Глава 1. Господин "дворняга"

1526 г. от заселения Мунгарда, Заречье, Веломовия

Под кожей копошился Мрак, угольными змеями обвивался вокруг костей, заполонял собой суть, пожирая все помыслы и воспоминания, кроме одного: отомстить. Отомстить за боль и унижения, за несправедливость и ложь. Ярость изливалась наружу огнём, вспыхивала стернь на полях, чудовищный пожар летел по степи гудящими волнами.

Горели сёла с жителями, горели табуны золотых лошадей, горели даже каменные стены замков. А сверху проливным дождём хлестала людская кровь. Он был тем, кто разжёг пламя, был сердцем Мрака. Веселье прорывалось хмельным смехом: больше не надо сдерживаться и притворяться. Теперь он по-настоящему свободен!

— А ну, подъём, безродная дворняга! — разбудил визгливый голос Йордена.

Сонливость стряхнулась привычно быстро — Микаш перехватил прицелившийся в бок сапог.

После вчерашней попойки наследник лорда Тедеску стал совсем несносен. Недавно посвящённый в Сумеречники, Йорден уже заплетал жидкие светло-каштановые волосы в церемониальный пучок на затылке, но, коротконогий и пухлый, на удалого рыцаря всё равно походил мало. Какой из него защитник от демонов? Просто смешно!

Микаш протянул к нему нити мыслечтения — своего родового дара. Йорден отступил на шаг. Маленькие глаза болотного цвета осоловели. Вытянутый нос и выдвинутая вперёд челюсть делали его похожим на тотем рода Тедеску — шакала. А уж когда высокородный скалился на прислугу!

Со стороны костра подначивали его наперсники:

— Эй, чего твой увалень-оруженосец не идёт?

— Стукни его хорошенько, чтобы поторапливался!

— Уже стукнул, — отуплено отозвался Йорден.

Использовать мыслечтение разрешалось только в битвах, но засечь небольшое внушение получилось бы лишь у опытных Сумеречников, а поблизости таких не наблюдалось. Всяко лучше пойти на хитрость, чем ругаться с балбесом, который дальше собственного носа не видит.

Микаш рывком поднялся, заставляя Йордена посмотреть на него снизу вверх. «Увалень-оруженосец» был на полторы головы выше хозяина, шире в кости и выглядел значительно старше, несмотря на то, что им обоим едва минуло восемнадцать лет.

Микаш взъерошил слипшиеся от холодного пота соломенные волосы. Серая рубашка из грубого льна и чёрные суконные штаны липли к телу, но времени привести себя в порядок не осталось. Микаш натянул сапоги и побежал собирать вещи.

— Если б не отец, давно бы нашёл себе оруженосца порасторопней, — жаловался Йорден наперсникам.

Рыжего забияку постарше звали Драженом, а чернявого молчуна Фанником. Микаш затягивал их пояса с оружием, проверял стрелы в колчанах и мечи в ножнах. Менее знатные, чем Йорден, парни принадлежали к семьям, приближенным к лорду Тедеску, потому с малолетства составляли компанию наследнику.

Повезло им, что все важные вопросы решал не Йорден, а его ушлый отец, иначе они не пережили бы даже прошлой ночи, когда их за шкирки пришлось вытаскивать из пьяной драки в придорожной корчме.

— Всё готово, можем выдвигаться, — предложил Микаш.

— Я сам решу, когда можно! — прикрикнул на него Йорден и пихнул в живот локтем. Не больно, если вовремя напрячь мышцы. — Знай своё место, дворняга!

В груди поднималась ярость, но Микаш её подавлял, вспоминая часто мучивший его сон и проговаривая про себя: «Не стану таким, как бы сильно ни била судьба. Я буду защищать людей от демонов. Я живу только ради этого».

Йорден повернулся к друзьям:

— Выдвигаемся.

***

Путь на гору Выспу занимал не более часа. Вчера Микаш добрался туда вдвое быстрее, но сегодня приходилось тащить за собой обузу из трёх человек, которые то и дело оскальзывались на сыпучих камнях и норовили сверзиться с узких парапетов. Он умел ненадолго перехватывать контроль над чужим телом, но растрачивать силы впустую не хотелось: они пригодятся в бою.

