Стелас Юлия "Побег в жизнь"

Грязное серое небо низко повисло над головами. Легкая пудра сиреневых облаков придавала ему еще более болезненный вид. В Изломе все давно привыкли к этому, лазурные небеса кажутся мифом, выдуманным редкими путешественниками из иных краев. Город-государство Излом — гигантская масса стекла и бетона со скупыми вкраплениями зеленых насаждений. Прогулки по пышным садам и паркам здесь привилегия элиты. Остальные довольствуются любованием чахлыми растеньицами, гордо зовущимися "деревья", и прочими сорняками, цепляющимися за жизнь на пустынной почве. Исключение составляют младшие школы, где на внутреннем дворе непременно царит буйство зелени и красок. Таким образом детей с малолетства приучают к комфорту и роскоши, чтобы в средней школе отнять их, сделав предметом стремлений, призом для избранных.

Именно к такой школе одним тусклым утром стекались со всей округи дети в сопровождении родителей или нянь. Высокая худощавая женщина с чеканным лицом торопливо тянула за руку маленькую девочку. Невдалеке от крыльца она остановилась, поправила пышное голубое платьице и ленту в пшеничной косе дочурки.

— Мам, что такое дружба? — вдруг спросила малышка.

Брови женщины строго изогнулись. Она резко выпрямилась и вонзила в девочку острый взгляд.

— Бесполезная трата времени, — ответила женщина. — Что за глупые вопросы, Ника? Разве на уроках вам не объясняли, что дружба вредна. Это плохое слово, и я больше не желаю слышать его от тебя.

Девочка потупилась на лакированные туфельки и, покачиваясь с пятки на носок, тихо возразила:

— Оно не показалось мне плохим.

Мать быстро одернула дочку:

— Еще одно слово — и ты будешь наказана, Ника. И, ради бога, встань прямо! Не вздумай ляпнуть такое при отце, — добавила женщина. — Для успеха нужны только собственные силы и временные союзники. У тебя никогда не будет друзей, Ника. Ты не посмеешь порочить достоинство своей семьи.

Девочка обиженно насупилась, но послушалась. Женщина схватила дочку за руку и вновь поволокла к входу школы. Крошечные каблучки детских туфелек быстро застучали по дорожке, пытаясь угнаться за шагом черных лодочек на высокой шпильке. Среди прохожих замелькал и всплыл над лестницей большой ярко-красный бант. Завидев его обладательницу — худенькую черноволосую девочку с почти неестественно огромными карими глазами, Ника радостно замахала рукой. Мать немедленно встряхнула ее и зашипела:

— Прекрати меня позорить! Что за негодный ребенок?

Ника была готова разреветься от обиды, но, опасаясь получить затрещину, шмыгнула носиком, как полагалось, поцеловала мать в щеку на прощание и вошла в школу.

Тогда родители девочек еще не знали, что каждую большую перемену они проводят вместе. Обычно дети прятались в укромном месте, в углу двора за густыми зарослями орешника, где играли и с упоением болтали обо всем на свете. Например, о невыносимо строгих родителях: холодных и чопорных мамах, всегда занятых папах. Это был счастливый уголок их секретной дружбы.

Так началась моя история. Я — Ника Зар, дочь знаменитого во всех смыслах рода Заров. Все члены моей семьи входят в элиту. Светлейшие умы, величайшие таланты и по совместительству пакостнейшие люди во всем городе. Впрочем, одно только слово "элита" уже подразумевает такие качества как: безжалостность, эгоизм, изворотливость и слепое почитание законов — то есть то, что так ценит в людях Правление. Элита — сливки общества, что получают все в обмен на верное служение отчизне. Роскошные дома, изыски в одежде и еде, высококвалифицированная медицина, большая свобода в действиях — лишь краткий список того, какими привилегиями обладают эти люди.

