Алкоголь. Жизнь или смерть..

Вино на Земле существует тысячи лет… Предположи­тельно, люди стали его употреблять после Всемирного пото­па — сначала семья праведного Ноя, а потом уже и все его потомки. Однажды Ной выпил больше положенного и зас­нул без одежды, и Хам, сын Ноя, посмеялся над отцом, за что был изгнан из семьи. Лишняя доза вина вызвала насмешку даже над святым человеком! Само по себе вино — это ра­дость жизни, энергия солнца и сила земли, но как тонка грань между радостью и горем! Жажда вина приходит незаметно, как и любая другая страсть: в юности — это бахвальство пе­ред друзьями, позже — весёлые застолья по разному поводу и без повода. Кто-то так уходит от проблем, а кто-то увлекает­ся вином от неимения проблем, и вот спиртное уже держит тебя крепко за кадык. Наступает время, когда ты уже не мо­жешь обойтись без 100 грамм на похмелье — это первый се­рьёзный звонок, и наконец, тебе всё чаще хочется выпить. Кто же признается, что он пьяница? Да почти что никто! Часто люди говорят себе: «Да я могу пить, а могу и не пить». Такой самообман удобен — можно не беспокоиться о послед­ствиях и продолжать пить дальше.

Вовчик, как и большинство молодежи, любил пиво, и практически всегда разговор с друзьями заканчивал фразой: «Ну что, пивка?» Так и дали ему в молодости кличку — «Пив­ко». В органах пивко как спиртосодержащий напиток уже не так котировалось, оно употреблялось для разгона или на по­хмелье. В основном, во времена бывшего Советского Союза в Бердянске пили вино, пили его много и разное. Домашнее вино делали почти в каждом дворе, а в магазинах прилавки ломились от разнообразия портвейнов, вермутов, сухих и креплёных вин. Были отделы, где продавали вино на разлив

— это были специализированные вино — водочные магази­ны, в ассортименте которых было наименований 50 вин и 3-4 вида водки. Стакан вина и конфета стоили 25-30 копеек, и эти отделы всегда кишели мужиками. Вот где была демок­ратия — за одним столиком могли вместе стоять и пить груз­чик и преподаватель института, слесарь и врач-гинеколог, студент и инженер, жулик и милиционер! «Питие» действо­вало как объединяющая сила! В милиции пили уже посерь­ёзней: с утра, на дежурстве, за рулём и после работы. Те, кто не пил, были такими исключениями из правил, что на них смотрели как на инопланетян. Через пять лет милицейской службы общество получало ещё на одного алкоголика боль­ше, хотя с виду этот субъект был нормальным — не опухшим и здоровым, но любовь к спиртному уже плотно жила в мо­лодом цветущем организме.

