Корин Холод. Рецензия на "Я меняю мир" Ли В.Б.

Ссылка на конкурсный топик

NB: Всё ниженаписанное является личным мнением и на великую литературную критику не претендует. Ибо ночь темна и полна спойлеров…

 

Все мы помним, хотя бы из учебников по истории, агитплакаты советского периода, на которых изображены крепкие розовощёкие «весёлые ребята», бравые комсомольцы, колосящиеся пшеничные поля и светлое будущее. Вот нечто подобное и напоминает данное произведение. Этакий идеализированный советский рай для главного героя, где от каждого по способностям и каждому по потребностями. А оный герой — ещё более идеализированный советский инженер, и швец, и жнец, и на дуде игрец, только ещё и усовершенствованный: дополненный духовными скрепами, выходами в астрал и свободной любовью, чего в то самое советское время в описанном плане быть никак не могло.

  Но давайте по порядку. Начнём с того, что упомянутый советский инженер попадает в несколько альтернативную реальность — причём, попадает как-то внезапно и ни с того ни с сего. Причины перехода, его процесс, особенности, механика — мы ничего об этом не знаем. Герой просто уснул на лавочке и проснулся в другом мире — и теле несколько более молодого себя же. Может быть, над ним просто так пошутили высшие силы? Или сработал кармический закон, по которому он должен был исправить жизнь себе же в параллельной вселенной? В таком случае — куда делся его двойник, не в его ли родной мир? Но об этом герой практически не думает и не тревожится, что Сергей номер два может натворить с его прошлой жизнью. Подумаешь, была — и прошла, нечего рефлексировать, надо становиться самым крутым. И автор, вторя герою, ничего не поясняет, а ведь читателю, возможно, было бы интересно понять, что же, всё-таки произошло.

Далее к герою пристаёт на улице шпана, и он очень удивляется, как такое вообще возможно. Автор уверяет, что в советское время никто не мог подойти и порезать на улице, в отличие от нового мира попаданца? Есть определённый приём, который у нас в стране использовался вплоть до девяностых. «Дядя, купи кирпич» называется. Это был самый цивилизованный приём для отъёма денег у населения. А если почитать некоторые милицейские отчёты — вы меня сильно извините, чего только не найдёшь. И это мы ещё не берём приснопамятную Одессу с совершенно отдельной культурой гоп-стопа… То есть, Сергей — это попаданец из параллельного мира в наш? Но нет, не сходится, здесь всё развивается несколько по-другому. Отсюда вывод: родной мир главного героя — идеализированный Советский Союз, этакая утопия, картины которой активно насаждала в головах наших родителей и дедов партийная идеология.

Едем дальше. Сергей понимает, что оказался в теле не самого лучшего парнишки с не самой благополучной семьёй: сам якшается с бандитами, отец — пьёт практически каждый день, после работы, в компании таких же алкоголиков. Один свет в окошке — девушка Наташа, которая любит его даже «плохим мальчиком». Сергей резво берётся за ум, подтягивает школьную программу, разбирается с членами банды… и отучает отца от пьянства. На этом моменте остановимся поподробнее, поскольку он нереалистичен совершенно.

Отец Сергея, который давно и плотно пьёт водку почти каждый день на протяжении не одного года — вдруг по одному слову сына заменяет ежевечерние пьянки двумя стаканами пива — и парой рюмок водки по праздникам. Это, как говорит одна моя знакомая, так не работает. Я сам бывший алкоголик и знаю, что это такое и как сложно от этого отказаться. Причём я-то был алкоголиком пивным, и лишь в последний год перешёл на водку, а вот отец Сергея — алкоголик водочный, и это гораздо страшнее. И так, как описано в произведении, он бы не смог отказаться от спиртного, тем более — перейдя с водки на пиво (обычно бывает наоборот). Когда человек бросает пить, у него срабатывает два момента: физиологический и психологический. Физиологический состоит в следующем: наш организм сам по себе вырабатывает некоторое количество алкоголя; когда алкоголь регулярно поступает в него извне и в количествах больше, чем нужно, он отключает эти функции — и когда приток извне внезапно прекращается, организм возмущается и выдаёт хозяину букет неприятных ощущений. Это называется абстинентный синдром. Но это ещё можно выдержать. А вот психологический — это куда сложнее и страшнее. Вот, когда, например, на протяжении нескольких лет человек не ложится спать трезвым, а потом резко бросает пить — он просто не сможет уснуть спокойно. Выработанный условный рефлекс заставляет его тянуться к бутылке.

