Мы так и не успели пожениться — он погиб во время нашествия.

Мы должны помнить, что, даже если мы не подчиняемся королям и можем быть намного богаче их, а всё же они стоят выше нас.

В погоню за ним вряд ли пустятся незачем на бешеного волка время тратить.

Ответ не находился, Микаш плыл по течению и презирал себя за бесхребетную слабость.

Моложавый и подтянутый, с копной курчавых тёмно-каштановых волос, он был одного с Артасом возраста.

Я юркнула в шкаф и плотно затворила дверцы, оставив лишь маленькую щёлку.

Я юркнула в шкаф и затворила дверцы, оставив лишь маленькую щёлку.

— А по-моему, обычная избалованная отцрвская дочка.

Только вот чего я хочу?

Бежка натягивала служаночье платье и прятала волосы под чепец.

Бежка натягивала платье и прятала волосы под чепец.

Они стонали, кричали как от боли.

Лицо раскалилось от стыда.

Я представила, как по служаночьему платью растекается кровавое пятно, меркнет сверкающая улыбка,

Когда лицо жгло от слёз, а тело ломило от усталости, я распласталась на спине, разглядывая звёзды через окно на потолке.

Когда лицо начало жечь от слёз, а тело — ломить от усталости

Сам с ней закрутил, если бы ты моим другом не был.

— Вот видишь, даже дворняга считает, что наездник из тебя никудышный, — подошёл к нему Дражен и положил руку ему на плечо.

Унижения Йордена не радовали — скоро его род станет моим.

Вот и в этот последний раз я надеялась, что ветер поможет

Он был невысокий, пухлый, совсем некрепкий, скорее холеный.

Одет далеко не так богато, как мы — в короткие ореховые бриджи и такой же кафтан до колена без украшений и бантов.

— Что ж, с официальной частью покончено, — наплевав на этикет, он задорно подмигнул заскучавшим за время церемониала гостям.

Вокруг с серебряными подносами сновали слуги в одежде наших родовых цветов: голубого и белого.

Йорден на меня почти не смотрел — с кем-то из своих перешёптывался.

Помпезно и богато, хотя красота его была сумеречная, холодная, как и все в этом суровом северном крае.

Микаш незаметно срезал прядь её волос ножом и сажал в кулаке.

Трещали костры, освещая путь и напитывая хвоей воздух.

Пока моего остолопа-близняшку учили фехтовать и пользоваться родовым даром — телепатией — мне приходилось вышивать

— А ну-ка хватит! — заругалась нянюшка.

Взрослые же совсем, а все дерётесь.

Все её обожали, особенно отец с нянюшкой. Всё, что я знаю о ней, с их слов.

И если Вейас выделяется мелкими точёными чертами и холеной красотой,

Но видимо, этого я тоже не унаследовала

— Я все успею, разве я когда-нибудь не успевал?

— А ну-ка иди сюда! — позвала его старуха.

Пелена страха вокруг матери растворилась, и теперь она смотрела с добродушной мягкой улыбкой.

На воле дышалось свободней и синее небо над головой придавало сил.

Ели, пили, братались, шутили похабно и горлопанили застольные песни.

Горели села с жителями, горели табуны золотых лошадей, горели даже каменные стены замков.

— А ну подъем, безродная дворняга!

Особенно когда тот скалился на прислугу.

Особенно когда он скалился на прислугу.

По наплывам каменной породы можно было подняться на вершину как по ступеням.

что Микаш теперь бесполезен, и вышвырнут его на улицу? А может так лучше? Пора завязывать!

Отец Йордена внешностью походил на сына, но был более грузным, с одутловатым лицом и руками.

Из растительности на голове сохранились только пышные развесистые усы.

Я выучил тебя как собственного сына!

— Слыхал, мой пострел едет в Белоземье на помолвку.

И ведь не придерёшься ни к чему, все по строжайшему этикету.

но в настоящей битве, а не в этих играх понарошку ради трофеев и славы.

Словно гроза над Мальдивами — вроде бы все как прежде, но по воде идут неровные волны, воздух звенит, а дышать тяжко и больно.

После нашего расставания где-то через год я на улице учуяла именно этот, одновременно легкий и горький сорт и…

Сегодня не думало.

«Немного пройдете вперед между двух островов — и мы подберем вас на дони!»

Мы потерялись в этой сине-зеленом кошмаре.

Я гребу к Илье, хватаюсь за него изо всех сил и, болтая растопыренными пальцами, показываю, у меня проблемы.