Вовчик был не исключением — к своим 30 годам он мог свободно выпить 2-3 литра вина в день и ещё при этом ез­дить за рулём на мотоцикле или машине, дежурить, любить женщин и работать. Утром, без зазрения совести, он пил своё пивко, а в течение дня — как получится, но отказывался от выпивки он редко и так всё плотней и плотней «садился» на алкогольную «тему», не замечая этого или не желая замечать. Мама, растившая Владимира и Алексея с 12 лет с бабушкой, без отцовской помощи, не могла применять к сыновьям жёс­ткие меры, так как постоянно была занята работой на долж­ности главного экономиста. И бабушка, как основная движущая сила в семье, занималась воспитанием ребят и хо­зяйством. Конечно, чувствовалась нехватка мужского подхо­да во многих вопросах. Но зато ребята порядком наслушались от бабушки старинных русских песен, и частенько на обед пробовали «тюрю» (кипяток с сухарями, подсолнечным мас­лом и луком), которую бабушка Лена научилась готовить в голодные военные годы очень вкусную, несмотря на про­стой рецепт. Когда мать заметила, что Володя — уже жена­тый, имеющий малыша, постоянно ходит с «запашком», она стала переживать за дальнейшую судьбу сына — отец ведь не прочь был выпить, да и дед. Будучи женщиной властной, Мария Борисовна решила остановить этот процесс, так ска­зать, «на корню». В это время появилось множество врачей различных рангов, званий и специальностей, решивших за­работать на возникшей так явно социальной «питейной» проблеме, что все — и предприимчивые гинекологи, и тера­певты, и наконец, психиатры — научились гипнозом избав­лять от болезни споткнувшийся о краеугольный камень алкоголизма люд. Метод избавления назывался «кодирова­ние» — когда под гипнозом тебе внушали, что ты не любишь больше спиртное, объявляли срок нелюбви и угрожали ле­тальным исходом в случае попытки выпить. И вот весь этот «букет» должен был держать слабые алкогольные души в стра­хе до окончания назначенного срока. Афиши и объявления мелькали как в газетах, так и на столбах, обещая полную сво­боду от алкогольной чумы, и однажды подобное объявление в газете попалось Марии Борисовне на глаза. Как за спаси­тельную соломинку схватилась страдающая мать за уверен­ный и многообещающий текст, и собрала семейный совет. Брат Алексей, который был старше на два года, и, собствен­но, Вовчик, сидели как-то в воскресенье за столом в мате­ринской квартире и слушали о великом профессоре и чудо-враче Николенко, который приезжает в Запорожье и будет в следующее воскресенье всего один день в клубе заво­да «Днепроспецсталь». После того, как все члены семьи про­читали объявление в газете, Вовчик сказал матери: «Да я не пью так, чтобы меня кодировали, мама!» И вдруг мама запла­кала. Вовчик не ожидал такого поворота и, боясь причинить матери боль, сказал, что он согласен. Решили ехать к врачу втроём. И ровно через неделю утром в машине ехали Вовчик за рулём, рядом на переднем сидении брат Алексей, а сзади Мария Борисовна, «ревизионный контролирующий орган».

Вот и Запорожье. Немного поплутав, они нашли клуб, указанный в объявлении, и остановились на стоянке. Возле клуба столпилось около пятидесяти человек, из них две тре­ти — группы поддержки и сопровождающие лица, так как практически все пациенты были с «красной полосой» (на милицейском языке это означает «склонен к побегу»). Алек­сей зашёл внутрь и записал Вовчика в список — как раз шла регистрация. Единственным условием для «кодировки» было собственное желание пациента избавиться от напасти, но у большинства присутствующих больных, как и у Вовчика, этого желания, похоже, не было — об этом свидетельствовало ко­личество родственников, жён и матерей. Стоимость сеанса была 200 рублей, а это по тем временам равнялось месячно­му заработку инженера, да ещё с премиями. Любители Баху­са как «на заклание» заходили небольшими группами в одну из комнат клуба, временно исполнявшую роль врачебной приёмной, на предварительную беседу со светилом меди­цины. Вовчика также пригласили на беседу, и он, не разду­мывая, зашёл в кабинет. За столом сидел мужчина лет пятидесяти, лысоватый, в белом халате и в роговых очках.

— Присаживайтесь, — сказал он мягким тихим голосом, — Меня зовут Дмитрий Александрович. Я хочу помочь Вам из­бавиться от этой губительной привычки, но нужно Ваше твёр­дое желание бросить пить. Надеюсь, оно у Вас есть?

— Есть, — хрипло ответил Вовчик, вспомнив слёзы мате­ри накануне.

— Тогда расскажите мне, пожалуйста, сколько лет Вы упот­ребляете спиртное, в каких дозах и как часто?

— Мне сейчас 28 лет, ну, пью где-то с 18, минус армии года полтора — там не пил, лет 8 стажа есть. Сколько выпить могу за день? Ну, литров пять пива, литра три вина, и от во­дочки не откажусь!

— Да-а, — протянул с пониманием профессор. — Это уже серьёзные дозы. У Вас уже должны быть запои. И сколько они у Вас обычно длятся? — спросил доктор, глядя поверх своих очков.

— А что такое запои? — вопросом на вопрос ответил Вов­чик. Тут уже видавший многое доктор начал настороженно разглядывать своего пациента.

— А Вы не знаете? — начал объяснять он Володе. — Это пери­од, когда Вы начинаете пить и когда заканчиваете. Понятно?

— Да вроде понятно, но я как начал употреблять спирт­ное, ещё не заканчивал, — в ответ произнёс Вовчик.

— Не-не-не понял! — начал заикаться врач. — Так не быва­ет! Вы что, шутите?!

