Глава V. В ожидании чуда.

Глава V. В ожидании чуда.

Дочь, Светлану Михайловну, Огнев встретил у поезда. Он внимательно, чуть больше обычного, всмотрелся в её лицо, обнял, прижал к себе, но сказать им друг другу было нечего — тяжко, больно и горько. И только в пути к больнице Светлана высказала своё — взяла две банки хорошего кофе и конфет сёстрам реанимации. Я с ними найду общий язык, они будут смотреть за мамой старательно. А тебе, папа, надо переговорить тет-а-тет с лечащим врачом — это будет невролог. Очень прошу тебя отбросить свои старые предрассудки и предложи ему хорошую сумму, и прямо вручи ему их, а потом посмотрим — всё будет зависеть от состояния мамы.

Всё так и вышло. Через несколько минут дочь вышла из сестринской с халатом для меня, и мы вошли в реанимационную палату.

Наталья лежала с закрытыми глазами. Лицо прежнее, лишь резче обозначилось восковым оттенком, волосы те же — в локонах, чуть тронутые сединой. Это её умиротворённое состояние отозвалось во мне нестерпимой душевной болью — долгой, долгой памятью… Я стоял не в силах пошевелиться, что-то сказать.

Светлана же профессионально трогала её лицо, руки, ноги, слушала дыхание и переговаривалась с медицинской сестрой о результатах первых анализов, назначенных препаратах, враче.

Так прошли эти долгие первые минуты моего нового жизненного состояния, пока сестра вежливо не попросила меня выйти, Светлане же разрешила остаться и присутствовать при осмотре врачом.

Врач, высокий брюнет лет тридцати пяти быстро прошёл в реанимационное отделение, чуть заметно кивнув в мою сторону. Мысль тут же упёрлась в этого энергичного молодого человека, что именно он что-то может сделать такое, что моя Наталья проснётся, откроет глаза, спросит: « Где я? Что со мной?» Если бы было так, но ведь всё может оказаться гораздо сложнее. Сколько их таких инсультных в постелях, колясках. Эта, правда жизни — к ней надо быть готовым.

Врач так же энергично вышел из палаты, как и вошёл, оставив меня сидеть на коридорной лавочке с полуоткрытым ртом, чтоб что-то спросить и мыслями о новой наступающей жизни с костылями, колясками.

Вышли и дочь с медицинской сестрой. Пригласили меня в сестринскую выпить кофе. Речь, конечно же, шла о больной. Оказалось, что инсульт у мамы очень тяжёлый, но какая часть головного мозга и, как поражена, выяснят, когда сделают томографию мозга. Светлане врач понравился своей деловитостью и немногословностью. Он лишь отметил, что у больной всё в положительной динамике, организм у неё крепкий и нет сомнения, что мы её вытащим из комы, а затем проведём полное обследование, сделаем назначения и… посмотрим…

— А теперь срочно в аптеки, медтехнику — взять препараты, указанные врачом и памперсы — больница этим пока не располагает, — распорядилась моя незабвенная и незаменимая доченька.

В машине Светлана стала рассказывать о медицинских сёстрах, что они имеют хороший практический опыт, именно с тяжёлыми больными. Мы договорились, что они сделают из простыней и подушек валики, которые будут подкладывать поочерёдно под бока, чтоб не допустить пролежней. Затем рассказала о больных, которые лежат в палате с мамой, о местном знаменитом хирурге, который собирает по косточкам и ставит на ноги безнадёжных больных.

Я не торопясь вёл машину, внимательно слушал дочь, а в голову приходила мысль, что медицинским работникам чужды эти наши охи и вздохи, они делают свою работу как все инженеры, прорабы, агрономы. И вот даже моя Светланка у постели матери, как у обычной больной, не заметил я у неё ни слезинки, ни переживаний — только дело. Значит в ней берёт верх профессиональное. А ну-ка каждый операционный день с наркозом, капельницами, искусственными лёгкими — да что там… Ни дай-то Бог… Но вот дома они с мужем хирургом почти не говорят о работе, а как все люди — он больше о дачных делах, о футболе, она о подругах, детях. Значит ко всему можно привыкнуть — привыкну и я.

