Глава VI. Муки земные.

Глава VI. Муки земные.

Не зря существует народная пословица, что «Надежда умирает последней». Теплилась эта надежда и у меня, что оказавшись снова дома, Наталья ощутит всё домашнее и в ней проснутся какие-то жизненные функции и вместе с воздействием принимаемых препаратов, она пойдёт на поправку.

К возвращению Натальи домой я всё продумал и приготовил: специальную медицинскую кровать со специальным матрасом, памперсы, полотенца, медицинскую утку, над кроватью устроил кружку-лейку, мягкий трос в помощь для вставания в сидячее положение, составил и вывесил на стенку над медицинской аптечкой расписание приёма лекарств.

Можно заметить мне, что к чему эти подробности. Ответ очень прост — впереди мне предстояли муки более жестокие, чем уход за больной — это муки преодоления медицинской чиновничьей «МУДРОСТИ», заведённой системы препятствий в получении положенных льгот больному. Хотя все эти службы предназначены для оказания помощи людям, оказавшимся в тяжёлой жизненной ситуации.

Первое с чем я столкнулся — это, естественно, с центром социального обслуживания больных на дому. Им я представил медицинскую справку в необходимости ухода за больной. Мне они определили женщину, в обязанности которой не входит уход за больной, а только оказание помощи мне ухаживающему. То есть приходить ко мне два раза в неделю на три часа, чтобы сходить в магазин, посидеть с больной, побеседовать с ней, помочь мне приготовить еду и многое другое туманное по этим обязанностям.

С этим туманом я, естественно, с радостью согласился, ведь мне предстояли частые отлучки из дома в аптеки и оформление инвалидности. Замечу, что только инвалидность I группы даёт право больному на получение набора инвентаря и бесплатных препаратов.

Участковая врач Галина Филипповна с обычной своей деловитостью, лишь глянув в бумаги, пояснила, что Вам надо срочно ехать прямо к председателю комиссии по определению инвалидности. Вручила мне медицинскую карточку больной и перечислила необходимые документы для комиссии, а когда получите их решение, тогда активнее пробивайтесь в Медико-социальную экспертную комиссию, которая и назначит инвалидность.

Я был бесконечно благодарен этой молодой, энергичной женщине, её отзывчивому сердцу и состраданию ко мне и больной. Она в этот же день приехала к больной, тщательно прослушала, внимательно прочла назначения неврологов, осмотрела мою готовность к уходу за больной. И, одобрив всё, дала советы, которые сводились к самому главному: не допускать заболевания лёгких, значит чаще перекладывать больную, больше сидеть, проветривать комнату не допуская сквозняков, два раза в сутки менять памперс с подмыванием и просушкой, обещала навещать больную раз в неделю, малейшие изменения в её состоянии или поведении — звонить мне. Она понимала, какой груз ответственности лежит на мне. Говоря всё это, Галина Филипповна обращалась не только ко мне, а и к больной, как бы ей давала советы, а Наталья как ребёнок смотрела на неё во все глаза, а когда врач уходила, опять обращаясь к больной, сказала: «До свидания, Наталья Александровна», — и мы услышали чёткий, чистый ответ больной: «До свидания!» Я несказанно поразился — неужели заговорит? Даже вслух произнёс: «Господи — дай-то Боже…»

Но уходя уже у калитки, Галина Филипповна пояснила, что это у неё получилось непроизвольно, автоматически, но вы больше разговаривайте с ней, то есть учите говорить, пытайтесь вместе петь, но лучше найдите специалиста — логопеда, который даст вам эти уроки. И словно спохватившись, посоветовала, чтобы я не спеша подобрал серьёзную женщину с опытом ухода за больными. Вы один долго не выдержите, устанете, слишком велико моральное напряжение.

И пошли деньки новой жизни для Михаила Огнева и Натальи. Как мне пригодилось, что я умел готовить еду — частенько готовил ужины, когда и обеды.

Ещё в больнице я кормил Наталью с ложечки, а дома сразу же начал учить её есть действующей левой рукой.