Принадлежность к высшему обществу в наших краях не наследуется. Ее нужно заслужить, в буквальном смысле вырвать из рук тысяч таких же жаждущих лучшей жизни людей. Наше прекрасное правительство дает шанс всякому, кто докажет свою несомненную пользу и покажет "правильный" характер. Гонка за место на вершине начинается еще в младшей школе, с годами наращивая масштабы. Если у тебя есть хватка, ты умен, расчетлив и одиночка по природе — в Изломе тебя ждет большое будущее. Выживает наиболее приспособленный, а слабые должны быть отсеяны. Доброта, сочувствие и прочие проявления альтруизма не приветствуются и даже наказуемы, поскольку противоречат вышеизложенному закону, а также колеблют стремление к благу. Это вбивают в наши головы с младых ногтей. По окончании школы каждый из нас проходит особый экзамен. На нем-то и определяется, к какому классу ты будешь принадлежать: слуг, ремесленников, младших управленцев, ученых и талантов, и наконец, к элите — лучшим в любой из областей.

Ада, а так зовут мою подругу, тоже из семьи элиты. Ада учится в параллельном классе. С детства она была слабой тихой девочкой и часто становилась предметом насмешек других школьников. Ада не отличилась в учебе, не считая внезапного увлечения химией в старшей школе, не обладает ни одним ярко выраженным талантом. Родители вскоре махнули на нее рукой, посчитав, что дочка едва ли попадет в ремесленники, и переключили свое внимание на более одаренного сына. Единственной надеждой Ады была и остается кукольная внешность, здорово повышающая шансы на успешный брак.

Я же, напротив, привыкла быть первой во всем. Мои родители определенно знают толк в мотивации ребенка. Ни в учебе, ни в спорте равных мне не было. Даже посчастливилось унаследовать чарующий голос бабушки. И, конечно, при моем-то воспитании было бы странным чураться порой не слишком мягких методов борьбы за место под солнцем. Но насколько жестко я могу вести себя с другими, настолько душевна с Адой.

Наша дружба оставалась большой тайной вплоть до конца младшей школы, когда я вступилась за Аду, устроив потасовку в школьном коридоре. Затем последовали суровая беседа с директором и взбучка от родителей. За провоцирование драки и проявление несоответствующих стандарту качеств у меня вычли львиную долю рейтинговых баллов. Так что начальную школу я окончила, плетясь где-то в середине таблицы лидерства. Никогда не забуду, как истерически визжала мама, и полный презрения взгляд отца. В наказание летние каникулы я провела в качестве младшей служанки в собственном доме. Отец вовсю постарался показать, насколько трудна будет моя жизнь, выкини я еще раз нечто подобное.

Нам с Адой категорически запретили приближаться друг к другу. Однако запрет лишь усилил мое желание укрепить нашу дружбу, и все продолжилось. Только теперь, наученные горьким опытом, мы постарались свести всякие подозрения на наш счет к нулю.

Чем старше мы становились, тем крепче была наша дружба. Казалось, во всем свете нет человека, который бы понимал меня лучше Ады. Она словно островок света в океане одиночества, та, кто не дает мне опуститься до уровня скалящегося на всех зверя. Я же изо всех сил старалась помочь ей, любыми способами защитить от окружавших нас сородичей. Кара неизбежно находила любого обидчика Ады, и хоть никто не мог прямо связать этого со мной или с ней, вскоре ее стали обходить стороной.

Но вот и обучение в старшей школе подошло к концу. Уже завтра начнется неделя аттестационного экзамена, после которого нас распределят на общественные классы. В народе его прозвали Судилищем. Судилище проходит в несколько этапов. Сначала тест на проверку знаний и общего уровня интеллекта, затем презентация. По сути, презентация — это самореклама. За отведенные десять минут ты должен максимально раскрыть свой потенциал перед контрольной комиссией, продать себя подороже. Последний этап — башня. Десять этажей всевозможных испытаний. Нас делят на команды по двадцать человек, и на каждом этаже общим голосованием или благодаря ловушкам отсеиваются двое. В итоге до вершины добираются только два игрока от каждой команды. Смертельных ловушек в башне нет, но в условиях жесткой конкуренции не исключены и так называемые «случайные» жертвы. Сражение за электронные ключи, дающие проход на следующий этаж, идет не только между командами, но и внутри них. По итогам всех этапов комиссия выставляет балл, который в совокупности с общим школьным рейтингом и определяет твое будущее.

