Глава шестая. Помрачение

На следующий же день, не успевает Егор сесть за работу, Дмитрий Алексеевич сухо объясняет внуку положение дел. Как и подсказал сосед, он говорит, что надо работать, если Егор собирается оставаться, но больше они ничего не обсуждают. К темноте юноша так и не успевает закончить и половину всех дел, какие поручил дед, но радоваться старик не торопится. На следующий день юноша полдня сидит за ноутбуком, но не успевает дед распалить свое недовольство, как Егор ему объясняет, что ищет способы облегчить работу. — Делай, как надо, да и все тут, — бурчит старик. — Нечего выдумывать. И на этом весь короткий разговор заканчивается. Впрочем, Егор не обманывает. Целую неделю он исправно работает, часто просиживает в мастерской, по полночи не спит, а затем огород под его присмотром начинает медленно преображаться. В первую очередь юноша делает систему полива, используя старые, выброшенные стариком, дырявые шланги. Посадив семена, некоторые Егор укрывает пленкой, для некоторых мастерит деревянные стойки, другие поднимает над землей, сколотив из досок небольшие ящики, а затем отправляется к дяде Саше, ничего не сказав деду, и принимается снова что-то мастерить, притащив на тележке старый мотор от мотоцикла. Сам же дядя Саша тут же приходит навестить старика с бутылкой самогона. — Ну и чего? Уехал? — сердится Дмитрий Алексеевич. — На кой я тебя вообще послушал. — Ох, дядь Мить, тебе не угодишь. Ты погляди! — с удивлением заглядывает сосед в огород. — Ишь, вот это да! Старик отмахивается, видя, как быстро дядя Саша склоняется на сторону внука, отворачивается и раскуривает трубку, не желая говорить. — А это чего он там поставил? — расспрашивает дядя Саша. Дмитрий Алексеевич не отвечает, и сосед присаживается рядом с ним на лавку. — Дядь Мить, ну чего дуешься? Тебе что, хуже что ли? — Тьфу! — не сдерживается Дмитрий Алексеевич. — Сам не понимаешь? Ну сделает он свои фонари, а потом…. — Вот дались тебе эти фонари! — перебивает сосед. — Да пускай хоть сделает. А чего, хуже станет что ли? — Да много ты понимаешь, — бурчит старик. — Еще как хуже. Еще, чего доброго, решит, что все ему можно, а потом куда его возьмут? Чего он на работе скажет? Глядите, мол, я в деревне фонари поставил? Дмитрий Алексеевич раскуривает трубку, не успевает выкурить и половину табака и раскашливается, а сосед, глядя на него, вздыхает. — Бросал бы ты себя травить, дядь Мить. Давай лучше самогоночки накатим. — Тьфу! — сердится Дмитрий Алексеевич только сильнее и уходит в дом, не желая больше говорить. Сосед еще остается. Вскоре он застает Егора, вернувшегося из города, и начинает расспрашивать его самого. — Да это я в интернете нашел, дядь Саш, — объясняет юноша. — Ничего такого. Просто сделал полив. Там огурцы, там помидоры — все, как и обычно, у деда росло, я только улучшил немного, чтобы удобнее было. — Ну, даешь! — опускается сосед на лавку. Егор даже приободряется. Убрав коробку с велосипеда на крыльцо, он садится рядом, слабо улыбаясь. — Дед сказал, чтобы я огородом занимался, если хочу у него оставаться, — рассказывает Егор. — Думает, я не понимаю, чего он добивается. Дядя Саша едва не теряется. — А чего? — спрашивает он, пытаясь разыгрывать удивление. — Дядь Саш, да ладно, сами же его знаете, — улыбается юноша довольно. — Он, наверное, решил, что я обратно поеду. Раньше дед сам все делал, а мне только доверял огород копать, таскать что-нибудь, а теперь вдруг говорит, чтобы я все сам делал. — Ну так, это…, — заминается сосед, — дед уж не молодой. — Ну, это да, но вы же знаете, какой он упертый. — Ну, эт да, упертый. — Думает, что я сам уеду. Дядя Саша молчит какое-то время, но затем приводит мысли в порядок, хотя и все еще смущается, что