Мариам Петросян "Дом, в котором..."

Мой диагноз уже очевиден и лечению не подлежит, обращать никого не собираюсь, но буду счастлива, если кто-то заинтересуется. И да, это не рецензия, а так… для души.  

40-летняя Мариам Петросян — ереванская ху­дожница. Раньше она работала на «Арменфильме», потом на «Союзмультфильме», но вот уже десять лет сидит дома с детьми. Двадцать лет — большую часть жизни — она писала роман.

Писала от руки, давала читать мужу Арташесу и друзьям, рассылала почтой фрагменты текста знакомым и родственникам в другие города, сама рисовала к тексту картинки, но при этом совершенно не думала, что кто-то когда-то захочет это опубликовать. Потом московские друзья посоветовали ей отдать текст в издательство Livebook, которое выпустило книгу под названием «Дом, в котором…» осенью 2009 года.

Жанр

Многие сайты скажут вам «фентази». Не верьте, врут. На мой взгляд, это реализм с элементами мистики. Или хотя бы как пишет Либрусек — «магический реализм», но звучит как-то парадоксально, не находите? Сама автор предпочитает определение «городские сказки».

Букв много, аж на 900 страниц. Книга разделена на 3 тома, довольно сильно отличающихся друг от друга, как по стилю, так и по динамике развития. И не удивительно, книга писалась около 10 лет.

Сюжет.

Аннотациям тоже не верьте, они вам мало что поведают, разве что укажут имена героев. А в книге их много – целая толпа.

Итак, стоит на окраине города N среди новостроек и пустырей старый, разваливающийся дом. Не просто дом, а интернат для детей с ограниченными возможностями. Сразу оговорюсь, затасканной и вселенской трагизьмы про одноногую собачку не ждите. Книга не об этом. О том, что эти детки инвалиды, вы забудете после первых 50-ти страниц, как и о том, что это вообще детки. Понять, у кого какая именно инвалидность, непросто: напрямую это никогда не говорится.Обитатели Дома живут в своей особенной реальности, по своим правилам. Порою весьма нелогичным и жестоким. Законы пространства и времени там действуют странным образом: ночь может длиться бесконечно, а часы имеют свойства ломаться или теряться. У каждого жителя Дома своя кличка, настоящих имён они не признают. Даже у воспитателей свои прозвища: одни этим гордятся, другие мечтают скорее отсюда сбежать.

Дети живут Стаями: Крысы, Псы, Фазаны, Птицы и обитатели загадочной комнаты № 4( они же «чумовые задохлики»), вокруг которой и вертятся основные события. Каждая стая – это целое государство с вожаками и неоспоримым авторитетом, привычками, стилем одежды и поведения. Здесь вы встретите и забавных, никогда не унывающих колясников, и горбунов, носящих крылья за спиной, и Дракона с приступами эпилепсии, которого почему-то все принимают за ангела, и неразлучных даже после смерти сиамских близнецов, и Слепого, который, по закону жанра, видит и понимает больше, чем все зрячие вместе. Персонажей много, на любой цвет и вкус. Вот только одно маленькое «но». Автор хитёр и коварен: стоит только привязаться к одному из героев, как вам тут же демонстрируют всю его тёмную сущность. И ты искренне изумляешься: не может быть?! Как он, со всех сторон такой умный и замечательный, и мог так поступить? Но, с другой стороны, вы не встретите не одного двуличного ребёнка. Нет, у всех свои строгие принципы. Просто дети Дома не боятся совершать ошибки, ведь каждый промах – это очередная ступенька наверх, стоит ли огорчаться и замыкаться на собственных неудачах?

И еще я знаю, что когда твой подлинный цвет рвет тебя изнутри, можно завернуться в десять слоев белого или черного, ничего не поможет. Все равно что пытаться заткнуть водопад носовым платком.

Трудно сказать, если честно. На Доме. По другому ответить невозможно. На его стенах, исписанных загадочными посланиями, на рисунках Леопарда, охраняемых как реликвия, на призраках, снующих туда и сюда, особенно ночью, на Перекрёстке коридоров, на волшебных амулетах, на параллельных мирах, которые кому-то раскрываются нараспашку, а для кого-то так и остаются недосягаемыми.

Книга начинается с двух параллельных сюжетных линий. В одной, основной, инвалид-колясочник по кличке Курильщик переходит из группы Фазанов, где его преследуют, в новую — 4-ую. Старая была группой «хороших и правильных мальчиков», новая считается группой для крутых. Во вставных главах — интермедиях — рассказывается история другого мальчика, по кличке Кузнечик. У него нет рук, он только что попал в Дом, и над ним издевается банда местных хулиганов.

В новой комнате Курильщику поначалу так же сложно, как и в прежней, но в итоге он находит общий язык с новыми соседями. Хотя часто ему кажется, что все здесь разыгрывают сложный и бредовый спектакль. Для Кузнечика же единственная защита от терроризирующей его банды — мальчик по кличке Слепой. Рано или поздно читатель понимает, что интермедии с Кузнечиком относятся к более раннему периоду истории Дома, чем рассказ о Курильщике, а особо догадливые могут даже додуматься, в кого превратился повзрослевший Кузнечик.

Язык и стиль весьма необычны, местами даже простоваты. Кто-то сказал, что это похоже на Зазеркалье – воистину так!

Госпожа Петросян то окунает нас в прошлое Дома, то выбрасывает в реальность, то намекает на грустное и недалёкое будущее. Повествование часто идёт отрывочно, конкретными сценами и диалогами, важными именно в этот момент. Персонажи мелькают и исчезают, вдруг вновь возникая в самых неожиданных местах. Но к подобным чудесам быстро привыкаешь. Книга то захватывает тебя полностью, то отпускает в Наружность на несколько недель. Это нормально. Прочесть её от корки до корки трудно. В книге много разговоров об одиночестве, смерти, чести, дружбе и предательстве. Все эти дети изначально преданные и брошенные самыми близкими людьми, поэтому не по годам мудры. Они не боятся смерти ни морально, ни физически. Смерть – это переход в новую жизни.

Что для них самое страшное?

Выпуск. Тот день, когда им придётся покинуть Дом и уйти в Наружность.

Почему?

Здесь они личности, там они инвалиды, вызывающие жалость.

Это хуже смерти, согласитесь.

Нет страшнее участи, чем знать о том, что будет завтра

А если его нашли дети-инвалиды, то грешно нам скулить – здоровым и невредимым.

В общем, как-то так. Сумбурно, конечно, но по-другому пока об этой книге говорить не получается, хотя мной она уже прочитана дважды.

Буду рада, если кто-то после это каламбура заинтересуется.