Вдова адмирала

В подземелье пахло сыростью и отчаянием. Казалось, сами стены были насквозь пропитаны ожиданием скорой смерти.

Девушка в мужской одежде лежала на соломе, истощённая до крайности. Рядом стояла нетронутая миска с кашей и стакан воды. Я осторожно приблизилась. Она даже не пошевелилась. Лишь едва заметное дыхание говорило о том, что она ещё жива.

— Эсперанса!

Девушка открыла глаза. Слабая улыбка тронула её бледные губы.

— Алисия?! — прошептала она. — Как ты здесь?

Действительно, увидеть меня в таком месте было странным. Добропорядочная леди, вдова почтенного адмирала Гарольда Эшби. Никаких безумств за мной сроду не водилось. В отличие от Эсперансы.

Я знала её с детства. Своевольная, упрямая сумасбродка, она обожала скакать во весь опор по пустошам, прекрасно стреляла из лука, ловко, словно кошка, могла вскарабкаться на самое высокое дерево и вспугнуть прохожего разбойничьим свистом. Опасные приключения, при одном упоминании которых порядочные сеньориты падают в обморок, только будоражили её горячую кровь. Вышивки и балы она воспринимала как пустые бесполезные занятия и откровенно скучала, когда её заставляли «путать нитки» или, нацепив платье с оборками и корсетом, двигаться под музыку с напыщенными франтами. Стоит ли удивляться, что, когда началась война, эта неугомонная сеньорита бросилась с оружием в руках на защиту своей родины? Той самой родины, которая до моего замужества была нашей общей.

Когда меня выдавали замуж за лорда Эшби, моего согласия никто не спрашивал. Эсперанса бы в этом случае протестовала. Мне же, благовоспитанной барышни, и в голову не могло прийти, что дочь может ослушаться отца с матерью. Нельзя сказать, что за годы брака я безумно влюбилась в Гарольда, но я нисколько не жалею, что именно этот человек стал моим мужем. Человек высокой порядочности и благороднейших качеств. Когда мой супруг скоропостижно скончался, я долго не могла смириться, что Гарольда больше нет. Нелегко мне было научиться жить без него.

Теперь мой дом здесь, и родина моего мужа — моя родина. Та самая, которая начала эту проклятую войну. Не приведи Господь увидеть, как солдаты родины мужа и родины отца идут убивать друг друга, как друзья и родные, которых обрела здесь, и те, с которыми вместе выросла, становятся врагами! Да и сама я теперь тоже враг. Для тех, кто знали меня с детства, я уже не Алисия Линарес, а Элисон Эшби из страны, которая на них напала. Мои нынешние соотечественники косятся на меня как на потенциального предателя — потому что я не знаю, о чьей победе молить Господа.

Решение навестить Эсперансу пришло ко мне не сразу. Прежде было много мучительных раздумий. Амазонка, попавшая в плен, теперь, без сомнения, враг моему отечеству. Узнав о том, какому позорному наказанию её собираются подвергнуть — провезти обнажённой по городу в железной клетке — она предпочла уморить себя голодом. Я видела, что у неё почти не осталось сил даже говорить.

— Я прошла сквозь стену, — ответила я. — Спасибо Джеку-колдуну!

О его чудесном даре мог бы никто и не узнать, если бы не страшная буря, разыгравшаяся, когда флотилия моего мужа возвращалась к родным берегам. Корабли бросало, словно щепки. Один из матросов, Джек Уилсон, усмирил бурю и этим спас моряков от верной гибели. Однако люди очень быстро забывают добро. Парочка матросов, как только оказались на берегу, донесли на своего товарища. Джека за колдовство приговорили к сожжению на костре. Даже заступничество адмирала не помогло. Но Гарольд, царствие ему небесное, был не из тех, кто так легко сдаётся.

«Клянусь, я спасу своего матроса от костра! — сказал он тогда. — Даже если мне придётся отправиться к морскому дьяволу!».

Под покровом ночи он тайком скакал к дому Уилсона в надежде найти что-нибудь, что могло бы помочь бедному Джеку. Ему повезло — в подвале он нашёл два пузырька с зелёной жидкостью и два — с фиолетовой. К пузырьку с зелёной был прикреплён свиток, из которого мой муж узнал, что это снадобье позволяет проходить сквозь стены. О назначении фиолетовой жидкости он узнал уже от самого Джека, к которому тоже же ночью проник в темницу — совсем, как я сейчас к Эсперансе.

«О, господин адмирал, это самое нужное средство, которое Вы только могли мне принести! Оно позволяет создать себе второе тело, притом в том месте, о котором в этот момент думаешь. Правда, это смертельно опасно. Но в худшем случае я не доживу до костра».

Джек был крепкий парень. На следующий день его, к нашей всеобщей скорби, сожгли на площади. Одно утешение — что где-то далеко, может быть, появился такой же Джек Уилсон.

Эсперансу же это снадобье, скорей всего, погубит. Выживет ли то другое тело — тоже неизвестно. Даже если оно окажется на родине среди своих — сумеют ли её выходить, когда она так слаба?

— Готова ли ты рискнуть? — спросила я, протягивая соседке пузырёк.

Эсперанса, до этого внимательно слушавшая всё, что я говорю, чуть приподняла голову.

— Мне всё равно терять нечего. Я готова.

— Тогда пей. И думай о том месте, где желаешь оказаться.

После последнего глотка силы окончательно оставили Эсперансу.