его затею Егор так легко раскрыл. — А ты чего? Уж не думаешь ли остаться тут на совсем? Дед точно не даст. Да и чего тебе тут делать? — Нет, дядь Саш. Думаю, за лето я справлюсь, — отвечает Егор. — Нужно только гидроэлектростанцию сделать как-нибудь, а остальное уже не трудно. — Ишь, не трудно, — бурчит дядя Саша, предвкушая, как будет ругать его старик, если затея так и не сработает. — Да как ж ты ее сделаешь? — Очень просто, дядь Саш, — улыбается юноша. — То есть, не так просто, конечно, но я справлюсь. Я уже все придумал. Лопасти возьму от старой мельницы. У деда в мастерской куча всякого хлама, так что самое трудное будет найти мотор, провода и еще кое-какую электронику…. — О, о! Погодь. Да где ж ты тут это взять собрался все? — Ну, провода заказывать придется, электронику тоже. Некоторые детали я сам никак не сделаю, инструменты нужны, да и опыта у меня нет. А вот собрать готовое я смогу, — продолжает Егор. — Схемы я уже приготовил, вот, купил уже кое-что. — Ох ты ж едрить… — встает с лавки удивленный и обескураженный дядя Саша. — Да ты никак и вправду фонари решил ставить? — Ну да, — улыбается юноша. И дядя Саша, помедлив, заглядывает в окно, присаживается обратно на лавку и продолжает тише, чтобы старик его не услышал. — И чего? Думаешь, получится? — с интересом спрашивает он. — Не знаю, дядь Саш, — честно отвечает Егор. — Сначала попробую культиватор собрать…. — Чего? — Культиватор, — объясняет Егор, и даже удивляется, — землю копать. Никогда не слышали? — А, ну эт, моторчик такой? — чешет сосед затылок. — Ага, — улыбается юноша и указывает на коробку. — Вот, детали как раз на него купил. Надо только мотор хороший найти. — И чего, хорошо он землю копает? — Ну, за день участок наш можно весь пройти. Быстрее, чем с лопатой. Да и проще. — Ох ты ж… слышь, Егорка? А ежели я мотор старый дам? У меня еще от москвича валяется. Правда, с ним чего только не было, как-то затопило нас, он в воде пролежал, заржавел, небось. Ну, ты маленький был, видать, и не помнишь. — Помню, дядь Саш, — улыбается юноша. — Мы тогда, вернее, вы тогда быстро все починили. Дед целую неделю в мастерской сидел. Если бы не видел, то не поверил бы, что вы тогда за неделю чуть ли ни заново все отстроили. Дядя Саша довольно откидывается на лавку, погладив лысеющую голову. — Ну, что есть, то есть, — ухмыляется он. — Погодь, так а что с мотором? Егор пододвигается. — А вы правда отдадите, дядь Саш? У меня денег почти не осталось, а еще станцию как-то нужно собирать, — объясняет Егор, начинает кашлять, отстраняется, потом успокаивает кашель и продолжает. — От москвича, даже если работающий, он только на культиватор пойдет, на станцию нужно будет искать большой мотор, от трактора или грузовика… даже не знаю, где его взять. Купить точно не получится, слишком дорого. — Да погоди ты со своей станцией, — еще ближе садится дядя Саша и говорит еще тише. — Ты ежели сделаешь машинку, ну, ежели работать она будет, то я тебе еще и со станцией помогу, только деду ни слова. — Поможете? — Ну а чего я, вру что ли? — хмурится дядя Саша. — Ну, только, это, ты ж еще поможешь у меня в огороде такое же все поставить? Чтоб ровно, красиво все, а? Егор улыбается и с ответом не тянет. — Конечно, дядь Саш. Как только культиватор соберу. — Хэть… ишь! — восклицает сосед, но тут же пригибается и стихает, хотя и продолжает говорить с улыбкой и воодушевлением. — Ну чего, тогда, по рукам? Улыбаясь, он протягивает ладонь, и Егор, пожав соседу руку, заметно ободряется, после чего дядя Саша уходит, пока старик не успел его заметить. Продолжается весна, уже близится лето, жара вынуждает Дмитрия Алексеевича больше времени проводить дома, но впервые за много лет он чувствует такую невыносимую