5. Операция «Самогонщики»

Кабинет начальника РОВД

Начальник РОВД Наливайко Борис Иванович сидит за столом и вычитывает молодого лейтенанта Самохина Вла­димира, участкового инспектора села Дмитровка Бердянс— кого района. Лейтенант постоянно получает взбучку от начальства за лояльное отношение к нарушителям, добрый нрав, весёлый характер и удивительную небоязнь вышесто­ящего начальства.

— Самохин, ты слышишь, что я говорю? Как ты думаешь служить дальше? Старшего лейтенанта всё-таки нужно за— слу-жить! Что это за история с самолётом? Нарушил движе­ние на трассе, не давал проехать 20 минут детям пионерлагеря «Сокол»! Сопровождение, кстати, было из УВД. Они доло­жили начальству. Я, конечно, это дело замял, но почему я должен это делать?

— Товарищ майор! Так это мой внештатный инспектор, Ванька Зуенко. Он всё сверху видит: где браконьеры сети су­шат, где воруют баштан, где что вывозят.

— Да, но почему он посадил самолёт на трассу? Это что — взлётная полоса?

— Так у меня в мотоцикле бензин закончился, он увидел и помог, — оправдывался Самохин.

— Да-а! Если у вас так легко заправиться с самолёта, по­чему я тогда заправляюсь на заправке?

— Так у вас талоны есть, а мы на лимите не наездимся.

— Так не из самолёта же заправляться! Ладно, Самохин, устное замечание, и давай, сделай показатели по самогоно­варению, чтобы я мог хоть что-то в твою защиту сказать, а то не посмотрю, что ты молодой специалист, пойдёшь на граж­данку. И милиции будет спокойнее, и населению.

— Так. Я понял, товарищ майор, будут показатели, не пе­реживайте.

— Даю тебе неделю, потом пеняй на себя, — устало закон­чил беседу майор и начал набирать номер телефона.

Владимир вышел на крыльцо РОВД. Было утро, тепло, лёгкий ветер теребил галстук на форменной рубашке. Да, при­дётся всё-таки поработать, а то точно выгонят. В ментовке ему нравилось — служебные дела, власть, льготы. Если бы не «щемили» за показатели — вообще красота! Почему-то надо кого-то наказывать, чтобы тебе сказали «молодец» и дали сле­дующее звание? Ведь и так хорошо живётся и участковым, и населению. Ну, украл кто-то что-то — можно с ними разоб­раться, наказать по-своему — кого воспитать, кого проучить. Но одна лишь профилактика со стороны Вовчика начальство не устраивала.

«Придётся всё-таки напрячься и сделать показатели, иначе не поймут», — к такому заключению пришёл молодой лейте­нант и посмотрел на небо. Чистое летнее небо уходило в бес­конечность своей голубизной и прозрачностью.

Самохин решительно сел на мотоцикл и, сорвавшись с места, скрылся за поворотом.

Он ехал по дороге и размышлял:

— Да-а-а… Думал, что в Бердянск после армии не вернусь.

А ведь была перспектива в Североморске во флоте и пред­ложение на сверхсрочную, с квартирой и хорошей зарпла­той склоняло к мысли, что нужно остаться. Но после службы мамин борщ, друзья и подружки заставили Вовчика всё за­быть. И любовь к родному городу и морю довершила все же­лания покинуть дорогие сердцу места.

Ведь Бердянск — очень уютный, тихий приморский го­родок. Набережная, старые постройки, зелёные улицы, по ок­раинам растут вишни и абрикосы. Рыбалка с раннего детства, купания, лодки, палатки с кострами на берегу….Торговые ряды и незабываемый говор (суржик) со своими словечками и не­литературными оборотами придавали этой провинции осо­бый колорит. Здесь проживали с одной стороны, ближе к Запорожью, болгары, а с другой стороны, в направлении Ма­риуполя — греки, переселённые с Бессарабии в середине 19 века русским царем, как пострадавшие от турок за нашу право­славную веру. Ещё много поселений немцев, поляков, евреев, не считая русских и украинцев. Всё это делало население яр­ким, самобытным, с различными национальными традиция­ми и такой же разнообразной кухней. Здесь можно было отведать как борщ, так и окрошку, болгарскую манжу и гречес­кие чебуреки, армянский чалагач, хаш и еврейский форшмак.

Да, Володя любил свой город, и так как это была родина легендарного лейтенанта Шмидта, он стал таким же леген­дарным сыном своего родного города — хорошим, а возмож­но, и не совсем. Но если ты осознаёшь себя сыном, то всегда будешь любить свой город, даже не понимая этого умом, а больше — душой и сердцем.

