История шестая. Шут и волшебная мозаика

Однажды заморский купец преподнес королю Маю подарок — шесть одинаковых коробочек заполненных разноцветными стеклышками.

— Это волшебная мозаика, — сказал он, — и я дарю ее вам для развлечения и для пользы. У мозаики есть свойство — если вы сложите ее в картинку, изображающую то, чего вам не хватает, то немедленно обретете это.

Подарок был хорош; правда король никогда не собирал мозаик и не знал, как это делать. Но он решил попробовать, и когда нашлось свободное время, принялся выкладывать простой узор на свободном столе.

У него не могло получиться все и сразу лишь потому, что он король, и управлять страной — куда сложнее, чем собирать мозаику. Но прошло совсем немного времени, когда король Май начал понимать, что и как должен делать. И только тогда он задумался, чего же ему не хватает. Он был молод, владел королевством, границ которого не тревожили войны, и полной казной. Человеку, у которого все хорошо, не хватает обычно одной единственной вещи — развлечений. Музыканты и певцы, танцовщицы и заморские повара, ученые, звездочеты и поэты — их искусства привлекали короля очень недолго. Он несколько дней посвящал музыке, несколько — танцам, неделю — дегустации новых блюд или поэзии и так метался от одного к другому, чувствуя, как быстро все это надоедает. И неудивительно — сам он был просто королем, а не поэтом и звездочетом, он ничего не творил и никакое искусство не было его искусством. И вот сейчас он вспомнил о шуте, которого видел в гостях у соседнего короля. Тщедушный карлик развлекал гостей шутками, многие из которых были злы, но те, что не были, могли бы называться верхом остроумия. И король Май подумал, что было бы неплохо завести шута — не злого, но остроумного, и не обязательно даже карлика...

Вот что он стал выкладывать своей волшебной мозаикой — фигурку человека. И это, что удивительно, получалось у него так хорошо, как он и не ожидал. Король так увлекся, что успел забыть о цели, когда закончил мозаику, изображавшую человека, ловко жонглировавшего тарелкой, парой яблок, королевской короной, чайничком и горшком с геранью.

Но законченная мозаика уже не приносила ему такой радости, какой было собирать ее. Разобрать картинку король Май не хотел, он был уверен, что стоит сначала дождаться появления шута, и, значит, снова лишился упоительного занятия. Но скучал он не долго.

На следующий же день камердинер сообщил ему, что во дворец явился человек, который утверждает что он шут короля Мая.

— Скорее приведите ко мне этого человека! — воскликнул король.

Через минуту перед ним предстал молодой человек невысокого роста, в невзрачной, совсем не похожей на яркий шутовской наряд одежде. Кроме того, он был чрезвычайно серьезен, и не торопился сыпать шутками и веселыми подначками.

— Кто ты? — строго спросил король Май, начиная разочаровываться в этом человеке.

— Я твой шут, господин, — ответил человек.

— Но в тебе нет ничего смешного, — заметил король.

— Смешное должно быть в тебе. Нет-нет только не обижайся! Смех и смешное должно жить в твоей душе, чтобы ты готов был слышать шутки и отвечать на них.

— Как это? — удивился король.

Вместо ответа человек сел на пол, стянул с ноги туфлю и, скривив лицо в странную мину, стал сосредоточенно пересчитывать пальцы.

— Это не смешно, — понаблюдав за ним, немного сказал король.

— Я тоже так думаю, — человек обулся и посмотрел на короля Мая, — а теперь улыбнись. Просто сделай так, чтобы на губах у тебя ожила улыбка, и пусть она задержится там подольше.

Не понимая, чего от него хочет это странный шут, король попытался улыбнуться. Вначале ему это не удалось, но потом он все-таки сумел растянуть губы в улыбке; наверное, это была не самая приятная улыбка, но она очень быстро превратилась в другую — простую и естественную. Ощутив, как улыбаются губы, король улыбнулся и глазами и лицом, и еще что-то в его душе теперь улыбалась. Тогда человек, назвавший себя шутом, повторил всю пантомиму. Скроив уморительную мину, он разулся, ухитрившись при этом запутаться пальцами левой руки в шнурках, из которых выпутывался несколько минут, и принялся за пальцы. Он перебирал их, словно они были ягодами в корзинке, и как будто удивлялся, что это такое, потом стал считать. Вначале у него вышло шесть, потом восемь. Шут почесал в затылке с видом человека вынужденного решать величайшую проблему, и снова взялся за счет. Он считал пальцы ног на пальцах руки; он рисовал мелом палочки, отсчитывая число пальцев, и тем же мелом обвел каждый палец на ноге, чтобы после посчитать уже нарисованные. Нарисованных пальцев вышло еще больше… Потом он обнаружил, что у него есть вторая нога. Разувая ее, он снова запутался в шнурке на этот раз пальцами обеих рук и уже разутой ноги… К концу представления король Май, начавший стесненно хихикать, когда в очередной раз у шута не сошелся подсчет, хохотал уже во весь голос.

— Вот видишь, — сказал шут, вставая, и невесть когда уже успев обуться, — теперь тебе смешно. А то же самое пять минут назад тебя только возмущало, потому что ты был серьезен как философ. Одна улыбка сделала тебя готовым к смеху.

— Теперь я вижу, что ты настоящий шут, — утирая выступившие от смеха слезы, сказал король.

— А я вижу, что ты настоящий король, — ответил шут. Я буду звать тебя старшим братом, а ты зови меня младшим братцем.

Так у короля появился шут. А волшебная мозаика, которую король намеревался в тот же день разобрать, чтобы собрать во что-то новое, столь же нужное ему, исчезла, и никто никогда больше не видел ее.