скуку, что начинает вскоре следить за внуком, чтобы хоть как-то скоротать время. Что ни говори, а огород Егор сумел привести в такой порядок, какого раньше здесь не было. Все посаженные растения стали всходить раньше срока, и Дмитрий Алексеевич даже как-то поругал внука за торопливость, говоря, что ростки не выдержат ночных холодов, но к лету все растения под чутким надзором юноши выросли и окрепли. Уже сейчас дед понял, что урожай выйдет славным, если только не пройдет какой-нибудь случайный град. Впрочем, даже это Дмитрия Алексеевича не оставляет довольным. Старик видит, как с каждым днем внук набирается уверенности, как уже тащит мотор от старенького москвича и пытается с ним что-то мастерить. Это может значить лишь одно: если затея у Егора получится, то отступаться от идеи поставить фонари в деревне он точно не захочет, и старика все больше тревожит мысль о том, что внук может упустить момент и так и остаться навсегда жить в умирающей деревне, совершить ту же ошибку, которую сделал в свое время и сам Дмитрий Алексеевич. — Это еще чего такое? — бурчит старик, заглянув в мастерскую. Прошла уже целая неделя с тех пор, как дед говорил с внуком последний раз, так что Егор оглядывается, но тоже хмурится и сразу не отвечает, возвращается к работе и заговаривает, продолжая спаивать провода. — Культиватор, дед. Старик хмурится, но ничего не говорит. Простояв в дверях, он так и не находит слов, разворачивается и уходит, но вскоре слышит голос внука и прислушивается. Сначала почти ничего не удается расслышать, Егор разговаривает негромко, бубнит о чем-то в мастерской, но старик не оставляет это без внимания. Дмитрий Алексеевич осторожно подкрадывается к двери, стараясь обходить скрипучие доски, прислушивается, но чем дольше слушает, тем ярче проявляется на его старом лице выражение ужаса, смешавшегося с беспокойством. — …достаточно прикрепить контакт, — разговаривает Егор в пустой мастерской, не зная, что за дверью его подслушивает дед. — Затем, можно оставить пульт и уже переходить к сборке корпуса. Дмитрий Алексеевич чуть не вздыхает, но прикрывает ладонью рот и продолжает слушать. — Об этом мы поговорим уже в следующий раз. — Продолжает Егор. — Ну а сейчас…. Вдруг, начинает играть музыка, Егор укает, издает какие-то странные звуки, и старик не удерживается. Приоткрыв дверь, Дмитрий Алексеевич заглядывает в мастерскую, пытаясь остаться незамеченным, и видит, что внук корчит нелепые рожи, вблизи, рядом с ним, бьет маленький, тонкий фонтанчик искр, а рядом лежит какое-то устройство с кнопками из старого телевизора. Дмитрий Алексеевич осторожно закрывает дверь и застывает, прислонившись спиной к стене. Давно уже на его лице не было такого красноречивого выражения, давно так широко не распахивались веки, и взгляд давно не был таким беспокойным. Пошатнувшись, старик делает шаг, наступив на скрипучий пол, замирает, оглядывается, слышит, что музыка прекратилась, и на миг повисло молчание. Затем Егор вновь заговаривает, но старик уже не слушает, пытаясь быстрее выбраться из дома, пока внук его не заметил. Набив и раскурив трубку, Дмитрий Алексеевич погружается в мысли и забывается. Переживания, словно болото, затягивают, но словно пустыня, не дают никакой почвы, чтобы на ней взрастали идеи. Проходит время, исчезнув в горящем мгновении, и вдруг наступает вечер. Старик успевает выжечь в трубках махорку, но не успевает накуриться, каждый раз забываясь, дожидаясь, когда погаснет табак, снова раскуривая трубку и так и оставляя ее дымить, пока та снова не погаснет. На следующий же день старик начинает внимательно следить на Егором, намереваясь во что бы то ни стало выяснить причину такого странного поведения. Юноша же ведет себя