И потекли эти мои скорбные дни — дни ожидания чуда. Мы ежедневно приезжали в больницу с надеждой, что на этот раз наша мама откроет глаза, узнает нас и скажет: «Как я долго спала…» Но нет — всё тщетно. Медсёстры всячески старались помочь не только больной, успокаивали и нас, говоря, что всё идёт нормально, что кома бывает долго, а ваши душевные переживания могут отрицательно действовать на больную.

Наконец я встретился с лечащим врачом. Как и настаивала дочь, я в первую очередь предложил ему деньги. Он внимательно добро посмотрел мне в глаза, на руки с деньгами и видно не встретив в них агрессии, сам взял из рук две купюры, сказав, что остальное, когда поставит Вашу жену на ноги. После уже в кабинете степенно объяснил мне, что больная начала подавать признаки жизни после откачки жидкости из лёгких, которая скапливается при длительном лежании, советуюсь с опытными врачами, звонил своему учителю профессору, он мои действия одобрил и предложил применить кое-что из новых методик. Думаю — мы Вашу жену (оживим) выведем из комы со дня на день. Но как врач невролог не скрою и то, что Вы оказались в трудном положении, наберитесь терпения и терпения. Вам потребуется немало и денег и нервов, придётся встретиться с непониманием особой категории людей, которых эти ваши муки ни как не волнуют — поскольку они же не их проблемы, а Ваши.

В конце беседы он ещё раз призвал крепиться и даже пытался внушить оптимизм тем, что Вы не одиноки, что у Вас умница дочь, зять врач, а вместе Вы со всем этим справитесь.

Вновь и вновь, который уж раз и мои знакомые и вот врач увещевают меня крепиться, крепиться. Если бы они знали мою крепость к моей родной Натали, кто может знать о наших отношениях по жизни, которые проверены радостями и горестями, настоящей горячей любовью молодости, юности, которая вошла в нашу плоть, в несказанную клятву на верность.

А время течёт, вот уже и конец второй недели болезни Натальи. Мы всё так же с дочерью ежедневно ранним утром едем в больницу — изменений ни каких, но и не отмечается ухудшения. Я всё чаще обращаюсь к Богу — мысленно молю Господа о ниспослании благодати на Наталью, испрашиваю прощения грехов наших.

И в это утро, утро последнего дня года, тяжёлого, страшного для нас года, медсестра всё так же, уже кисловато улыбаясь, обнимает Светлану, вежливо кивает мне. Мы привычно надеваем халаты и идём в палату.

Дочь первой, как всегда подходит к кровати — но вдруг резко повернулась ко мне, обняла, прижалась, шепча — мама открыла глаза и, оставив меня, взяла её руки и быстро-быстро стала говорить, что левая рука тоже в импульсном движении.

Я стоял и не верил ни своим ушам, ни глазам — да Наталья лежит так же спокойно, но глаза открыты… Вот они прикрылись и вновь открылись. В голове только одно — жива, жива, оживает и снова к Господу — помоги, Господи, помоги… Медсестра попросила нас уйти в сестринскую, а сама быстренько — к врачу.

Через полчаса, быстро идя к машине, дочь уже спокойно рассказывала, что врач фиксировал её уже не первые попытки выхода из комы, но всё это пока не осознанно. Препараты и её сильный организм действуют. Срочно едем в аптеку — нужен ещё Церебролизин и Мексидол. У машины Светлана внимательно всмотрелась в меня, порылась в сумочке и велела положить под язык таблетку и посидеть минут десять, спокойно говоря при этом, что теперь всё пойдёт на улучшение, и всюду мы поспеем и, что самое страшное позади и, какая наша мама молодец…

И в таком первом радостном настроении мы встречали наступающий Новый 2007 год — Новый год без ёлки и шампанского, лишь при зажжённой свече, которая символизировала нам прощение грехов наших, пожелание выздоровления незабвенной жены моей и матери Светланы.

Но прошли ещё два тягостных дня комы и лишь на третий дорогая, родная наша мамочка вдруг узнала нас, вся как-то потянулась к нам и видно невероятным усилием воли — левой рукой стала обнимать нас — и это для нас стало такой радостью… Наконец-то лишь на двадцать первый день…

Сестра вновь известила врача об этом, уже не выдворяя нас из палаты — все они реанимационные сёстры стали душевно переживать за больную вместе с нами.