Есть два варианта, когда можно бросить пить резко и сразу (у меня другой случай, я бросал постепенно — и не пить совсем, а напиваться ежедневно и пить ежедневно же): кодирование — и громадная сила воля. Когда человека кодируют, то организм на любой глоток алкоголя отзывается тем же самым букетом неприятных ощущений. Но есть и люди с невероятной силой воли, которые действительно могут бросить вдруг и сразу — вот только беда в том, что отец Сергея в тексте таким не показан. Это неуверенный в себе, нерешительный человек, оглядывающийся на собутыльников с одной стороны — и семью с другой. Он не сможет так бросить. Но автор прописывает эту сцену с одной целью — показать, как у его героя всё получается.

И ведь действительно, всё получается. И закончить школу, и поступить, и заниматься наукой, и петь, и налаживать со всеми отношения, и выходить в астрал, и заводить разномастные любовные романы, потому что на него западают абсолютно все особы женского пола, и даже подхватывать на руки двух девушек одновременно… Все окружающие героя персонажи, как положительные, так и отрицательные, служат лишь одной цели: подчеркнуть его мачизм и крутость. Они абсолютно картонные и неживые. Как и сам текст — картонный и неживой. Стилистика на вкус напоминает жёваный гофрированный картон, пардон за яркое негативное сравнение. Или пресную манную кашу: её ешь, ешь, а она не кончается и не кончается… Постоянное мещанское «кушать» вместо «есть», скачки между прошедшим и настоящим временем, безэмоциональное и скрупулёзно-неинтересное описание событий, похожее на сочинение «Как я провёл лето». Это из разряда «он пошёл, она сказала».

Ах, если бы это действительно была стилизация под Советский Союз! Я не люблю его, но люблю красивую стилизацию. Я читал про попаданчество во Вторую Мировую, где герой — тоже абсолютный марти-стю, но там грамотно показано то, как это выглядело при Советах. И когда там разговаривает комсомолец идейный и при этом с ним разговаривает призванный из штрафбата бандюк — ты веришь. А здесь я ничего не вижу. Персонажи не живые. Это всё сплошные картонные декорации для портретов на пляже, с вырезанными лицами, куда туристы суются. Единственное, во что верю, — это в момент с Пугачёвой. Она такая, она могла.

Все конфликты, которые вроде бы заявляются, разрешаются в паре строчек — или, как максимум, абзацев. Читать, как у главного героя всё без забот и хлопот получается, откровенно скучно. И вроде автор пытается объяснить, что вот же, герой старается, и учится, и работает, и вообще… Но — нет. Всё равно ощущение, что ему всё подаётся на блюдечке с голубой каёмочкой. Потому что нет конфликта. Даже с Сержем — за которого, кстати, спасибо, что он оказался хоть и избалованным, но не сволочью и умницей.

Герой никогда не ошибается. Герой всё делает правильно. Герой во всём лучше всех. И даже немыслимые, казалось бы, для того времени закидоны ему прощаются. Даже многожёнство в Советском Союзе. Весь протест общества по этому поводу выражается в словах родителей: «Ну, мы, конечно, не одобряем, но ты делай как знаешь, всё у тебя будет хорошо».

И вот теперь мы переходим к вопросу про эротические сцены… Автор даже предупреждение целомудренным читателям написал за это дело.

Ну, что я могу сказать? У меня когда-то в седьмом классе был учебник. Назывался он «Валеология» — для нас, детей нового, перестроечного века. Там довольно грамотно расписывались соотношения полов, мочеполовая система мужская и женская — и глава не то чтобы секспросвета, но описание, как происходит соитие у людей, в отличие от пестиков и тычинок. Прошло почти двадцать лет, но даже те смутные воспоминания возбуждают больше, чем эти сцены секса. Это даже не канцелярит, это хуже.

