Глава 8

— Да, так я и до конца времен не справлюсь. Каждый день я прихожу сюда, достаю кирку и бью по камню, каждый день я вывожу отсюда несколько тачек, набитых осколками горы, но она не становится меньше ни на дюйм, — говорил сам себе Дашратх.

Время шло, а гора, как казалось Дашратху, никак не менялась, оставалась такой же нерушимой и могущественной, как и в самом начале его нелегкого пути. Каждый удар его, нанесенный старой киркой, не наносил абсолютно никакого вреда противнику, лишь гладя его, но не более того. Как тут не отчаяться? Он тупил кирку, взбирался на камни, поднимал их, загружал в тачку, отвозил подальше. Иногда случалось и повредить что-нибудь: ногу, руку, какую-нибудь мышцу. От постоянной работы, от скудного пропитания и жары Дашратх уставал втрое сильнее, чем остальные люди на своих работах.

В первый год борьбы он только привыкал к новым нагрузкам. О, нет, физическая нагрузка — ничто. Главным испытанием оказалась слабость собственного духа. Много раз он пытался уговорить Дашратха прекратить все это, и иногда даже у него получалось. Дашратх пару раз бросал кирку в тачку, бывало это в середине дня, в самый разгар работы, шел к себе домой, закрывался на все замки, задергивал окна и лежал всю оставшуюся часть дня в кровати, свернувшись в клубок.

По щекам его текли слезы, а тело дрожало. Усталость заставляла его организм изнывать от боли, но Дашратх не замечал ее. Мысли занимали его куда сильнее.

Лежа в одиночестве, он всегда размышлял о том, что зря бросил начатое, что нужно было продолжить. Потом он засыпал на несколько часов, а после просыпался весь вспотевший, напуганный собственными снами: иногда это были кошмары про гору, иногда к нему приходила Фалгуни и порицала его за слабость духа, а один раз ему приснился он сам, мертвый, погребенный под плитой, на которой была надпись "Здесь покоится Дашратх. Человек, слабый духом, сдавшийся на полпути к мечте".

Проснувшись, он всегда вскакивал с постели, начинал ходить по дому, хватаясь руками за голову, иногда швыряя какие-нибудь вещи, и думать, что нужно попытаться еще раз.

— Хватит отдыхать. Нужно завтра же приниматься за работу.

И на следующий день он с самого утра, даже раньше обычного, шел к горе, таща с собой тачку с инструментами. И весь день у подножия горы были слышны удары, вздохи, стоны и злобные, отчаянные крики. Дашратх выплескивал злобу на себя и на свой слабый дух. В такие дни он боролся уже не с горой. Он боролся с собой.

Первое время, почти год, гора терпела все, что выпадало на ее долю, не показывала никакого вида, что ей все это не нравилось. Дашратх же чувствовал, что она лишь копит в себе злобу, готовится ответить. Не может же она терпеть постоянно, никто не может.

Однажды все-таки произошло ожидаемое.

Спустя почти десять месяцев после начала этой схваткис Дашратхом произошло несчастье. В тот день стояла обыкновенная жара, в округе никого не было, все отдыхали дома, прятались от зноя. Дашратх же не позволял себе отдыхать ни минуты. Единственным его отдыхом был сон. Возможно, это сыграло свою роль. Будь он свежее и внимательнее, он бы заметил, что вокруг него началось какое-то движение. Мелкие камешки, размером со снежок, скатывались по склонам горы. Они шуршали и постукивали. Дашратх не обращал на шум никакого внимания и продолжал свою работу.

— Вот так… кха… Так! — сопровождал выкриками он каждый свой удар.

А потом вдруг раздался страшный грохот. Дашратх посмотрел направо: там появился огромный булыжник. Тот, видимо, скатился с верхушки, столкнулся с кучей камней, которые убрал Дашратх, и остался лежать там. Дашратх поднял голову вверх, сердце его тут же сжалось. Усталые ноги едва успели поднять тело, чтобы отскочить. Прямо в Дашратха летел еще один булыжник, сопровождаемый звуком, словно едут десять поездов друг за другом. Дашратх сумел отпрыгнуть, но булыжник все же попал в его правую ногу. Когда Дашратх пришел в себя, он увидел, что его ногу придавил камень. Она точно была сломана. От стопы постоянно поднимались волны боли, доходящие до бедра. Ему повезло, что нога угодила в небольшой проем между упавшим булыжником и камнем, который только-только положил сам Дашратх.