Сейчас мы с Адой сидим на крыше соседней со школой многоэтажки, своеобразной замене детскому уголку в кустах, и наслаждаемся редкой в наших краях погодой. Небо все такое же серое и болезненное, но на нем то и дело вспыхивают белые пятна, и солнечный свет плотным потоком устремляется к земле.

Ада поднимает лицо навстречу солнцу, прикрывает глаза и спрашивает:

— Почему нам нельзя дружить открыто? Только представь, насколько бы изменились жизни всех людей.

Подобное высказывание из уст Ады повергает меня в искренний шок. Я прекращаю разглядывать похожих на муравьишек прохожих внизу и удивленно смотрю на подругу.

— Разве кому-нибудь был бы от этого вред? — продолжает рассуждать Ада.

— Был бы, — отвечаю я. — Одного человека сломать легко, нескольких уже сложнее. Контролировать нас проще, когда мы разобщены. Правление это прекрасно понимает. Взгляни, как мы живем. В Изломе нет преступности, бродяг и нищеты. Классовые различия колоссальны, но какая-никакая медицина доступна всем, да и с голоду никто не умирает. У нас есть возможность достичь необыкновенных высот, даже если рожден ты на самом дне. Почти идеальное общество. Вот только мы стали похожи на свору цепных собак, готовых перегрызть друг другу глотку за сладкую косточку из рук Правления. Нас даже усыпляют, стоит состариться и потерять общественную ценность. Мы не живем, а выживаем, даже среди шелков и пряных вин.

— Эти меры нужны для правильного распределения ресурсов. Правление заботится о нас, — неуверенно возражает Ада, оглядываясь по сторонам.

— Ты цитируешь учебник по обществознанию. Ведь не думаешь так в самом деле?

— Нет, — едва слышно шепчет подруга. — Я ненавижу...

Она замолкает на полуфразе, но мне и так ясно. Небо над головами начало затягивать комкаными тучами с угрожающей сетью бордовых прожилок. Солнечные окна захлопнулись одно за другим. Я гляжу на одну из туч, будто напоровшуюся за шпиль небоскреба. Слова сами срываются с языка:

— Вот бы сбежать куда подальше из этого мерзкого города. От окружающего нас зверья и тварей из Правления.

Мысли о побеге давно укоренились в моей голове. Я тысячи раз обдумывала план, но всякий раз находила в нем существенный изъян. Правом выезда из города обладали только некоторые из представителей элиты, как правило, в краткосрочные командировки, в исключительных случаях в отпуск. Я бы непременно воспользовалась этой возможностью, вопрос о моем зачислении в ряды элиты даже не ставится, но у Ады нет ни единого шанса получить достаточный для попадания в высший класс балл. Можно было бы намеренно снизить ее рейтинг до класса слуг, и я бы наняла ее, но давний школьный инцидент перечеркивал и эту возможность. Правление все помнит и непременно нас разделит.

Думает ли Ада о том же? Она сидит, боязливо сжавшись и обхватив себя руками. Ее голос подрагивает, когда она говорит:

— Ника, ты что?! Вдруг нас услышат?

Я согласна. Беру ее за руки, чтобы успокоить, и улыбаюсь.

— Ты права. Пожалуй, не стоит обсуждать такие вещи здесь.

Голос позади раздается столь неожиданно, что мы вздрагиваем. Мои пальцы отскакивают от рук Ады, точно по тем пустили высокое напряжение.

— Что не стоит обсуждать здесь? — спрашивает Стас.

— Не твое дело, — бросаю ему я и обращаюсь к подруге: — Идем, Ада.

Мы встаем и собираемся уйти. Подальше от Стаса и надвигающейся грозы. Но Стас окликает меня:

— Я тоже, Ника, думал об уходе.

Я резко оборачиваюсь, гневно глядя на него. Подслушал, гад. Улыбка Стаса острая как бритва, но кошачьи глаза под темно-каштановой челкой тверды. В нашем мире улыбки не значат ничего, но взгляд говорит о многом. Он не лжет.

