Я приготовил для тебя три подарка, ты ведь любишь подарки?

Три защитные руны заключённые в круглую оправу с небольшими лучиками.

А этот, — последний свёрток оказался большим и мягким. — Прибереги до праздника.

юной заплутавшей на нетореных тропах девушке, которая тоже не будет знать,

Мы навязали лошадей пастись на небольшой лужайке,

Спустив волкодавов с поводков, мы отправились в чащу вместе с овцой.

Спустив волкодавов с поводков, отправились в чащу вместе с овцой.

В центре под каркасом из тонких жердей, укрытых еловыми лапками, дёрном и мхом, пряталась большая яма с кольями.

Когда овца захрипела и завалилась всей тушей на еловые лапки, я чувствовала лишь лёгкое недоумение.

на еловые ветки

чёрное полотно с яркими вкраплениями густой зловеще-зелёной ауры, окружённой огненно-рыжими всполохами.

Демоны, с дюжину — не меньше. Значит, Лирий ошибся, а Юле сказал правду — они действительно существуют.

Роста они с волкодавами были одинакового, рыжие шкуры по бокам в бурых пятнах, на хребте дыбом стояла полоса тёмной шерсти.

Носы по ветру, варги учуяли пенившуюся из разрубленного горла овцы кровь.

Вся хвалёная дрессура и сообразительность ничуть не помогла против коварных тварей!

Петрас напрягся. По его лбу сочился пот.

Первой дрогнула моя сосна. Я уцепилась в ствол.

Я вцепилась в ствол.

Парни посылали стрелы в демонов, одна за другой.

Стало темно как ночью. Парней я не видела, да и демонов тоже.

— Смотрите, божественный посланник!

Направила следующую, не обращая внимания, как качается дерево.

та самая непомерно огромная, которую я видела на краю леса перед тем, как оказаться в плену морока.

уронила, когда прыгала, поэтому могла лишь уцепиться в ствол и наблюдать,

Ему не победить. Вы все умрёте также, как мы сегодня!

Надо было снять шкуры с демонов.

Надо было снять шкуры.

Странно, но чувствовала я себя также, как на скотобойне

Надо отдать должное Петрасу — наряды он подбирал лучше, чем мой отец.

Вежливо отблагодарив, я поспешила к лестнице.

В соседней, куда более просторной половине друг за другом стояли две большие

сварливо крикнул Вейас. Он что мне нянечка?!

Но больше потому что не знала, куда деться от Петраса.

— Чем меньший срок, тем проще.

Главное, сиди смирно и не пугайся — это их заводит.

добавить: «Не то, что твой братец-слабак!»

смогла видеть, призрачная фигура, освободилась и неслась прямо на меня.

Сознание улепётывало из тела, через пятки, далеко-далеко.

Есть камни яркие на вид, но на проверку они оказываются лишь крашеными стекляшками.

Но такой больше нет — ты одна в своём роде.

Я лучше тебя, сильнее и в тысячи раз умнее.

Его зрачки расширились — он использовал дар!

Да это одна из высших боевых техник.

От холода и напряжения ноги сводили судороги.

Просить бесполезно — чужая стихия не знает пощады.

иначе ни в жизни тебя в этих лесах не нашли, — Вей поднял меня на руки.

Лицо у него было плоское и круглое, как блин, смуглое с узкими раскосыми глазами.

— Нужно вернуть девочку отцу — она очень истощена, — крикнул он.

Остальное тебя не касается, — обратился к моему брату: — Едем.

Тело или того хуже разум может не выдержать.

Юле снял с шеи массивное ожерелье и продел мне через голову.

Он состоял из клыков и деревянных бусин с вырезанными на них колдовскими рунами.

Я спросила, ведь Юле казался таким мудрым, он обязательно должен был знать:

Слова лились нескончаемым потоком, что даже не все фразы можно было разобрать.

Слова лились таким нескончаемым потоком, что даже не все фразы можно было разобрать.

Не нравится мне, что Петрас заставляет тебя делать

От неё даже у меня, толстокожей к мужским чарам, по спине пробегали мурашки.

или просто: у меня, толстокожей,

Хорошо хоть не жеманничаю — терпеть не могу жеманниц.

