Последняя зима… / Framling

КОНКУРС

Проза

Что значит для него эта зима? И почему именно теперь, почти в самом её конце, так тоскливо на сердце? Из окна четвертого этажа монохромный двор выглядит безжизненной пустыней. Всё время кажется, будто низкое небо мерзкого мышиного цвета, затянутое распухшими неподвижными тучами, разрастется еще больше, опустится еще ниже и рухнет наконец на землю, уже покрытую белым саваном, похоронив ее окончательно.

А какое высокое и воздушное небо было тогда, в самую счастливую его весну. То небо манило стать невесомой пташкой и подняться ввысь, далеко-далеко от мелких и ненужных проблем. Каким легким и преисполненным надеждами был он сам. И мечты о свободе будоражили душу.

Хотя, надо признать, юности свойственны необдуманные порывы. Вот хотя бы тот его побег из дома. Сколько самоуверенности и безрассудства. Решился бы он на такое уже будучи старше и опытней? Вряд ли. Без средств к существованию, без цели и планов. Но ведь справился, выжил, стал сильнее…

И именно тогда осознал, как сильно не хватает ему дома, родных людей, их любви и ненавязчивой заботы. Как хорошо было вернутся к семье, променяв освежающий “ветер свободы” на теплый домашний уют. Летняя пора теперь навсегда связана у него с ощущением дома и теплых объятий. А еще это пора планов и действий, время, когда крутишься как белка в колесе, стараясь все успеть и хватаясь за все сразу.

Но как же быстро мчится время. И наступает момент, когда хочется приостановится, оглянутся, подвести итоги. Осень — “время собирать камни”. Щедрая пора, красивая, благородная. Но и она рассыпается вдруг ворохом опавших листьев и неожиданно сменяется зимним холодом.

И теперь он сам будто леденеет. Сидит сгорбившись, поджав замерзшие пальцы, и наблюдает, как на окне мороз рисует мертвые цветы…

Вера с дочкой Наденькой озабочено склонились над клеткой.

— Мам, как думаешь, что с хомяком? С самого утра сидит не шелохнется, и не ест ничего, даже семечки не трогает…

— Не знаю, может из-за кота стресс у него, видела Васька вчера на подоконнике возле него крутился. А может скучно Мэлу стало.

— А давай мы ему весной подружку купим, ну мам, ну пожааалуйста…

— А давай! — засмеялась Вера, — Он еще молоденький, в начале весны годик только исполнится, как раз в расцвете сил, что ж ему потом еще два года в одиночестве куковать?

Два года? Еще целых два года?!!! — сердце Мэла пустилось в галоп, мысли лихорадочно заметались, а вера и надежда неудержимо расцветали в груди. — Как, ну как я мог поверить этому драному Кострадамусу!

Мэл мысленно застонал вспоминая, как повелся на вкрадчивое мурлыканье Васьки. На его притворное сочувствие: “Кто-то должен тебя подготовить, Мэл, хомяки живут только один год, эта зима для тебя последняя… Я буду рядом, мы же не чужие… Зачем тянуть до последнего, я не хочу, чтоб ты мучался… Я могу мгновенно освободить тебя от страданий…”

Ну все, пусть сунет свой наглый бесстыдный нос поближе к клетке — цапну так, что мало не покажется!

Ах, как же все таки прекрасна зима! Крупные снежинки, каждая как отдельное произведение искусства, плавно кружатся за окном, все дышит чистотой, покоем и умиротворением. А какими тонкими серебристыми узорами затянуто стекло, каким белоснежным сверкающим алмазным одеялом укрыты земля и деревья! Зима — это праздник, зима — это отдых, зима — это передышка перед новыми свершениями…