Через час в селе Дмитровка Самохин сидел на берегу моря с Игорем Бойко, мастером станции техобслуживания, — зака­дычным другом и верным фронтовым соратником. Они рас­положились у небольшого деревянного вагончика. Было жарко. Без рубашек, в брюках, босые, друзья сидели и обсуж­дали ситуацию.

— Смотри, море какое тихое. Жара. Пошли, окунёмся?

— Пошли.

Они побежали к морю, на ходу снимая брюки, и с на­слаждением окунулись в живительную прохладу Азовского моря. Выйдя на берег, они продолжили разговор.

— Студенты приехали на практику, там такие девчонки есть!.. — подмигнул Игорь участковому.

— Игорёк, ты понимаешь, был сейчас у шефа, — отклик­нулся Самохин, занятый своими мыслями, — Получил от него по полной программе, самолёт мне припомнил.

— Какой самолёт? — удивлённо спросил Бойко.

И Володя в красках рассказал историю со злополучным самолётом.

— Ну ты даешь! И что шеф?

— Что!.. «Имел» меня, потому что его до этого тоже на­чальство «поимело».

— Да уж, ты без приколов не можешь.

— Да это ладно, проехали. Иваныч сказал, что показате­лями по самогонкам сейчас можно любую ситуацию испра­вить, даже рост преступности. А мне забудут самолёт.

— Так. И что ты предлагаешь?

— Всё очень просто: надо сделать показатели — и все бу­дут счастливы.

— Ага, кроме самогонщиков. Ты же знаешь, они все — или наши родичи, или кумовья, или просто свои.

— И теперь мне из-за этих мелочей на гражданку идти? Я что, зря учился? И потом, мне служба нравится, — и Влади­мир посмотрел в глаза другу.

— Значит, будем громить своих во имя высшей цели — со­хранения молодых специалистов в рядах МВД! — выпалил Игорь.

— Переживут. Да это и полезно, а то расслабились: гонят от вольного, колхозников спаивают, да ещё и копейку заби­рают.

— Так мы ведь там тоже пробегаемся.

— Ну так и что! А табачок врозь! — заключил Вовчик.

— Здоровенью були, хлопщ, — к ним подошёл высокий парень лет 30, загорелый, в расстёгнутой клетчатой рубашке и спортивных синих штанах с лампасами.

— Привет, Петруха, — поздоровались за руки друзья, — са­дись.

— У мене пивко е, холодне, — со старта заявил Петро.

— Так давай сюда, а то жара! Бычки достань, Игорёк, — скомандовал участковый другу.

На деревянном, вкопанном в песок столике появились гранёные стаканы, низка коричневых сухих бычков, запотев­ший трёхлитровый бутыль с пивом.

Пиво шумно полилось по стаканам и первый был выпит залпом. За вторым стаканом разговор пошёл дальше.

— Ну так что, Игорь, посвяти Петруху в наши планы, — чистя бычок, попросил друга Вовчик.

— Петя, участковому нужны показатели по самогону, а то он висит на волоске — а эта штука тонкая, — сказал Игорёк.

— Так що ж це треба, позабирати самогон, чи що?

— Не только позабирати, а конфисковать с аппаратами и протоколами в суд.

— До суду-у? — протянул Петро, — Це вже погано.

— А без Володи будет не «погано»?

— А одну адресу я знаю — у баби Марфи якась отрута, а не самогон. Може, ii i досить було б?

— Не, Петро, не «досить». Нужны показатели — значит, надо доказать, что мы лучшие работники. Ты, как я пони­маю, внештатный инспектор, бригадир тракторной бригады. Знаешь, что такое показатели или нет?

— Та знаю, — и Петро задумался. Он закурил сигарету и посмотрел на Володю, прищурив левый глаз.

Володя пил пиво, закусывая каждый глоток бычком. Было видно, что в его голове шла напряжённая работа. Наконец он произнёс:

— Так, ребята. Будем изымать самогон у всего села одно­временно.

Наступила пауза. Игорёк и Петро посмотрели на участ­кового с испугом.

— I у кума Василя, i у тещi?

— У всех! — отрезал Володя. — А как мы будем выглядеть, если у них не заберём? Ты подумал, что скажут про нас? Что мы покрываем своих? Где же справедливость?

— Ну, Вовчик, ты, конечно, масштаб!