обычно, занимается делами почти до самого вечера, и лишь когда его дед уже почти готов отказаться от своей затеи, Егор вдруг снова начинает вести себя необычно. Оглядевшись, юноша едва не раскрывает спрятавшегося у окна старика, но затем, решив, что вокруг никого, достает телефон, устанавливает на заборе и снова начинает странно себя вести. В этот раз старику уже ничего не удается расслышать. Мало того, что слух уже не тот, но и расстояние до Егора большое, он стоит почти в самом конце огорода, размахивает руками и чуть не пляшет. Впрочем, слышно даже так, что юноша о чем-то разговаривает, но телефон лежит перед ним, и старик, глядя на это, окончательно теряет спокойствие. Не проходит и получаса, как Дмитрий Алексеевич уже тарабанит в дверь соседа, перепугав тетю Нюру внезапным появлением. — Дядь Мить! — удивляется женщина, открывая дверь. — Вы чего тут? Случилось чего? — Сашку позови! — велит старик. Женщина оборачивается, но тут же разворачивается обратно. — А чего случилось-то, дядь Мить? — Чего-чего! Внука мне испортил твой дурень! Сашку позови, говорю, чего стоишь?! Растерянная тетя Нюра бегом отправляется в огород, а вскоре приходит дядя Саша. Он приветствует старика с улыбкой, но дед отказывается пожать руку и тут же напирает на соседа с грозным видом, даже заставив его отшатнуться. — А ну говори, чего затеяли?! — Ты чего, дядь Мить? — недоумевает сосед. — Чего это я затеял? Дмитрий Алексеевич ударяет по стене. Выходит у него слабо, но выглядит старик все равно грозно. — А ну голову мне тут не морочь! Чего я, дурак, по-твоему?! — продолжает Дмитрий Алексеевич напирать, оттесняет соседа дальше, но внезапно устает и садится на табурет, задышав тяжело. — Ты мне это… дурака-то тут не строй. Чего я, не знаю что ли, где Егорка мотор взял? А ну, говорю, рассказывай, чего… чего удумали! Дядя Саша успокаивается, разворачивается, наталкивается на беспокойный взгляд тети Нюры с застывшим в нем вопросом, отмахивается, пытаясь ответить жестом, затем берет ближайший стул и присаживается рядом. — Дядь Мить, тут… это… такое дело…. — Говори уже, хватит мычать. Дядя Саша хмурится, но становится увереннее и заговаривает громче и четче, перестав мямлить. — А вот и скажу, — говорит он. — Егорка, ежели ты сам не понял, не хуже тебя мастер. Ты видал-то хоть, какой огород он тебе сделал, а? Или совсем уже сдурел на старости лет? Да мы с Нюркой отродясь не видели, чтобы так быстро огурцы росли. Они ж уже у него поднялись, выше наших, а у нас в этом году хорошо пошли. А ты…. — А когда это вы с Нюркой у меня в огороде были? — щурится старик. И дядя Саша теряется, поглаживая лысеющую голову. — Ну так… это…. — А, да и черт с тобой, — отмахивается старик. Миг он ничего не говорит, кажется, даже успокаивается немного, а затем поворачивается к соседу вновь. — Ты сам-то не понимаешь, дурень, чего наделал? Дядя Саша начинает уже обижаться. — Ну все, дядь Мить, хватит, — отвечает он резче. — Ты ежели по делу, так говори, а если дураком меня звать пришел, так доведешь, я тебе отвечу. Чего я сделал-то, а? — Чего-чего… — бурчит старик, опять на миг затихает, но к этому времени успевает отдышаться и снова заговаривает громче, с недовольством и тревогой в тоне: — Егорка, вон, ума лишился! Сам с собой круглыми сутками разговаривает! В огород идет — разговаривает, в мастерскую — опять разговаривает! Тетя Нюра вздыхает, прикрывает ладонью рот и садится на ближайший стул, но на нее внимания не обращают, да и сосед остается спокоен и отвечает уверенно. — А чего я? Чего я-то сделал? — А кто ж?! Я?! — Да кто ж тебя знает…, — говорит дядя Саша тише. — Небось, довел Егорку…. — Чего? — протягивает старик, расправляя плечи. — Ох, как вдарю тебе сейчас! — Да угомонись