Рецензия Аф Морган Лидии на роман Akrotiri-Марика (Марика Становой), «Империя Джи. Рождение экзекутора»

Akrotiri-Марика (Марика Становой), «Империя Джи. Рождение экзекутора»

writercenter.ru/blog/final/akrotiri-marika-marika-stanovoy-imperiya-dzhi-rozhdenie-ekzekutora.html

Ну, вот и дочитан еще один конкурсный роман. Читала я его долго и не в один прием. А дочитав, впервые задумалась, а случайно ли сдвоенное название, и случайно ли на первом месте стоит «Империя Джи». И случайно или нет, мне теперь кажется, что это роман о природе власти. Чудовищной, фантастической, абсолютной и почти безграничной… Очень слабенький и хрупкий светлячок надежды промелькнул в самом конце романа и отсюда это почти.

Автор утверждает, что роман написан в жанре социально-психологической альтернативной НФ с элементами эротики и хоррора. Не буду спорить. Могу только отметить, что тогда к этому же жанру относится и «1984» Оруэлла.

«Последние десять лет я больше всего хотел превратить политические писания в искусство», — сказал Оруэлл в 1946 году, и до нынешних дней его книги и статьи убедительно показывают, каким может стать наш мир.»*(1) book-online.com.ua/show_book.php?book=6473

Мир императора Джи и экзекутора Крошки оставляет мрачные пророчества Оруэлла о всеобъемлющей тотальной власти далеко позади. Большой брат в империи Джи и не нужен. Зачем? Зачем следить, если можно управлять сознанием, мыслями, душой. Любого, кто попадет в поле зрения всемогущего телепата Джи, и в любой миг его жизни или смерти. Мир Оруэлла беспросветно мрачен. Но так ли мрачен мир Джи? Мне так не   показалось. В чем же секрет? Может в том, что император не бог все же. И не вседержитель, хотя ставит перед собой такую цель. И его власть не той природы, что в антиутопии Оруэлла, да и сам роман все же не совсем антиутопия. Может быть потому, что человечеству оставлена крошечная надежда. Совсем крошечная, но она есть.

«Когда зарождается дитя, то сливаются две половые клетки, каждая из которых несёт искру жизни. Искорки сливаются и из них получается зачаток души, который растет вместе с зародышем, пронизывая его целиком. Когда тело достаточно вырастет, то сформируется и душа — сознание, личность живого существа. Душа держится в теле, пока тело способно обмениваться с ней энергией. Инкубатор может сплести копию любого тела и оживить его импульсами программы, тогда получается биоандроид. Но никакой инкубатор не может создать душу — она рождается только в момент зарождения ребёнка от на самом деле живых родителей.

Зато мы умеем выделить и поймать эту душу в крилод. Когда тело становится настолько слабым, что уже не может удержать душу, то твой кристалл перетянет твою душу в себя…

— Выходит, ты уже умирала?

— Да, пару раз. В инкубаторе это незаметно. Это как сон, ты уснешь и проснёшься в новом теле.»

Император Джи властитель душ своих подданных вольных и невольных. Но все же не в его власти эти души создавать. Только ломать.

«— Ты жертва по своему характеру, по сути своей. Ты думаешь, я испортил тебя? Нет, я искал такой характер, и поисковая система выложила тебя как один из вариантов. Ты думаешь, я сломал тебя? Нечего было ломать. Ты рожден жертвой, ты жаждал быть жертвой, а из жертв получаются лучшие палачи. Они стремятся этим еще больше покарать себя за свою слабость, за неспособность бороться. Ты это знаешь, но не можешь смириться.»

Так звучит ложь. Не верьте этому никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах, кто бы вам это не говорил. Это ложь.

И не случайно возможность возрождения в новом совершенном теле ажлисс отвергает дочь самого императора Джи, рожденного смертным ученого Натана. Она отшатывается от всемогущего властителя, бывшего некогда ее отцом. Отвергает его, называя монстром.

Читателю сложно сразу увидеть монстра в императоре, потому что он воспринимает его через призму всепоглощающей любви Крошки. Эта любовь заполняет всю душу Крошки, в чьем бы теле она не воплощалась и каким бы мукам это ее тело не подвергали волею императора. Эта любовь безгранична и абсолютна. И здесь нет почти, как во власти. Любовь вне категорий. Любовь Крошки настолько сильна, что император, почти утративший свою человеческую природу, остается все же человеком. Опять почти… остается. И да, он тоже любит, и, по-моему, все его издевательства над Крошкой результат его неспособности вырваться из этой любви. Что бы он ни говорил, чем бы свои действия не мотивировал, какими бы знаменами и лозунгами не прикрывался, вся его якобы стратегия управления — ложь. Император Джи, как мальчишка, боится своего чувства к Крошке, боится чего-то еще. Может быть того, что и Крошка отшатнется от него и тоже скажет: «Ты монстр!». Назовет зло его именем, по сущности, и запустит необратимый процесс отторжения зла человеческой свободной душой.