— А как по-твоему делать показатели? Два протокола, пол­тора аппарата, три литра самогонки — это и в городе каждый день изымают. Мы должны удивить начальство и припуг­нуть народ, всё-таки государственная программа!

— Ну и как ты себе это представляешь? — почти хором спросили друзья.

— Вот послушайте, — деловым тоном начал Володя, глаза у него загорелись. — Мы создаём пять групп. В каждую груп­пу будут входить один внештатник, водитель и два понятых.

Потом составляем список адресов, где гонят самогон, выби­раем удобное время и хлоп! — одновременно производим изъятие.

— Да-а, — протянул Петро, — шо-то страшновато.

— Не боись, Петруха. Составим по протокольчику, запла­тят денежки, а то самогонщики в Дмитровке, как воробьи непуганые! А меня начальство, глядишь, похвалит и отметит

— не всё ж строить! — успокоил его Володя.

— Треба Сашка, свояка, Вальки мое!' брата, тдтягнуть — вш ус1 точки знае i язика може тримати за зубами. Я теж п“ять точок знаю, — оживился Петро.

— Я тоже не меньше, — подхватил Игорь.

— И я кое-какой информацией обладаю, — подытожил Володя. — Давайте на вечер Сашка и будем составлять чёр­ный список, но чтобы никто!.. Понятно?

— Само собой! Иначе можно и не начинать!

На следующий день собралась та же компания и Сашок — смуглый, небольшого роста крепыш. По его лицу можно было определить, что Сашок пребывает в постоянной борьбе с зе­лёным змием, причём змий, по всей видимости, всё время побеждает.

Начало операции происходило вдалеке от эпицентра со­бытий — опять же, на берегу моря. Молодые люди расселись за столиком. Володя достал сумку-лентяйку, которой пользо­вались участковые, сшитую по образу военных полевых су­мок. Сашок принёс бутылку водки, кусок сала и помидоры.

— Это пока не ставь, сначала разберёмся по трезвому, — сказал участковый и стол стал чистым.

Он достал лист бумаги, ручку и, начертив череп с костя­ми и надписью сверху «Смерть зелёному змию», начал со­ставлять список:

1. Сидоренко Клавдия Ивановна (Сидориха), ул. Ленина, 7

2. Москаленко Нина Ивановна, ул. Калинина, 17

3. Дрозд Пётр Петрович, ул. Зелёная, 8

4. Наливайко Аркадий Дмитриевич, ул. Петровского, 17

5. .?

— Пиши Акулиху и дядьку Дмитра, — сказал Сашко и мах­нул рукой.

Список закончили на 28 пункте и стали подводить итоги.

— Итого 28 адресов, среди них есть наши люди: твой кум Игорёк, сваты Петра, Сашковы родичи. Но, невзирая на лица, мы это сделаем, — и Володя зачитал список.

— Да это же цвет нашего села! — воскликнул Игорь. — Но если вникнуть, то все точки действующие. Кто — своим про­даёт, а кто — направо и налево.

— Наливай! — скомандовал участковый, и гранёные стоп­ки, нарезанное сало, помидоры и бычки появились на столе, как на скатерти-самобранке.

Язычок у водки был сорван и по стопкам разлили с верхом.

— Ну, давайте за успех! — предложил Вовчик и, выдохнув, первым опрокинул в себя содержимое стопки. Остальные повторили за ним.

Закурили. Солнце садилось за море, красные блики раз­ливались по блестящей глади воды и завораживали глаз. На фоне красного полу-диска чётко вырисовывался небольшой корабль-сейнер, оставшийся на море до утра. Ветерок тере­бил волосы, с моря доносился тихий шелест прибоя. Да, лучше этих мест, казалось, и нет в мире.

Село Дмитровка было большим, разделённым на две ча­сти запорожской трассой. Невдалеке от трассы находилась межрайонная станция техобслуживания, где старшим масте­ром работал Игорь Бойко. Он имел большие связи и всегда был при деньгах. Дмитровский колхоз был одним из передо­вых в Бердянском районе, с прекрасными полями, садами и фермами, поэтому село было зажиточным, а его жители — люди с достатком. В центре села находились клуб, Дом быта, контора колхоза. Улицы были асфальтированные, с пышны­ми клумбами и памятниками.

И вот наступила пятница — конец обычной трудовой не­дели, когда женщины после работы возятся на огородах, по хозяйству. Мужики соображают в бригадах по 100 грамм (хотя суббота тоже была для многих рабочим днём).

В этот день, около 15.30, возле клуба было оживлённо, стояли четыре машины и мотоцикл. В клуб, где был времен­ный кабинет участкового, заходили и выходили люди. У вхо­да курили несколько человек.