а потом мы уедем и если когда и встретимся с кузеном снова, то исключительно во время больших торжеств.

Сестру что ли ревнуешь? Так ты ей не муж, и им никогда не станешь.

Как же тяжело, когда близким причиняют боль, и ты не можешь ничего с этим поделать!

Всё равно докладывать в орден не станут — слишком боятся рыцарей, чтобы лишний раз связываться.

предбаннике с завязанными полотенцем глазами, пока другой раздевался и стирал с себя дорожную пыль.

Жили здесь большими семьями в несколько поколений и хозяйство тоже содержали большое, чтобы всех согреть, прокормить и защитить.

Перед ней ни одна служанка в замке устоять не могла.

Перед такой улыбкой (перед улыбкой брата) ни одна служанка в замке устоять не могла.

Сумеречники не только не спасают людей от нашествий, но причиняют ещё больше горя, отбирая последние крохи как проклятые лиходеи.

Север бездомные бродяги не любили — мало кто выдерживал суровые холода

Протянула жрецу монетку и попросила помолиться за прощение.

Среди пёстрой толпы тревожным серым пятном выделялась девочка лет восьми, а, может, десяти.

Айка кивнула, разглядывая сияющее в самом зените солнце, и её глаза наполнялись слезами.

— Нет, — Айка светло улыбнулась. — Все правильно — воровать плохо.

Он подобрал меня, выходил и взял с собой на поиски в благостного края.

Точно как они безвольно, бездумно, я соскользнула с обрыва.

— Только потому что в других играх я победить не мог.

— В отличие от тебя я на затворничество не соглашался, — криво усмехнулся Тень.

При всех своих амбициях Тень с властью не справится,

И я подумал, если удастся уничтожить весь мир, ты вернёшься ко мне и никто уже не сможет нас разлучить.

Шах и мат. Ты проиграл как всегда.

— Ты, кажется, забыл — я властелин Ничего, — Безликий склонился над поверженным врагом

— Ах ты коварная сволочь! — шипел Тень, извиваясь в собственных путах.

Я всё равно выберусь — твои силы ослабли и больше не смогут меня сдерживать.

Здесь было затхло и холодно, поэтому распалили камин в углу, но дымоход отсырел, и смолистые сосновые дрова сильно коптили.

Здесь было затхло и холодно, поэтому распалили камин в углу, но дымоход отсырел, а смолистые сосновые дрова сильно коптили.

Вейас наблюдал за ним, развалившись нога за ногу в кресле рядом со мной.

Заживём свободно. Так, как хотим мы сами, — я почувствовала, как на лицо что-то капнуло.

Местные жители посмеивались над величавой кличкой и про себя добавляли:

Местные жители посмеивались над величавым прозванием и про себя добавляли:

хотел, чтобы его тоже поняли и успокоили, но я отказывалась слушать и воспринимать, как живого.

Никогда не читала — мне нравилось слушать их в исполнении нянюшки.

Что-то забывается, что-то привносится новое, а как было на самом деле ни в книжке не найдёшь, ни от старожил не услышишь.

Сказание оказалось намного длиннее с несущественными подробностями и нудным описанием быта древних охотников.

Я была очень благодарна ему за это — вдвоём с Вейасом мы бы вряд ли справились.

— Мы из замка. По нужде. И не желаем ничего дурного! — отозвалась нянюшка и поманила нас за собой.

— Легко! Хочу пережить испытание, чего мне ещё желать? — Вейас распластался на земле возле навеса, держась за урчащий живот.

Да на которую только боги отваживались ступать, один единственный бог.

что всегда будем вместе, я защищать, а ты ограждать меня от глупостей и вдохновлять на подвиги,

На устах играла уязвимо-искренняя улыбка, такая, какую он никогда никому не показывал, только мне.

Не беспокойся — отец брал меня на охоту.

Стоит ли рискнуть и податься на запад, попытать счастья в Эскендерии один последний раз?

Или: один-единственный раз.

В погоню за ним вряд ли пустятся — незачем на бешеного волка время тратить.

Микаш вылез на берег и обсыхал под лучи заходящего солнца.

Волоски на теле встали дыбом — приближалась знакомая ржаво-зелёная аура, грузная и раздутая, как и её хозяин.

