3.Первое знакомство.

***Несколькими годами раньше.***

Мать заботилась о нём, была добра к нему, но не любила. Она вообще никого никогда не любила. Агапэ — "любовь", её имя. Наверное, имя вместило всю меру любви, отпущенной ей, и на само чувство уже ничего не осталось.

У неё были большие карие глаза, тёмные кудри, стянутые в тяжёлый узел на затылке, тонкая талия, чистая кожа, стройные ноги с маленькими ступнями и никакого избытка волос на теле, так свойственного её соотечественницам. Наверное, её можно было бы назвать красивой, но какая-то отстранённость и бесстрастность делали её малопривлекательной.

Странно, что именно она родила внебрачного ребёнка. Нежеланный малыш, словно в насмешку, получил имя "божьего подарка". Его отцом был кто-то из приезжавших сюда в поисках "патриархальности и отсутствия цивилизации".

Он рано осознал, что мать не любит его. Не любит его… Почему? Никто не любит его… За что?

Серые глаза и светлые волосы Тео выделяли его в толпе смуглых чернышей. С ним разговаривали, его принимали в игры, но при первом же конфликте напоминали, что он — ксен, чужак. Это было как клеймо, это мешало жить и радоваться жизни, это ранило.

Когда тебя не принимают "свои", ты идешь к "чужим".

Для чужестранцев Тео выгодно отличался от местной ребятни. Умный, любознательный и восприимчивый, чистый душой и телом, он не был надоедливым. Каким-то шестым или седьмым чувством он очень точно определял то время, в течении которого можно общаться, чтобы не стать навязчивым. Никогда ничего не просил, вернее, не выпрашивал. С удовольствием учился всему, чему его могли научить: чужой язык, рисование, игра на гитаре. Это не было обучением в прямом смысле слова. Ему никто не давал уроков. Всё получалось само собой. И ещё Тео спрашивал, и ему всегда с удовольствием отвечали и объясняли.

Как-то, когда он подбирал на гитаре очередную песенку, напевая мелодию и отстукивая ритм босой ступнёй, его услышал Костас.

На Острове Костаса знали все. Присутствие его оркестра было непременным на любых торжественных событиях, радостных или печальных.

— Ты хорошо поёшь. У тебя красивый голос. Сможешь спеть "Агапо"?

— Конечно. Кто же не сможет спеть "Агапо"?

— Спой.

Тео спел "Агапо", потом величальную, потом оро и парочку солёных куплетов.

— Хорошо. Много знаешь свадебных песен?

— Все знаю.

— Хвастунишка.

— Я не...

— Хорошо. Приходи сегодня вечером к Диметросу. Знаешь где это? Споёшь на свадьбе его младшего сына. Одень хорошие штаны и чистую рубаху.

— Я приду.

Костас пошёл дальше, но вдруг остановился и обернулся:

— Да, и обуйся!

— Хорошо!

Так Тео стал петь с оркестром Костаса и зарабатывать первые деньги.

***

Ставрос был старшим и любимым сыном Спиро Экзархо. Ему многое позволялось и многое прощалось. Его отец владел почти всем островом, рыбацкими фелюгами, снастями, многие рыбаки работали на него. Экзархо поставляли рыбу и морепродукты в лучшие отели и магазины столицы и даже королевскому двору.

Всю жизнь Спиро тяжело и много работал, сначала наёмным рыбаком, затем ловил рыбу уже на своей лодке. Женился поздно, почти в сорок, на богатой и всё ещё красивой в свои тридцать два года Анне Теодориди. В их супружестве не было страсти, но были уважение, благодарность и взаимная глубокая привязанность. Наверное, эти чувства сплотили их сильнее, чем любовные узы. Плодами этого союза стали три сына: Ставрос, Бекко и Заре. Четвёртый ребенок — младшая долгожданная дочь Афродита — умерла во сне, не прожив и двух лет. Смерть эта сделала Анну молчаливой и выбелила её чёрные косы.

Сполна познав тяготы жизни, Спиро желал для сыновей другой судьбы.

Братья Экзархо учились в лучшей закрытой школе для мальчиков. Бекко и Заре продолжали учиться в школе и по-прежнему приезжали в родительский дом трижды в год — на Рождество, Пасху и летние каникулы. Ставрос закончил школу, вернулся на Остров и ловил рыбу на одной из отцовских фелюг вместе с двумя наёмными рыбаками. Спиро терпел три месяца, а потом сказал:

— Мой сын не будет рыбаком!