Потребовался месяц, как моя Натали стала кушать кашку самостоятельно, правда, как ребёнок. Я прибирал её лицо салфетками и затем прикасался губами. Она смотрела на меня слёзными глазами, а мне становилось легко от того, что хоть какие-то у нас, но есть успехи и, что моя Наталья осознаёт всё наше сложное положение.

Удручало меня и то, что Наталья не могла сидеть. Невролог пояснил, что вестибулярный аппарат отключен, но может восстановиться путём длительных тренировок и я упорно приучал её к сидению, обкладывая её подушками. Примерно через полгода моя Натали уже сидела без подушек, а я мог хлопотать на кухне, посматривая в открытую дверь в её комнату.

Бумаги на инвалидность в своей медицинской комиссии оформили быстро и отправили в городскую экспертную, которая должна принять решение по инвалидности. Тогда бы я мог получать бесплатно лекарства, памперсы, коляски — комнатную и прогулочную, ходунки — пока же все эти месяцы, как говорится — мне «влетали в копеечку».

Но мир не без добрых людей и я ещё и ещё раз смог убедиться, что именно на добрых и отзывчивых людях к чужой беде «мир держится».

Соседи, да и просто люди этого дивного приморского посёлка, где мы уже прожили шесть лет, мне шли на встречу с первых же дней болезни Натальи. Оставались посидеть с ней, пока я отлучался в город по больничным и аптечным делам, помогали в делах хозяйственных, часто не беря даже плату.

В очередной приезд Галины Филипповны, больная ей уже улыбалась, а она с ней говорила, как с обычной пациенткой — спрашивала: «На что жалуетесь? Что вас беспокоит?» Наталья начинала хмуриться, а позднее и отворачивать голову. Врач не обращая внимания мерила ей давление, прослушивала, смотрела результаты моих замеров и делала изменения в назначении лекарств. По медицинской экспертизе мне объяснила, что установлено выдержать время с начала болезни, разное для разной категории болезней, затем следят за течением болезни. А когда время выйдет, для Вас полгода, тогда нужна повторная наша врачебная комиссия, а после неё они лично осмотрят больную и только тогда назначат группу инвалидности на один год.

На реакцию больной во время осмотра, Галина Филипповна отметила, что наша больная многое понимает, а это очень опасно при её физическом состоянии и, что у неё могут начаться нервные стрессы — я уже даю ей успокаивающий препарат.

Всем известно, что в любом деле очень важный фактор время — не зря говорят «что лечит», но время и калечит.

Утро мы начинали, как и все люди с физической зарядки, но прежде я менял памперс, омывал, аккуратно протирал насухо критическое место, затем влажными салфетками лицо, шею, руки и затем приступал к массажу. Меня всегда удручало то, что я не видел разницы между здоровой и больной ногой и рукой, хотя рука совсем не подавала признаков жизни. Не смотря ни на что, я массировал, пытаясь вдохнуть в них жизнь.

После готовки завтрака, ставил к кровати Натальи раскладной столик, садился напротив, и мы завтракали. Я рассказывал ей, чем занимался вчера в саду, что происходит сейчас в посёлке, у соседей, подавал к чаю мёд. Она внимательно слушала, участливо смотрела и всё… А как мне хотелось, чтоб она приняла участие в беседе — одобрила, возразила, поправила, возмутилась чем-то, но нет, всё тщетно…

Далее мы садимся за урок разговорной речи: я начинаю — пример:

— Посадил дед репку

Она продолжает:

— Не густу, не редку.

Я:

— Выросла репка

Она:

— большая-пребольшая.

И так далее.

Затем урок письма. Пишу на белом картонном листе бумаги букву А — произношу её и снова пишу в строчку. Пододвигаю лист к своей ученице, даю в левую руку карандаш, и она начинает старательно писать — писать не в строку, как показал я, а по вертикали (по-китайски), и не прерывая карандаш пирамидки и так выписывает до края листа. Затем начинает снова писать сверху вниз и пишет те же абсолютно похожие друг на друга ступенчатые пирамидки, но ни как не букву А. Тогда пишу ей букву Т и тоже несколько букв и по вертикали и даю ей лист, чтоб продолжила, но она снова выписывает вниз те же самые свои пирамидки. Я пытаюсь выразить ей своё недовольство. Наталья без каких либо эмоций кладёт карандаш на лист бумаги и смотрит недоумённо мне в глаза своими карими, такими родными мне умными глазами, вопрошая — неужели ты не понимаешь, что писать надо именно так… От всего этого внутри у меня начинает вздрагивать, наливаться жаром и переходить в мелкую дрожь, я понимаю что не выдерживают нервы — встаю и ухожу в ванную — прикладываю ко лбу холодную воду — успокаиваюсь и вместо следующего урока — пения, начинаю урок — тренировки в стоянии на ногах и попыток передвижения.

