Глава 16.

Мне снился сон… Загадочный, пророчащий о чем-то неотвратимом, предзнаменующий наступление поворотных событий. Я прикоснулся к его оболочке; мне не хотелось позволять ему заглатывать меня целиком…

…В воскресный день заказов было плачевно мало. С утра я провел полную ревизию обеих машин; вместе со мной в помещении находилась Таня Короткова, уборщица. У нее был свой плавающий график, поэтому встречались мы с ней нечасто. Она протирала полы, чистила витрины, выносила мусор. Я успел оправиться после моего приключения с женщиной-незнакомкой и опять стал относиться к работе как к чему-то повседневному, непрерывному, непретенциозному. Никаких дыр, подобных той, что подтолкнула меня на опасный поступок, мне не попадалось. Все же люди хоть в чем-то знали меру, и заказов порнографического содержания встречалось крайне редко.

Таня поделилась со мной своими планами. Этим летом она собиралась поступать в институт. Она была совсем молоденькой, лет восемнадцати, некрасивая, с кривыми ногами, что навсегда закрывало ей доступ к месту приемщицы и сулило лишь посредственную работенку. Хотя, по моему мнению, она и не претендовала на большее.

— Там, правда, десять тысяч нужно уплатить сразу, и по десять — за каждый год обучения, — рассказывала она, вываливая мусор из ведер в большую коробку из-под химии. Точно так же она недавно вывалила в нее обрезки пленки и кусочки моих фотографий, за которые мне в конце месяца еще предстоит уплатить. — Но мой отец поговорил с директором на заводе, где работает, тот обещал выплатить всю сумму с условием, что я приду потом работать к ним.

— Это хорошо. — Я в это время прокачивал насосы, поэтому мне ничего больше не оставалось делать, кроме как откликаться на ее реплики. — Сейчас это большая проблема. Мне хотя бы в этом плане повезло: я учился, когда еще можно было поступить бесплатно.

— А как это, учиться в институте? — сразу же заинтересовалась она.

— Ничего сверхъестественного. Учеба как учеба, правда, со школой не сравнить, — в институте начинаешь чувствовать свою ответственность. Не слушай тех, кто пугает, будто высшее учебное заведение — ад кромешный. Просто посещай исправно лекции, и преподаватели поставят тебе тройку хотя бы за это. И не старайся выглядеть эксцентричной — закоренелые консерваторы этого не приветствуют.

Она издала смешок, который словно говорил, что уж кому-кому, но только не ей быть эксцентричной. Я не был готов с этим согласиться. Я часто становился свидетелем того, как синие школьные чулки, впервые очутившись в студенческой общаге, преображались в настоящих женщин-тигриц. Смена обстановки, новизна воздействовали на них электрошоком.

Таня ушла после обеда. Я дождался Ефремцева, слоняясь по магазину и изнывая от безделья. Лена приволок заказы, казавшиеся пчелиным пометом на дне коробки. Сегодня люди позабыли о фотографиях. Память возвратится завтра.

После двенадцати ночи обе машины были выключены. Примерно час я провел на топчане, думая о том о сем, а в целом — ни о чем, пока сонливость меня не сморила. Я не хотел уплывать в царство грез, полулежа на топчане. Но оболочка все-таки коснулась моего разума…

…Я сидел на разворошенной кровати в спальне Лены Озеровой. Только что мы закончили заниматься любовью и теперь отдыхали после двух часов жарких танцев. Мы встречались по выходным, когда Лена приезжала из Уфы, и нам приходилось в самый последний момент выгадывать место встречи: состоялись они либо у нее, либо у меня дома, в зависимости от того, чья квартира пустовала. По большей части мы встречались у меня, так как мама у меня была одна, и мне было легче ее куда-нибудь сплавить. Пару раз случалось и такое, что обе наши квартиры оказывались заняты. Один раз мы вышли из затруднения благодаря выручке Эйнштейна, предоставившего нам свою комнату: сам он в то время, пока мы барахтались на диване, что-то сверлил на кухне. Второй раз нам пришлось заниматься этим прямо в лифте — больше вариантов не нашлось.

Я сидел на кровати и безумно хотел курить. Но для этого мне пришлось бы одеться и выйти в подъезд, поскольку стояла зима, а одеваться мне сейчас хотелось меньше всего. Лена раскинулась на подушках, закрыв глаза. Я не думал ее тревожить, но она вдруг сама посмотрела на меня странным взглядом.

— Филимон.

— М-м?

— Мы встречаемся почти год.

— Одиннадцать месяцев, — уточнил я.

— Да. Одиннадцать месяцев. — Она повторила за мной таким тоном, словно сама только что открыла для себя этот факт, и он ее несказанно изумил. — И за все эти одиннадцать месяцев мы с тобой ни разу не говорили о том, как будут складываться наши отношения в дальнейшем.

