Голосование

Уважаемые авторы! Вашему вниманию представляются салфетки. Их семь, и это хорошо по нынешним временам, когда и Новый год на носу, и грипп с ковидом расхаживают по планете.

Голосуем мы до 22 декабря, до 19.00. Потом я быстренько ( даст Бог) подведу итоги.

Напоминаю, что голосовать могут все желающие. Участники данного конкурса проголосовать должны обязательно, выбрав три понравившиеся салфетки. За себя не голосуем, ибо моветон и вообще — правила.

_____________________________________________________________________________________

САЛФЕТКА N 1

Зелень

Деревья, листья, трава, завидно смотрели на цветы у белой стены, дома. Они были по-особенному красивы и зеленей других рядом растущих цветов и травы. Не раз завистливо спрашивали у цветов:

— В чем же ваш секрет? Поделитесь с нами. Почему ваши стебли зеленые наших, почему вы красивее нас.

— Ладно, ладно раскрою наш секрет, — согласились простодушные одуванчики.

— Хорошо можешь рассказать поддержали ромашки.

— Наш секрет. — продолжил Одуванчик — в том, что бывший хозяин этого дома, закопал зеленую зелень, под нами.

— Что такое зелень? — изумились от услышанного травы и листья на деревьях.

— О-о, — важно протянул одуванчик — Их люди называют долларами. И благодаря этой зеленой бумаги мы стали еще зеленее.

— МЫ ТОЖЕ ХОТИМ, МЫ ТОЖЕ ХОТИМ.- в общем хоре защебетали растения, зашелестели Листья — где ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ГДЕ ОН. ПОПРОСИМ. ПОПРОСИМ ЕГО! ЗЕЛЕНИ!

— Это уже невозможно, — поникшим голосом ответил Одуванчик — Другие люди, пришли убили его, а труп закопали там где клубника растет. Но он не отдал им свой дар который подарил нам и с тех самых пор. Зелень питает наши сердца, наши стебли, она придает нам силу. Вот и весь наш секрет.

САЛФЕТКА N2

ЦВЕТОЧКИ

Шёл я как-то насвидание со своей Дерезой. Это- новенькая козочка у нас в деревне. И по дороге почувствовал, что что-то мне мешает.

А, так это репейник зацепился за мою бороду длинную!

Чистил, чистил я её, тёрся, тёрся я по дороге и о траву сухую и о старый плетень. Наконец-то вычистил!

Глянул вперёд. А передо мной- цветочки белые дивные. Привлекательная травка. Прямо, хоть картину рисуй!

Былки такие свежие, мясистые и, наверно, вкусные. Не вытерпел.

Думаю,- Дереза моя подождёт. Попробовал. Действительно, это оказалось вкусным. Сожрал с удовольствием. Быстро, быстро так почти весь куст и закончил.

Подумал, что надо привести сюда Дерезу, ей, наверняка, тоже понравится.

Увидел я впереди мою Дерезу, обрадовался. И вдруг стало меня мутить. Белый свет потускнел, и я с копыт свалился.

Очнулся я на соломе в сарае нашем. Надо мной стоял наш ветеринар Лёша и, улыбаясь, говорил:

— Тебе надо благодарить Дерезу! Прибежала ко мне во двор и стала тереться рожками о ногу. Как будто звала за собой. И привела меня к тебе.

Ну, ладно, лежи. Буду тебя лечить теперь. Скоро поднимешься!

САЛФЕТКА N 3

СЕРДЦЕ УМЕЕТ ХРАНИТЬ СЕКРЕТЫ

Мы приехали на дачу с мужем и трёхлетней дочкой Элей.

Вечером я села на террасе и стала вспоминать…

…Каждый год нас с сестрой Ниной привозили сюда на лето.

Я любила дачу, особенно вечером. Воздух наполнялся запахом трав и белых цветов, названия которых я не знала. И ещё чем-то неуловимым, чуть горьким и нежным.

Помню свежесть, помню голоса и тихий смех. А вечером приходили мои приятели.

…В то лето мне было двенадцать, а Нине уже шестнадцать, и она была очень красивая.