Автор хочет писать эротику. Автор позиционирует себя как возрастного человека. Даже я, не живший в СССР, читал историю эротики — начиная от эротических картинок, заканчивая отношениями между мужчиной и женщиной. Где в тексте стыд? Где неприемлемость? Это в те времена, когда слова «менструация» и «эпиляция» были неприличными. Когда носились плотные колготки, потому что ноги не брились. И подмышки не брились. Где это всё? Конечно, в тексте нет этих выплесков из лавбургеров с торчащими сосками и нефритовыми стержнями, я могу понять скупость стиля. Но где всё остальное? Пусть оно будет скупым — но додайте именно этой атмосферы. И какая Камасутра может быть в мозгах у Наташи? Девочка-то местная. Раз наш герой более опытен и вообще знает слово «Камасутра», то он может ей объяснить и показать, сделать куннилингус, хотя она об этом и подумать не могла. Я учил минету неопытных девушек. Я знаю, насколько это интересно и насколько может быть чувственно и эротично: сам процесс этого обучения, объяснения. А у автора мы наблюдаем усушенный процесс соития. И самое это слово, соитие. Это просто неинтересно. Не вызывает никаких эмоций. Это сухое перечисление фактов. Где эротика? Где обещанное для моралфагов и прочее? Хотя бы на уровне, прости господи, Э.Л. Джеймс. То, что написано, больше похоже на инструкцию по использованию туалетной бумаги (даже не к стиральной машинке, её я могу прочитать так, чтоб завело — хотя бы машинку).

И возвращаясь к стыду и неприемлемости — просто уже становится любопытно, где и в каких условиях жил практически ровесник моей тёщи, если не знает элементарного? Например, что в СССР секс с невестой считался позором. Только после загса, только так! В городе, по крайней мере. Как эта поговорка: в СССР секса не было, нас партия рожала.

А эксперименты героя с астралом? Когда он говорит своей Наташе про психоэнергетику и ментальные поля, она не открещивается от него со всей советской закалкой, а когда разделяет его глюки — не бежит к психиатру, а восхищается красотами открывшихся видов. И Анна Герман тоже спокойно реагирует на экстрасенсорные способности. И никакое КГБ, ФСБ и что ещё там — не берёт Сергея под колпак и не заставляет работать на государство.

И частица духа Сергия Радонежского. Откуда, простите, закалённый партийной идеологией советский инженер может знать про Сергия Радонежского? Да ещё и так легко принимать всё это. Как же атеизм? Как же марксизм-ленинизм и борьба с суевериями и поповщиной? Матчасть явно страдает.

Автор ведёт героя по нити повествования любовно, пестуя, лелея и холя, чтоб не дай бог он не оступился, не сорвался и не упал. Пылинки с него сдувает. Все неприятности быстро заканчиваются, а приятностям нет числа. И поэтому читатель не видит в герое развития. Его просто нет — ведь он не преодолевает никакие трудности, которые могут закалить характер. Даже то, что он зубрит материал, не воспринимается чем-то настоящим.

Кстати о зубрёжке и прочей учёбе. Герой пишет сочинение про Раскольникова, про его противоречивую личность. Минуточку, граждане! Мы же в Советском Союзе. Никаких противоречивых личностей! Раскольников — это бунт рабочего класса против буржуазии. Старуха-процентщица — мощнейший отрицательный персонаж. Раньше конца восьмидесятых — начала девяностых о противоречивости Раскольникове вообще никто не говорил. Как и Базаров подавался исключительным революционером. Автор показывает нам, как горячо и всей душой он любит Советский Союз (в отличие от упомянутой же в тексте «дерьмократии»; это, например, видно в эпизоде с вечным огнём), но почему-то имеет о нём какое-то воистину идеализированное представление, имеющее с реальностью очень мало общего. И не только касаемо СССР, но и в принципе, общего быта. Вот, скажем, цитата:

… финансовые возможности нашей семьи на минимуме, только на самое необходимое.

Но… герой же говорил, что купил импортный компьютер! По тем временам — это ого-го какие деньги! Ладно, допустим, после него деньги кончились, но… нет, вы аж сувениры в дом приобретаете! И путёвка на Сенеж — тоже не из разряда самого необходимого. Что происходит с бюджетом этой семьи?