И наступил месяц май, а на юге это уже лето. Но обычное моё восхищение буйным цветением садов, гор, пением всесильного соловья, как-то отодвинулись на второй план. Радостью моей стало получение инвалидности для Натальи. Срочно сделал социальные заказы на получение всех инвалидных припампасов (принадлежностей).

Постоянные занятия, весеннее настроение, наконец-то дали хоть мизерные результаты — мы стали вдвоём передвигаться. Я ставил её на ноги у кровати, крепко удерживал её с правой стороны — делали шажок левой здоровой ногой, правую я подталкивал своей ногой, а левой она снова делала шаг и так мы оказывались в столовой или в ванной комнате.

К концу года Наталья стала сама подтягивать правую ногу — мне оставалось только удерживать её от падения. Вестибулярный аппарат не включался и все попытки учиться ходить с ходунками, тоже свелись к нулю.

Но я не терял надежду, чтоб хоть в каком-то месте её мозга пробить брешь. И мы продолжали заниматься. Мне казалось, что при помощи пения и речи на распев, она сможет хоть как-то объясняться и я запевал:

— Едут новосёлы…

Наталья тут же подхватывала:

— По земле целинной…

Но речь не появлялась, чтобы мы не предпринимали. Оставалось уповать только на Господа Бога — только Бог всё может. И я всё чаще всё дольше простаивал у церковного Алтаря. Там же в церковном магазинчике купил образа: Иисуса Христа, Божьей Матери, Николая Угодника, смастерил Божницу и устроил свой иконостасик в восточном углу столовой комнаты. И стал постоянно класть крест перед сном и каким-либо делом.

И Господь Бог услышал меня.

При возвращении из города на машине, на автобусной остановке, я пригласил в машину одиноко стоящую женщину, а это я делал всегда — подвозил людей своего посёлка. В пути я этой женщине коротко обсказал, что ухаживаю за инсультной больной женой. Она представилась мне и в свою очередь рассказала, как ухаживала за больным отцом и матерью шесть лет и так привыкла к этому делу, что теперь не знаю, куда себя деть. Я осторожно пригласил её посмотреть жену и может она согласится помогать мне в уходе за больной, за определённую плату. И она даже ни чуть не думав, как будто это всё давно решённое, согласилась сегодня же под вечер прийти ко мне и обо всём договориться, сказав при этом, что живёт она от меня в посёлке буквально через три дома и, что нас она хорошо знает. А меня вы не знаете, так как я всегда уезжала на работу на первом автобусе, а возвращалась последним и что теперь пенсионерка.

Я заранее был безмерно рад, что Бог послал мне человека, который будет по настоящему помогать в уходе за больной.

И я ни в чём не ошибся. Надежда Яковлевна позвонила от калитки точно в 17.00. Мы не спеша шли к крыльцу под сенью гроздей винограда, и я рассказывал о больной, сколько времени болеет Наталья и в каком теперь состоянии и предупредил быть с ней очень внимательной, малейшая небрежность, невнимание, неуместное слово может её обидеть и, что её обида выражается в непринятии пищи и воды.

Надежда Яковлевна представилась больной и стала ей говорить, что Ваш муж просит меня оказывать помощь ему за определенную плату ухаживать за Вами, что она из нашего посёлка, пенсионерка и имеет опыт в уходе за больными. Что может приходить на 3-4 часа, то есть с 9.00 до 13.00 три раза в неделю. В это время Михаил Николаевич может заняться своими делами, а мы с Вами будем делать свои женские — купаться, готовить, убирать. Наталья внимательно слушала и с любопытством смотрела на неё не моргнув, во всё время. Но я уловил в её глазах одобрение.

