глава первая

Первая часть

Облака пыли висели над дорогой, порой закрывая палящее солнце, но от этого не становилось легче. Невиданная в это время года жара угнетала людей. По серым от пыли лицам, по обнажённым плечам и спинам катились струйки пота, оставляя на короткое время светлые следы. По древним караванным путям двигалось в Палестину вавилонское войско, приближаясь к Аскалону. Навуходоносор (Набу-кудурру-уцур) решил покарать надменного царя Адона, дерзнувшего противиться его воле.

Опять, как и год, назад, запылают города и сёла, будут вытоптаны сады и виноградники, тысячи людей будут угнаны на чужбину. Победитель при Кархемише не сомневался в своём торжестве.

Напрасно жители страны Хатту (т.е. Заречья) надеются на помощь египетского фараона. Нехо не скоро опомнится от страшного разгрома прошлого года. Боги покровительствуют молодому царю! Тогда были перебиты больше тридцати тысяч египтян и почти пятьдесят тысяч продано в рабство. Правда, царём был в то время его отец, Набопаласар, но командовал армией он, царевич Набу-кудурру-уцур (Набу — Охрани мои границы). Царём он стал через четыре месяца после той битвы. Сейчас ему нужна новая победа; нужна, чтобы укрепить свою власть, чтобы укрепить Вавилонию, чтобы согнуть в покорности спины вавилонских аристократов — иначе они растащат государство по кусочкам. Они спят и видят царя своим покорным слугой, они слишком хорошо помнят те, благословенные, по их мнению, времена, когда царь выбирался аристократами из их числа. Да и его отцу, Набопаласару, приходилось считаться с аристократами, ведь только благодаря их поддержке он смог стать из ассирийского правителя — наместника Страны Моря — царём Вавилонии, переехать из Урука в «пуп земли», в «столицу мира» — Вавилон.

Нелегко ему это далось. Пятнадцать лет длилась его борьба с Ассирией! Пятнадцать лет прошло от смерти Ашшурбанипала (Кандалану) до падения Ниневии, когда последний царь Ассирии Син[g1] — шарру-ишкун (Сарак) сам зажёг свой дворец, предпочёв смерть в огне позору плена. За эти полтора десятка лет он многое испытал: и радость побед и горечь поражений. Не раз убийцы пытались пробраться к нему, надевая личину друзей, не раз ассирийцы, через своих лазутчиков пытались отравить его, но Мардук [g2] хранил отца. Теперь он, Набу — Охрани мои границы, продолжит его дело.

Так размышлял царь Вавилона Навуходоносор, стоя на холме и оглядывая проходящее войско. Шла тяжелая вавилонская пехота, шли лучники, пращники, шли вспомогательные мидийские войска; шли греческие наёмники, бросив щиты, шлемы, копья и панцири на повозки, двигавшиеся за отрядом. Навуходоносор машинально отметил этот непорядок — отряд на марше, по существу, безоружен. Сегодня же он строго накажет командира наёмников. Подняв тучи пыли, пронеслись тяжёлые колесницы, запряжённые каждая четвёркой лошадей. Стройными рядами прошла скифская конница. На многие и многие беру [g3] растянулась его армия! Сможет ли Нехо вновь собрать такую же? Если да, то не скоро, не ранее чем через три — четыре года…… А Адона заставлю пасти коз или посажу на цепь, как это делал Ашшурбанипал.

Высоко в небе парил гриф-стервятник. С высоты птичьего полёта ему хорошо было видно, как широко раскинулись щупальца огромного войска, топтавшего древнюю землю Палестины. Меньше всего грифа интересовала далеко оторвавшаяся от основного войска небольшая группа воинов, располагавшаяся на ночлег совсем недалеко от Аскалона, всего в полутора — двух беру. Очевидно, это были разведчики. Они нашли удобное место у подножия крутого холма. Место было защищено от ветра и рядом журчал ручей. На вершине холма командир поставил пост из двух воинов, приказав им особенно внимательно наблюдать за окрестностями к западу от холма — там находился Аскалон.

Командир отряда, Элгаш, был старым воином. Он верно служил ещё Кандалану. Потом — отцу нынешнего царя. Вместе с ним ходил к Ашшуру, видел, как горела Ниневия. За свою долгую службу он сумел кое-что накопить. У него несколько домов в Вавилоне, которые он выгодно сдаёт в аренду. Его возвращения ожидают жена и три дочери. Хвала Мардуку, они ни в чём не нуждаются. По возвращении из этой разведки начальник отборных Навузардан обещал ему чин декума и мину серебра.