В семь часов сестра собиралась на танцы. Подкрашивала ресницы.

-Возьми меня с собой, — просила я.

-Не возьму. Ты ещё маленькая. Вырасти, Наташка! – и она в шутку чмокала меня в нос. Потом я вытирала помаду.

Я улыбалась, но мне хотелось плакать. Ага, вырасти! Это же будет через сто лет!

Сестра убегала, махнув рукой моим друзьям. Я выходила к ним, и мы играли. Хотя мне было весело, я мечтала о свиданиях и поцелуях. Некоторым девочкам и мальчишкам из нашей компании было по тринадцать и четырнадцать лет. Надо же, я даже не помню их лиц.

И вот однажды…

Я проснулась рано утром, хотела повернуться и уснуть, но что-то красное блеснуло на подоконнике. Из любопытства я села и увидела сердце! Прозрачное, из стекла или пластмассы. Кто-то ночью положил его на подоконник возле моей кровати!

Я взяла его и рассмотрела: маленькое, умещается на ладошке… но что это? На нём нацарапаны буквы: Я Л Н!

Конечно, я поняла надпись. Мне впервые объяснились в любви! И так красиво!

Я выбежала на улицу, раскинула руки и подняла лицо к небу:

— Спасибо, спасибо, спасибо!

Кого я благодарила? Может, Бога. Может, того парня, который сделал меня счастливой, написав: «Я Люблю Наташу!»

Пришло время уезжать, и я решила спрятать драгоценный подарок. Здесь, возле нашего забора, где росли эти неизвестные белые цветы. Ночью я прокралась, выкопала яму и положила туда сердце в стеклянной баночке. Засыпала всё и расправила зелень.

В город я вернулась счастливой и стала ждать. Но время шло, никто не появился, и постепенно я стала забывать о сердце.

Сегодня же мне захотелось увидеть мой клад. Не мешкая, я пошла за садовым совком.

Дочка Эля увязалась за мной, и пока «мы» копали, я рассказывала ей сказку.

Но вот совок стукнул о стекло — и я уже держу в руках моё сокровище. Моё сердечко на месте!

-Мама, что это? – Эля тянет меня за платье.

-Это мой подарок.

Я глажу буквы.

-Покажем папе?

Эля умеет ставить в тупик.

-Саша, — зову я. – Иди к нам. Скорее!

Муж с улыбкой подходит:

-Играете?

-Мы нашли сердце, — губит интригу дочь. — Смотри, какое красивенькое!

Улыбка исчезла. Саша изменился в лице:

-Откуда оно у тебя?

-Мне его подарили, в детстве. Не знаю, кто.

-Там буквы…

-Ты знаешь? Очень важные буквы. Это ты написал?

-Я.

-Я люблю Наташу, — шепчу я ему. – Сердце сохранило секрет!

-Да, — он поднимает дочку на руки и обнимает нас обеих.

Мы едем домой. Муж за рулём, Эля спит, я глажу сердечко. Значит, это был Саша! Он сделал меня счастливой в детстве, а сейчас подарил мне настоящее сокровище – нашу Элю!

…«Я Л Н! Я люблю Нину! – кричало всё внутри Саши. – Она так ничего и не узнала. Нина всегда была слишком красива и недосягаема. Теперь она замужем, живёт в Риме. Иногда звонит сестре. Это всё, что мне осталось. Я люблю Нину».

Сердце умеет хранить секреты.

САЛФЕТКА N 4

Как-то раз решил я провести летний отпуск в деревне. Куда-то ехать — дорого, а тут лес у забора, свежий воздух, жара не мешает, и в огороде можно позагорать. Дача – это сплошной агрофитнес и стройтренинг. Приехал, скосил траву, дом привел в порядок, отдыхаю, как мне кажется.

И вот на следующий день просыпаюсь рано утром, часов в двенадцать, пошел владения обходить. Вижу, на углу забора трава растет метр высотой! Не понял ничего. Вроде вчера все скосил. Ну ладно, думаю, может упустил что-то. Пришлось повторить процедуру.