— Я что виноват, что эта дура истеричная напридумывала всякого, — продолжал отнекиваться Йорден

— Вы хотели, чтобы я целовал его невесту и клялся ей в любви за него? — ну да, Микаш мог внушить Йордену,

Лорд Тедеску вцепился ему в плечо с небывалой для его грузного тела стремительностью:

С небывалой для его грузного тела стремительностью, лорд Тедеску догнал меня и вцепился в плечо

Я сделаю все чужими руками. Спасу, а ты никогда и не узнаешь, как сильно я люблю тебя.

Они всё сделают чужими руками. Спасу тебя я, а ты так никогда и не узнаешь, как сильно я люблю тебя.

Моложавый и подтянутый, с копной курчавых тёмно-каштановых волос он был одного с Артасом возраста

Теперь их пути должны разойтись: его ждёт судьба Сумеречника и наследника рода, а её жены и матери

Если бы он больше занимался воспитанием детей, быть может, они лучше подготовились к тому, что их ждёт за порогом замка.

Как можно её и замуж?

но ослушаться приказа он не посмел и встал на изготовку.

Впервые он осознал, почему женщин к драке не допускают — вид их ран непереносим!

— Ты проиграла — поединок был до первой крови,

У Кейла своих детей не было и, он явно не понимал, почему Артас бунтует против древних порядков.

как этот шакалёнок заскачет перед ней на задних лапках как ручная левретка.

как этот шакалёнок заскачет перед ней на задних лапках, как дрессированная левретка. (или просто — левретка)

Ещё бы самую малость, и победила.

И дар наш, получается, вовсе не божественный, а, может, и демонический, ведь демоны-то есть.

До конца детства остался всего день, до конца жизни ещё один, а дальше неизвестность и пустота — существование никому не нужной, безвольной куклой.

Может так?: До конца детства остался всего день, до конца вольной жизни ещё один, а дальше неизвестность и пустота — существование никому не нужной, безвольной куклой.

вместе с жёнами и дочерями знатных рыцарей.

Вейас видом кивнул с серьёзным, а потом не выдержал и рассмеялся.

— Того же, чего и всегда — объявить волю богов.

Гости не смели даже шелохнуться, не то, что заступиться за Вейаса

Я сама истерзанная, в поту истекала кровью на белых простынях

Чёрные мары хохотали у моих распростёртых ног и уносили так и не глотнувшее воздуха дитя в ледяной ад.

Чёрные мары хохотали у моих ног и уносили так и не глотнувшее воздуха дитя в ледяной ад.

И ни слова, слышишь, ни слова о том, что тут было!

я приподнялась с кушетки, но увидела лишь, как стукнула об притвор дверь.

я приподнялась с кушетки, но увидела лишь, как закрылась дверь.

внимательно вглядываясь во что-то доступное лишь ему одному.

— Нянюшка, — старуха уселась у изголовья, с тревогой изучая моё лицо.

Хочешь, подумаем вместе. Что тебе снится?

Буду по-настоящему, не притворяться как раньше, а в мыслях дерзить.

Несмотря на бледность и синяки под огромными лихорадочно блестевшими глазами, я выглядела по-домашнему мило и трогательно,

чтобы тебя не заметили, а ещё проверить, не замышляет ли кто дурного или отыскать нужного человека.

Правда, Вейас всё делал спустя рукава, иногда мне даже казалось, он специально злат отца.

Отец с гостями, Вейас наверняка сбежал с очередной служанкой, а остальные о нём не знают.

а остальные про ход ничего не знают.

Я узнала их: торопливый лающий говор Йордена и протяжный с наигранно мурлыкающими нотками Бежки.

С детства было, как стукнет в голову блажь, так уже ни няньки, ни даже отец отговорить не смогут.

Сознание озарила лёгкая вспышка боли, сверху навалилась тяжесть, вторгалось ненавистным захватчиком.

Дождаться, пока Бежка с Йорденом заснут и осторожно выбраться, иначе они убьют меня прямо здесь.

В белёсом мерцании посреди густой черноты рядом застыл знакомый силуэт.

А, может, и видела. И всё-всё поняла!