Врачу Наталья улыбнулась своей обычной сдержанной улыбкой и даже приподняла левую руку, показываю свою дееспособность. Проделав с медсестрой всё необходимое, врач деловито распорядился, чтоб сестра тут же начала поить её кипячёной водичкой, сказав, что — ну вот и глотать умеем. Обратился к нам, чтоб дома готовили жидкую овсяную кашу, процеживая её и не жирный куриный бульон, будем постепенно переводить её на нормальное питание, а через пару дней определимся с дальнейшими действиями.

— Что-то мы слишком долго залежались здесь, — посетовал он в конце.

Мы с дочерью, конечно же, воспрянули духом — Наталья стала принимать пищу, слушать, что ей говорят, и казалось — всё понимает, улыбается, левой рукой поправляет своё покрывало и немного шевелит левой ногой, но нет речи, правая рука и нога совершенно не действуют.

Врач, конечно же, для себя давно определил степень поражения, но нам сделал так, чтоб и мы убедились в точности диагноза, а по возможности кардинально улучшить состояние больной.

Даже лечащий врач убедил нас, что больной необходим томограф, который имеется только в частной клинике, именно там окончательно установят степень поражения, неделю пролечат и выпишут домой под наше наблюдение. Их эпикриз вы, естественно, покажете мне и участковому врачу. С машиной «Скорой помощи» я всё решил, едете завтра, помолчав немного, напомнил, что клиника платная — врач моя коллега Семёнова Ольга Дмитриевна, очень приятная женщина и способный врач и что она сделает всё, что только возможно в этом деле.

Частная клиника разительно отлична от районной больницы — коридоры, палаты — всё в новенькой отделке современными материалами, беленькая удобная коляска, молодые парни ловко легко укладывают больную на томограф.

Я с лёгкой душой открыто преподношу врачу вазу из чешского хрусталя, она искренне благодарит меня и объясняет, как оплатить лечение, затем предложила нанять женщину — ночную сиделку за определённую плату, а днём будет смотреть за больной медсестра. Всё это заняло несколько минут, и она уже у больной.

Вечером дочь отправил домой — там её семья, работа — своя жизнь.

На следующее утро Ольга Дмитриевна мне популярно объяснила, что у Вашей жены обширный инсульт, примерно с ладонь и показала на область головы справа; надеемся, что это обширное поражение мозга не затронуло жизненно важные функции, и что будем пытаться восстанавливать её двигательные, речевые функции.

Прямо сейчас мы её начнём приучать сидеть, есть левой рукой, а затем ставить на ноги. Хорошо то, что она многое понимает, но с ней нужно будет очень много и упорно работать. У Вашей жены здоровый и сильный организм и хотя поражение мозга сильное, она сможет справиться, если восстановится функция вертикали — вестибулярный аппарат.

Все эти разъяснения врачей меня несколько успокаивают и в то же время ставят на своё новое место в жизни, приучают к новой специальности — терпеливой изобретательной сиделки по уходу за тяжело больной.

Но как только я вхожу в палату — всё меняется — Наталья смотрит на меня — в её взгляде я читаю глубочайшую тревогу и надежду, что именно я и конечно врачи поможем ей избавиться от этого её страшного недуга. Хотя я уже начал основательно понимать, что помочь мы ей не в силах, но пытаюсь это скрыть и выставлять себя и врачей всемогущими.

Так шла к концу и четвёртая неделя болезни Натальи. Я ежедневно приезжаю утром вместе с работниками клиники, принимаю у ночной сиделки смену. Это вполне порядочная женщина подробно рассказывает мне, как у них с больной прошла ночь, какие возникали проблемы. Сиделка имела большой опыт по уходу за такими больными и знала, что, в конце концов, весь уход ляжет на плечи мужа и, как могла ненавязчиво показывала нехитростные, но очень нужные приёмы смены памперсов, подстилок, пользование уткой и даже действия по побуждению к туалету. А в течение дня я смотрел и помогал во всём медицинской сестре. И когда пришло время забирать больную домой, я был, как говорится, во всеоружии.