— Игорь! Пригласи всех ко мне, — попросил Самохин и достал протоколы, чистые листы и ручки.

В кабинет стали заходить дружинники. Это были моло­дые загорелые ребята, в возрасте от 25 до 35 лет, в рабочих брюках, шведках, комбинезонах. Заходя в кабинет, они здо­ровались с лейтенантом за руку, шутили, травили анекдоты.

— Ребята, присядьте, мне будет удобней всех видеть, — попросил Самохин, и хлопцы начали рассаживаться, двигая стулья и гася окурки в пепельнице.

Когда установилась более-менее спокойная обстановка, Владимир обвёл всех взглядом и начал свою речь:

— Мужики, вы меня знаете — я плохого никому не желаю, зря никого не обижал, в тюрьму не сажал.

— Володя, ты о чём? Что за оправдания? — сказал один из дружинников, Василий Гнедко, здоровяк и работяга, заслу­женный рыбак и отец троих детей.

— Вася, подожди, — остановил его Самохин. — Меня, как вы знаете, начальство недолюбливает. Но мне нравится ра­бота участкового, и я хочу остаться здесь. Короче, — закурив, Владимир продолжил, — Сейчас началась кампания по борь­бе с самогоноварением, и органы, как всегда, на острие про­блемы. Меня предупредили: не будет показателей — вспомнят всё. Будут показатели — забудут всё.

— Ну и? — спросил Василий.

— Мы решили сделать серьёзный показатель, а именно.

Возникла пауза, все замолчали.

— Я решил, — исправился лейтенант, — провести опера­цию по изъятию самогона и аппаратов у всех одновременно.

— Что?! — переспросил, недоумевая Василий. — Это как?!

— Уже всё продумано и решено, Вася. Операция состоит­ся сегодня.

Дружинники переглянулись.

— А можно список посмотреть, у кого изымать будем?

— Читайте, — лейтенант дал бумагу.

— Баба Клава, Сидориха, и кума моя тут. Володя, хоть куму можно вычеркнуть?! — воскликнул возмущенно Михаил.

— Слышь, Мишко, тогда всех надо вычеркнуть. И вообще, зря я с вами это затеял, я так и знал, что вы не потянете. Одно кумовство и панибратство! — Володя из душного каби­нета вышел на улицу. За ним вышел и его друг Игорь.

— Володя, пойми, им тут жить, как ты это себе представ­ляешь? Я тоже ночь не спал. Мы же получается как поли­цаи во время войны!

— Так вы не партизан ищете, а самогон, как-то надо вык­ручиваться, тем более уже всё на мази.

Василий вышел успокоить Вовчика.

— Может, один-два аппарата изымем у клятых бабок и всё?

— Да пойми, Вася, что так мы не прославимся. Мне нуж­на полная капитуляция и победа, другого не дано! И я готов к этой операции морально и физически! — решительно закон­чил Володя и зашёл в кабинет. Там было шумно, но с появле­нием Самохина сразу всё стихло.

— Ну, так что будем делать? — спросил участковый.

— А других вариантов нет? — переспросил Михаил.

— Нет, и не будет. Кто не хочет — я не держу, — Владимир сел за стол и закурил.

Остальные последовали его примеру. Теперь из кабине­та дым валил так, как будто что-то горело.

— Ну, была — не была, давай список, — первым к столу подошёл Василий. Володя улыбнулся и подал ему первую пятёрку.

— Все проверьте свои удостоверения. Когда заходите — представляйтесь и говорите: «Согласно указа, № такой-то… — по борьбе с самогоноварением, проводится проверка по фак­там несоблюдения данного указа. Разрешите осмотреть летнюю кухню и сарай». Потом изымаете аппарат, закваску и самогон, составляете акт изъятия. Все вопросы ко мне, грузите всё в машины и свозите в клуб. Кстати, позовите Люську.

Люська, молодая женщина, работница клуба с библио­текарским образованием, входила в круг местной интелли­генции. Когда она переступила порог кабинета, Володя скомандовал:

— Люся, мы будем всё стаскивать в актовый зал, а Вы поможете нам с бумагами.

— Да, — ответила Люся, потупив глаза. Если бы она не была влюблена в участкового, то никто бы не заставил её это сделать.

Так всепобеждающее обаяние нашего героя преодолело предрассудки, личные и родственные связи, убеждения и заставило всех этих ребят разъехаться по адресам, чтобы со­стоялось событие, которое вошло в историю села как нечто из ряда вон выходящее, а после вспоминалось и обсужда­лось последующие лет пять.

