Кейс. Работа по заданию №2: "Структура и план"

Цены снова подскочили. По крайней мере, на нормальную, человеческую еду.

Гайяри проехал во двор конюшен и спешился. Несколько мальчишек тут же оказались рядом, наперебой предлагая услуги славному господину из старшего рода, но он лишь отмахнулся. Доверять Задиру чужим рукам — этого только не хватало. Сам расседлал, сам хорошенько растер и завел в стойло, расплатившись со старшим конюхом. Ничего, что с начала игр конюшни переполнены — для его серого красавца всегда найдется лучшее место, чистая вода, овес и соленая краюха — недаром же он платил вдвое, и не медью, а серебром.

Нас ждали. Не зря мне с самого начала не нравилась эта затея. И, конечно, я опоздал. Золотое сияние портала тугой спиралью развернулось на площади, среди полусгнивших трупов и костей. Ничего неожиданного, ничего странного, ничего опасного… И Ури рванулся из портала первым, торопясь к долгожданной цели. Выскочил на мощенную каменными плитами площадь, обернулся, сверкая белозубой восторженной улыбкой, сделал шаг вперед, позволяя выйти мне...

Док Штраус сказал што я должен писать все што я думаю и помню и все што

случаеца со мной с севодня. Я не знаю пачему но он гаварит што это важно

штобы они могли увидить што я падхажу им. Я надеюсь што падхажу им потому

што мис Кинниан сказала они могут сделать меня умным. Я хочю быть умным.

Меня завут Чярли Гордон я работаю в пикарне Доннера где мистер Доннет плотит

мне 11 доларов в ниделю и дает хлеп или перожок когда я захочю, Мне 32 года

и через месец у меня день рождения, Я сказал доку Штраусу и профу Немуру што

я не могу харашо писать но он сказал што это ничево и што я должен писать

как гаварю и как пишу сачинения на уроках у мис Кинниан в колеже Бекмана для

умствено атсталых куда я хажу 3 раза в ниделю по вечерам. Док Штраус гаварит

пишы ЕСС што думаеш и што случаеца с тобой но я уже не могу думать и по

этому мне нечево писать так што я закончю на севодня… Искрине ваш Чярли

Гордон.

Это произошло в 1932-м, когда тюрьма штата еще находилась в Холодной Горе. И электрический стул был, конечно, там же.

Лето выдалось на диво жарким. Одна напасть сменялась другой: засуха, угрожающая неурожаем и пожарами; расплодившаяся нечисть, что не успевали бить дозорные; убийства, всполошившие всю округу. Леса, недавно столь родные, теперь стали опасными.

Марк сопровождал коммодора Карен Рэджи на деловую встречу. Вот только не понятно, зачем коммодор взяла его с собой в качестве телохранителя. Но поскольку она была в плохом настроении, спрашивать было бесполезно: обожжет холодным взглядом, а если и ответит, то что-то вроде «не ваше дело». Какой из него охранник? Капитан — да, но не охранник, хотя он и был почти два года командиром взвода. Охрана это совсем другое дело. Тут нужно не стрелять из укрытия, а наоборот, лезть вперед, отвлекая внимание от объекта. Очень важного объекта, работодателя между прочим и чертовски неплохого. Хоть и немного странного.

Хотя возможно я преувеличиваю)

Пин выглянул у Гэндальфа из-за пазухи — и не понял, проснулся он или

спит по-прежнему, видит быстротечный сон, в который погрузился, когда

Светозар ударил галопом. Пробегала мимо та же темень, и ветер гулко свистел

в ушах. Виднелись одни лишь переливчатые звезды; справа заслоняли небеса

темные громады. Он стал было сонно соображать, где они и сколько уже

проехали, но память его мутилась и расплывалась.

Был холодный ясный апрельский день, и часы пробили тринадцать. Уткнув

подбородок в грудь, чтобы спастись от злого ветра, Уинстон Смит торопливо

шмыгнул за стеклянную дверь жилого дома «Победа», но все-таки впустил за

собой вихрь зернистой пыли.

В девятнадцать ноль-ноль бортового времени я спустился по металлическим ступенькам внутрь контейнера. В нём было ровно столько места, чтобы поднять локти. Я вставил наконечник шланга в штуцер, выступающий из стены, скафандр раздулся, и я не мог больше сделать ни малейшего движения. Я стоял, вернее сидел, в воздушном ложе, составляя единое целое с металлической скорлупой.