На следующее утро, ближе к обеду, часа в четыре наверно, пошел по лесу прогуляться. Выхожу и вижу – трава уже до колена выросла, а на углу забора аж метра полтора в высоту! Признаюсь честно, не по себе стало. Не думал, что трава так быстро растет. В общем снова все скосил. Особенно ту, что на углу большая росла. Теперь-то уж точно все.

На следующее утро пошел проверить на всякий случай. И вижу, глазам не верю! Стоит как ни в чем не бывало! Огляделся по сторонам, не знаю зачем. Думал, что сосед мне ее подсаживает ночью, а потом следит, что делать буду. Подошел к траве, подергал – мертво корнями в землю вцепилась как корабль на якоре. Думаю, может приснилась вся эта история? Ладно. Пошел за косой, скосил, убрал, все граблями разровнял. Чисто.

На следующий день проснулся уже с мыслью, что надо бы проверить траву у забора. Пошел. Так и есть! Стоит на ползабора в высоту, как ни в чем не бывало! Тут уже спортивный интерес пробрал. Дело принципа. Снова подошел, в надежде, что это шутка чья-то. Дернул за стебель – мертво, как фрегат на рифах. На этот раз выкосил, все расчистил и на телефон заснял как есть, продиктовав дату и время. Ну, думаю, теперь точно все.

Надо ли говорить, что спал я плохо? В шесть утра не выдержал, побежал к забору с телефоном. Стоит зараза! Выше меня ростом, листьями шевелит как живая! Тут меня жуть пробрала. Ведь не пью, траву не курю, наркотой не балуюсь, бензин не нюхаю. А трава растет меньше, чем за сутки получается. Достаю телефон, нахожу запись, смотрю. Чисто все! Скошено, дата, время, и травы нет. Мама дорогая. Что делать? И ведь никому не скажешь про такое.

На этот раз не только выкосил, но и весь дерн выкорчевал, разровнял и на телефон видео заснял каждый сантиметр. Ночью было не до сна. Ворочался, видео одно и другое до дыр досмотрел. Едва солнце появилось, побежал проверять. Ну, может не так чтобы побежал. Пошел, немного крался даже. Жуть брала траву ту снова увидеть. И что думаете? Как ни в чем не бывало стоит высоченная! Чую, крыша моя с чердаком местами меняется. Когда успевает? И нормально ли это? Понимаю, что косить бесполезно, но мириться не собираюсь. Беру канистру бензина, выкашиваю, выпалываю, поливаю бензином, чтобы уж наверняка и поджигаю для пущей верности, снимаю на видео весь процесс. Уходить с того места даже не думаю. Солнце зашло, стою, жду как расти будет. Луна светит, комары жрут, а я стою, как часовой на посту с косой в руках. Нет ничего. Ну, думаю, слава богу, победил. Когда солнце появилось, сморило меня малость. Присел у забора и задремал чуток. И что? Очнулся в траве! С трудом выкарабкался, косу в зарослях потерял. Стою, на траву смотрю, думаю что делать? То ли к врачу бежать, то ли к соседу бухать, то ли подальше от дачи домой в душную квартиру. Остановился на втором, поскольку понял, что без литра вопрос не решу.

Сосед с радостью принял, когда к нему с бутылкой приперся. Так до конца отпуска и провел время. Печень подсадил, зато нервы сохранил. А это главное. И больше я на дачу не езжу. Там эта трава растет у забора. Ну ее к соседу. Так и спиться недолго.

САЛФЕТКА N 5

В комнате душно, жарко, вроде и прибрался немного, а в носу стоит запах пыли. Открыть бы окно, вдохнуть бы струю воздуха, да какой может быть воздух за окном? Гарь одна. И не свежесть, а пекло ворвётся, а тут и без него дышать нечем.

И уже в который раз, как это было в последнее время, Петрович погрузился в воспоминания. С каждым днём они становились всё ярче и ярче. К чему бы это? Уголок родной зовёт или… Петрович закашлялся. А хоть бы и так. Разве это жизнь? Жизнь была там. В родном уголке. Это сейчас родной, а тогда…

— Да пусть едет, мать. Хлебнёт городского рая, глядишь, мозги на место встанут.