Далее Надежда Яковлевна попросила показать ванную комнату, где предложила срочно заказать столяру, сделать прочную широкую дубовую скамью вровень с ванной, мне на ней будет удобно купать больную, затем осмотрела кухню, и заглянула в холодильник. Дальше мы быстро обсудили все детали работы и, что прямо с завтрашнего дня она приступит к делу.

С приходом в наш дом Надежды Яковлевны, жизнь наша изменилась к лучшему. Моя Натали стала всегда чистенькая, хорошо прибрана и накормлена. У меня появилось время не спеша решать все вопросы в городе, дома по хозяйству и главное — мог подумать о перспективе лечения Натальи.

Эту перемену отметила и участковая Галина Филипповна, которая сообщила нам, что её переводят работать в городскую больницу, а участковым врачом у Вас будет Анатолий Иванович — врач с большим опытом работы и вообще очень доступный человек, а я ему подробно передам и Вашу Наталью Александровну.

Я в свою очередь, как мог тепло поблагодарил Галину Филипповну и вручил ей подарок — резной деревянный бочонок, наполненный свежим майским мёдом.

Окунувшись теперь в медицинскую сферу, бывая постоянно в больницах, клиниках, аптеках и нашем сельском медицинском пункте с дневным стационаром, я видел, как много людей страдает различными болезнями. Наш медпункт постоянно заполнен до предела — семь южных населённых пунктов на одного врача терапевта, фельдшера и двух медсестёр.

Тем не менее, с новым участковым врачом я вскоре познакомился — это шестидесятилетний мужчина, полноватый, вспыльчив, но очень добрый и отзывчивый. Постоянно общаясь, мы с ним вскоре подружились.

Несмотря на громадную занятость, он находил время смотреть и мою Наталью и, что очень важно мы с ним нащупывали пути изменения болезни к лучшему. Первое, что предприняли мы — это наняли опытного массажиста. А в следующем месяце пробили через сельскую больницу и Минздрав края — автомобиль «скорой медицинской помощи» для поездки в краевой медицинский центр на приём к врачу — доктору медицинских наук с повторной томографией. В итоге — та же душещипательная беседа со мной на предмет выживания и смирения, ну и назначение лечения в стационаре.

Но все тщетно — вертикаль не появлялась, говорить мы не могли, нога за год лечения стала чуть живее и сама Наталья несколько окрепла, стала веселее и реже впадать в депрессию.

Конечно с помощью старательной и неуёмной Надежды Яковлевны, мне стало гораздо легче ухаживать за больной, да и сказывалась обыкновенная человеческая привычка. Теперь мне было в радость, когда приезжал из города, вижу Наталью в коляске в саду у куста смородины или крыжовника, а Надежду Яковлевну за сбором ягод на варенья или поливом грядок. Эта женщина без дела не могла быть и минуты.

И вот я беру свою Натали и подвожу к улью с пчёлами. Она на их бурную работу смотрит безразлично. И это после того, как мы вместе с ней ухаживали за ними шестнадцать лет, и она часами восхищалась ими, когда под каждой прилётной досочкой не было и травинки, и всё посыпано песочком. Мне стало до жути горько и до конца понятно, как глубоко поражены инсультом её жизненные системы. И в голове моей снова сверлило — за что… За что такая немилость, Господи?

Иногда во мне являлась злость на неспособность науки воздействовать на человеческий мозг. Ведь на сердце и других органах успешно проводят сложнейшие операции. Успокаивал меня участковый врач, когда за чашкой медовухи, понимая моё возмущение, популярно рассказывал о попытках могучих зарубежных медицинских светил и наших — например Бехтеревой раскрыть секреты мозга, но пока, как мы видим, не удаётся — здесь, видно мы в начале пути.

Заканчивался второй год болезни моей Наталья Александровны. Уважаемый и неутомимый наш участковый врач, как-то предложил мне взять себе небольшой отпуск, да и твоей сиделке он не помешает. И рассказал о существовании при одной из больниц города — хосписа.