Маруся - Монро со спортфака

СЕДЬМАЯ ПУШИНКА

— Звездный ветер? Нет, это крылатые призраки. Тысячи, миллионы незримых странников. Оболочки уснувших душ, которые когда-то умели мечтать…

— Стоп, Соколовская! — преподаватель актерского мастерства поморщился. — Ну кто так играет? Где чувства, эмоции? Это не стишок рассказать! Это игра! А ты, Петров, — кивнул в сторону паренька, — понимаешь, что не тянешь на роль искусителя? Такая простая сцена: звездный вечер, двое на лоне природы. Она считает себя утонченной натурой, воспитанной на произведениях символистов! А он только и думает, как соблазнить эту заумную дурочку. Соблазнить! Ты с девчонками целовался?

— Не-а, — смутился Петров.

— Ну и черта ты делаешь тут? Не получится у вас спектакля! Оно и понятно: спортфак! У вас все чувства в мышцы ушли! Вам через «козла» прыгать, а не играть! — Сафрон Иванович негодовал. — Вот ведь, дурак, пошел у спортсменов самодеятельностью руководить! А ты, Соколовская! Ну внешне — Монро, внутри — деревяшка! Не быть тебе актрисой!

Сафрон Иванович брел в сторону дома. Под ногами шуршали листья, ветерок шевелил остатки шевелюры препода. Вдруг в стороне послышался плач, тоненький, девчоночий. А, вон на скамейке, согнулась, рыдает.

— Девушка, Вам помочь?

— Ага, — девушка подняла заплаканные глаза на Сафрона.

— Соколовская? — удивился Сафрон Иванович. — Ты чего?

— Каблук сломала! — девушка протянула туфельку с отломанной шпилькой.

— Вот беда: починить можно!

— Нельзя! Это ж «Georgina Goodman», одна туфелька стоит, как десять моих стипендий! Папа убьет меня!

— Ну хочешь, отведу тебя в хорошую мастерскую и заплачу за ремонт? Только не плачь, Соколовская, не люблю женских слез.

— А как я пойду? Босиком?

— Эх! — Сафрон подхватил девушку на руки и понес в сторону стоянки такси. На авто доехали до какой-то элитной обувной мастерской.

— Посиди здесь, — Сафрон донес студентку до скамейки, — я сейчас, — он выхватил туфельку из рук несостоявшейся Монро.

— Ах, что бы я без вас делала, — Соколовская ухватила Сафрона шею, тоненькие пальчики пробежались по его затылку, голова Сафрона склонилась, губы Соколовской оказались так близко, они пахли вишней… Розовый язычок девчонки скользнул по этим вишневым окантовкам прелестного ротика. — Сафрон Иванович, вы настоящий мужчина…

С трудом отведя взор от манящих губ, Сафрон опустил его ниже, и взгляд застыл на округлостях, прорисовывающихся сквозь ткань блузки, разделенных словно у персика, аппетитной ложбинкой, в которую стекала золотой ниточкой с тонкой шеи цепочка. Кое-как взяв себя в руки, он отпрянул от девушки.

— Соколовская, что ты делаешь?

— Ах, Сафрон Иванович, все делаете Вы, а я просто репетирую… Вы ж говорили, я плохая актриса! — и она, озорно подмигнув карим глазом в роскошной черной опушке ресниц, соскочила со скамьи и, не жалея чулок, вприпрыжку помчалась прочь.

— Соколовская, стой! Тебя ж отец прибьет, — первое, что пришло на ум оторопевшему преподавателю…

— Это ж элемент игры, — обернувшись, девушка бросила Сафрону, застывшему посреди сквера с зажатой в руках туфелькой, вторую «лодочку». — Ах, откуда у бедной студентки «Georgina Goodman»?

И, словно девочка, размахивая сумкой, засверкала пятками по осеннему ковру листвы…

__________________________

миниатюра на стр. автора