— Да почему не бывает! Вы же меня видите?

— Вы теперь хотите, наконец, это прекратить, так я по­нял? Хотите больше не пить?! — пытался уточнить перепу­ганный доктор.

— Да вроде, — неуверенно сказал Володя.

Прошло минут тридцать, и Вовчик вышел из кабинета.

— Ну как? — почти хором спросили его мама и брат, — что там было?

— Да беседу сначала провели один на один, затем в со­седней комнате построили всех нас в ряд. Доктор монотон­ным голосом попросил нас закрыть глаза и медленно гово­рил, что мы не будем больше пить и каждому, проходя рядом, объявлял срок: сколько не будет желания выпить. Мне сказал: «Три года», — объяснил Вова.

— Слава Богу! — сказала Мария Борисовна и с облегчени­ем вздохнула. Все вышли на улицу.

— Я сейчас, сигареты забыл, — сказал Володя и снова на­правился в клуб. Его не было минут десять, а когда он вер­нулся, все сели в машину и поехали домой, в Бердянск. Мама была очень довольна — она свято верила, что воля сына слом­лена великим профессором и проблема решена, и даже не подозревала, что Вовчик исчез на 10 минут как раз для того, чтобы сразу проверить — как действует гипноз, а вдруг, не дай Бог, он действительно не сможет больше пить?! Бокал пивка в пивном ларьке за клубом успокоил его окончательно.

— Выпил, смог — фу-у-у-х! Значит, я в норме! — сделал заключение пациент с видимым облегчением. — Денег толь­ко материнских жалко!

Последующий месяц Вовчик демонстративно показывал всем, что он не пьёт, пока Лёшка случайно не услышал запах.

— Ты что, выпил, Вовчик?! Мы-то надеялись, что ты уже не выпьешь! Эх ты, Вовчик!

— Да ладно, братуха, я и не прекращал. — шокировал Алексея Вовчик, и с тех пор перестал прятаться.

Алкоголь продолжал оставаться постоянным спутником его жизни и постепенно отвоёвывал в ней всё большую часть. Главная беда заключалась в том, что Володе нравилось пить, нравилось быть постоянно «подшофе» и немножко в эйфо­рии, хотя он практически никогда не напивался, да и с де­вушками в таком состоянии ему общаться было намного легче, а он в этом общении нуждался довольно часто. Две состав­ляющие — вино и женщины — погубили в его жизни всё свя­тое и ценное. Ушла жена, родив второго малыша, в надежде, что Вовчик образумится, но обманулась в ожиданиях. После её ухода он ещё более рьяно увлёкся вином и встречами со случайными подружками, пытаясь заглушить боль утраты. Шло время, жизнь Вовы устремилась вниз по наклонной. Видя это, брат Лёшка и друг Вовы — музыкант Олег Карама­зов, очень любившие Володю и переживавшие за него, пред­приняли вторую попытку избавить Вовчика от губительной страсти к алкоголю.

У Карамазова были серьёзные связи во всех отраслях медицины, не исключая и наркологию. Один звонок по те­лефону — и вопрос был решён. Настоящий доктор наук в об­ласти психиатрии и наркологии, заведующий Киевским наркодиспансером ждал Вовчика, чтобы избавить его от ал­когольной зависимости и, нисколько не сомневаясь в успехе, пообещал превратить Володю в убежденного трезвенника.

— Приезжайте, результат обеспечен, — убедил Алексея по телефону Олег, и братья выехали в Киев.

Диспансер оказался в очень живописном месте и был, судя по архитектуре, имением кого-то из сильных мира сего в XIX веке. Единственное, что было здесь от современности

— это большие железные ворота с глазком. Братья подъехали к воротам, вдали виднелась утопающая в зелени крыша ста­ринного особняка.

— Прощай, брат! — сказал Алексей и они обнялись. — Вов— чик, не боись, я буду рядом! Каждый день или через день, но я буду у тебя, — пообещал Лёшка.

Вовчик, как будто в «зону», зашёл на территорию дис­пансера, и ворота с грохотом закрылись.

Первая беседа с доктором состоялась уже через час. Вов­чик зашёл в кабинет доктора и представился:

— Здравствуйте. Я Владимир Самохин. Вот моя визитка

— хозяин и директор фирмы. По просьбе близких друзей я направлен к Вам на реабилитацию.