Крепкое весеннее солнце било в макушку и слепило, но воздух ещё не прогрелся после зимы. Под ногами журчали ручьи, делая скользким и без того опасный грунт. Дышалось сладко, будто пьёшь изысканный нектар. Тело наполнялось лёгкостью, открывалось навстречу бескрайней синеве неба, словно ты падаешь в него и летишь к жиденьким полоскам облаков. Хотелось кричать от восторга вместе с парящими рядом орлами.

Эйфория. Она накрывала всегда, когда происходило единение с материнской стихией, и внутренний резерв силы заполнялся так, что кожа горела, как весеннее солнце. Помыслы взметались ввысь, заставляя взирать на сирую землю с презрением.

— Тащиться в такую даль ради каких-то палесков? Вот гыргалицы с Доломитовых гор — это нечто. Жаль, вас тогда не было, — похвастался Йорден, нарушив сосредоточение.

Дети других стихий наслаждения небом и высотой не понимали. Йорден — оборотень-шакал, Дражен — мертвошёпт, им ближе земля. Фанник пускай и слабенький, но ясновидец — с водой связан. Впрочем, эта троица никогда не расходовала так много силы, чтобы ощущать близость к пределу — сосущую пустоту внутри и тяжесть во всём теле.

— Да что нам эти бабы с грудями до колен. Страшные — а ни разу! — подначил задира Дражен. — Вот стрыги в Сечевой степи — это жуть. Особенно когда их полчища целые сёла выгрызают. Даже скотом не брезгуют. Горы обескровленных трупов — то ещё зрелище. Жаль, ты не видел.

Йорден скривился:

— Те бабы были великанские, семь, нет, десять футов ростом. И руки как лопаты. К тому же гыргалицы — твари редкие, а ваших стрыгов только слепой не видел.

Дорога ушла с обрыва и запетляла между каменных круч и чахлых сосёнок.

— Пускай дворняга рассудит. Он ведь был и там, и там, — Дражен ухмыльнулся и глянул на Микаша. — Так какие демоны самые страшные?

— Лунные Странники, — ответил тот, чтобы от него отстали.

— У-у-у, — протянул Дражен. — Что-то личное?

— Кто хитрее, тот и страшнее.

Микаш отвернулся и, сам того не желая, встретился взглядом с Йорденом. Окатило завистью. От чужих мыслей закрыться получалось легко, гораздо сложнее не воспринимать отголоски сильных эмоций.

Чему Йорден завидует? У Микаша ведь даже такой малости, как друзья, нет. Ни похвастаться, ни посмеяться, ни поговорить по душам не с кем. Раньше хоть мать и сестра были, да не сберёг их.

— Стрыги страшнее, Странники к ним ближе, — заключил Дражен и положил руку на плечо Йордену.

— Нет, гыргалицы. Гыргалицы! — огрызнулся тот, отталкивая друга.

— Да повзрослей ты уже! Научись проигрывать.

— Тише, — оборвал перебранку Микаш.

Впереди вздыбилась к небу серая скала, покрытая разводами лишайников. По наплывам каменной породы можно было подняться на вершину, как по ступеням.

У подножья чёрным пятном выделялся пещерный лаз. К валуну рядом Микаш ещё вчера привязал толстую верёвку. Сейчас оставалось лишь проверить её на прочность, а узел — на крепость.

— Демон внизу. Удостоверюсь, что всё в порядке, и подам знак, чтобы вы следовали за мной, — Микаш повернулся к Йордену.

Тот продолжал спорить с Драженом полушёпотом. Ну и пусть: свой ум в чужую голову не вложить даже с помощью мыслечтения.

Сегодняшняя охота, как и многие другие, была потехой для господ, ради трофеев и славы. А ведь Микаш мечтал защищать людей и спасать их жизни, когда шёл в услужение.

Он зажёг факел и схватился за верёвку. Спускаться пришлось в узкую галерею. Веяло сыростью. Внизу ледяная вода доходила до щиколоток, точила камень, пробивая для себя новый путь. Ноги сводило даже сквозь толстые сапоги. От затхлого воздуха перехватывало дыхание. Факел чадил едва-едва, тускло освещая дорогу. Лишь бы не поскользнуться на мокрых камнях.