Итак, облава (иначе её не назовёшь) началась.

Самохин выбрал для себя объект, который находился по улице Ленина, недалеко от конторы. Он подъехал на своём мотоцикле к добротному кирпичному дому с зелёным при— чёлком и шиферной крышей. Сельские заборчики обычно были невысокими, а калитки лёгкими. Володя заглушил мо­тоцикл, он был с одним дружинником, так как ему не нужны были ни понятые, ни удостоверение. Участкового Самохина знали все и редко спорили с ним, потому что он зря никого не наказывал и взяток не вымогал.

Но это был особый случай.

— Мария Николаевна-а! — позвал Самохин, заходя в ка­литку. Во двор вышла смуглая женщина в фартуке, вытирая об него руки. В летней кухне на сковороде жарились бычки.

— Добрый вечер, Владимир Александрович, проходите,

— любезно начала хозяйка.

— Бычки жарите? Пахнет вкусно, — поддержал разговор участковый.

— Попробуете или сначала скажете, зачем пожаловали?

— Мария Николаевна, у нас проходит рейд по самогоно­варению. Вы же знаете политику государства — борьба с этим пережитком непримиримая!

— А я тут причём?

— Я предлагаю добровольно сдать аппарат и самогон.

— Боже мой, так откуда же он у меня? — но Володя уже зашёл в летнюю кухню, где жарились бычки, отодвинул штор­ку, разделявшую помещение и увидел бидон, змеевик и три бутыля с белой жидкостью.

— Мария Николаевна, а это что у вас за горючее?

— Ой, Вовчик, так это я купила себе на юбилей, на водку ж грошей нема! — запричитала хозяйка.

Наличие формы с портупеей и кобурой изначально ис­ключало мирные переговоры, и потому Мария Николаевна только охала и просила участкового простить её, плакала, что она не виновата.

— Завтра на 10 часов в клуб, ко мне в кабинет — составим протокол, — строго приказал участковый.

— Я ж на ферме буду! — заплакала Мария Николаевна.

— Николаевна, завтра на 10! — повторил еще раз Володя.

За воротами дружинник Фёдор деловито грузил конфис­кат в коляску мотоцикла.

Володя вышел со двора, завёл мотоцикл и скомандовал:

— Федя, садись!

Дружинник запрыгнул с разбегу на заднее сиденье, и мотоцикл помчался в направлении клуба.

В это время Игорь, внештатный сотрудник, остановился у двора дяди Петра, самогон которого он знал по вкусу и за­паху, хотя сам к нему не заходил.

— Что надо? — крикнул Пётр Иванович издалека, покри­кивая на собаку.

— Батя, собаку закрой! — закричал Игорь.

Закрыв в будку здоровенного переводка, дядя Петя подо­шёл к калитке. — Так что вам нужно?

— Нужно поговорить, — начал Игорь, показывая удосто­верение внештатного инспектора.

— Ну, заходи, — недружелюбно открыл калитку хозяин.

— Я не буду долго рассказывать тебе, дядя Петя. У нас рейд по самогону, прошу выдать добровольно или будем де­лать обыск, — продолжил Игорь.

Дядя Петя стал возмущаться — «не имеете права, я не гоню», но нервное поведение доказывало обратное. Один из дружинников подошёл ко второй двери:

— Так тут процесс в разгаре, народ, идите сюда.

На печи стоял бидон, трубка змеевика проходила через охладитель и в банку капала белая, чистая, как слеза, жидкость.

— Что, батя, «перпетум мобиле» изобретаем? — сказал Игорь.

— Это я для себя! Что, нельзя уже и для себя? Дожили.

— Нельзя, батя, — довольный удачным захватом, прогово­рил Игорек, — Понятые, подойдите. Будем писать акт изъятия.

Когда бумага была составлена, дядя Петя отказался её подписывать.

— Не буду, и всё! — упрямился он.

— Слышь, батя, если я напишу, что ты от подписи отка­зался, то получишь на всю катушку!

— Ладно. Ладно, подпишу, — совсем сник дядя Петя.

Хозяин уселся на скамейку и понуро наблюдал, как вы­носят и грузят пять бутылей самогона, выключил печь, от­ставил бидон и стал ждать, пока остынет. Сели, закурили.

— Во, бл., дела! И что же мне за это будет?! — спрашивал он со злостью.