Уже начало смеркаться. От котла, висевшего над костром, потянуло запахом мясной похлёбки, и в ожидании ужина у костра толпились воины отряда, благословляя Элгаша, подстрелившего на марше дикого осла — кулана. Солнце скатилось за холм, когда ужин, а заодно и обед был готов. Куски мяса вынули из котла и положили на чистую холстину, похлёбку стали прямо из котла черпать чашками. Содержимое котла убывало со сказочной быстротой, вот уже чашки застучали о дно котла. Скоро и от мяса остались одни кости. Лучшие куски забрали, конечно, Элгаш и его помощник — скиф Сколот, неизвестно как оказавшийся в отряде. Его уважали за храбрость и воинскую смекалку.

— Нидинту, и ты, Ушезиб, — быстро на холм, смените там дозор, а после полуночи вас заменят, — строго приказал Элгаш. Два молодых воина тотчас же поднялись, молча надели панцири, опоясались мечами, взяли щиты и копья и стали подниматься на холм. Один из воинов споткнулся о камень и немного отстал, второй шёл быстро, не оглядываясь.

— Нидинту, подожди меня! — окликнул его отставший. Шедший впереди остановился и беззлобно бросил: «Мало тебя бьют, вечно копаешься».

Перевалив через вершину, Нидинту и Ушезиб затаились в небольшой впадине. До подножия холма было примерно 60-70 локтей. Окрестности на запад, в сторону Аскалона просматривались отсюда днём хорошо, сейчас же ночная тьма всё скрыла. Луна ещё не поднялась, и в густой темноте слышалось только стрекотание цикад. Прошелестел и опустился на руку Нидинту светлячок. Молодой воин стряхнул его, повернулся на спину, и перед его глазами открылась прекрасная картина — по чёрному бархату неба рассыпались сверкающие каменья звёзд. Внимание юноши привлекла одна небольшая звёздочка, повисшая, как подумалось ему, над родным домом. Звёздочка то тускнела, то её сияние вновь набирало силу. Наплывшее с запада облако закрыло звёздочку, и Нидинту, повернувшись на живот, стал вслушиваться в тишину ночи. Где-то далеко завыл шакал. Вскоре к нему присоединился сначала один, потом другой собрат. Что-то недоброе почудилось Нидинту в этом тоскливом вое. Вдруг шакалий концерт резко оборвался, словно что-то спугнуло зверей. Из-за горизонта, за спиной воинов, поднялась луна. В сотне локтей от холма Нидинту разглядел кустарник, заросли которого простирались далеко на запад. Жёсткие листья кустарника тихо шелестели под порывами лёгкого ветерка, довольно холодного после тёплого дня — всё-таки осень. Время тянулось мучительно долго. Ушезиб давно уже похрапывал рядом с Нидинту.

Какая-то ночная птица неожиданно выпорхнула из кустарника. Нидинту резко поднял отяжелевшую голову. Снова наступила томительная тишина. Юноша долго вглядывался в тёмные заросли.

— Ничего, показалось, наверное, — подумал он. Глаза снова стали слипаться. Дремота подступала незаметно.

— Не спать, скоро смена! — приказал себе молодой воин. Вдруг в раскачивании кустарника появилось что-то тревожное. Нидинту не сразу сообразил, что же случилось. Приглядевшись, он заметил, что слева по ручью, ближе к ложбине, кустарник раскачивается не только под действием ветра. Стало ясно, что кто-то крадётся над ручьём, приближаясь к холму. Нидинту толкнул Ушезиба и прикрыл ладонью его рот.

— Тише! Кто-то крадётся сюда. Ползи за поворот, а там во весь дух к Элгашу. Я ещё покараулю здесь!

Ушезиб молча исчез в темноте. Кустарник перестал раскачиваться и Нидинту увидел смутные силуэты трёх человек, которые осторожно, пригнувшись к самой земле, крались в его сторону. Юноша судорожно сжал копьё в руке.

— Уходить или ещё подождать? А что потом скажет Элгаш? Но их трое, а я один…… Всего трое…. И они не знают, что я здесь!

Вражеские разведчики, а это были, несомненно, они, уже рядом. Нидинту напрягся и приготовился к броску.

— Одного копьём под рёбра, второго оглушу щитом, а когда схвачусь с третьим — подоспеют наши. Ушезиб уже должен их поднять!