— Прохоренко Станислав Иванович, заведующий этим заведением. Олег Карамазов говорил мне, что вы друзья и Вам нужна моя профессиональная помощь.

— Да я не знаю, если честно — то я пью не больше, чем Олег и мой брат Алексей, но почему они выбрали меня, я до сих пор не пойму, — недоумевал Вовчик.

— По всей видимости, были веские причины, раз Вы при­ехали издалека? — спросил заведующий.

— Станислав Иванович, можно вас угостить азовской та­ранью, а то пропадёт? — предложил Вова, уходя от алкоголь­ной темы.

— Да, пожалуйста, — не возражал доктор, и Вовчик достал снизу большую сумку рыбы и поставил её на стол. Он был младше доктора всего года на три, и потому разговор быстро перешёл на Бердянск. Володя рассказал о городе и море, о рыбе, о множестве красивых девушек — было видно, что он любит свой город.

— Приезжайте, я Вас устрою на хорошую базу, море и вино обеспечено! Вы не думайте — я-то в принципе не так уж много пью, как боятся Олег и братуха, просто мне по долгу службы ча­сто приходится составлять компанию, да и сам гостей люблю.

Вечером они уже были на «ты» и врач не понимал, как и почему он всё больше и больше чувствовал расположение к Вовчику, будто они лет сто знакомы. Через день Вовчик так убедил доктора в своей «независимости» от алкоголя, что профессор алкогольной науки, не зная того сам, был обведен вокруг пальца и вечером в очередной беседе согласился на весьма рискованное предложение.

— Станислав Иванович, у меня есть ещё в запасе хорошая водка и вино, я, конечно, пить не буду, но Вам — то можно? — спросил Вова.

— Ну, в принципе, да, — неуверенно сказал заведующий. Через два часа они уже сидели в кабинете как старые друзья, Вовчик рассказывал очередную забавную историю из своей жизни и оба от души смеялись.

— Владимир, неудобно мне водку Вам наливать, — каж­дый раз смущённо говорил Станислав Иванович, разливая очередные пятьдесят грамм по рюмкам.

— Да ладно тебе, Станислав, — уже на «ты» отвечал Вов­чик, — не будем заморачиваться на эту тему, ведь я совсем не пьяница, просто люблю хорошую компанию. А может, по­едем в кабачок какой-нибудь, по шашлычку? А то у Вас здесь и закусить толком нечем, сплошной больничный рацион.

— Поехали, тут недалеко грузинский ресторан есть, — под­держал доктор, который был уже не в силах отказаться от такого заманчивого предложения, и они дружно направились продолжать вечер, совершенно забыв о том, что один из них врач, а другой — пациент. Через три часа они уже танцевали в зале ресторана, а ещё через час тихонько заходили с двумя де­вушками в диспансер, и ключи от изолятора типа «номер люкс» были переданы Вовчику лично Станиславом Ивановичем.

Последующие два дня прошли где-то в таком же режиме, но в компанию добавились ещё друзья. Когда в конце недели Вовчик покидал это медицинское заведение, то наркодиспан­сер был уже одним дружным коллективом. Провожали Вов­чика «всем миром» — и пациенты, и медсестры, и врачи. Провожающие обменивались адресами и поцелуями.

Синяя «Шкода» увозила Вовчика из Киева по полтавс­кой трассе. Вовчик смотрел в окно, любовался живописны­ми, типично украинскими пейзажами — полями вперемежку с речками, лесами и холмами, — и размышлял о прошлом и настоящем. Он думал о своих детях и жене, о матери, о судь­бе сидящего за рулем брата, самого близкого ему человека, который был всегда рядом — и в радости, и в горе.

— Что у меня не так, почему так часто тяжело на душе? Почему мне чего-то не хватает? Что нужно человеку для сча­стья? — в очередной раз задавал Вовчик себе вопросы, тер­завшие его, и не находил ответа на них. Он пытался пересмотреть свой жизненный опыт, приобретённый им, и снова убеждался в том, что не нашёл для себя смысла в жиз­ни. Это приводило его в состояние депрессии, от которой Володя спасался алкоголем. Когда 100 грамм горячего обжи­гающего напитка попадают внутрь и алкогольные пары раз­мягчают ум — вроде бы не всё так и плохо.