Тем временем самогонная компания катилась по селу с нарастающей силой. Изымались аппараты, самогон, село бур­лило, слышались крики и нецензурная брань, проклятия. Соседи сбегались на улицу, громко обсуждая происходящее. Кто злорадствовал, кто просто потешался, а кто сочувство­вал самогонщикам и поддерживал их. По всему селу стоял шум, переполох, происходило движение.

К 19.00 клуб начал наполняться людьми. Володя уже был там. На сцене в актовом зале возвышался стол, возле него толпились дружинники. Люся принимала протоколы и све­ряла с описью изъятые аппараты и самогон. Бутыли и бидо­ны выстраивались в ряд. Воздух был пропитан запахом самогона, табачным дымом, слышался галдёж.

Разборки продолжались до полуночи: участники рейда приводили в порядок документы, пересчитывали бутыли с самогоном, закваской, самогонные аппараты. В конце кон­цов, всё было сложено и опечатано.

И вот Володя собрал свою команду. Было на что посмот­реть: помятые, усталые, но по-фронтовому близкие, повязан­ные самогоном, как кровью.

— Вася, что за царапина на щеке? — спросил Володя у друга.

— Баба Утя кинулась на меня, как дикая кошка, чуть ухо не оторвала!

— Боевое ранение, значит. Это нормально, — успокоился участковый. — Налейте ему фронтовые сто грамм. Только не из изъятого — у меня в кабинете кое-что есть.

Вся большая команда переместилась в кабинет. Там в сей­фе оказалось две бутылки водки, нашлась скромная закуска — огурец, луковица и батон хлеба. «Сообразили» по пятьдесят грамм, и тут хоть все уже изрядно и устали, начались весё­лые воспоминания.

— Федя, а помнишь, как на тебя собаку спустил Лёшка Кривошей, вроде как пёс отвязался. Так ты аж на курятник вскочил, а он веса не выдержал и ты прямо в него провалил­ся! Куры были «в захваи»!

— А он потом мне взятку давал, говорил: «Забери всё! Дарю, только не пиши протокол!» — смеясь, ответил Федя.

— Вовчик, меня так просила кума не оформлять бумаги, что я чуть сам не заплакал, — шутил один из внештатных.

— Ох, Володя, тему ты всем подкинул! Разговоров будет!

— кто-то воскликнул из толпы.

Все были по-своему довольны, всё-таки дело было сде­лано удачно и, похоже, что это была победа. Забылось даже то, что среди нарушителей были родственники и знакомые.

— В понедельник повезу материалы в РОВД, — сказал Владимир. — Подведём итоги: 21 изъятый аппарат, 300 лит­ров самогона, 5 бидонов закваски. За изготовлением самого­на было задержано три человека, а это как задержание на месте преступления — редкие показатели! И даже были за­фиксированы факты сбыта, а это уже, извините, высший пи­лотаж, — с удовлетворением произнес участковый.

— А что будет с самогоном?

— А его судьба — в наших руках! — сказал Владимир. — Завтра оформим акты уничтожения и выльем всё в выгребную яму.

— Не понял! — возмутился Игорь, — весь натурпродукт выльем?

— По бумагам — да, — подтвердил Володя. — Я ведь не на­столько идиот, чтобы продукт переводить.

— А пробу когда будем снимать? — оживились ребята.

— В понедельник отчитаюсь, а во вторник всё «выльем».

— Может, завтра начнём? — начали предлагать Володе дружинники в предвкушении грандиозного сабантуя.

— У меня ещё акты уничтожения не готовы, соберемся завтра. А сейчас — давайте по домам.

На следующий день с утра пораньше, несмотря на то, что это была суббота, к участковому потянулись ходоки и нача­лись бесконечные телефонные звонки. Первым ему в каби­нет позвонил председатель колхоза.

— Володя! Что за переполох ты устроил в селе? Такого ещё не было!

— Так ведь, Николай Петрович, самогон изымали, в соот­ветствии с постановлением правительства.

— Там протокол, на этого, Брюхина. убери куда-нибудь, ты же знаешь, мы кумовья, — перешёл ближе к делу предсе­датель.

— Николай Петрович, без обид. Там и ребят наших род­ственники, всех — так всех.

— А я тебя прошу! — выкрикнул председатель и бросил трубку.

Володя нехотя вытащил протокол из общей стопки и от­ложил в сторону.

Тут же раздался ещё звонок:

— Володя, что вчера был за погром? — это звонил началь­ник следствия Сахно, — у брата моего самогонный аппарат изъял! Я только его самогон и пью! Ты что, нас единствен­ной радости в жизни лишаешь?