И Ставрос поехал учиться в университет, чтобы стать юристом, или банкиром, или, на худой конец, врачом.

Несмотря ни на что, он хорошо учился, не слишком лоботрясничал и не транжирил отцовские деньги направо и налево. Парень не был ни жадным и ни глупым, а благодаря внешности олимпийского бога и весёлому нраву, легко сходился с людьми. У Ставроса было много приятелей и хороших знакомых. Были и друзья, настоящие, те, что всегда помогут, поддержат, прикроют спину или встанут рядом пред лицом любой опасности. Друг детства Коста Мавродакис — "вольный мореход", на самом деле зарабатывающий на жизнь контрабандой. И университетский друг Каро Брунеш — "будущее светило хирургии", как он сам представлялся. Брунеш приехал из-за океана в попытке оказаться как можно дальше от настойчивого внимания отца, популярного в своей стране пластического хирурга.

Брунеш-старший творил в собственной клинике красоты, создавая новые и омолаживая старые образы соотечественников и соотечественниц. Предприимчивый доктор успешно сотрудничал и с сильными мира сего, и с криминальными личностями; к его услугам прибегали люди шоу-бизнеса, нувориши и старые уважаемые семьи. Он был крайне осторожен, предусмотрителен и всегда соблюдал строгую конфиденциальность.

***

Они сидели на лавочке в университетском парке, подставив лица первому весеннему солнышку, и глазели на проходящих мимо студенток. Каро откровенно разглядывал девушек. Те притворно смущались и, в свою очередь, исподтишка смотрели на темноглазого брюнета, который привлекал их нездешней красотой.

— Экзархо, обрати внимание, какой экстерьер.

Карие глаза равнодушно проследили за понравившейся другу девушкой:

— Угу.

Каро медленно повернулся к Ставросу:

— Какого чёрта ты угукаешь, как филин?

— Да, обратил.

— И? Каково твоё мнение?

— О чём?

— Ты что, спишь?! — Глаза Каро стали круглыми от возмущения.

— Нет, не сплю, — Ставрос взъерошил пальцами каштановые кудри, — постричься надо.

— Я с тобой о чём говорил сейчас? — Парень оглядел друга с головы до ног.

— Каро, тебе не надоело всё это?

У Ставроса был тоскливый голос и грустные глаза. Каро быстро перестроился:

— Да, наверное. Тем более, у неё волосатые ноги.

Ставрос невесело усмехнулся. Потом глянул на Каро:

— Летом хочу поехать домой, на Остров. Поедешь со мной?

— На Остров? Что там делать? Любоваться пасторальными пейзажами?

— Рыбу ловить! — Ставрос засмеялся, — Я научу тебя ловить рыбу.

— Скучища...

Каро закурил и притворно зевнул. На самом деле ему уже давно хотелось посмотреть, как живут островитяне, как жил его друг, и выйти на настоящую морскую рыбалку тоже хотелось.

— А ещё обещаю тебе деревенские радости — королевскую встречу, домашнюю кухню, песни и танцы и всё такое.

— Тоже мне, диковинка. Я наслушался и насмотрелся этого на много лет вперёд.

— Обещаю, такого ты не слышал и вряд ли видел, это не шоу. Это по-настоящему. А ещё обещаю, что услышишь самый необычный голос и такое пение, что… В общем — не пожалеешь.

— Твоя деревенская любовь? Она красива? Надеюсь, у неё не волосатые ноги?

Ставрос захохотал так, что Каро тоже не выдержал, и они смеялись уже вместе.

— Посмотришь. И послушаешь. А ноги не волосатые, во всяком случае, пока.

***Через два месяца.***

На Остров они прибыли вечером.

Бортик катера мягко толкнулся в пристань. На берегу стоял некоронованный король острова Спиро Экзархо, осанка у него была истинно королевской. Как и обещал Ставрос, встреча была очень горячей. А после захода солнца начался настоящий праздник, во дворе были накрыты столы, играл деревенский оркестр.

— Твой отец пригласил всех земляков? А ты был прав — такой музыки я ещё не слышал.

— Сейчас парни будут танцевать фегари. Гляди внимательно.

— А где твоя, с необычным голосом?

— Не моя. Споёт обязательно, — Ставрос перестал улыбаться. — После фегари.