— Витенька, может, передумаешь? Чем тебе здесь-то плохо?

Городской рай, земля обетованная. А сколько возможностей! В деревне какие возможности? Ну, да. Не все уехали, кто-то и остался из друзей. И Катя тоже. С ней он старался перед отъездом не встречаться. Первая любовь… если бы первая любовь была единственной – никто не стал бы вести отсчёт. Так и говорили бы – любовь. А коль отсчёт людьми положен, значит, будут и вторая, и третья…

А сейчас всё чаще и чаще вспоминает и мать с отцом, и Катеньку. Вот даже и имя своё вспомнил. Виктор. Здесь-то он без имени. Петрович. Привык уже. А из достижений – грузчик в типографии, комнатка в коммуналке и не друзья, а паства культа зелёного змия. И снова стих шум за окном, навалилась зелёная тишина вместе с жужжанием шмелей, стрекотом кузнечиков, шумом листвы и почти оглушающим пением птиц.

Это городская тишина может быть только мёртвой, а тишина природы иная – чем сильнее какофония её звуков – тем сильнее она ощущается. Дом-то на окраине, лес под боком. А в глазах почему-то и не дом стоит, и не лес, а беленький забор, и цветы рядом с ним, и трава густая.

Цветы… в городе полно цветочных ларьков, так и называются – «Цветы», но таких в них не встретишь. Тогда и внимания не обращал на эти цветочки. Может, сорняк какой, а что бабушка, что мать, их рвали и в салат добавляли. Цветочки-то витаминные. Да разве только цветочки? Всё там было «витаминное».

Петрович тряхнул головой, подошёл к окну, распахнул его, вдохнул и сплюнул. С ненавистью, презрением. Ад, сущий ад. Разве эти выхлопы отличаются от серы?

Собрался он быстро, многого за эти годы и не нажил. Туда, скорее туда, к этому белому забору, к белой же, калитке, к цветам невзрачным, но красивее которых не найти ни в одном цветочном ларьке. И понимал, что только там он снова обретёт своё имя, а вместе с ним… что-нибудь да приложится.

САЛФЕТКА N 6

– Следующая станция – Ромашковый луг.

Нина много раз проезжала здесь на электричке и старалась не смотреть, не высматривать… Лучшее средство от Ромашкового луга – наушники и песня. В крайнем случае – книга. Примерно за две остановки она принималась отгораживаться от мира; если удавалось – считала победой.

Сегодня что-то толкнуло под локоть. Бесстрашное солнечное утро, весёлые полосы света. Одна легла на правую босоножку. «Выходи, ну! Сейчас время, когда ветер привольно дует в лицо, мир просторен и добр ко всем своим пасынкам и падчерицам. Перестань трусить: сегодня прошлое – только исчезающая тень».

Что ж… сколько можно носить тяжесть прошлого на плечах?

– Следующая станция – Ромашковый луг.

«А вдруг там всё совершенно другое? Дом снесли. Лес оттеснили какой-нибудь стройкой».

Представила себе свою грусть, недоумение, «в одну и ту же реку нельзя...».

Электричка начала тормозить. Платформа, табло, собачка, бегающая вокруг пожилой женщины и обматывающая её поводком… Поздно колебаться.

Подхватила сумочку и книгу и выпрыгнула на платформу – действительно, обрамлённую ромашками. А ещё…

Липы цвели. И как же они пахли! Нина просто была ошеломлена в самый первый раз. Сто раз читала про запах лип, все эти тенистые дворянские аллеи. Но считала преувеличением. А тут оказалось такое…

И сейчас её окутал облаком этот аромат.

И она перенеслась в то время, в то состояние, какое было пятнадцать лет назад. Сразу в два времени, потому что это было какое-то волшебство: она перестала быть самой собой, жительницей своего города и века, а стала одновременно легкомысленной, бегущей куда-то студенткой с рюкзачком и мечтательницей девятнадцатого века, в длинном платье, шляпке с завязками под подбородком, с книгой в руке. Она идёт медленно-медленно по липовой аллее… Ей некуда торопиться, она живёт в неспешном веке.