Конечно, не я — это то истеричное запуганное существо, вдруг проснувшееся внутри меня,

Я хочу на берег, напрочь позабыв о корабле, о том, что надо много двадцать метров океана.

Обычно я проверяю по-простому — не быстрее, чем пузырьки воздуха.

Даже фотик я чуть не потеряла — он отстегнулся с короткого поводка и болтается на длинном шнуре, похожем на старый телефонный провод.

И тут начинается нечто — он мотается из стороны в сторону, судорожно оглядываясь.

Я впервые ощущаю, что все, не вдыхается, баллон пуст.

Снизу — пузыри… Решил, донырялись.

Одними из первых — всех раскидало где-то на пол-океана.

Одна ласта волшебным образом отстегивается и падает в воду, вызывая негодования моего бади.

Отхожу, шатаясь, к краю корабля и сажусь на край, не отвечая на «как там сегодня было».

Отхожу, шатаясь, к краю корабля и сажусь, не отвечая на «как там сегодня было».

Вот так — Олег дает, а Илья — забирает.

Ночь пролетает незаметно — Илья словно пытался наверстать

Щека горит — ощущение, что ударил меня.

Принтер отказывался печатать и полностью пропадал интернет.

Было все — от «это был словно не я», до «ты сама виновата — тебе ни до чего нет дела!»

Мне было хорошо рядом с ним — я желала покоя и воли, и Олег щедрой рукой дарил мне и то, и другое.

Я зашла — ничего не поменялось за это время.

Микаш двигался как сонная муха, замахивался слабо, будто не всерьёз.

Я одела её ему обратно и вложила в его ладонь эфес меча.

Кормить побоялась — ещё больше озвереет.

— Оставь, лучше сдохнуть, чем калекой!

Нет, я не брошу его, он бы меня не бросил!

Трудно было пихать вперёд Лютика и тащить за собой Беркута на привязи, но я терпела.

Ноги уже его не держали. Он заглянул мне в глаза:

— Не… надо.

Ноги уже его не держали. Он едва выдавил:

— Не… надо.

Я уже собралась уходить, как настоятельно снова меня окликнул:

Настоятель не стал допрашивать.

Сидя дома я бы никогда не узнала эту сторону жизни.

Эта боль отдавалась во мне, хоть я и не воспринимала её от измождения так остро.

Может, оно восстановится само, а может и нет.

Поругаться или деньгами стребовать за невыполненные обязательства?

Короткий осенний день уже катился к зениту.

или катился к закату

Микаш и здоровый плохо с ним справлялся.

Я пыталась дотянуть до него эмпатией,

Там в тепле и сухости он выхаживал её долгие зимние месяцы, пока она снова не засияла

Показывал движения ногами, насколько сгибать колени, куда перемещать центр тяжести, как быстро менять позиции, держать ровный ритм, резко переходя на рваный.

Между нами пробежали всполохи, посылая по спине волны мурашек.

Микаша я знала, как облупленного.

— Скажи себе — я хозяйка своего гнева, не он управляет мной, а я им.

Микаш достал мою руку и потянул к следующей кастрюле с чесночным супом.

Что это и какого цвета на самом деле?

— Я не Сумеречник и готов поделиться этим.

Всё тело другое, сильное и стремительное,

Лица, бесчисленная череда лиц, слабых, невинных, искажённых от боли и ужаса, нуждающихся в защите,

в надежде, которую воспаляет в сердцах образ сереброкрылого воителя небес.

Как же так: он такой искренний, а я не могу открыться даже ради дела.

Внутри была прозрачная родниковая вода, пахла луговыми травами и полевыми цветами, лёгкими и нежными.

но глаза всё те же, и запах, сирени и гвоздики, и манеры принцессы.

но глаза всё те же, и запах — сирени и гвоздики, — и манеры принцессы.

Тёмная комната с забитым окном в доме Странника, я лежала на смятых едва живая и спрашивала о награде.

И среди это всего, искренние, как молитва слова:

Я не знала, что сказать и стоит ли.

Его чьё безошибочно подсказывало, когда увёртываться и когда наносить удар.

Вспышка взорвалась в пальце от меня. Если бы не зажмурилась, точно ослепла.

Микаш был неправ — опыт ещё не все, но я должна, иначе...

Как раньше! Аж сердце защемило. — Ну так знай, мне не нужна подделкой.

Драться и вовсе легче — лицо демона не отвлекало.