Стремительный бросок, сдавленный стон и в сторону падает скорченная фигура. Нидинту бьёт по голове второго, тот падает и пытается подняться, ударить его снова уже нет возможности — третий успел выхватить меч, и отражает удар молодого воина. Несколько мгновений они смотрят друг на друга, затем сириец бросается на Нидинту, пытаясь ударить его мечом в незащищённую шею. Нидинту отражает щитом эти удары, и сам пытается ударить противника коротким мечом под панцирь. Юноша не видит, что оглушённый в начале схватки разведчик уже поднялся и, ещё раскачиваясь (крепко ему, видно, досталось), смотрит на схватку. Зато противник его это сразу заметил и теперь, нанося удары вавилонянину, поворачивает его спиной к товарищу, верно рассчитывая на его помощь. И не зря. Коротко размахнувшись, тот наносит мечом сильнейший удар по шлему Нидинту. Оглушённый ударом юноша опускает на какое-то мгновение руки. Этого вполне достаточно, чтобы первый противник пинком в живот сбил его с ног. Навалившись вдвоём, сирийцы скрутили Нидинту руки за спиной сыромятным ремнём и забили ему в рот кляп. Затем один из них подошёл к своему, лежащему в луже крови товарищу, наклонился, потрогал его лицо руками, повернул тело на спину, отошёл от него, что-то негромко сказал, затем свирепо пнул вавилонянина и, подхватив его под руки, сирийцы поволокли юношу в кусты, одним махом перетащили через ручей. В это время в ночной тишине раздался конский топот.

— Наши! — Нидинту задвигал связанными руками, попытался вытолкнуть кляп языком, замычал. Тут же один из лазутчиков ударил его тупым концом копья под рёбра. Красные круги поплыли перед глазами у молодого воина, и он потерял сознание.

Очнулся юноша уже во время скачки, брошенный поперёк конской спины. Что-то ждёт его впереди? От едкого конского пота выступали слёзы на глазах. Или не только от пота? Ночной ветерок, усиленный скачкой, освежал лицо пленника, сушил его слёзы. Кони неслись по освещённой неровным лунным светом равнине, с каждой минутой удаляясь всё дальше от ставшего уже родным отряда. С каждой секундой всё больше таяла надежда увидеть когда-нибудь родной дом. Нидинту в бессилии закрыл глаза: «О, всемогущие боги! О Бэл-Мардук! За что такая кара?».

Стоянка сирийцев находилась недалеко от Аскалона. Командовал отрядом Иаков, выходец из богатой еврейской семьи, давно обосновавшейся в этом городе. Иаков по торговым делам не раз бывал в Вавилоне и хорошо знал халдейский и аккадский (одним из диалектов которого был вавилонский), языки, знал их обычаи.

— Кто ты? — спросил Иаков. Нидинту молчал.

— Говори, не то мы подпалим тебе пятки. Иаков сделал знак рукой и один из воинов с готовностью выхватил из костра головню.

— Меня зовут Нидинту-Нергал[g4]. Я из Вавилона.

— Что ты из Вавилона мы и так знаем. Кто командует вашим отрядом?

— Элгаш, он из отборных.

— Сколько человек в отряде?

— Много. Я не умею считать. На самом деле Нидинту умел хорошо считать, читать и писать. Будучи кузнецом и владельцем лавки, он часто общался с купцами, хорошо понимал арамейский язык, знал иврит. Сейчас же он решил прикинуться неграмотным, тупым крестьянином.

— Для чего вас послали сюда?

— Не знаю, Элгаш не говорил нам.

К Иакову подошёл невысокий, в богатых доспехах юноша.

— Иаков, его надо доставить в Аскалон. Пусть отцы города решают, что делать. Теперь всем станет ясно, что Навуходоносор приближается к нам.

— Да, Савл, пожалуй, ты прав. Эй там, развяжите ему ноги, посадите на коня. Теперь он никуда не убежит. Да дайте ему глоток вина, а то он совсем обессилел, ещё свалится по дороге.

Невысокий рыжеватый юноша нагнулся над Нидинту, быстро развязал ему ноги и помог подняться. Затем налил из кожаного меха в чашу немного вина. Выпив вина, Нидинту несколько успокоился — сейчас убивать, наверное, не будут, ещё поживём.

Быстро светало. Сирийский отряд с пленником приближался к городу. Это был Аскалон. Иаков подъехал к воротам и громко застучал в них рукоятью меча. Наверху, в башне, открылось окошко, выглянул стражник. Узнав Иакова, он быстро спустился вниз и открыл одну створку тяжёлых ворот. Всадники проехали ворота и втянулись в узкую улицу. По улице сначала ехали шагом, потом снова перешли на рысь. Минут через двадцать такой езды они остановились у ворот, за которыми виднелся небольшой сад с расположенным в глубине роскошным домом, окружённым пристройками. Это была усадьба Иакова. Ворота сами распахнулись, и отряд въехал внутрь. Нидинту сняли с коня, после чего отвели в одну из пристроек, предварительно развязав руки. Юноша оказался в крошечной комнатушке с зарешеченным окном. У стены стоял низкий кривобокий столик, в углу, прямо на полу, брошен тюфяк.

[g1] Син — бог луны

[g2] Мардук — верховный бог в древнем Вавилоне

[g3] беру — около 10 километров

[g4] Нергал — бог кровавой войны и подземного мира