ты уже, дядь Мить! — успокаивает дядя Саша. — Чего ты разорался? Вдарит он…. Чего ты сразу, дядь Мить? Выдумал себе…. Дмитрий Алексеевич уже снова готовится разругаться, но дядя Саша его останавливает. — Успокойся, дядь Мить, пойдем глянем, чего там такое с Егоркой. Ты, небось, понял все не так, да и все. — Да чего я там не так понял, когда он сам с собою разговаривает? — Идем, дядь Мить, идем, погоди орать, давай, глянем сначала, — успокаивает сосед и, подмигнув тете Нюре, уводит старика из дома. Правда, следить за Егором приходится им вдвоем еще долго. Сев на лавке и взяв бутылку самогона, — для прикрытия, как объясняет дядя Саша, — Дмитрий Алексеевич с соседом долго ждут подходящего момента, чтобы застать юношу за разговором с самим собой. Только к вечеру Егор вдруг зачем-то отправляется в огород. Захмелевший дядя Саша этого уже и не замечает, но Дмитрий Алексеевич не расслабляется и тут же зовет соседа. — Вон, гляди, — шепчет старик. — Куда это он? — Э, в огород, видать. — Да и без тебя знаю, — сердится дед. — Чего он туда ночью поперся? Да брось ты стакан, гляди, говорю. Кругом шумит вечерняя песня деревенской жизни. Невдалеке, на речной запруде, квакают лягушки, шумит от ветра лес, разливается запах цветущего луга, поют кузнечики, но среди всего многообразия звуков слух все равно чувствует себя легко и приятно, будто в самой родной тишине. Можно даже расслышать шуршание позади дома, за углом, куда выглядывает старик, но только Егор отходит чуть дальше, как его шаги уже тонут в ласковых звуках весенней симфонии. — Ну чего там? — Да погоди ты, дядь Мить. Куда торопишься? Тсс. Вдруг, слышится голос, и дед с соседом замирают, но лишь на миг. — Говорил тебе, дурень! — Да тихо ты, дядь Мить! Может, по телефону говорит. — А-то я бы не понял, — сердится дед. — А ну иди, проверь. — Чего? — Иди, давай! Мне что ли самому идти? Дядя Саша кривится, недовольно вздыхает, но отправляется пробираться у забора, спрятавшись за невысокую деревянную изгородь. Проходит он, впрочем, недалеко, и уже скоро может хорошо расслышать слова юноши и даже разглядеть его самого. — …как и обещал, скоро покажу, как можно собрать целую станцию, которой хватит, чтобы запитать сразу несколько домов, — говорит Егор перед камерой телефона. — А если вам понравилось видео, то не забывайте, что поддержать канал вы можете поставив…. Дальше сосед уже не подслушивает. Он разворачивается, начинает красться обратно, пытаясь сдерживать улыбку, и даже закрывает ладонью рот, чтобы не засмеяться. Впрочем, когда дядя Саша добирается до угла, то внезапно и резко делает серьезное, хмурое выражение, затем выходит, садится рядом со стариком и тяжело вздыхает. — Ты прав, дядь Мить, внук твой… сошел с ума…, — говорит он, но больше не выдерживает и рассмеивается, — и снимает себя, чтобы другим показать, как станцию делать! Аха-ха! Ох, старый! Ха-ха! Дмитрий Алексеевич теряется на миг, а затем хватает соседа за рукав. — Тихо, чего орешь-то?! — шипит он сердито, но сменяет тон и тут же спрашивает с интересом. — Чего, говоришь, делает? Пьяный дядя Саша продолжает смеяться, разговаривая с трудом, уже даже не пытается шутить, хочет успокоиться, но не может. — Видео… снимает… на телефон… чтобы… ха-ха… чтобы в интернете показывать…. А вскоре на шум приходит и Егор. — Чего вы смеетесь? — улыбается юноша, обращаясь к соседу. Дядя Саша успокаивается, поднимает серьезный взгляд, смотрит миг на Егора, а потом рассмеивается снова, утирает слезы и только отмахивается, не в силах вымолвить ни слова. Дмитрий Алексеевич тоже ничего не объясняет, взглядывает как-то странно, кашляет и уходит в дом, и Егор, вздохнув, сам убирает со стола рюмки и объедки, оставшиеся после внезапного застолья.