И как можно петь в рок-группе отечественные шлягеры вроде песен Анны Герман? Автор хоть в курсе, что такое рок-группа? Мы сейчас не берём даже ДДТ, Машину времени и Би-2. А вот, например, одна из старейших советских рок-групп «Санкт-Петербург». Какие у них были песни, какие тексты? Так-то. То, в составе чего поёт наш герой, называется ВИА, и никак иначе.

А что там с фундаментальной наукой, которая в этом мире другая? Если говорить общо — то в этом мире может быть что угодно, потому что так сказал автор. Я знаю, что такое альтернативная химия и физика, и я помню, как меня задолбали люди, которые до последней точки в меня вцеплялись, требуя объяснений, что в одном из моих придуманных миров после Катаклизма стало не так и почему. Где конкретика? Не верю. Как не верю и в «гениальные» открытия Сергея, которые тоже описываются общо, и бог с ними, с формулами, они не нужны, — но хотя бы описать, к чему привело это открытие? Гениально — и точка. И посыпались лавры, и слава, и деньги, и куча завистников, разумеется. Но… что мы видим на момент перевода на другой факультет?

А тут заявился закоренелый троечник и туда же, в калашный ряд.

Извините, на этот момент герой — математический гений и великий певец, его фамилия и лицо известны, так почему в приёмной комиссии кривят рожу кирпичом, смотря на его оценки?..

Очень тесно с мартистюшностью героя связан образ женщины в романе. Мечта Сергея — чтобы женщина любила пылко и самоотверженно (желательно, вместе с подругой, а то и не одной), готовила-убирала, помогала и поддерживала, а в остальном — не отсвечивала и не мешала. И последнее слово должно оставаться за ним! Вот некоторые цитаты.

Отдам всю себя, что бы ни понадобилось!

только в вера в мое чудодействие стала почти абсолютной.

Вот почему она развелась с мужем, мы же гадали, как же можно бросить в ее положении заботящегося супруга. Он даже оставил ей их квартиру, купил себе другую. Конечно, после такого мужчины, как ты, никто другой не нужен. Сама прекрасно это понимаю, как и Алена.

Вскоре к нам в освободившуюся комнату перебралась Люба. В самом разгаре моего с Катей соития девушка, не выдержав искушения от зрелища такого увлекательного процесса, в голеньком виде взобралась в нашу постель.

ни с кем из своих партнеров в подобных дуэтах не было у нее полного единения душ и чувств, как со мной.

И даже изнасилованная, в общем-то, девушка сама этого хотела по версии автора — и изнасилования, и ребёнка без отца.

То, что случилось когда-то, стало теперь не виной, а добром. Я принес хоть в какой-то мере одинокой душе свою благодать, пусть и недолгое, но счастье.

Чем больше женщин — тем лучше! Все между собой ладят, все делают всё, лишь бы альфа-самцу прайда было хорошо, называют его господином и повелителем (и без капли сарказма и простой шутки). Их занятия и жизнь — не важны, они упоминаются лишь мельком, главное — что они всегда готовы накормить героя, поддержать его в его занятиях, заняться умопомрачительным сексом в любое время, родить от него детей в неограниченных количествах и отказаться от всего, лишь бы ему было удобно. Пострадают, порыдают немножко, но ведь желание героя — закон, так что смирятся через полчасика. Простите, но такую сублимацию всемогущества прописывать стыдно даже в двадцать лет.

 

Вердикт: в тексте нет мира, нет персонажей, нет секса, нет эмоций, нет красок. Есть образы. Есть идея. Но и то, и другое нужно не вырезать из картона, а тщательно ковать, а потом дорабатывать напильником. Сама мысль — не нова, но интересна, особенно с учётом эротики. Исполнение — гофрированный картон. Ноль фактической информации. Ещё и не заканчивается ничем. А продолжение читать, зная, что там будет всё то же самое — возвышение героя при отсутствии хотя бы намёка на конфликт, в условиях безропотно стелящегося под ноги настоящего и будущего, — откровенно не хочется.