Манила впереди фиолетовыми всполохами демоническая аура. Плеск нёсся по пещере эхом. Сотня шагов, и показался палеск — крупная водяная ящерица. Он тряс чёрным гребнем на хребте и разевал пасть, сверкая рядами острых зубов. Сеть расставленной на него ловушки обвилась вокруг длинного туловища. Чем больше палеск рвался из неё, тем сильнее вгонял между чешуйками смазанные ядом шипы. Промокшие верёвки скрипели, но всё же держали демона.

Сейчас ослабнет, и можно его добить. Только отчего по спине побежали мурашки?

Микаш вернулся и позвал остальных. Высокородные спускались медленно и неуклюже, при ходьбе шумели так, будто хотели всех подземных духов перебудить.

— Это всё? — спросил Йорден, завидев палеска, и потянул меч из ножен.

— Что, даже боя не будет? Фу, скучно, — поддакнул Дражен.

Палеск обвис на верёвках. Йорден подошёл вплотную и замахнулся. Шмяк! У самой его ноги клацнули внушительные зубы — Йорден едва успел отскочить.

— Ты давай, — махнул он Микашу. — Не дело это для благородного Сумеречника — тварей свежевать.

Микаш достал собственный меч. Палеск скосил на палача выпученный жёлтый глаз. Мол, зачем, я же ничего тебе не сделал. Это высокородные из тебя все соки пьют.

Микаш встряхнул головой, отгоняя наваждение, и отвёл руку для замаха. Что-то шевельнулось внутри уходящего в темноту тоннеля. Сверкнул фиолетовый огонёк, посылая по телу мелкую дрожь.

— Бегите! — закричал Микаш.

Йорден с Драженом оцепенели, только Фанник не растерялся и потянул обоих друзей прочь. Микаш в несколько ударов отсёк палеску голову, закинул в мешок и забросил за спину. Тело демона ещё билось в конвульсиях, а вдалеке уже сверкало с десяток жёлтых глаз.

Микаш припустил к верёвке. Ноги оскальзывались, но каким-то чудом он добежал до лаза. Наверху заметил Фанника — тот уже выбирался из пещеры.

Мешок с трофеем пришлось привязать покрепче и живо карабкаться следом. Шорохи и плеск нахлёстывали в спину, заставляли сбивать ладони. Набухший от крови мешок тянул вниз, словно не позволял унести трофей из подземелья. Последний рывок — Микаш выкарабкался наружу, обливаясь потом. Остальные лежали у выхода, раскрасневшиеся, и глотали воздух ртами.

— Выбрались! — возликовал Фанник.

Йорден с Драженом покосились на него с презрением.

Солнечный свет придавал уверенности, но тревога не унималась. Микаш скинул со спины мешок и заглянул в лаз. Нет, не туда надо было смотреть! Вдалеке, за скалой, мелькнула демоническая аура. Палески ползли наружу, словно прогрызая себе выход в камне.

— Бегите! Бегите живее! — крикнул Микаш.

На этот раз высокородные среагировали быстрее. Они петляли между валунами и кручами, продираясь сквозь колючий кустарник. Микаш прикрывал отступление. По сыпучим камням на парапете бежать нельзя: угодишь в пропасть. Один бы рискнул, но не с высокородными. Нужно выиграть время — придётся принять бой.

Микаш развернулся лицом к врагу и вынул меч.

Десяток. Окружали со всех сторон. С рогатиной на открытом пространстве было бы сподручнее, но среди валунов и круч короткий клинок — даже лучше. Микаш рванулся вперёд, ударил ближайшего палеска по голове и отскочил к стоявшим углом камням. Здесь не смогут напасть скопом.

Раненый палеск набросился первым. Пара взмахов — и клинок попал в выпученный глаз. Демон задёргался. Микаш отпихнул его сапогом. Следом уже лезли остальные твари. Он ударил одного, второго. Лишь бы высокородные ушли. Почему они не уходят?!