На ней хотя бы шею не сверну в темноте — здесь часть светильников оставили зажжёнными для любителей полуночных прогулок.

умерли, а цель у святилища одна — подпитывать наши силы.

Так, может, и отцовская забота — лишь зыбкий морок, который исчезнет, стоит мне ступить за порог этого дома?

За этот день я ощущала его дар на себе больше чем за предыдущие пятнадцать лет с моего рождения.

Чтобы он забрал меня от этих злых равнодушных людей в страну, где никто и никогда не изменял своим жёнам и любил их, даже самых некрасивых и неумелых

Я отпустила руки и воздела их к небесам, окуная пальцы в тёмные на тёмном облака.

Или: окуная пальцы в облака, тёмные — на тёмном.

Мы летели всё выше и выше мимо хрустальных дворцов небожителей, мимо застывших изваяниями бессмертных героев

Упряжь на двери весит — твой хозяин непременно на нём ехать хочет, — конюший махнул рукой.

Но, почуяв человека, высунул в проход точёную морду,

Самс ней закрутил, если бы ты моим другом не был.

— Дворнягу никто не спрашивал! — повернувшись к Дражену, визгливо закончил: — Ничем я не хуже тебя в седле держусь или даже тех зареченских умельцев!

— Ступай разомни жеребца хорошенько, да поживее, увалень!

А вы ещё будете глотать пыль из-под моих копыт!

Поседлал, взял под уздцы и повёл во двор.

У выхода остановил наследник Веломри, тот самый смазливый брат-близнец принцесски, Вейас, кажется так его звали.

Тот прижал уши и навострился цапнуть Микаша за плечо, но он успел вовремя щёлкнуть по наглой морде ладонью.

— Ну, бывай, счастливого пути! — пожелал младший Веломри и, наконец, удалился.

Жеребец постоянно дёргался: взбрыкивал задом, вставал на дыбы, целился пнуть то копытом, то мордой.

целился то пнуть копытом, то достать мордой.

Йорден, наконец, взобрался в седло.

Конь тревожно заперебирал копытами, взбрыкнул, извиваясь всем туловом, как змея.

Но наверное, обижаться на него глупо: мужчины все такие.

— Теперь у тебя усы и борода, как у мужчины, а, значит, уезжать никуда не придётся.

Сказал, что ему понадобится очень много времени, чтобы устроить церемонию достойную тебя, — Вейас ухмыльнулся.

Но все же хорошо, что отец услал Йордена под благовидным предлогом, иначе я бы сама отрядила ему пару пощёчин.

увёртываться от норовившей цапнуть его морды, но справлялся он, на удивление, ловко — наши бы так не смогли.

Но вместо жалоб и заискиваний он расправил плечи и посмотрел на Йордена с таким презрением, словно господином был сам.

— Ух, какой твой женишок неучтивый, — Вейас хрустнул костяшками и достал из-за пазухи рогатку.

Ничего, сейчас покажем ему, почём фунт лиха.

Ничего, сейчас он узнает, почём фунт лиха.

Ответом было лишь ржание и трехтактная дробь копыт по мостовой — слуга запрыгнул на коня и помчался сумасшедшим карьером за беглецом.

Рачительный кастелян, строгий иссушенный временем и хлопотами, Матейас не давал слугам и выписанным из города мастеровым ни минуты покоя.

Рачительный кастелян Матейас, строгий, иссушенный временем и хлопотами, не давал слугам и выписанным из города мастеровым ни минуты покоя.

Рачительный кастелян — строгий, иссушенный временем и хлопотами — Матейас не давал…

Выгребалась пыль и грязь со всех углов

из всех углов

Выбросить пришлось с дюжину лоскутов прежде, чем стало выходить что-то похожее.

Я едва не прогибалась под его тяжестью и казалась раза в два больше, чем была

— О, боги, зачем так туго?! — взмолилась я,

Жена должна нравиться, просто потому что она тебе суждена, самый близкий и дорогой человек, вторая половинка, без которой ни один мужчина счастлив не будет.

Открыв люк в потолке и запалив на алтаре свечу, отец сел на колени, чуть наклонившись вперёд,

После каждый раз, когда намечался поход, отец водил меня в святилище, просил помолиться за удачу в битве

Уж не знаю, слышали меня боги и они ли приносили отцу удачу, но мне нравилось в святилище.