Что сказать о языке, мелодике, ритме романа. Только одно – завидую беспросветно! Образы не просто зримы, они воплощены с необычайной ясностью, они полнокровны, они живут. Припоминается старинная китайская сказка про мальчика, который загадал желание, чтобы его рисунки ожили. И его желание сбылось мгновенно, из-под кисточки с тушью поползли ожившие рисунки, мальчик в ужасе убежал от своих созданий. Они были кошмарными. И он пожелал только одно больше никогда их не видеть. И это его желание тотчас сбылось. Рисунки вернулись на бумагу и замерли. Долгую жизнь прожил мальчик и совершенствовался в своем искусстве так же долго. И достиг совершенства. Уже без волшебства картины мастера стали живыми. Мастерству Марики можно только позавидовать. Ее создания живут, движутся, дышат, обоняют, видят, чувствуют и воспринимают миры во всей их полноте. И все это вместе с ее героями переживает и читатель.

«Девочка, продолжая играть в своём воображении, осторожно крадётся вокруг полянки. Лес дышит шевелением листвы в кронах, поскрипыванием стволов, шуршанием коры под лапками белок и спокойно отзывается птичьими голосами. Девочка уже забыла про деревенскую игру в ковбоев и индейцев. Она теперь фея леса. Она принесла дар волшебному лесу — шкатулку с вечной жизнью и летом. Торжественно вышагивая, она несёт коробочку на вытянутых руках и возлагает её на один из камней. Потом закрывает глаза и говорит про себя, обращаясь к лесу. Говорить вслух она не хочет: это бы разрушило всё волшебство… Девочка открывает глаза и замирает. Коробка исчезла. На её месте, в воздухе, висит какое-то марево. Девочка встает на камень, недоверчиво протягивает руку, пытаясь дотронуться до струящегося воздуха, и проваливается в неизвестность.

Она падает на четвереньки, больно ударяется коленями и проезжает ладошками по гладкому полу… Садится. Смотрит на содранные ладони. Они болят. На белом полу розовые следы от её крови.»

Миры прекрасны. Не безупречны, нет, здесь другое. Они прекрасны, как прекрасно созданное природой. Иногда кажется, что автор романа сама обладает этим волшебным сканом. Так отчетливо вливаешься в изображенный ею мир на страницах романа. И так интересно читать про кочевников, охотников арнов, полулюдей-полуволков, и жизнь их стаи. Все выписано мастерски, достоверно, отчетливо. Каждый из эпизодов и новых воплощений Крошки мог бы стать отдельным романом…

И вот теперь о том, что мне показалось немного излишним. Собственно, вернусь к началу рецензии, к словам о том, что читала роман не в один прием. Много! Всего так много и это многое так неповторимо, что воспринимать сразу все сложно. Не могу сказать, что я неподготовленный читатель из разряда «мнагабукаф». Но и мне было зараз все не осилить. Если бы можно было читать не один роман, а цикл романов меньшего объема. Да нет, не в объеме дело, в насыщенности. Просто очень трудно воспринять одно за другим. Пережить трудно. Но может быть это так только со мной. В общем, чисто технические мелочи.

Что еще мне показалось в романе, может быть, так и не было задумано, и я сама нарисовала этот смысл. Мне показалось, что власть Джи иллюзорна. Живут себе кочевники поживают, и без всеобъемлющей его любви и заботы. И арны неплохо устроились, и еретики… В общем, жизнь в замкнутом биологическом цикле, в единение с природой, вне прогресса, который может свести и сводит на нет саму природу человека, возможна. И превосходно процветает. И у меня, читателя, назревает вопрос, самоотверженная, самозабвенная власть и неограниченный никакими этическими нормами прогресс оно нам надо?

И потому, самой яркой мыслью, которая тоже дает нам всем надежду в романе, я считаю слова арна, взятые мной в заголовок рецензии. Слова о непрерывности жизни не для сноварожденных или бессмертных, а для всех, кто возрождается в своих детях, в реке жизни, реке своей крови, текущей через время.И это мое кредо тоже. Я с арнами и кочевниками. Я определилась.