На свободное место перед столами вышли трое. Два крепких взрослых парня и один помоложе, меньше ростом, стройный и лёгкий. Зазвучала музыка, перекатываясь уголками простой, несколько заунывной мелодии с медленным чётким ритмом. Парни, взявшись за руки, неспешно двигались в традиционном танце с края в центр площадки. Они остановились перед столом хозяина, и вдруг маленький неуловимым движением взлетел на плечи двум другим танцорам, пробежался по ним и таким же текучим движением соскочил на землю с другой стороны. Потом, поддерживаемый за руку, то одним, то другим, стал делать что-то необъяснимое с точки зрения физики и анатомии. Он присел на корточки, стоя на мысках ног и выгнулся назад, распластываясь над дворовой пылью, почти касаясь земли, плавно вращаясь и зависая под самыми невероятными углами. Вот он встал на ноги, затем откинулся назад и, опираясь на одну руку, перевернулся через себя и снова выпрямился, как струна. Вот он вскидывает легкое тело высоко над землёй, зависая, как парящая птица. Поднимается и спускается, как по лестнице, наступая на голени, колени и бёдра партнёров, запрыгивает на их плечи, перепрыгивает то через одного, то через другого, а то и через обоих сразу. И всё это в темпе и ритме сопровождающей зрелище музыки. Оба поддерживающих тоже не стояли на месте, запомнить шаговый рисунок их медленного танца не удавалось.

— Слушай, Ставрос, это фантастика! Они профессиональные танцоры?

— Нет, они рыбаки. Работают у отца. Наёмные.

— Невероятно! А можно их попросить ещё раз станцевать?

— Не думаю, завтра с утра им в море.

Спиро встал из-за стола и подозвал к себе танцоров. Всем налил по стаканчику мастики и подал угощение из рук в руки, после чего поблагодарил, одарил каждого деньгами и пригласил за стол. Парни поклонились хозяину, присели ненадолго и, вскоре, сердечно попрощавшись, ушли.

— Ставрос, я дурак. Я тебе не верил! А где...

В круг перед музыкантами вышел Тео. Он глубоко вдохнул ночной воздух и запел.

Голос, ещё мальчишеский, сильный, вольный, отдающий в хрипотцу, разлил песню под аккомпанемент оркестра и заставил смолкнуть разговоры. Мальчик ненадолго замолчал, пока оркестр отыгрывал мелодию припева. Улыбаясь, он смотрел на Костаса и ждал, когда тот покажет — можно вступать.

— Пресвятая Дева Лурдская, какой голос… Ставрос, кто это? Он похож на ангела, я тут таких не видел… Он не местный, да?

— Тише. Местный. Он… незаконнорожденный. Его мать не была замужем. Он родился от чужака — приезжего, туриста, понимаешь?

— Так вот откуда эти платиновые локоны! Красивый мальчик. Очень красивый. Но голос!..

— Да, всем нравится, как он поёт. Его всегда приглашают вместе с Костасом и его музыкантами.

— Позови его за наш стол, я хочу с ним поговорить.

— Каро, он ксен, чужак. Его не приглашают за стол. Он допоёт, получит свои деньги и уйдёт.

— Ставрос! Что за средневековая галиматья?! Ты в календарь посмотри. Какая разница, от кого он родился, и была ли замужем его мамаша? Ты же нормальный современный человек!

Каро уставился на друга удивлённо распахнутыми глазами.

— Видимо нет, — пробормотал он — чёрт, как же… это всё… бред какой-то...

— Не бред. И не смотри на меня так. Мне лично всё равно, при каких обстоятельствах появился на свет Тео. Но здесь все знают, кто он такой. Соблюдают правила и чтят традиции. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Тебе понятно?

Каро молчал, у него в голове не укладывалось, как эти такие гостеприимные, доброжелательные, весёлые люди, эти неутомимые труженики могут быть так жестоки к… ребёнку! Только потому, что он рождён не в браке, и отец его неизвестен.

— Вы дикари. Что-то мне уже не хочется ни праздников, ни рыбалки. Хочу поскорее убраться с вашего обитаемого острова.

— Каро, пожалуйста, не суди опрометчиво. Ты многого не знаешь. И не обвиняй меня, я ни в чём не виноват. Мне очень нравится Тео. Я же не сказал, что не приглашу его. Я сказал, что его никогда не приглашают за стол. Здесь живут по-другому, по своим правилам. Но это не значит, что мы будем соблюдать эти правила. Во всяком случае, что касается Тео.

— То есть, ты пригласишь его за наш стол?

— Конечно.

— Отлично! А завтра берём его с собой на рыбалку!

Они говорили очень тихо, почти на ухо друг другу.