— Я куда лучший союзник для тебя, чем эта перепуганная девочка, — продолжает он.

Снова правда. Стас — мой одноклассник, один из лучших учеников в потоке и отлично физически развит, за пределами Излома это может быть важно. Его рейтинг лидерства лишь немного ниже моего. Мы читаем друг друга глазами с минуту. На этот раз я заговариваю первой:

— О чем ты, Стас? Я люблю Излом, его сверх рациональных людей и чудесное правительство.

— Ах, ну конечно, — снова улыбается он.

Стас поравнялся со мной плечом к плечу.

— Но ты хотя бы подумай. Я тоже готов стать тебе, — Стас склоняется к самому моему уху, — другом.

"Он все знает, — понимаю я. — Знает, но не проболтался".

* * *

Я решилась на риск. Вчера, улучив момент, в суматохе длинной череды презентаций я говорила со Стасом. Коль с Адой мой план обречен на провал, не вижу иного выхода, как объединиться с ним. Сейчас мы стоим у шестого входа в башню Судилища вместе с остальными игроками команды №6. Ада попала в другую команду, так даже лучше: меньше шансов пересечься с ней, проще сдержать почти инстинктивный порыв ей помочь.

Динамики лениво повторяют давно заученные всеми наизусть правила. Цифры табло обратного отсчета неумолимо таят. Вот-вот прозвучит сигнал, и начнется борьба за заветные электронные ключи-карточки.

— Готова? — тихо спрашивает Стас.

Молчу. Сердце в груди отбивает барабанную дробь. Знаю точно одно — если он меня предаст, я найду способ превратить его жизнь в ад или прекратить ее вовсе. Он словно бы прочел мои мысли и лишь на короткое мгновенье коснулся моей руки:

— Эй, расслабься. Я не подведу. Впрочем, нет. Не время расслабляться.

Странно, но это помогает, и я встряхиваюсь, взяв себя в руки.

— Помни, ты обещал, — говорю я, готовясь к старту.

Надменно звучит звонок, двери открываются, и игроки команды №6 как двадцать выпущенных стрел летят к одной для всех цели. В других командах так же.

Я играючи прохожу первые три этажа. С заданием на четвертом приходится изрядно повозиться. Определенно, химия не мой конек. За это время Стас успевает захватить лишнюю карточку, опередив какого-то мямлю. Это не запрещено правилами. Каждый из учеников может заработать хоть все карты команды и потом распределить их по своему усмотрению, но оставить себе можно только две, одна из которых уйдет в качестве пропуска на следующий этаж.

С каждым этажом напряжение нарастает, усложняются и задания. Правление проверяет нас абсолютно во всем, от скорости решения задачек, до спортивной подготовки и степени внешней привлекательности, подробно разбирая наши души и тела на тысячи коэффициентов. Еще бы, мы должны быть идеальны. Практика показывает, отсеявшиеся на первых пяти этажах дефектные граждане почти наверняка попадут в низшие общественные классы, оставшиеся — сделают все ради ключа.

На шестом мы впервые встречаем другие команды из соседних секторов башни. И я к собственному ужасу сталкиваюсь с Адой. Почему она все еще не отсеялась?! Как смогла добраться до шестого?

Перед нами огромное круглое поле, сложенное из множества разноцветных плит, как гигантский танцпол. В его центре площадка с рядом узких постаментов с ключами и лифт на следующий этаж. Нужно добраться до него раньше остальных. На большие экраны на минуту выводят изображение верного десятизначного цветового кода — данные для успешного прохождения задания. Я пробегаю по нему глазами несколько раз и устремляюсь вперед раньше, чем изображение кода сменяется бесполезной картинкой. Теперь главное не перепутать последовательность. Я спешно, но тщательно подбираю подходящие плиты. Красный, желтый, синий, снова желтый, зеленый...