Может так?: Уж не знаю, насколько прислушивались ко мне боги и приносили ли они отцу удачу, но…

Вот и в этот последний раз я надеялась, что ветер поможет.

Будто бы я стала пугаться таких глупостей, как птицы в пироге.

Будто я стала бы пугаться таких глупостей, как птицы в пироге.

На щеках несколько едва заметных шрамов. От бритья что ли?

Отец умел удерживаться на тонкой грани между напыщенностью знати и дерзкими выходками удалого вояки.

Ночью совсем худо становится: от холода и сырости околеть запросто.

— А много вы их убили, ну демонов?

Ну, конечно.

Я уже почти ничего не видела, находясь где-то на грани сознания и обморока.

Аж уж когда во двор въехали, украшенный цветами,

Микаш настолько умаялся проверять приготовления,

Прислуга деловито сновала с подносами и без, украдкой любуясь на творящееся вокруг празднество.

А если просто: украдкой любуясь на празднество; украдкой любуясь на всеобщее ликование.

Олык одёрнул Микаша за рукав, напомнив, что неучтиво так пристально пялиться на высокородных.

Или: Олыв одёрнул Микаша, напомнив,…

Талию можно в ладони поместить.

Выделяющиеся алым на бледном лице губы как нежные лепестки розы.

Видишь, как на молодого хозяина смотрит.

— А много вы их убили, ну демонов?

Аромат волос, мята и ромашка, дурманил голову.

Хотелось больше, ещё больше — прильнуть губами, обнять, ощутить её всю целиком, как никого и никогда.

Хотелось больше, ещё больше: прильнуть губами, обнять, ощутить её всю целиком, как никого и никогда.

— У высокородных всех так. Верность для них пустой звук.

Или: У всех высокородных так.

Микаш хотел быть им, высокородным, сейчас, как никогда раньше.

Она не только уродлива, но ещё и тупа, как пробка!

От фиглярства и лицемерия захлестнула горечь, словно внутри прорвал перезревший гнойник презрения, и наружу хлынула едкая желчь:

А ведь одного блюда с этого стола хватило, чтобы кормить большую семью неделю».

Она его по праву, хотя бы потому что только он её оценил и только ему она нужна больше воздуха.

И пускай… пускай уже всё равно!

Легко прошёлся меж толпы и нырнул в тело Дражена.

Говорят же, дар жены проклятье для мужа.

И, прислушиваясь мирному сопению лошадей по соседству, задремал.

Рядом были только незамужние девушки — старости на праздниках юности не место.

Рядом были только незамужние девушки: на праздниках юности старости не место.

сорвались с его губ истовые слова, которым нельзя было не верить.

Рубаха его, чёрная, сливалась с ночной мглой,

Если бы было так: Рубаха его, чёрная как ночь, сливалась… — тогда это было бы обособленное определение, тогда запятые нужны.

Сквозь тонкую ткань кожу будоражил мертвецкий холод.

до кожи добирался мертвецкий холод.

Сзади гудела мертвецкими голосами тьма,

секли топорами, стреляли луками, три человеческих жизни бились, пока не очистилась земля от скверны.

Белая горлица с мечом в когтях на голубом фоне — наш родовой герб.

Может, горлица, сидящая на мече? Это проще представить.

Она бы научила и про красоту, и про мужа, и про рукоделие.

Она бы научила и красоте, и рукоделию, и как ухаживать за мужем.

Или: Она бы рассказала и про красоту…

Нужно найти обрез чёрной ткани.

Хоть кто-нибудь из них помогал, а, дубина ты стоеросовая!

Зелёные слегка раскосые глаза смотрели в никуда.

Это было также естественно, как дышать.

— Ишь какой своевольный!

От него поднимался пар, а посреди плавал небольшой кусок баранины. Маленькое чудо для их бедного семейства.

Хорошо, а он ведь начал унывать, глупый!

А виноват ну кто ж, кроме Микаша?

Ага, то-то он сам в шелках и золоте не ходит.

Или: Ага, что-то он сам в шелках и золоте не ходит.

Слышишь, дорогая, он ни разу с женщиной не был.