— Ты вернул мне веру в себя, заставила сражаться, когда я уже хотел сдохнуть.

Боялась, что он посмеётся, и я разочаруюсь.

Останется только сесть на землю, пустить корни и превратится в сухое дерево с крючковатыми ветвями.

Я упросила Микаша возобновить уроки фехтованием и владением даром,

Большую часть денег пришлось отдать за карту зажиточного королевства.

Цены здесь были выше, а люди менее охочи помогать незнакомцам с большой дороги.

Без гербовой подвески нас бы не пустили ни на ночлег; ни на большой Сальванийский тракт, где повсюду были натыканы дозорные башни и проверяли дорожные грамоты; ни за городские стены, где стража взымала грабительскую пошлину и придирчиво оглядывала нашу износившуюся одежду.

взимала

Без гербовой подвески нас бы не пустили ни на ночлег, ни на большой Сальванийский тракт, где повсюду были натыканы дозорные башни и проверяли дорожные грамоты, ни за городские стены, где стража взимала грабительскую пошлину и придирчиво оглядывала нашу износившуюся одежду.

живописную деревеньку: аккуратные будто игрушечные дома окружали пышные сады,

Дурочки не понимали, что он Сумеречник, не по их честь.

что он Сумеречник — не по их честь.

На берегу в просвете между смыкающихся кронами тополей женщины полоскали бельё.

— Ты же мальчик, — ответила высокая иссушенная временем женщина, мать невесты, должно быть.

Мои ладони огрубели за время скитаний, пальцы закостенели и перестали гнуться,

Женщинам понравились и мои северные цветы, и красный орнамент оберёжной вышивки кундцев,

Микаша я встретила за околицей вместе с лошадьми.

С видом превосходства я показал ему свою добычу.

— Не то чтобы по нашему следу шли ищейки,

Признай, я тоже кое на что гожусь!

— Годишься, чтобы в неприятности влипать, ещё как годишься!

Микаш сидел у костра спиной ко мне и натачивал лезвие своего меча шлифовальным камнем, высекая окалину.

Хочется прогнать, как приблудную собаку, камнями, чтобы нашла других, более достойных хозяев, но без него у меня никого нет.

Я потащила лошадей к берегу на верёвках.

Он был такой высокий, что пока не станешь на край, не разглядишь. Лютик сошёл спокойно, а затейник Беркут сел на попу

Он был очень высокий, но обнаружила я это, только подойдя к краю. Впрочем, Лютик сошёл спокойно, а затейник Беркут сел на попу

Когда они закончили, я отвела их в лагерь, взяла котелок с полотенцем и вернулась к реке.

— У реки на противоположном берегу. Скорее! — я дёрнула его за локоть,

— Мне не привиделось! Ну может и привиделось, но не от усталости!

— Шутишь что ли? — заговорила она насмешливо. — Мне не пять лет!

— Иди ты знаешь куда?! Я долго терпел твой склочный нрав

Не приведи Безликий, видел. Хотя какая мне разница?

От скуки я начала качать ногами из стороны в сторону.

Он не разговаривал, хмурился, грыз губы, думала, совсем их съест.

А вот Беркут встал и отряхнулся, как ни в чём не бывало.

Я выкую из тебя несокрушимый клинок и дарую власть надо всеми.

Мы вас любим! — зазывали они и смеялись, щупали мышцы на его плечах, преграждали всё пространство.

заполняли всё пространство вокруг

Сердце ухнуло в живот, внутренности натянулись.

Губы повсюду на его лице, томными касаниями.

Нет, надо научиться обходиться одной — вечная прилипала никому не нужна.

— Иди же, коняка безголовая, не позорь имя боевого коня! — забранился Микаш, прижимая одну руку к животу, а второй хлестнул жеребца по ушам.

Не совсем понятно, зачем он руку к животу прижал.

Эх, был бы у меня прут, так отстегал, что и не думал бы придуриваться!

стоило мне уйти, кинулся ноги коню проверять, а у самого со лба весь вечер текло.

а свой разбитый лоб так и не обработал

а свою рану так и не дал осмотреть

Хорошо, что он не знал, куда именно я еду:

Они съедобные и очень сытные, — я протянула Микаш шишку с одной из содранных им веток.

— Мы не белки, чтобы есть шишки! — он швырнул её в огонь.

Зачем мне этот грубый озлобленный неудачник?

, и прошли в резные дубовые двери, за которым прятался круглый зал, обнесённый трибунами.