Очередной палеск получил по голове мечом. Микаш запрыгнул на него сверху, скатился по хребту и увернулся от ещё одного. Весьма кстати рядом оказался хвост третьего. Микаш со всей силы припечатал его каблуком и отбежал на несколько шагов.

Так вот в чём дело! Дражен выглянул из-за валуна невдалеке, размахивая мечом:

— Ну, давайте, вот он я!

Зеленоватой дымкой забияку прикрывал маленький призрак — единственный, кого Дражену удалось вызвать, потому что могил поблизости не было.

Следом вышел Йорден, будто стремился доказать, что ничем не хуже. С помощниками ему повезло больше: на его зов откликнулись мелкие птицы, кролики и козы. Зверьё напало скопом, внося сумятицу в строй противника. Правда, палески без труда с ними расправлялись: кого заглатывали целиком, кого сбивали хвостом или лапами. Лучше бы Йорден обернулся шакалом и бежал.

А вот Фанник явно предвидел, что дело пахнет жареным, и забрался на кручу повыше. Удачное место, чтобы отстреливаться, к тому же ясновидение усиливало меткость и позволяло попадать между чешуйками.

— Бегите же! — прикрикнул Микаш.

Демоны наседали со всех сторон. Он раскрутил клинок вокруг себя, не позволяя зубастым пастям подобраться близко.

Несколько демонов направлялись к Йордену и Дражену.

Не достать, не вырваться из тугого кольца!

Дражен, разогреваясь, сделал пробный замах и понёсся на врага. Зелёный призрак вился вокруг демона, отвлекая на себя внимание.

Ближний палеск снова получил по голове. Меч вонзился в оглушённую тварь по самый эфес. Микаш кувырком ушёл от другого демона, высвобождая оружие.

Дражен двигался недостаточно проворно, тратил силы на суматошные замахи, лезвие соскакивало с чешуек палеска, лишь слегка царапая и срывая их.

Не давая себе передышки, Микаш отрубил промелькнувший рядом хвост, упал на землю и саданул лезвием по незащищенному брюху. Наружу вывалились кишки. Микаш подскочил и попятился к валунам, косясь на Йордена.

Зверей-союзников почти не осталось. От высокородного разило паникой, замахи сделались лихорадочными и глупыми. Здоровый палеск зацепил его за штанину.

Надо расщепить сознание, сражаться самому и подхватить Йордена внушением, чтобы управлять его телом, как марионеткой. Сложная техника, особенно для самоучки, но сейчас крайний случай.

Йорден отклонился и сделал резкий выпад снизу. Челюсти палеска разошлись пополам. Хлестнул шипастый хвост, но шакалёнок ловко ускользнул от него.

Микаш переключился на Дражена. С одним демоном тот, может, и справился бы, но сзади уже подступал второй. Зелёный призрак бессмысленно вертелся рядом. Палеск отмахивался от него хвостом и пёр напролом. Повинуясь чужой воле, Дражена крутанулся вокруг своей оси и отогнал подальше обеих тварей. Добить не удалось — пришлось снова спасать Йордена.

Микаш так и метался между ними, подталкивая в нужном направлении то одного, то другого. Жаль, не хватало времени загнать их на кручу.

Опасность приближалась шелестящей поступью. Половина палесков полегла, но выжившие будто очнулись от спячки. Их атаки стали стремительней и сильнее. Наваливалась усталость, сбивалось дыхание.

Два палеска напали на Йордена и Дражена одновременно. Отчаявшись, Микаш в один удар перешиб хребет ближнего демона и сделал последнюю попытку.

Сознание разлетелось на осколки, как разбитое камнем зеркало.

Один — в Йордена. Тот в прыжке отсекает палеску голову.

Второй — в Дражена. Тот кувырком ныряет под горло твари и пронзает его насквозь.

Третий — в Фанника. Тот перенаправляет лук в ближнего к Йордену демона и двумя выстрелами выбивает глаза.

Последний рывок! Кураж придаёт сил, открывается второе дыхание. Гудят мышцы, клинок со свистом рвёт воздух, и голова последнего палеска болтается на лоскуте кожи.

Азарт отхлынул, оставив в немом оцепенении. Микаш слышал и видел, но ни заговорить, не пошевелиться, ни даже думать не мог.