По приезду из Киева Вовчик из любви к матери какое-то время не пил, но постепенно опять начал с пивка, а через полгода уже набрал такие серьёзные обороты, что даже при­шлось ставить капельницы.

Однажды Володя общался со своим однокурсником по медучилищу, теперешним заведующим Бердянским наркодис­пансером Зуевым Валерием. Тот заметил, что Вовчику пло­ховато и говорит:

— Володя, собирайся ко мне в отделение, я быстро тебя реанимирую, прокапаю витаминчики и всё такое. У меня в клиентах — серьёзные дядьки есть, врачебную тайну соблю­даем, иначе пациенты разбегутся, доверять перестанут.

— Ладно, давай Валерчик, попробуем, а то что-то тяжело мне. Если бы не ты — ни за что бы не согласился.

— А хочешь, я с тобой? — неожиданно предложила верная подруга Лариска, неразлучная спутница Вовчика, любившая его безгранично.

— Так давай, погнали! И когда можно приехать? — уже веселей спросил у Зуева Володя.

— Да хоть сейчас, поедем вместе и я всё устрою.

— Ну, наверное, лучше сразу, — сказал Вовчик. — А то ещё передумаю!

Вся компания уже через час размещалась в отдельной палате на четвёртом этаже диспансера. Быстро организова­ли капельницы, и Вовчик с Лариской через два часа спали крепким сном — действовало снотворное в капельнице. Ла­риска, которая поддерживала Вовчика во многих застольях, тоже пристрастилась к спиртному, и лечение было ей, как сказал доктор, весьма кстати. После первого дня дружным пациентам стало легче, и во время следующей капельницы Вовчик вдруг предложил:

— Лариска! А давай на брудершафт покапаемся?

— Как это? — спросила удивлённо лежащая напротив Ла­риска.

— Твою капельницу пусть переставят мне, а мою тебе, как ты на это смотришь?

— А давай! — поддержала подруга.

— Сестричка! — закричал Вовчик, и в палате мгновенно оказалась Танечка, получавшая от Вовчика знаки внимания в виде 10 рублей за каждую капельницу.

— Танюш, а можно нам иголки переставить? Мы хотим на брудершафт покапаться? Составы же почти одинаковые, ну пожалуйста! — упрашивал Вовчик.

— А как же Валерий Павлович? Он меня убьёт!

— Не боись, оно ему и не надо знать, — и засунул десятку в карман Таниного халатика.

— Ладно, если вам так хочется, — улыбнулась медсестра и, ловко оставив иголки в венах, переставила трубки, поменяв их местами.

— Ну как Лорчик, ты чувствуешь?!

— Класс! — ответила Лариска, и оба засмеялись.

К вечеру у них в палате уже сидели друзья и тихонько попивали пивко.

— Ты хоть бы табличку повесил, — сказал водитель и друж— бан Вовчика Славик, приехавший проведать шефа и доло­жить обстановку, — а то народ не знает, кто здесь лежит!

— Так это мы мигом поправим! — Вовчик порылся в тум­бочке, оторвал от коробки с лекарствами крышку, взял нож­ницы и вырезал табличку. У дежурной нашёлся чёрный фломастер, и через 15 минут на двери палаты появилась таб­личка:

САМОХИН В. А., зав. алкогольным отделением.

Время приема 00.00-24.00.

Прошёл час, и у двери стали собираться первые проси­тели из числа пациентов-алкоголиков и наркоманов.

* * *

— Всё равно Вовчик ушёл как-то вдруг, кровь ему свозили со всей области, — произносились вслух обрывки мыслей собеседников.

— Жаль, что он так и не нашёл себя. Хотя упорно искал. На кладбище у Вовчика саксофон играл, душу рвал.

— Я посчитал машины, которые за катафалком ехали — пятьдесят две...

— Батюшка Николай отпевал Вову — плакал, говорил: «Он даже покаяться не успел.»

Возникла пауза, все задумались — каждый о своём.

— А мне перед похоронами сон приснился, хотите — рас­скажу, но он не простой, — продолжил Алексей. Все замолча­ли и в полной тишине услышали удивительный рассказ. — Я увидел как.