Травма оказалась тяжелой, почти четыре месяца Дашратх провел в кровати, не двигаясь и сожалея о своей невнимательности.

— Я же слышал, как камни катились, почему я не обратил на это внимания? — корил он себя.

Спустя четыре месяца он снова начал ходить. И именно тогда он узнал, что в деревне все уже забыли о нем. Когда булыжник покалечил Дашратха, жители тут же решили, что наступил конец великой миссии.

— Теперь-то он возьмется за ум, — говорили они.

Дашратх долгое время думал о произошедшем. Гора, решил он, дала ему понять, что без борьбы она не сдастся. Мысль эта напугала его, но не настолько, чтобы Дашратх отказался от миссии.

Как только нога более-менее зажила, он вернулся к работе. А жители деревни снова заговорили о нем.

Спустя некоторое время Дашратх снова начал бороться с самим собой. Гора, казалось, смирилась, что он не сдастся. Но сейчас проблема была в другом. Глаза старика отказывались замечать результат проделанного труда. По вечерам, окончив "смену", он все так же отходил на несколько метров от подножия, оценивал изменения и приходил к выводу, что ничего не изменилось. Это огорчало его, ослабляя решимость.

Вот ведь штука: единожды поборов свою слабость, нельзя быть уверенным, что она сдалась. Слабость может быть сильна и хитра, может отступить на какое-то время, но потом обязательно попробует нанести еще один удар. Дашратх про это забыл, а сейчас едва мог совладать с новой волной отчаяния. Гора, как ему казалось, не становилась меньше, а даже наоборот — росла.

Он был не прав. Наверно, он остался единственным человеком в мире, который не заметил, как в горе появилось сначала легкое привидение, потом обозначился четкийсилуэт, а позже образовывалось углубление, которое становилось все длиннее и шире с каждым месяцем.

Дашратх, проводивший у горы каждый божий день, не ведавший выходных, отказывался замечать результат своих трудов. А тем временем жители деревни, которые раньше лишь смеялись над ним и порицали его, сейчас уже перестали это делать.

А однажды случилось нечто необыкновенное, что не дало Дашратху опустить руки.

— Разреши помочь тебе, Дашратх, — раздался голос молодого человека.

Дашратх обернулся, придерживая свободной рукой спину, которая от постоянной работы болела не переставая, и увидел юношу. Тот держал в одной руке свою кирку, а в другой — лопату.

— Что? — переспросил Дашратх, который решил, что ему послышался голос этого юнца.

— Помочь тебе, — сказал юноша.

Старик немного задумался, переваривая услышанное. Неужели он серьезно? Да нет, не может этого быть. Юнец этот, должно быть, просто шутит, насмехается над Дашратхом. Кто в здравом уме пойдет помогать безумцу в исполнении его бессмысленной задумки? Нет уж, хватит. Дашратху было не до шуток. Пускай говорят за спиной, что хотят, но так нагло издеваться над ним нельзя.

— Это вовсе не смешно, ступай и не мешай мне, — сдвинув брови к носу, сказал Дашратх и отвернулся.

Юноша, еще не умевший понять людских чувств, решил, что сделал что-то не так.

— Я не смеюсь над тобой.

Дашратх снова обернулся.

— Проваливай отсюда! — крикнул он.

— Но это правда не шутка, — не отступал молодой человек.

— Тогда что же это?

— Ты уже три года работаешь здесь. Я увидел, как тяжело тебе это дается. Но все-таки дается! Посмотри! Проход уже есть, ты проделал огромную работу. Я хочу помочь тебе в этом деле.

Дашратх огляделся. Как же он был слеп. Почему он не видел этого раньше? Его ноги стояли сейчас не перед горой, а в горе! Он только сейчас понял, что проделал углубление в добрых метров пятнадцать внутрь горы и метра два в ширину. Юноша прав.

— Что ж, если это и правда не шутка, то можешь помочь.

Так появился у Дашратха первый помощник. Работал он, конечно, не так складно и усердно, как сам Дашратх, но все-таки это была какая-то помощь.