— Победили! — возликовал Дражен, потрясая клинком. Зелёный призрак развеялся за ненадобностью. — Славная битва!

— Да-а-а, не хуже, чем с гыргалицами, — подошёл Йорден к другу. — У тебя кровь.

Дражен отёр поцарапанную щёку:

— О, боевой шрам! Девчонки их обожают.

Фанник слез с кручи и присоединился к ним.

— Что, отсиделся в безопасности? А, трус несчастный?! — смеясь, Дражен встряхнул его за плечо.

— Уж поумнее вас. Я, знаете ли, жить хочу! — фыркнул Фанник.

— Дворняга, ты что? — Йорден обернулся к Микашу.

Оцепенение резко отпустило. Не отвечая, «дворняга» укрылся за валуном. Кровь текла из ноздрей на подбородок и капала на грязную рубашку. Перед глазами всё кружилось и трепыхалось, то отдаляясь, то приближаясь. Голову будто стянуло тисками, зрение сузилось до тонкой полоски перед собой.

Вытошнило.

— Надорвался? — Йорден некстати воспылал участием, подбираясь со спины. — Свой предел даже необученные желторотики чувствуют!

— Я в порядке, — просипел Микаш.

— Тогда иди челюсти вырезай. Никто твою работу за тебя не сделает.

Правильно. За работой всегда легче становится.

Хрустели под мечом кости, рвалась плоть, чёрная кровь заляпывала руки по локти, но Микаш держался — за взмахи верного клинка, за монотонное скольжение лезвия охотничьего ножа. Челюсти нехотя покидали головы палесков. Первая пара, вторая… последняя. Микаш сложил их в мешок, умылся из фляги и позвал остальных.

До подножья Выспы он дотащился с трудом. Колени дрожали, ноги цеплялись за камни, зрение то гасло, то возвращалось мутным оконцем. Внизу паслись лошади. Длинноногие и ухоженные скакуны — для высокородных, косматая низкорослая кобыла — для Микаша. Он поскорей забрался в седло и обмяк. Кобыла покорно затрусила за остальными лошадьми.

Ноги почти волочились по земле, от неровного хода трясло. Боль вспыхивала то в бедре, то в плече, то прихватывала голову. Неужто и вправду надорвался? Всё: не восполнится резерв, не будет силы. Мука это, когда видишь Горний мир демонов, но бороться не можешь. Интересно, как быстро высокородные поймут, что Микаш теперь бесполезен, и вышвырнут его на улицу? А может, лучше самому уйти? Всё равно обещания лорда Тедеску пусты, и рыцарства Микашу не видать, как собственных ушей.

Впереди кольцом обхватил насыпь полузаброшенный замок-крепость. Светло-серый булыжник от времени покрылся тёмными пятнами, его обвивал клочьями полусухой плющ, зубцы, венчавшие стены и башни, частью обвалились. Казалось, будто чудовище щерит пасть в гнилозубой улыбке и изрыгает воду в глубокий ров.

Отворялись дубовые ворота, с натужным скрипом канатов опускался въездной мост. Лошади нетерпеливо взрывали копытами землю. Также нетерпеливо переговаривались Йорден с наперсниками, похваляясь подвигами и посмеиваясь над «дворнягой», надорвавшимся на пустом месте. А ведь на самом деле, чем сильнее дар, чем ближе человек с ним сживается и чем свободнее использует, тем зыбче становится запретная грань. Кажется, нет её и ты всемогущ, самоуверенно ступаешь на край и опрокидываешься в бездну, чтобы переломать себе все кости.

Лошади въехали в замок. Широкий внутренний двор пустовал. На колья у ворот были насажены человеческие головы. Видно, снова казнили бесноватых фанатиков с юга, поборников веры в Пресветлого-милостивого, как они себя называли. Дурачьё, конечно, куда им со своими молитвами тягаться с одарёнными рыцарями.

С псарни доносился заливистый лай. Вообще-то зареченские степи славились не псами, а табунами резвых и сильных лошадей нарядной золотистой масти. Так их и называли: зареченское золото. Только лорд Тедеску предпочитал охотничьих собак, баловал их и лелеял, даже кормил на порядок лучше, чем слуг.