— Спасибо… Алисия, — прошептала она и упала на солому. Глаза её закатились, бессмысленно уставившись в потолок.

— Прощай, Эсперанса, — сказала я, закрывая покойной глаза и, достав миниатюрные ножницы из ридикюля, отрезала ей локон.

Теперь скорее покинуть это место, пока меня не обнаружили. Но что это? Моя рука ударилась о плотную кладку стены, вместо того, чтобы легко пройти сквозь неё. Как странно! Снадобье должно было действовать ещё как минимум целый час. Неужели я ошиблась? Или же от времени его чудесные свойства ухудшились? Я попробовала пройти ещё раз — и снова не получилось. С отчаяния попыталась проскочить с разбегу, но лишь больно ударилась об стену. Это конец! Я пропала!

Конечно, под пытками я призналась и в том, как проникла в темницу, и в том, где достала снадобье, убившее Эсперансу и давшее ей взамен другое тело. Увы, её стойкости и мужества мне всегда не доставало! За предательство и колдовство меня приговорили к сожжению на костре.

Приговор очень скоро привели в исполнение. Вывели меня на городскую площадь, где уже собралась жаждущая зрелищ толпа. Привязали меня к столбу, под которым лежали сухие ветки и солома. Со всех сторон в меня летели гнилые яблоки и всякий другой мусор, отовсюду слышались крики: «Ведьма! Предательница! Жги её!». Когда толпа вдоволь натешилась, палач поднёс факел. Ветки и солома тут же заполыхали.

Недолго я страдала. Когда бушующее пламя начало лизать моё тело, сознание вскоре меня покинуло. Последней мыслью было: «Иду к тебе, Гарольд! Скоро встретимся!».

Подвал. Запах сырости едва улавливается, заглушаемый ароматом трав. Куда я попала? Если в раю, то почему под землёй? А если в аду, то отчего вместо жуткого зловония приятно пахнущие травы?

Я открыла глаза. Так и есть — подвал. У стенок стоят в ряд бочки. На полках — склянки с разноцветными жидкостями.

— Боже, где я? — вырвалось из моих уст.

— С воскрешением, леди Эшби! — услышала я за спиной голос Джека-колдуна. — Дженифер! — позвал он. — Принеси леди одежду!

— Сейчас! — откликнулся женский голос откуда-то снаружи.

— Что происходит? — спросила я. — Разве меня не сожгли на костре?

— Сожгли, — ответил Джек. — Я узнал об этом слишком поздно и не успел этому помешать, к сожалению. Ваше тело сгорело почти дотла. Но я сумел добыть горстку пепла. Ещё среди обгоревшей одежды я обнаружил локон. Смешал находку с перегноем, яичным желтком, травами и родниковой водой, поместил в выдутое яйцо, запаял, поставил в тёплое место…

Я была слишком ошеломлена случившимся, чтобы в подробностях запомнить, что ещё делал Джек, чтобы вернуть меня к жизни, и как помогала его супруга Дженифер. Но по интонациям я поняла, что процесс был долгим, трудным и небезопасным. И вероятность успеха была минимальной. Так что я оказалась просто счастливицей.

— Но так как у Вас, леди Эшби, живой материи почти не осталось…

Тем временем молодая женщина, супруга Джека, принесла одно из своих платьев. Я встала со скамейки, на которой лежала, и, поблагодарив Дженифер, стала одеваться. Но что это? Руки были вовсе не мои.

Изумлённая, я вытянула шею к круглому зеркалу, которое висело на стене (Джек специально повесил его так, чтобы свет от факела, отражаясь, падал на моё тело). Оттуда на меня смотрела Эсперанса.

— Локон был не Ваш, — объяснил Джек. — Но без него сделать Вам новое тело было бы невозможно. Но это ещё не всё. Частичка души хозяйки теперь тоже с Вами. Простите, леди Эшби, но это всё что я мог сделать. Добро пожаловать в Общину колдунов!

Оказалось, их тут целая деревня — колдунов, спасённых Джеком от костра. И не только колдунов — Дженифер, например, обычная девушка, приговорённая к сожжению по оговору соседа — за то, что отказалась с ним сожительствовать.

Теперь мой дом — это протянувшаяся на много миль глухая тайга. Постепенно я привыкла к такой жизни, полной трудностей, а порой и опасностей. И сказать начистоту, она мне нравится. Неудивительно, если учесть, что теперь мне приходится делить своё тело с Эсперансой. Феофан говорит, что она выжила.

Феофан — это мой муж, прорицатель. Когда царь его стороны спросил, что сбудется с ним в жизни, Феофан, не таясь, ответил: «Много ты, царь неправедный, люди невинного загубил! Ежели не прекратишь ты вершить свои злодеяния, взбунтуется народ да самого на кол посадит!». Царь осерчал, велел утопить его в проруби. Так и пропал бы Феофан, кабы не Джек! Вытащил он его из ледяной воды почти окоченевшего, отогрел, к жизни вернул.

Вот уже три года живём с Феофанушкой душа в душу. Мужик добрый да рукастый — сам дом срубил крепкий, добротный. Меня ласково Лисёнком кличет.

Сразу после воссоздания меня из пепла Джек сказал, что навряд ли я смогу выносить и родить ребёнка. Какое счастье, что он ошибся! Михайлушке осенью два годика будет. Сейчас мы с Феофанушкой второго ждём.

Иногда я вспоминаю слова старой цыганки: «Вы, сеньорита, обретёте своё счастье после смерти». Теперь мне понятно, что она имела в виду.