Потом многие жители деревни помогали ему, приносили еду, одежду и инструменты. Кажется, именно тогда, в день встречи старика с юношей, вся деревня поверила в дело Дашратха и решила принять участие.

Годы побежали быстрее, гора стала мягче, а проход вился и вился, делался все длиннее и шире. Совсем скоро, думал Дашратх, он увидит город с другой стороны горы. Он, конечно, ошибался. До конца его миссии оставались еще многие метры пути, но они уже не были такими тяжелыми, как самые первые.

Он еще не раз ломал себе конечности и не раз бросал начатое. Это даже удивительно: человек способен бросить даже то, чем занимается уже долгие годы.

— Проклятая жалость и слабость, — ругался Дашратх. — Когда же они отстанут от меня?

Но они не отставали. Жалость и слабость — два величайших противника любого человека. Это они мешают совершать великие дела. Их нельзя победить, потому что они никогда не сдаются. Нападение, отступление, снова нападение. Так они действуют. С ними можно лишь бороться, но победить их нельзя.

Дашратх боролся, но иногда проигрывал, отступал, отдыхал, но потом неизменно возвращался в бой. Теперь, когда у него уже были единомышленники, Дашратху было легче сражаться с самим собой. Во многом благодаря им он продолжал бороться, искоренять жалость и слабость.

В какой-то момент Дашратх уже забыл даже, ради чего начал все это. Теперь он просто привык, что ему нужно ходить к горе и каждый день бить ее киркой. Но на самом деле он бил не гору — свой дух. Теперь он мысленно твердил себе:

— Дух твой слаб, он пытается остановить тебя, но ты сильнее. Гора тебе поможет. Гора укрепит тебя. И дух сдастся.

Дашратх больше не видел в горе своего противника. Она была ему другом, помощником. Она помогала ему драться с духом, воспитывать его и делать сильнее. Теперь Дашратх и гора были как борец и тренер. Они были вместе.

Двадцать два долгих года длилась эта борьба. Дух Дашратха сопротивлялся, но все-таки работа была доведена до конца. Проход был сделан.

Великое дело совершил простой крестьянин. Несколько дней к нему приходили люди, выражая ему благодарность за проход; некоторых он даже не знал прежде. "Проход Дашратха" (так его назвали люди) стал очень полезным.

Дашратх, будучи человеком скромным, радовался тому, что его благодарили, но всегда говорил, что не стоит говорить так много лестных слов, не нужно этого. Ему и в самом деле не нужны были никакие почести. Все, чего он хотел после битвы с горой, — отдых.

Судьба сыграла с ним ироничную и злую шутку. Спустя год после окончания всех работ, создания тоннеля, Дашратх стал чувствовать себя все хуже и хуже. Сначала у него появился кашель, тяжелый и подозрительный.

Врачи провели обследование и выяснили, что это был рак, уже неизлечимый. Дашратх принял это известие со спокойствием. Он уже был готов к смерти.

— Нет, доктор, все в порядке, — говорил он врачу. — Мое время пришло.

Люди же считали, что это урок всем и вся. Они говорили, что это все проделки горы. Он, Дашратх, двадцать два года был паразитом у горы, ее раком, он вырезал метр за метром ее плоть, а теперь сам стал горой. Внутри него поселился старик с киркой, он выскабливает из него жизнь, делает новый проход.

Дашратх же воспринимал это сравнение с легкой иронией и даже посмеивался над этим.

— Да, интересно сложилось. Сначала был ее опухолью, а теперь сам от нее погибаю.

Он иногда приходил к горе, чтобы поговорить с ней. Он-то знал, что она ему не враг, а друг. Она бы ни за что не навредила ему. Нет, его рак не ее проделки. Просто так сложилось. Больше ничего. Он выполнил все задуманное, а теперь пора уходить.

— Вот как бывает, — говорил он ей вечерами.

Она молчала в ответ, слушала.

— Я скоро умру. Это и хорошо. Там я увижусь с моей Фалгуни, она, наверно, ждет меня, — он посмотрел на небо. — А я ведь сделал этот проход, чтобы больше никто и никогда в деревне не умер без врачебной помощи. А видишь, как получилось? Мне этот проход помочь не может. Смешно вышло.

Через пять месяцев он скончался.