16.Между жизнью и смертью.

До времени, назначенного Костой, у Каро оставалось ещё около часа. Он шёл по улице вниз к гавани. Чувствовал он себя препогано. Всё время вспоминалось, как он отшвырнул Тео от двери, как мальчик ударился об эту дурацкую обувную стойку. Наверное, ему было больно. Да конечно больно! Идиот! Здоровый сильный идиот, молодец, справился с ребёнком! Нужно было с ним поговорить. Просто объяснить всё и уговорить остаться. Каро по привычке полез в карман за сигаретами. Вот, чёрт! Он оставил их дома, когда переодевался. И зажигалку — тоже. Каро глянул на часы — десять минут третьего. Возвращаться, конечно, плохая примета, но больше суток без курева… А, ерунда! И он быстро пошагал по направлению к дому.

Каро открыл двери и прошёл в спальню, где недавно собирался в дорогу, взял портсигар и зажигалку. В доме было очень тихо. Интересно, где же прячется этот несносный мальчишка? Мужчина прошёлся по комнатам, заглянул на кухню и даже в гардеробную.

— Тео, гатиньо, ты где?!

Никто не ответил. Каро нахмурился — он что, и правда прячется? Найду и отшлёпаю. Он ещё раз прошёлся по комнатам, отдернул гардины на окнах. Тео нигде не было. По спине холодной змейкой поползла тревога.

— Тео, выходи, я ничего тебе не сделаю!

Ах, да! Он же не смотрел ещё в ванной! Наверное, лежит в пенной водичке с наушниками на голове и ни черта не слышит! Поганец такой!

Каро дёрнул ручку стеклянной двери, шагнул в ванную и отдёрнул виниловую занавеску. Ванна была пуста. Он, начиная что-то понимать, повернулся к зеркалу. Раковина была наполнена тёмно-красной жидкостью. Рядом на синем коврике лежало что-то несуразное. Тео...

Он поджал под себя босые ноги и подвернул под живот руку. Вместо другой руки по коврику простиралось… Каро не сразу понял, что это.

Через секунду он оказался возле Тео и пытался нащупать его пульс. Потом сорвал с сушилки полотенце и перетянул страшную рану, поднял мальчика на руки и рванул на улицу. Он бежал по улице к госпиталю так, как будто все обитатели ада гнались за ним по пятам. Задыхаясь, он ввалился в приёмную Городского госпиталя.

— Эй!!! Сюда, быстро!!! У меня человек умирает!!!

К нему уже спешили. Тео уложили на каталку и повезли в операционную. Каро пошёл за ним.

— Брунеш, остановись. Ты же сам хирург. Ты же понимаешь, что туда нельзя в таком виде.

Каро обернулся к дежурному хирургу:

— Мне всё можно. Это мой мальчик сейчас умирает там.

— Иди хотя бы переоденься, ты же ему и делаешь хуже.

Каро пошёл переодеваться.

Следующие три недели стали для Каро его персональным адом.

Первый раз сердце Тео остановилось, когда сшивали его растерзанную руку. Клиническая смерть не стала настоящей только стараниями реанимационной бригады.

Второй раз Тео умер, когда его тело не приняло перелитую чужую кровь. Его выгибало в тонико-клонических судорогах до пресечения дыхания.

Когда и этот рубеж был перейдён, у Тео неожиданно стала подниматься температура. Через несколько часов он сгорал в септической лихорадке.

— Знаешь, Брунеш, если бы парень не был без сознания, я бы решил, что он просто не хочет жить.

Каро молча затянулся очередной сигаретой и кивнул:

— Так и есть, доктор. Так оно и есть.