— Ладно, уберём, — ответил Самохин и вытащил второй протокол и отложил в отдельную стопку.

— Тук-тук!

В кабинет зашла Люда, заведующая лабораторией фер­мы, подруга дней суровых.

— Как дела? Ты что вчера учудил? Мне не сказал ничего, а мою маму твои орлы накрыли по полной программе!

— Люда, там все друзья или родственники, так как нам работать?! — возмутился в ответ Володя.

— Вова, я не поняла! Ты хочешь сказать, что моя мама бу­дет наказана за самогон, который я тебе наливала?

— Ну ладно, не заводись, — лейтенант вытащил из общей стопки ещё один протокол и переложил в отдельную стопку.

К обеду стопки на столе сравнялись, а к вечеру в первой стопке осталось всего несколько листов.

Наступил вечер, и все участники операции начали под­тягиваться в клуб с закуской. На столе появились сало, до­машняя колбаса, помидорчики-огурчики, рыбка жареная, яйца, брынза — традиционные составляющие хорошего укра­инского застолья.

— Ну, что, — скомандовал Вовчик, потирая руки, — присту­пим к уничтожению.

— Федя, закрой клуб на ключ и на швабру! — приказал он одному из дружинников.

Все присутствовавшие находились в предвкушении заслуженного банкета. И началась грандиозная «гулянка».

— Что там у нас в баре? — поинтересовался со знанием дела Володя. — Давай, продукт дяди Петра для начала.

Тут же ему был доставлен бутыль прозрачной как слеза жидкости.

— Вася, наливай, — и содержимое бутыли было быстро разлито в стограммовые стаканчики.

— Вовчик, а удобно, что изъятое пьём? — спросил Васи­лий, поднимая стакан.

— Да не переживай ты, — зашумели вокруг ребята, — Луч­ше что — в яму вылить? Вот это уж точно преступление — весь труд уничтожить!

— За удачную операцию! — торжественно произнес Игорь.

Все залпом выпили.

— Володя, а аппараты тоже нужно уничтожить? — про­должал Вася.

— Поживём — увидим. Может, потихоньку и отдадим. Наливай, Федя. Давайте теперь бабы Марии, на зверобое.

Принесли второй бутыль светло-коричневого янтарного цвета.

— Ух ты, сила, — осушив стакан крепкого напитка, крякнул Владимир и закусил огурцом.

А в это время за окном стояла та самая баба Мария и говорила заглядывающим в окно односельчанам, пострадав­шим от самогонной облавы:

— Дивггься, мш п‘ють, душогуби, i кря-а-кають!

— А мш, кажись, ще не починали. Во, дивись! Кажись, он де мш бутиль, з вузьким горлом!

— Та-ак, тшов, мабуть, добре — он як закусюють, — гово­рил с обидой кум председателя Григорий, — ось як пожалу­юсь куму!

— Да что тебе, жалко?

— Та не жалко, а прикро мет, — продолжал Григорий, — та краще б вилили!

— А им лучше — выпить!

Григорий плюнул и отошёл от окна.

Гулянка постепенно набирала обороты. Ближе к ночи кто-то привёз в клуб симпатичных студенток-практиканток, начались танцы. Веселье продолжалось до рассвета. Часов в 8 утра участковый проснулся у себя в кабинете в своём крес­ле с больной головой. Он вышел в актовый зал, и перед его глазами предстала картина «бородинской битвы». На стульях спали участники «сражения». Остатки еды на сдвинутых сто­лах напоминали о вчерашнем пире. Володя прошёлся по залу, заглянул в стакан, но выпить не решился.

— Поеду-ка я на море, — вслух проговорил он и вышел из клуба. Мотоцикл стоял на том же месте, где он его оставил, с ключом в замке. «Вот я растяпа!» — выругался участковый, завёл мотоцикл и покатил к морю. Голова нестерпимо боле­ла. «Пива так хочется!», — подумал про себя Володя и свернул к ларьку.

— Здравствуйте, Владимир Александрович, что будете?

— Бутылочку пива и воды, — Володя протянул рубль в окошко.

— Что там за революция была? — игриво поинтересова­лась продавщица.

— Революция — это как вариант захвата власти, а у нас просто работа, — вяло ответил Володя и не спеша поехал по грунтовке в сторону моря. На берегу, на своём любимом ме­сте он разделся, открыл пиво, сделал пару глотков и прыгнул в море.

Через час на берег подтянулся Игорёк.

— Я пиво привёз — давай лечиться.