Иногда приходится отклоняться в сторону, отступать назад и даже прыгать, но заветная площадка приближается шаг за шагом. Около трети игроков уже успели попасть в ловушки. Ловлю себя на том, что ищу взглядом Аду, но не нахожу. Только я думаю, насколько это обнадеживает, как за моей спиной раздается радостный вскрик Ады:

— Ника!

Я вздрагиваю и, потеряв контроль над собой, оступаюсь. Красная, а не желтая как следовало бы, плита моментально ускользает из-под ног, прихватывая с собой львиную долю соседних. Потеряв равновесие, я кренюсь вперед, очевидно, собираясь свалиться в дыру, но чья-то рука вовремя хватает меня за куртку и тянет назад.

— Осторожно, — как ни в чем не бывало предупреждает Ада.

— Что ты здесь делаешь? Ты должна была слиться, — рычу я вместо благодарности.

— Я не верю Стасу, Ника. Он хочет от меня избавиться, вот и все. Я буду бороться. Ради твоей мечты, Ника.

Ада настроена решительно, но я-то понимаю, что проку от ее борьбы не будет. Она протянет еще этаж, если очень повезет, и это потрясающий результат для Ады. Но ее общего школьного рейтинга, баллов за письменный тест и фактически провальную презентацию все равно будет недостаточно для попадания в элиту. К тому же она только что помогла мне — существенный минус.

— Тогда поверь мне, это тебе не по силам, — говорю я.

Ада хмурится, достает карточку-ключ и с вызовом показывает мне:

— Вот. Один из парней моей команды случайно отравился на четвертом, и я взяла ее себе. Все еще считаешь, что мне не по силам справиться?

Ада — хороший химик, вспоминаю я. Состряпать легкий яд для нее не проблема. Неужели она пошла на это? Стоп. Это не меняет сути дела. Пока я стою здесь и спорю безо всякого смысла, остальные игроки приближаются к ключам. Набранный мной вначале отрыв во времени уже потерян. И я принимаю кажущееся мне единственно верным решение.

— Прости, Ада, — быстро произношу я.

В следующий момент ее запасной ключ у меня в руке, а моя ладонь упруго толкает ее в грудь, сбивая с дорожки. Ада кричит, но я уже перепрыгнула дыру и мчусь без оглядки к лифту. Желтый, синий, зеленый, красный… Сердце щемит, и слезы наворачиваются на глаза, но я убеждаю себя: "Опасных ловушек здесь нет".

Все еще успеваю добраться до финиша раньше других. Я пулей влетаю на площадку, захватываю несколько карт сразу и тут же ломаю лишние. В правилах о порче карт нет ни слова, вероятно, своими действиями я даю повод для раздумий разработчикам. Ну, точно. Не прошло и минуты, как из динамиков льется предупреждение о новом правиле: "Порча ключей запрещена".

Белая фотовспышка лифта, и вот я на седьмом этаже. Следом за мной появляется Стас. Мы не ждем остальных членов команды, незачем, и сразу углубляемся в путаную сеть коридоров. Гладкие стены из твердого серого полимера давят однообразием, пол пожирает без остатка звук шагов. Я завязла в тревоге об Аде и собственных страхах. Что если Ада права, моя интуиция подвела меня, и Стас… Ком в горле настолько большой, что сглатывается с трудом. Стас идет рядом. Я почти слышу, как бешено вращаются шестеренки мыслей в его голове, просчитывая возможные варианты предстоящего задания.

— Почему? — вдруг спрашиваю его я.

Он не останавливается и не отвечает, хоть и слышал меня.

— Почему ты делаешь это? — повторяю вопрос я.

— Я говорил, это и моя цель тоже, — отвечает он.

— Ты бы мог один управиться, — говорю я.

Стас резко останавливается и ставит мне подножку так резво, что я не успеваю отреагировать и падаю, утягивая его за собой. Однако Стас довольно тяжелый. Его предплечье на моей шее не позволяет мне поднять головы. Все выглядит так, словно он угрожает мне расправой.

— Нашла время. Здесь везде прослушка, — едва слышно ворчит мне в ухо он.