Тем временем оркестр отыграл аккомпанемент. Тео поклонился и уже собирался уходить, когда Ставрос позвал его:

— Тео, иди сюда, мой друг хочет поблагодарить тебя.

Мальчик подошёл и остановился в двух шагах от стола, он смотрел то на Ставроса, то на Каро. Левой ладонью сжимал пальцы правой руки. Взглядом мазнул по столу, резко вдохнул запахи застолья. Да он же голодный! Каро захотелось накормить его, но вместо этого он спросил:

— Тебя зовут Тео, да?

"Я говорю, как идиот, я же знаю его имя, апофеоз глупости, не могу начать разговор", — промелькнуло в голове у Каро.

— Да, кириэ.

— У тебя чудесный голос! Тео, это Божий дар!

У Тео губы вытянулись в ниточку, он свёл брови и опустил глаза. Гости, слышавшие разговор, стали смеяться.

Каро растерялся:

— В чём дело? Что смешного я сказал?

Ставрос смущённо хмыкнул:

— У тебя получилось… мм… получился каламбур, но… в общем, ты сказал двусмысленность. Полное имя Тео и значит "Божий дар". Твоя фраза прозвучала как шутка для всех, кроме самого Тео. Для него это скорее насмешка.

Каро вспомнил, о чём ему только что рассказывал Ставрос. Чёрт, похоже он обидел мальчишку.

— Тео, прости пожалуйста, право, я не нарочно. Я приехал издалека и плохо знаю ваш язык и обычаи. Я не хотел тебя обидеть.

— Вы не обидели меня. Спасибо. Я знаю, что голос — это от Бога.

— Мне очень понравилось, как ты пел. Споёшь ещё?

Тео нерешительно оглянулся на Костаса. Тот едва заметно кивнул и прикрыл глаза, давая своё согласие на ещё одну песню. Каро наблюдал за этим немым диалогом. Мальчик улыбнулся и пошёл к оркестру.

Костас кивнул загорелому до черноты здоровяку, который сыпанул пальцами по барабанам и раскатал мелкий бегущий ритм. Музыканты заиграли быструю танцевальную мелодию, гости, оживлённо переговариваясь, выходили на площадку перед столами. Хозяин, размахивая красным платком, повёл за собою танцующий хоровод.

Сквозь отчаянно весёлую мелодию прорвался нахальный мальчишеский голос. Тео пел, бессовестно выставляясь, пританцовывая в лад с музыкой. Движения и жесты юного певца были почти непристойными.

Каро был ошеломлён. Куда делся сладкоголосый ангел? Перед оркестром выплясывал бесстыжий молодой бес, посверкивал серо-зелёными глазами и скалился в белозубой усмешке. Вот он какой! Вот каким он может быть!

Когда гости рассаживались после танца за столы, Ставрос снова позвал Тео:

— Тео, иди к нам, садись, угощайся.

— Спасибо. Я не голоден. Уже поздно, мне пора домой.

Голос Спиро Экзархо перекрыл все звуки:

— Мальчик, подойди.

Тео поспешил к нему.

— Ты очень хорошо пел. Вот тебе за то, что порадовал моих гостей.

Спиро протянул несколько купюр. Тео поклонился и взял деньги. Он прошёл по освещённому кругу и шагнул в ночь.

— Ставрос, ты же обещал… — Каро напомнил другу про недавний разговор.

Ставрос кивнул и знаком подозвал мальчика лет десяти:

— Яни, беги за Тео, скажи, что мы — я и мой друг — зовём его завтра на рыбалку. Скажи, что пойдём на "Софии".

Яни вернулся минут через десять:

— Хозяин, он сказал "спасибо, я буду".

Ставрос протянул мальчику горсть конфет, "молодец", и, обернувшись к Каро спросил:

— Ну, доволен?

— Конечно, а ты разве нет?

— Ну почему, он хорошо управляется и на лодке и со снастью. Хватит того, что ты в этом ничего не смыслишь.

— Это почему ты так решил? — возмутился Каро — я дитя побережья, я хожу под парусом, ныряю...

— Ты можешь быть вторым Жаком Майолем, но это не сделает из тебя рыбака, — поддразнил его Ставрос, — не страшно, мы с Тео научим тебя.

Мелодия для танца рыбаков — http://www.youtube.com/watch?v=qkZxsOCswsA

Песня Тео, которую он пел по просьбе Каро — http://www.youtube.com/watch?v=oyIneXZHu48