Здесь заседали люди в голубых плащах, у пятерых в центре на капюшонах была золотая окантовка и такие же разноцветные глаза, как у Лайсве.

— Перебежчики. Просят о снисхождении, они узрели Истину, — ответил один из пятёрки.

— Ведите живее! — шепнула Микашу на ухо: — Если не можешь, я сделаю всё сама.

— Завтра на закате. Отдохните хорошенько — на веселье понадобится много сил,

Я улеглась на каменном ложе. Усталость накатила непереносимая,

Я поняла, в чём дело, только когда он вышел, краснея, как рак.

краснея, как девица

Широкий пояс сплетался из шнуров кожи.

.Полукруглый чёрный плащ через плечо сколот вычурной серебряной фибулой.

Пощупала выбритую щёку. Волосы он слегка подровнял.

— Какая разница кто и что подумает?

Торжество проходило в берёзовой роще, откуда начинался наше путешествие в Утгард.

Туаты провели нас в купол, держа за руки — люди могли войти только как друзья.

В руке он держал деревянный посох с набалдашником в виде бараньей головы.

перевязал их запястья лентами, чтобы они не размыкали любимых рук — похоже на наш ритуал.

чтобы любимые не размыкали рук

Асгрим вглядывался в лицо Эйтайни, их губы соединились в долгом, не терпящем посторонних поцелуе.

ладоши, желая счастья супруга, выкрикивали похабные советы Асгриму,

выкрикивали нескромные советы

После того, как мы выказали почтение жениху и невесте, нас отвели к столам, расставленным вдоль рощи кругом.

вдоль рощи кругом?

расставленным на поляне у рощи.

Микаш неловко переминался на месте, пыхтел, увёртываясь от моих ног и подхватывая в рискованные моменты.

Пару синяков на ногах погоды не сделают.

плевать на всех и вся, до застенчивого ранимого мальчика, готового на подвиг

— Не переживай, — усмехнулась я, сделав шаг навстречу. Или в наступление?

Или идя в наступление?

— Видела, как ты веселилась на свадьбе, — она улыбалась, глядя, как я перебираю вещи и посчитываю сбережения.

Вейас оставил мне всё, что у нас было, даже свою гербовую подвеску, но этого оказалось мало.

Иногда мне кажется, что я оскорбляю этим память о брате.

Иногда мне кажется, что я своим поведением оскорбляю брата.

Ненниры по снегу босыми ходят, железяки на льду только скользят сильней.

У нас бы так сплочённо жили, может, никакой беды и не случилось.

— Хочешь, сказку расскажу? На этот раз в которую я верю.

Не думала, что буду относиться к ней как к старшей сестре.

Едва заметные после зимы убегали в стороны стежки, заваленные деревьями.

Солнце скрылось за горной грядой впереди, опустились жидкие сумерки, из низин поволок туман.

Он поперхнулся, и, наверное, даже покраснел, жаль, в темноте не разобрать.

Он отправился в котёл, где уже плавали куски мяса, колечки лука и мелко покрошенный чеснок.

Урсальский капитан хорош, правда, пахнет от него, как от морского демона и повадки такие же,

Он посмотрел на меня и свесил голову набок.

Я надела меховую рубашку и завернулась в одеяло у костра.

Трещало пламя, затягивали трели предрассветные птицы.

Туман кутался в золотое и алое зарево.

Я не запомнила его с этой стороны: видения захватили меня в лиховерть безумия.

Безликий сказал, что ничего плохого может и не случится, если Микаш выберет правильный путь.

плохого, может, и не случится, если

Толстые кряжистые ноги с грохотом врезались в землю,

Я расставила руки в стороны и глотала ртом сладкий весенний воздух.

— Оставайтесь, — пожал плечами целитель. — Жаль, на Бельтайн пропустили.

— Но мы на рассвете отбываем. Вы не успеете! — он явно не в себе.

В порту на нас косились пропахшие рыбой и водорослями рыбаки и засаленные до самых костей матросы.

Смолистый с солью запах кружил голову, наполнял лёгкостью.

Я устала сходить с ума и легла рядом с ним на песок, колючий от опалых сосновых иголок.

от палых иголок

— Маленькое графство на юге Норикии. Там нет гор, холода и полугодовой мглы, — Микаш скептически выгнул брови. — А ещё там гнездятся Странники.

— Маленькое графство на юге Норикии. Там нет гор, холода и полугодовой мглы.

Микаш скептически выгнул брови.

— А ещё там гнездятся Странники.