Спешились. Один Микаш остался в седле. Любое движение отдавалось болью. Тёмные пятна слепили.

— Чего расселся?! — крикнул Йорден. — Никто твою работу за тебя не сделает.

Микаш сполз на землю и потащил лошадей в конюшню. Ноги подвели, и он едва не рухнул.

— Эй, парень, ты чего? — выбежал из длинной приземистой постройки конюший. — Глядите, он же преставится вот-вот!

Засуетились-забегали слуги, лошадей позабирали, хотели отвести куда-то под руки, но Микаш отмахнулся:

— Я в порядке!

Слабость показывать нельзя — ни высокородным, ни даже простолюдинам. Первые за слабость сжирают, вторые — презирают. Жалость делает мужчину ничтожным. Подыхать лучше одному.

Микаш дополз до пустого денника, застеленного чистой соломой, распластался на ней и уснул.

Пробуждение вышло не из приятных: окатили ледяной водой. Микаш дёрнулся. Тело ломило, боль отдавалась пульсацией в голове.

Над ним возвышался Олык, немолодой уже камердинер. Одевался он всегда аккуратно, в рыже-зелёную ливрею, а волосы гладко зачёсывал назад. Карие глаза в обрамлении глубоких морщин смотрели с усталой тревогой.

— Три дня не могли тебя добудиться. Думали, околел, — заговорил Олык, едва заметно шепелявя.

— Да что со мной станется? Как на собаке всё заживёт, — ответил Микаш.

— Тогда собирайся живее, лорд зовёт. Он в дурном настроении — ждать не будет.

Лорд Тедеску и в хорошем настроении терпением не отличался. Микаш выпил несколько черпаков воды, чтобы промочить ссохшееся горло, и поспешил к хозяину.

Тот обнаружился в малом каминном зале на втором этаже. На дубовом столе лежали распечатанные письма. Рядом стоял Йорден и беседовал с отцом на повышенных тонах. Микаш замер на пороге и прислушался.

— Маршал Комри пишет, что не может взять тебя командиром звена.

Лорд Тедеску вручил Йордену одно из писем. Тот пробежался глазами по бумаге, и лицо его раскраснелось совсем не от каминного жара.

— То есть как «нет опыта»? А гыргалицы и эти, как их? Палески! Не стану я рядовым служить, как босяк! Почему маршал Комри не может никого ради меня подвинуть? Я же высокородный, а не абы что!

Йорден скомкал письмо и швырнул в камин.

— Авалорский выскочка — тот ещё самодур, некоронованным королём себя возомнил. Забудь и наплюй. Хоть в его армии и герои все как на подбор, а живут очень недолго. Не для тебя такая служба. — Лорд показал серебряный медальон, в каких обычно хранились миниатюрные портреты: — Вот, это гораздо интересней. Совет ордена посватал за тебя дочь белоземского лорда Веломри.

Йорден рассвирепел ещё больше:

— Жениться? Ни за что!

Лорд Тедеску недовольно прищурился:

— Уж извини, это приказ. Не знаю, кого Совет решил таким образом приструнить, меня или белоземского гордеца, но отказаться нельзя.

— Ох, какая немочь бледная, — покривился Йорден, разглядывая изображение внутри медальона. — Небось даже ухватиться не за что.

— Хвататься за шлюх будешь, а это высокородная госпожа. Обидишь — её отец тебя в порошок сотрёт. Про крутой нрав белоземцев легенды слагают. И скажи спасибо, что она молоденькая совсем. Такие обычно кроткие и непритязательные, а с возрастом, глядишь, поправится и похорошеет.

— Но я не хочу! Дражен с Фанником старше меня, а о женитьбе не помышляют.

— Они не наследники высокого рода. Породнишься с белоземцами, и тебя не то что во главе звена поставят, целый отряд выхлопочут.

— Но…

— Не смей прекословить. Ступай собираться, завтра поедешь в Белоземье на помолвку.

Йорден закатил глаза и, шаркая ногами, потянулся к двери.

— Почему всего приходится добиваться таким несуразным способом? — вопрошал он в пустоту, пока не столкнулся с Микашем. — Чего пялишься, недоносок?!

