Глава VII. Хоспис.

Глава VII. Хоспис.

Заведующая хосписом — средних лет, не в меру полная женщина приветливо встретила меня, внимательно выслушала о состоянии больной и тихим голосом сказала, что нам она подходит. Затем так же еле слышно объяснила, какие необходимо нам предоставить результаты анализов больной, затем получите от меня бланк для оплаты лечения за месяц, оплатите и привозите больную. Плата оказалось равной пенсии Натальи, а значит приемлемой.

Примерно через месяц, все наши обследования были готовы. С Натальей провёл беседу, что нам предстоит вновь стационарное, более длительное лечение. Моя бедная Натали — она была всегда готова на всё лишь бы излечить недуг.

Итак — мы оказались в хосписе. На первый взгляд это обычное больничное отделение муниципальной больницы — длинный коридор с комнатками на троих больных, открытая ниша для дежурной медсестры, комната для раздачи еды и комната с телевизором для ходячих больных. В другом конце коридора расположены туалетные кабинки и умывальные раковины, откуда видна открытая дверь наружу — во двор, где устроена крытая галерея для просушки белья — именно это помещение и отличает хоспис от других отделений больницы.

Медсестра показала на комнату№6, где теперь будет жить, и проходить лечение моя Наталья. В палате двое больных уже были — это очень пожилая женщина, которая во время подселения Натальи лежала с закрытыми глазами, и сухонькая не старая ещё женщина — она сидела на кровати, по-татарски, поджав под себя ноги, монотонно что-то мурлыкала и стучала худенькими кулачками друг о друга.

Санитарка проворно разобрала постель, помогла мне уложить больную в кровать и, впервые разжав плотно вжатые внутрь рта губы, попросила привезти памперсы и разовых полотенец. На этом моя миссия здесь закончилась. Посидев несколько минут на краешке кровати, я жалеючи посмотрел на свою Наталью и, встретив в её глазах готовность, пережить всё и вся, я с большой опаской покинул хоспис.

Приезжая навестить больную, я заходил к медсестре, потом шёл к больной и где-то в третий свой приезд окончательно убедился в ущербности этого заведения. Каждый раз я заставал Наталью неухоженной и сам, как и дома подмывал её, менял памперс, угощал привезённым чем-либо вкусненьким, водил по коридору. На мои претензии, санитарка зло парировала — Вы бы на мою зарплату за двадцатью лежачими успевали бы подтирать, да переворачивать. У медсестры отсутствовали необходимые, самые нужные препараты. Заведующая мне хвалила Наталью, что она умница, очень покладистая и как жаль, что её так сильно поразила болезнь. Я ей не высказывал претензий, а старался больше услышать от неё о больных хосписа, о проводимом лечении и ещё глубже понять это заведение, хотя всю его нищету было видно абсолютно во всём.

В следующий свой приезд, когда дежурной санитаркой оказалась довольно молодая, крепкая армянка, я дал ей денег и попросил хорошо искупать больную. Она всё выполнила с удовольствием и пообещала, что будет ухаживать за больной в свою смену отменно, и ещё она сообщила мне, что бабушка, лежавшая в палате с Вашей женой, умерла и, что Вас здесь не хотят так часто видеть.

Моя бедная Натали, как она долго сжимала мне руку здоровой рукой, и я видел в её глазах благодарность и мольбу, чтобы быстрее забрал домой. По-видимому, она видела смерть бабушки и так надоела ей соседка по палате, которая постоянно стучит костяшками-кулаками и говорит сама с собой нецензурными словами.

Я как мог, успокаивал её, говорил, что это была моя ошибка, и просил потерпеть ещё неделю, и мы поедем домой, посидим у моря, подышим, полюбуемся. Дома тебя заждался Филька — и как только ты приедешь, он сразу прыгнет в коляску и будет жаловаться на плохую кошачью жизнь. Всё скопившееся за месяц пребывания в хосписе, а это и невнимание, безразличие к ней, плохое питание — всё это вылилось в виде пролежня на спине и слёз, молчаливо катящихся по лицу.

Заведующая хосписом встретила меня, уткнувшись в шкаф с бумагами, выставив широченный зад, обтянутый светло-серыми штанами. Закончив своё дело, тяжело подняла шестиразмерную грудь, с абсолютным безразличием ко мне, не спеша перенеслась за свой рабочий стол и, как своему хорошему знакомому посетовала, что никому ни чего нельзя доверить. Медсестра куда-то засунула карточку бывшей нашей больной, хоть умри, не найдёшь. Это я про бабушку, что умерла у нас — надо же спровадить её документально, но как видно, после её кончины, даже некому за неё побеспокоиться и чуть закатив глаза, видно вспомнив преисподнюю, тихо добавила, что и похоронить-то вряд ли было кому. И решив предвосхитить мои вопросы, зная от медсестры мой настрой на выписку жены из хосписа начала так же не спеша, как бы в оправдание, рассказывать. Что большинство здешнего контингента больных — это безродные и ни кому не нужные калеки, есть больные даже неплательщики, а с кого спросишь и куда выпишешь, вот и лечим всех, подытожила заведующая. И я в такт её спокойного неторопливого рассказа, как бы продолжая тему, высказал свою точку зрения на хоспис, что не так давно прочитал в газете статью нашего областного медицинского чиновника, побывавшего в норвежском хосписе — Рай земной, себе б такую больную старость. Ну, я грешным делом и подумал, что у нас конечно уж не так всё здорово и нам до Норвегии далеко в социальном плане, но хоть временно-то думаю можно устроить, чтоб самому отдышаться от постоянного напряжения.

Заведующая впервые внимательно смерила меня взглядом и так же умиротворённо продолжила своё:

— С Вами мне давно понятно, Вы свою жену разнежили, разбаловали, как принцессу, а как с больными обращаться — это целая наука и Вы поверьте мне, с ней лиха ещё хватите. Я это поняла, как только вошла к ней в палату: меня встретил её пронзительно-изучающий взгляд совершенно здорового человека, на моё обращение к ней я увидела обворожительную улыбку, она словно говорила, помогите — вылечите меня и во всё время пока её слушала, измеряла давление, она пыталась гладить мою руку. Знаете, я может уже зачерствевшая в своём деле врач, но и мне стало не по себе, как она всё понимает и как сильно её желание выздороветь, а мы тут что? Даже препаратов толковых нам не дают. Я ведь внимательно читала её историю болезни и чтоб назначения невролога доктора наук, да кардиологов удовлетворить полностью — это большая часть моего бюджета. И вы, по-моему, правильно решили забрать её, а жить она у Вас будет долго, организм её крепкий.

После этих заключительных слов, она грузно встала, прошла к двери, но вернулась к телефону, чтобы позвать медсестру для оформления выписки из хосписа больной палаты №6 Натальи Огневой.

По пути домой, я привёз Натали к берегу моря. У неё радостно светились глаза, она гладила моё лицо, руки и мы были, как могли, счастливыми.

А море накатывало на берег волны, в открытую настежь дверку машины врывался морской воздух. Мы сидели, прижавшись, друг к другу. Мы были вместе — и ни когда, и ни кому не ведомо, до конца знать — откуда берётся то главное, что скрепляет двоих на всю жизнь.