1.Свадьба.

— Тео, зачем ты пришёл? Тебе нельзя петь, пока не перестанет меняться голос.

— Костас, пожалуйста, только один раз, "Агапо"...

— Нет, я сказал! Ты что, хочешь остаться безголосым?! Рыбу будешь ловить?! Станешь работать на Экзархо всю свою жизнь?! Уходи, малыш. Не надо, Ставрос не стоит этого.

— Костас, умоляю, я сразу уйду и больше никаких песен. Я прошу тебя. Я прошу тебя!

Седой мужчина с досадой махнул рукой, потом притянул к себе парнишку и погладил его по голове.

— Ничто тебя не вразумит, дурачок?

Мальчик смотрел на него с надеждой.

— Только "Агапо" и ты сразу уходишь. И чтобы я больше не слышал тебя.

— Спасибо, Костас!

Оркестр заиграл вступление, и Тео вошёл в круг музыкантов. Мальчишеский голос, свободный и чувственный, запел песню о любви, потерянной навсегда.

Мелодия тягучая, печальная и красивая до невозможности. Второй куплет зачарованно слушали, а припев уже подпевали все. Потом оркестр проиграл мелодию без певца. Тео опустил лицо и не смог вовремя вступить, слёзы душили, и куплет прозвучал без его голоса. Но вот снова вступление. Мальчик вскинул голову и, глядя прямо в глаза жениху, пропел последний куплет и протянул ладонь, на которой билось его измученное сердце. Слёзы текли по лицу. Ставрос смотрел на него тёмным застывшим взглядом. Тео прижал ладонь к груди, песня кончилась, всё кончилось...

Он, не помня себя, выбрался за ограду и побрёл к оливковым рощам. Там можно было сесть на землю и, уже никого не стесняясь, дать волю чувствам.

***

— Хорошо пел. Станцевать не хочешь?

Тео открыл глаза, перед ним на корточках сидел Бекко, рядом стоял Заре. Братья Ставроса, как не похожи на него! Вокруг ещё пятеро — двоюродные и троюродные Экзархо. Смотрели нехорошо.

Страх холодком побежал по спине, плеснулся в животе.

— Чего молчишь?

— Он только за еду!

— Так накормить что ли?

Это явно не дежурные дурацкие издёвки. Они все уже пьяны в той степени, когда тело действует ещё быстро, но разум уже не контролирует действия.

Бекко рассматривал его. Остальные посмеивались, отпускали двусмысленные шуточки.

— Ты мне не нравишься, ксен. Ты мне совсем не нравишься… И мне очень не нравится то, что ты сегодня проделал. Что это было? Ты признался Ставросу в любви? Думаешь, его свадьба — это лучшее время и место для таких признаний?

— Это была просто песня. Её всегда поют на свадьбах...

— Да что ты?! Поют, глядя в глаза жениху, и заходятся рыданиями? Не считай всех глупее себя. Если раньше слухи были просто слухами, то после твоей выходки все уверились в том, что всё так и есть. Ты много себе позволяешь, ксен! Мне нет дела до того, что ты себя выставляешь на посмешище, твоя мать прижила тебя неизвестно от кого, и тебе срамоты не занимать, но не смей позорить нашу семью! Отвяжись от брата. Он теперь женатый человек. Всё, не порть жизнь ему и всем нам.

Тео только смотрел на Бекко, сказать ничего не получалось, мысли путались и не складывались ни во что мало-мальски подходящее для ответа. Он опустил голову и спрятался за упавшими на лицо волосами.

— Бекко, он с тобой не согласен.

Заре. Нарочно, потому, что всё было сказано и, похоже, Тео отпустят с миром.

Отпускать не хотелось, хотелось наказать гадёныша.

— Ты не согласен со мной? — Бекко как будто решил, что разговор окончен. Но снова притворно-заинтересованно оглядел Тео, — Смотри на меня, ксен, я с тобой говорю! Убери волосы с лица и смотри мне в глаза!

Голос стал злым, послышались металлические опасные нотки.

Все разом замолчали, даже смешки стихли. Тео боялся поднять взгляд. Пальцы предательски дрожали, и он сжал их в кулаки.

— Заре, — голос Бекко стал вкрадчивым — принеси овечьи ножницы.

Когда пришёл Заре с овечьими ножницами, Тео заломили руки за спину. Кто-то схватил его за пояс брюк, и Тео решил, что его хотят оскопить. От ужаса он так рванулся, что почти выдрался из удерживающих рук, но его тут же перехватили и держали уже крепче. Страх чернотой залил сознание, и Тео завыл, как животное, изо всех сил пытаясь вырваться. Кто-то сильно ударил по лицу, чтобы не дёргался. Крепкие пальцы сдавили горло, он безвольно осел и позволил делать с собой всё, что мучителям заблагорассудится.

***

Он сидел, как-то криво прислонясь к стволу оливы. Одной рукой сжимал в горсти землю под деревом, а другую пытался пристроить на отведенном в сторону колене, и эта другая всё время соскальзывала.

Рукав рубашки был почти оторван, сама рубашка застёгнута на две чудом уцелевшие пуговицы и выдернута из штанов. Почему-то босиком.