Друзья пили пиво, купались в прохладном море, и к ве­черу были в отличной форме. В клубе уже собралась вчераш­няя компания, на столе была красиво разложена свежая закуска, всё было убрано — как будто и не было вчерашней пирушки.

— Люся, ты — настоящая хозяйка. Но я думаю, что сегодня не будем злоупотреблять.

— Даже не думай, — сказал Игорь и завёл несколько но­вых студенток. — Мы ещё не оценили и половины бара, ко­мандир!

— Ну ладно, — обречённо сказал участковый. Включилась музыка. Анекдоты, танцы — и вторая серия началась. Она была очень похожа на первую, только для Володи закончи­лась раньше, так как он уехал из клуба, прихватив с собой длинноногую студентку

Утром в понедельник, в полвосьмого, уставший и не выспавшийся, Владимир зашёл в клуб. Он прошёлся по ком­натам, заглянул в актовый зал и увидел, что всё вокруг выг­лядело более-менее чисто. «Люська, как всегда, на высоте!»

— подумал он про себя. На одном из кресел в третьем ряду спал Сашко, так и не сумевший и, в общем-то, и не желав­ший вырваться из объятий зелёного змия.

Лейтенант заглянул в свой кабинет, машинально сгрёб протоколы со стола и, скрепив их большой скрепкой, сунул в сумку-лентяйку. Через сорок минут он уже заходил в РОВД.

— Так-так-так, — удовлетворенно потирая руки, произнёс начальник и начал пересчитывать протоколы. — Вот можешь ведь работать, Самохин. Ну, ты даёшь! Всё село на уши по­ставил! Семёныч, ты видел? — обратился он к сидевшему у стола заму — 21 протокол за один день! Вот это работа! Сей­час доложу в УВД, оставь материалы. Иди отдыхай, можешь рассчитывать на благодарность.

Владимир вышел в коридор. «Как 21 протокол, я же 11 отложил. Вот, блин, всё в кучу свалил вчера. Как я забыл? Вот идиот! Будут проблемы.»

Проблемы были. И с председателем, и с начальником следствия Сахно, и с подружкой Людкой, но впереди Воло­дю ожидал ещё один «хук слева». Ровно через неделю, в ка­бинете начальника, в присутствии того же зама Семёновича, Самохину зачитали следующее:

«Начальнику РОВД.

Жалоба.

Мы, жители села Дмитровка, Бердянского райо­на, просим Вас принять мерыг к участковому инспек­тору Самохину Владимиру Александровичу, которыт вместе со своими дружинниками 21 июля 1986 года изъял у нас самогон, а 22 июля вместе с теми же дру­жинниками выпил его в нашем сельском клубе, о чём и свидетельствуем.

11 подписей».

— Ну, Самохин, что прикажешь дальше с тобой делать?! — в сердцах бросил ручку начальник РОВД, — Вместо благодар­ности выговор получишь и, наверное, уже последний!

На душе у Володи было нехорошо. Он сел на мотоцикл и плавно поехал по дороге, медленно объезжая торговцев, сто­ящих прямо на дороге в районе Привоза.

Вечером у моря на старом месте:

— С этим самогоном одни неприятности! Сначала не тех наказал, разобиделись: председатель, разное начальство, род­ственники ребят и имеющие связи самогонщики! Тут еще эта жалоба — и всё из-за пьянки! Не сунь я эти протоколы в сум­ку, может, и обошлось бы! — рассказывал с досадой Самохин своим друзьям. — Как работать? Никого не накажи, а если накажешь — ты плохой!

— Надо было по одному самогону в неделю делать, так и на год хватило бы этих показателей, и всем было бы спокой­но, — сказал автомастер. — Так хорошо всё начиналось!

— Не получится из меня мента….Не дослужусь, я, чувствую, и до старлея! Сказали так: хоть и молодой специалист, всё равно могут уволить, — Володя отрешённо курил сигарету.

— Вовчик, может, перевестись в порт, тебя с удовольствием переведут, а там у меня концы хорошие, не откажут, и само­гон тот не нужен. Лови несунов да пьяниц, остальными КГБ и таможня занимаются. А?

— А что — это мысль! Транспортная милиция. Наверное, это будет лучший вариант для меня.

Через несколько дней рапорт на перевод лежал на столе начальника РОВД. Он набрал номер телефона:

— Михалыч, Самохин к тебе идёт, готовься — скоро все вздрогнете! Как думаешь, у тебя мужества хватит? Ну ладно, пугать не буду, в принципе, парень-то хороший. Принимай эстафету!