Йорден удалился. В зал забежала старая серая борзая. Колыхались её обвислые от кормления щенят соски.

— Эх, Моржана-Моржана, что с нашей молодёжью стало? Совсем жить разучились: ни ума, ни силы нет, — лорд Тедеску подозвал собаку и потрепал её за ухом.

На столе стояла тарелка с мясной косточкой. Лорд бросил её любимице. Та поймала угощение в воздухе и принялась с аппетитом обгладывать.

— Чего в углу жмёшься? Выходи на свет! — позвал лорд, выпрямляясь в полный рост. Собака распласталась у его ног.

Микаш встал перед ним. Лорд внешностью походил на сына, но был более грузным, с одутловатым лицом. Блестела лысина в отсветах пламени, закручивались кончики пышных развесистых усов.

— Что за вид?! — оглядел он Микаша с ног до головы, подмечая грязную одежду, слипшиеся в сосульки волосы и помятое со сна лицо с залёгшими над широкими скулами тенями. — Можно вытащить дворнягу с помойки, но помойку с дворняги не стащишь, а Моржана? — он снова склонился к собаке. Та заискивающе заглянула ему в глаза.

— Я хочу уйти, — объявил Микаш. — Меня обещали посвятить в орден за хорошую службу, но я хожу в оруженосцах уже шестой год и прекрасно понимаю, что рыцарем не стану никогда. Я ничего не требую и никого ни в чём не упрекаю. Отпустите меня с миром!

— Ах ты, неблагодарный щенок!

Собака подорвалась и гавкнула. Мясистая ладонь лорда со свистом врезалась в щёку Микаша, аж из глаз искры посыпались. Голова загудела ещё сильнее, потекла кровь из разбитой губы. Но он стоял, ни одним движением не выдавая слабости.

Собака продолжала рычать, а лорд разразился гневной тирадой:

— Это после того, как я нашёл тебя полудохлого посреди пепелища, выходил и выкормил? Я выучил тебя, как собственного сына!

Хотелось возразить, что это случилось только потому, что его сын оказался к учёбе неспособным, но Микаш прикусил язык.

— А сколько раз я тебя с того берега вытаскивал? Сколько раз латал, когда твои кишки наружу вываливались?

Когда Микашу было двенадцать, патетичные речи, может, и производили на него впечатление, но теперь становилось противно от своей глупости.

— Я заплатил за ваши милости сполна. Я проходил за вашего сына и других высокородных испытания, пока их родители отваливали вам за это своё золотишко. Я прикрывал их грудью, когда они искали славы в бесполезных схватках. Моими стараниями, моим потом и кровью вы заполнили весь этот зал трофеями.

Микаш обвёл рукой выставленные повсюду чучела, рога, зубы и когти, шкуры на стенах и полу, огромные круглые панцири.

Лорд Тедеску сложил руки на груди:

— Потерпи чуток и получишь своё рыцарство. Будешь у моего сына помощником в отряде. Думаешь, где-то местечко теплее найдётся?

— Не нужно мне тёплое местечко. Я хочу защищать людей от демонов и искупить вину, а не тратить время на ваши утехи.

— Бешеных псов убивают, мой мальчик, как только они пытаются откусить руку, которая их кормит.

Старый шакал сменил тактику: говорил тихо и нарочито ласково, что совершенно не вязалось со смыслом слов. Впрочем, даже это уже не пугало. Пора детства ушла безвозвратно.

— Вы перепутали собаку с волком. Убивайте, коли хочется. Терять мне нечего.

Молчание затягивалось. Микаш отвернулся и зашагал к выходу. Ударят в спину — так тому и быть.

— Стой! — крикнул лорд Тедеску. — Последнее поручение исполни и можешь проваливать.

Микаш замер у двери и с трудом сдержал торжествующую ухмылку.

— Слыхал, мой пострел едет в Белоземье на помолвку? Сопроводишь его туда. Война, беженцы повсюду — на дорогах неспокойно. А заодно приглядишь, чтобы Йорден не ославил меня на весь орден. Ты же знаешь, он порой делает и только потом думает.

Микаш сказал бы иначе, но промолчал.