— А чего об этом говорить? — Я все еще не понимал, куда она клонит. — Мы с тобой встречаемся, нам нравится, зачем еще забивать голову?

— Я такой человек. Мне нужна хоть какая-то определенность. Я ведь до сих пор не уверена в том, что я действительно к тебе испытываю. Да, мне нравится заниматься с тобой сексом, но ведь на сексе ничего не построишь.

Я начал ухватывать суть ее рассуждений, и мне это не понравилось.

— А разве не в том заключается вся прелесть? Разве не в этой неизвестности? Как-то ты выразилась, что намерена посвятить себя карьере. К чему остальное?

— Да нет же, — она махнула рукой, чуть раздраженно. — Я не говорю о женитьбе. Дело в другом. Работа, карьера — это хорошо. Но хорошо также иметь уверенность, что, вернувшись сюда в очередной раз, я не застану тебя в объятиях другой женщины.

— Если ты говоришь о чувствах… — начал было я, но она перебила.

— Не о чувствах. Совсем не о чувствах. Мы видимся чрезвычайно редко, и это добавляет в наши отношения изюминку, но и это же закрывает от нас наши чувства. Мы скучаем друг по другу, и, когда встречаемся, нам наша встреча кажется верхом блаженства. Так ведь легко спутать любовь с восторгом. Нет, я говорю об обыкновенной уверенности. Где гарантия, что мы, в конце концов, не придем к выводу, что друг без друга нам не обойтись. И что тогда? Как сложится наша жизнь тогда?

Я понял ее, но не собирался отвечать прямо. Я понял также подоплеку ее вопроса. Ведь был бы я устроенным в жизни человеком, такого разговора бы не возникло. Она бы знала, к примеру, что есть у меня квартира, есть работа, что она может выйти за меня замуж в любой момент, не опасаясь остаться у разбитого корыта. Я понимал ее, но мне это все равно не нравилось.

— Помнишь первый день нашего знакомства? — спросил я ее. — Я тогда тебе говорил, что не привык просчитывать шаги. Так вот, таким я и остался. Я качусь себе по жизни, беру то, что плывет в руки, не бешусь особо, если течение что-то уносит от меня.

— Но ведь я совсем другая! Мне нужна уверенность.

Я подумал немного над этим. Ей нужна уверенность, что ж, ясен перец, какой женщине она не нужна. Я хотел в тот момент курить и не желал особо вникать в смысл ее слов. Если бы я проявил больше усердия, кто знает, как бы все сложилось в дальнейшем. Просто обыкновенное желание покурить… а такие последствия. Кто бы мог подумать.

— Значит, с этой стороны мы с тобой не подходим друг другу, — легкомысленно заявил я и тут же забыл о своих словах.

А вскоре я начал замечать со стороны Лены Озеровой легкую отчужденность. Отчужденность росла, и уже через полгода у нас с ней все закончилось. Без сцен, без нудных, бесконечных и ничего не приносящих разговоров, как это случается между мужьями и женами. Просто она перестала приезжать домой на выходные, и мне ничего больше не оставалось думать, кроме как, что я отвергнут. Я не смог дать ей уверенности в завтрашнем дне, и ее чувства не выдержали.

Я не винил ее. Было тяжело, а минутами — жутковато, но окончательного краха надежд я не ощущал по той простой причине, что не было их, этих надежд. Я близко к сердцу принял наш разрыв и нашел успокоение в стихах. Потом мне рассказывали, что она пустилась во все тяжкие, меняя партнеров каждый день. Я в это не верил. Это бы значило отказ от уверенности в будущем, и тогда какой смысл был бросать меня? Хотя женщины порой выдают и не такие номера. Но я все равно не верил сплетням.

Я не делился своими горестями с Альбертом. Мы дружили, но не сказать, чтобы были не разлей вода. Ближе к пятому курсу Эйнштейн тоже стал отдаляться. У него появились знакомства в сфере бизнеса, он стал частенько пропадать по вечерам с незнакомыми мне людьми, иногда я встречал его на улицах с женщинами, рядом с которыми я постеснялся бы даже пройтись.

Так или иначе, его я тоже не винил. Нас не связывали никакие обязательства, он не клялся мне в вечной дружбе, просто время расставило все по своим местам. Оно всегда так поступало. За всю свою жизнь я так и не обзавелся настоящим, истинным другом. Повсюду — одни знакомые и приятели, вроде Володьки Кашина и Сергея Арсланова. Но от них мне ничего не нужно. Все, чего я был лишен в жизни, я обрел, сидя за процессором фирмы Фуджи для широкомасштабной печати фотоснимков.