то, что она делает. И именно поэтому она продолжает жаловаться, но не бросает это дело. Привычка смешалась с удовольствием и это лучшее, что может произойти в жизни каждого. А жалость… Ведь каждый из нас в глубине души хочет, чтобы в его жизни присутствовала нотка трагизма и фатализма. Тогда хоть немножко, хоть на пару минут мы чувствуем себя героями этого представления под названием «жизнь». Сейчас она придёт домой и снова погрузиться в книги и изучение теории. А после смены в одном из кафе быстрого питания понесется на вечерние репетиции. Забегая наперед, скажу вам, что через несколько лет упорной работы она все же окажется на Бродвее. И будет гулять и пить и флиртовать с мужчинами, принимая наутро горячую ванну. Аплодисменты же нашей юной актрисе! Аплодисменты всем актёрам, отыгравшим свою роль сегодня перед вами! Сейчас они выйдут к вам на поклон, а после снова удалятся на второй план вашей жизни. «Браво» их игре! На этом наша постановка подошла к концу. Просьба, не забывать ваши личные вещи, мечты и жизненный потенциал в нашем зале. За утерю чего-либо из вышеперечисленного администрация ответственности не несет. До встречи!