— Я подумаю.

— Думай, а завтра утром — в дорогу.

Лорд Тедеску пошёл прочь. Собака затрусила следом, цокая по каменному полу когтями.

Микаш подбежал к камину и кочергой вытянул оттуда письмо. Огонь его не тронул, только края немного почернели. Микаш стряхнул пепел и спрятал письмо за пазуху.

Умывшись и переодевшись, он сбегал на кухню. Потихоньку удалось умыкнуть двойную порцию овсянки. Микаш запихивал её в себя руками, облизывая перемазанные в каше пальцы. Невкусно и не хочется, но надо. Еда — жизнь. Любой, кто когда-нибудь испытывал голод, хорошо это знал.

***

В личной каморке во флигеле царил полумрак. Микаш запалил оставленную на тумбе свечу. Скрипела старая кушетка, шелестела солома в постеленном сверху тюфяке. Микаш развалился на нём и принялся за письмо.

Разборчивый твёрдый почерк. Надо же, как маршал просёк, что все достижения Йордена пустышка. Так тонко и вежливо намекнуть, что служба в армии — не для хлюпиков. То-то Йорден рассвирепел. И ведь не придерёшься ни к чему, всё по строжайшему этикету. Хочешь служить — начинай с низов. А Микаш бы согласился. Даже не рядовым — оруженосцем, кем угодно, но в настоящей битве.

Может, взять письмо и отправиться в Эскендерию к этому маршалу? Выдать себя за Йордена, поступить на самую маленькую должность. Нет, там бы проверили по записи в родовых книгах. Высокий, плечистый и сухощавый, с крупными чертами лица и глубоко посаженными серыми глазами Микаш никак не походил на шарообразных членов рода Тедеску. К тому же дар другой. Обман тут же раскроют. Ещё и казнят, а голову на кол посадят и выставят на всеобщее обозрение, как тех фанатиков во дворе.

А если сказать правду? Мол, безродный, мать простолюдинка, отца знать не знаю, дар есть. Сдохнуть как служить хочу! Да не где-то, а на передовой. Возьмите! Любое испытание хоть на самом краю света пройду, сокрушу любого демона, целое полчище. Только возьмите!

Микаш потянулся к оставленной на тумбе книге. Страницы в ней были переложены разноцветными лоскутами. Поначалу лорд Тедеску собирался обучить его только владению оружием. Микаш схватывал науку на лету, готов был заниматься днями и ночами и быстро перерос всех наставников. В конце концов лорд Тедеску согласился обучить Микаша ещё и грамоте. Наставники никогда на него не жаловались, в отличие от нерадивого Йордена, да и сам Микаш старался не доставлять хлопот, ведь любая провинность могла стоить всех добытых с таким трудом привилегий.

Позже Микаша допустили в замковую библиотеку. Книги хранились здесь лишь для красоты. Хозяева заглядывали разве что в родовые и геральдические списки. Микаша же интересовали совершенно другие знания. За шесть лет он всё перечитал и жалел, что лорд Тедеску не выписывает новые книги.

Кодекс ордена Микаш изучил вдоль и поперёк, спросонок мог процитировать любое место. В витиеватых древних строках могла отыскаться лазейка, которая бы позволила ему стать рыцарем. Но её не было. Точнее, там вовсе не говорилось, что Сумеречник должен обладать знатным происхождением, достаточно было лишь иметь родовой дар и желание защищать людей от демонов. Только сейчас до Кодекса никому дела нет. Йорден и вовсе ни разу его не читал, а его отец вряд ли помнил хоть строчку.

Микаш вгляделся в подпись на письме. Резкая, строгая, без вычурной витиеватости, легко читаемая. Маршал Гэвин Комри. Некоронованный король. Он представлялся таким же грузным и весомым, как лорд Тедеску. Хитрым и коварным. Если и пообещает взять, то обманет. Нет, наступать дважды на одни грабли — непростительная глупость.

К тому же резерв ещё не восстановился и, вполне вероятно, не восстановится никогда.

Нужно искать другой путь.

— Что ж, белоземская принцесска, я еду к тебе.

Микаш отложил книгу с письмом и затушил свечу.