![]()
(9.11.1950 – 24.11.2012) 
 
«…круг земного бытия очерчен. Но стихи прекрасного поэта Михаила Анищенко будут жить долго-долго. Весь век нынешний, двадцать первый, это – точно. Тут ни к самовлюблённым критикам, ни к самоуглублённым бабушкам ходить не нужно. И к маститым «первооткрывателям» самарского самородка обращаться не след. Просто нужно знать и любить русскую поэзию, как её знал и любил Михаил Всеволодович. 
<…. Большой поэт жил и творил вольно, широко, размашисто, разговаривая на берегах Волги со звёздами, богами, стрекозами, Шекспиром, рыбами, русалками, космонавтами, Христом, друзьями, врагами и любимой женщиной, Татьяной, которую называл Омелией… В официальных справках пишут: «Работал фрезеровщиком, слесарем, сантехником, сторожем, журналистом. Окончил Литературный институт имени А. М. Горького…» Но ведь есть исповедальная автобиография Михаила – её-то и советуем найти и перечесть…» 
 
ПОЭТ УМИРАЕТ… 
 
Поэты всегда одиноки. 
А рядом, где вечная тьма, 
Ухмылки ползут и намеки, 
Мокрицами злого ума. 
 
Невинны табак и стаканы, 
И домыслы деда Пихто. 
Поэт умирает от раны, 
Которой не видит никто. 
 
Оффтопик
МАТУШКА У ОКНА 
 
Дышат спокойно уснувшие дети, 
Спит моя родина, словно жена. 
Желтым окошком из домика смерти 
Смотрит на русскую землю луна. 
 
В домике этом, худом и бессонном, 
Матушка ходит, молчанье храня. 
Грустно, наверно, ей в домике темном, 
Возле окна дожидаться меня. 
 
Письма печальные шлет она Богу, 
Вечером поздним бранит беглеца… 
А ведь сама собирала в дорогу 
И провожала меня до крыльца. 
 
*** 
 
Помню тихий рассвет Святогорья, 
Дух пшеничный и рыбий жар… 
На прощанье иконку Егорья 
Подарил мне отец Макар. 
 
Много лет с той поры пролетело. 
И безжалостно, как на войне: 
Чья-то совесть, как порох, сгорела, 
Чья-то честь – догнивает на дне. 
 
Время бедствия, время оргий. 
Чёрный змей завладел Москвой. 
На иконке моей Георгий 
Закрывает лицо рукой. 
 
*** 
Выйду к берегу устало, 
Заслоню лицо рукой… 
Мать честная! Волга стала 
Пограничною рекой! 
 
Вековой разлад итожа, 
Под ногой моею, тля, 
Как шагреневая кожа 
Тает русская земля. 
 
И опять в ночном тумане,