Это ощущение она несла, как стаканчик очень горячего кофе – очень вкусного, со сливками и корицей, отпивая крохотными глотками.

И вот, в таком удивлённо-мечтательном настроении она неожиданно для себя – ей эта дорога почему-то казалась гораздо длиннее – вышла к дачам. Перед ними всё заросло ромашками. Цветы, старые дачные домики. А дальше, за краем самого последнего забора, начинался лес с дорожками, заваленными сухими деревьями, с кустарником и соснами.

И вот самый последний дом. Его плохо видно за забором. На воротах – ржавый замок, доски давным-давно не красили, а когда-то они были нарядного белого цвета. Теперь потемнели внизу, облупились… Всегда всё было выкошено вдоль забора, а сейчас сорняки, трава и те же ромашки…

Нина, оглянувшись, потянула третью доску справа. Доска чуть отошла – как раньше. Двор был пуст. Самодельный столик и скамейка были серые, покосившиеся, старые-старые… И двор весь зарос… «Здесь остановилось время. Я когда-то вычеркнула это место из памяти, вообще из своей жизни – и время остановилось. Везде идёт – а здесь нет»…

Оглянулась на внезапный стук. Вот кого она не заметила – художника. И он её не заметил или просто не счёл нужным её видеть. И правильно – здесь же прошлое, его и надо рисовать, а она, Нина, как ни крути, на самом-то деле из будущего…

Лёгким шагом подошла и взглянула на мольберт. Вот он, угол дома, дальше – сосны и кустарник…

– Нравится? – спросил он. Видно, Нина смотрела на картину слишком долго.

– Да… пожалуй…

Она кивнула ему и пошла к станции.

«Похоже, только не хватает следов. Я их вижу, две цепочки следов: узкие, женские и широкие, мужские, всегда рядом – отпечатками в пыли, в раскисшей после дождя земле, в снегу»…

САЛФЕТКА N 7

Алый блик на треснувшем стекле, огромное серебряно-лазурное кольцо и чёрный круг, как чёрное солнце, посередине. В роговице отражается прямоугольник окна, придающий форму лучащемуся светилу. На полу, согретом геометрически-правильной желтизной, лежит человек. В руке букет колючих, давно потерявших бутоны цветов. Искусанные губы растянуты тонкими мускулами в виде жуткой ")". Ноги — английская «V».

Поднимаю нож, смотрю на его острозаточенную возможность, на отражающую скулы гладь и желоб, искривляющий меня, уродующий и взывающий к худшему. Касаюсь шершавым, нехорошо пахнущим языком алой влаги. И очищаю им лезвие начисто.

Влага.

Окунаюсь в световой бассейн, чувствую спиной иглы солнечной радиации, распарываю на трупе рубашку. Грудь, покрытая липкой влагой. Сердце, ещё горячее. Трапеция света вокруг.

Влага.

Наклоняюсь и, перебарывая рвотные порывы, вытягиваю из раны то, что даёт жизнь и без чего умирают.

Сухие цветы на полу. Я кладу руку на лист, прекращаю его цельность. Расдвадцатиряю его. Расщепляю. Так же в ничто превратится тело подо мной. И я — мгновением позже. А за нами (его поест ненасытный космос) весь мир.

Напившись крови, ложусь там, куда не достаёт окно. Стена напротив меня закрыта картинами старой Европы. Цветные фото столиц. Толпы людей. Рестораны, стадионы, пляжи… Всего пять лет назад я набирал полную ванную каждый вечер и спускал её в канализацию. Сколько она вмещала, даже не задумывался ни разу. Тогда, пять лет назад, сады и пляжи ещё были реальностью.

Одна картина: с цветами у забора, настоящими, зелеными, полными жизнетворного белого сока цветами, — не могу оторвать взгляд от неё. Простой сорняк, на который никто не обратил бы внимания, зачем его рисовать? Черт возьми, зачем?! Какой был у этого посыл два века тому, когда реки ещё наполняли русла, и рыбы водились в них? На будущее?

Подношу к лицу руку, пронзенную осколками листьев. Провожу по ней липким кислым языком. И нахожу это неприятным.

Такая она, смерть, на вкус. Неприятная.