Лицо бледное, ссадины на щеке и лбу. В углу разбитого рта наливался отвратительный лиловый синяк. Следы от пальцев Заре на горле. От судорожного дыхания дрожали плечи, сухие глаза невидяще уставились на следующее в ряду дерево.

Вместо пепельных локонов — грязные разнодлинные клочья. Вокруг — на земле, на одежде, на руках — лежат серые пряди. Кровь из порезанной мочки тонкой струйкой стекала по шее и впитывалась в рваную ткань рубашки.

Какое-то движение впереди. Кто-то шёл к ним. Ставрос. Зачем он тоже здесь?

— Что тут происходит? Тео… Бекко, что вы сделали с ним?!

— Остригли. Что смотришь? Просто остригли. А ты что подумал?

Бекко стоял рядом с сидящим Тео и курил, спокойно, расслабленно, как будто только что закончил нужную и не очень приятную работу и сделал её хорошо.

Ставрос присел перед растерзанным парнишкой и увидел избитое лицо.

— Тео!.. Что же это?..

Тео встал, хватаясь за дерево, и побрёл к морю, всё ускоряя шаг.

Вслед свистели и что-то кричали.

Ставрос метнулся между братьями и кузенами, раздавая тычки и затрещины. Отнял у Бекко сигарету.

— Заткнулись все! Быстро домой! А с тобой я ещё поговорю.

Мужчина быстро зашагал в сторону моря. Между последних деревьев он встретил Каро.

— Ты Тео видел? Нет? Пошли быстрее. Надо его догнать.

— Что происходит, Ставрос? Почему ты гоняешься за мальчишкой? У тебя свадьба вообще-то, не забыл?

Ставрос перешёл на бег. По пути он содрал с себя пиджак и галстук.

— Дикари… Островитяне… Уроды!.. Ненавижу, ненавижу это всё… — бормотал он со злостью, потом обернулся к другу, — Они избили его и обкорнали, как овцу! Каро, ты бы видел!

— Ты о ком вообще? И куда мы спешим?

— Братья мои… и кузены. Побили и остригли Тео. Не знаю что там ещё, у него глаза были такие… как будто умом тронулся. К морю рванул. Он всегда странный был. Не натворил бы чего.

— Как избили?.. За что?!

— Не знаю, Каро. Надо найти его.

Они были уже на берегу.

— Тео! Где ты?! Тео!!! — Ставрос шёл вдоль водной кромки, не замечая, что солёные волны заливают дорогие туфли.

— Да не ори ты! Нет его здесь, не видишь? Подумай, куда он ещё мог пойти?

— Вон он! Чёрт, куда заплыл уже! Давай к пристани, надо лодку взять.

***

Сколько себя помнил, он всегда искал утешения у моря. Ласковое, оно смывало все обиды и горести, дарило успокоение и силы жить.

И сейчас, когда казалось, что рушится его мир, он упал в соленые волны и поплыл от Острова, от людей, которые ненавидели его и смеялись над ним.

Он напрягал все силы, преодолевая движение волн к берегу. Быстрее, к заходящему солнцу, ещё дальше, как можно дальше. Ноги сводило судорогой, болели плечи и руки. Тео откинулся назад и лёг на спину, отдыхая. Обувь осталась где-то в оливковых рощах, разодранную рубашку он снял ещё на берегу, а вот намокшие брюки мешали двигаться и тянули ко дну.

Он перевернулся и опять поплыл, мышцы снова свело. Волны не держали его больше. От неожиданности Тео хлебнул порядочную порцию воды и закашлялся.

Что же это? Море тоже предало его! Его всегдашнее пристанище, его последняя надежда! Он ещё несколько раз уходил под воду и снова выныривал. Не хватало времени отдышаться, легкие горели огнем, вода заливалась в нос, в уши. Тео испугался, впервые за свою короткую жизнь он боялся моря, боялся утонуть.

Ослепший, оглохший, нахлебавшийся солёной воды и выбившийся из сил, он попытался ещё раз лечь на спину, чтобы отдохнуть и успокоиться, и ушёл под воду окончательно.

Море приняло маленького чужака. Больше он не будет петь.

***

— Где он? Ты видишь его?

Ставрос оглядывал бегущие перед моторной лодкой волны.

— Боже Всеблагой, не дай ему утонуть. Каро, ты видишь его?

Каро, не отвечая, сбросил туфли, и, оттолкнувшись так, что лодка черпнула бортом, нырнул туда, где ещё несколько минут назад барахтался Тео.

Волны сомкнулись над ныряльщиком, море потащило его прочь от исчезавшей в глубине тени. Мужчина несколькими сильными гребками донырнул до безвольно опускавшегося на дно мальчика и схватил его за волосы. Но коротенькие после недавней принудительной стрижки прядки выскользнули из пальцев, и Каро чуть не упустил свою добычу. Схватив парнишку за руку, он устремился к поверхности, воздуха катастрофически не хватало.

Каро вынырнул недалеко от лодки и поплыл, одной рукой поддерживая недышащего Тео.

— Принимай! — выдохнул он, перекидывая через бортик лодки безвольное тело.

Ставрос рывком втащил мальчика в лодку и обернулся к другу:

— Руку давай!

— Погоди, дай отдышаться. Я сам. Займись мальчишкой.

Песня Тео на свадьбе Ставроса — http://www.youtube.com/watch?v=qHOFiueFG8Q