Я дергаюсь для большей убедительности и со злобным видом бормочу в ответ:

— Не ответил.

— Я не для того сбегаю из царства одиночества, чтобы вновь остаться одному.

— Почему со мной? — уточняю я.

Его глаза с долю секунды щурятся в сомнении, а затем он склоняется еще ниже, и я отчетливо слышу его шепот:

— Потому что люблю.

Стас резко поднимается и выпрямляется, надменно глядя в сторону. В его голосе весьма натурально проскальзывают презрительные нотки, когда он говорит:

— Некогда мне тут с тобой рассусоливаться. Меня ждет большое будущее.

Он не спеша направляется дальше по коридору, а я ошалело провожаю взглядом его широкую спину. Можно ли доверять любви так же, как дружбе? Особенно если учесть, что ни того, ни другого в моем мире попросту существовать не должно. Я буду верить.

Я поднимаюсь, сжимаю кулаки и бегу вперед. Игра не окончена, меня тоже ждет наше большое будущее.

* * *

Прошло пять лет с момента Судилища. С тех пор я не встречала Аду. Со Стасом мы пересекались лишь пару раз на званых вечерах и по рабочим вопросам. Теперь я — руководитель отдела крупной телевизионной компании, успешная журналистка и телеведущая. Моя великолепная квартира с восхитительным видом на искусственное озеро обширного парка и гараж с коллекцией машин — предмет зависти сотен тысяч людей. Я честно заработала их, ну, или почти честно.

Я аккуратно укладываю последнюю блузку в небольшую дорожную сумку и застегиваю молнию. Проверяю билет и документы, подтверждающие право на выезд. Все готово. Скоростной поезд отходит от пирона через двадцать минут. Моя первая командировка в другой город. Интересно знать, какой он, мир за пределами Излома?

Таксист у подъезда услужливо помогает погрузить мой скромный багаж. Я последний раз гляжу туда, где среди сплошного стеклянного полотна затерялись окна моей квартиры, и захлопываю дверцу автомобиля. Буду ли я скучать? Не знаю.

За окном мелькают усеянные светлячками лампочек витрины, тускло отражают свет глянцевые бока высоток. Таксист переключает канал приемника. Передо мной всплывает светящееся окно новостного портала. Диктор кратко освещает последние новости города и переходит к вот уже месяц горячо обсуждаемой теме:

"По-прежнему продолжаются поиски Аресова Стаса Вячеславовича и Лисен Ады Игоревны. Дружественные власти города Морей, где располагается крупнейший на восточном побережье курортный комплекс "Медуза", в котором проводил отпуск Аресов, делают все возможное для их обнаружения. Напоминаем, девятнадцатого мая этого года пропал известный общественный деятель и владелец крупной компании по разработке программного обеспечения МПО — Стас Вячеславович Аресов. По данным следствия, утром девятнадцатого числа Стас Вячеславович вместе со своей служанкой Лисен Адой Игоревной отправились на уединенную морскую прогулку на яхте и не вернулись. По истечении трех суток с момента отплытия, были высланы спасательные поисковые отряды. На скалах мыса Гребень обнаружены обгоревшие обломки судна, совпадающие по описанию с яхтой Аресова. Причины, по которым корабль оказался в опасной для судов акватории, выясняются".

Я свернула окно, откинула голову на мягкую спинку заднего сидения и закрыла глаза. Чуть больше месяца назад на пороге моей квартиры появился курьер с огромным букетом белых пионов. Меня трудно удивить цветами, поклонники шлют мне их упаковками, но о моей слабости к пионам они знать не могли. Умело спрятанная в букете карточка гласила: "Люблю. Жду". Потом "у" зачеркнули и приписали сверху знакомым детским почерком "ём".

Не могу сдержать улыбки. Как же я соскучилась по Аде. Эти годы я жила предвкушением одного лишь дня, когда ступлю в мир, где любовь и дружба свободны, смогу обнять Аду, по-настоящему поцеловать Стаса. Сегодня я сяду на поезд и умчусь из ненавистного Излома. И будь, что будет.

Ждите меня, Ада, Стас.