Глава 24, о Генри Моргане и Генри Моргане. / Загробная жизнь дона Антонио / Тигра Тиа
 

Глава 24, о Генри Моргане и Генри Моргане.

0.00
 
Глава 24, о Генри Моргане и Генри Моргане.

***

 

 

Лодка остановилась, зарывшись носом в гальку. "Роза Кардиффа" осталась далеко за спиной, так далеко, что виделась одним лишь силуэтом. Команде же наверняка и вовсе было ни видно ни лодки, ни капитана. И прекрасно. Ни к чему им видеть своего капитана в растерянных чувствах.

Марина оглядела совершенно пустой остров — ни деревца, ни травки, разве что мох на выглаженных волнами и котиковыми телами камнях. И ни одного котика.

Нед сказал, к герцогу Джеффри они приходили сами.

Значит, придут и к Марине! Обязательно!

Она выбралась из лодки, с трудом вытянула тючок с тремя неправильными шкурами, уронила его на гальку, так, чтобы не доставал прибой. Посмотрела на море. Пустое, как остров.

Ну же, селки, где вы?

Генри, брат!

Показалось, море вздохнуло в ответ. Но ничего больше не случилось.

Пожав плечами, Марина вытащила из лодки корзинку с ветчиной, яблоками, свежими булочками и бутылью козьего молока. Генри обожал козье молоко. И лакричные леденцы. Марина взяла с собой и то и другое, хоть и очень сомневалась в том, что это все понравится селки.

Корзину и тючок со шкурами она отнесла подальше от воды, к большому плоскому камню, на котором удобно было сидеть. Достала яблоко, задумчиво его надкусила. Так живо вспоминалось, как они с Генри играли дома, в яблоневом саду, в поиски пиратских сокровищ, и Генри увлеченно рисовал карту, а потом они с визгом прыгали с дерева на «ничего не подозревающего» Неда…

Я скучаю по тебе, Генри.

Отбросив яблочный огрызок, она глянула на море — и замерла. Как она не заметила? Вот же они, селки! Играют в воде, плещутся, смеются: котики вместе с людьми, и не поймешь, где котиковый мех, а где человеческие волосы, где ласты, а где руки.

— Генри? — тихо позвала она, не веря до конца, что среди морских духов найдется ее брат.

Один из котиков выбрался на берег. Крупный, гладкий, с седыми усами и длинными желтыми клыками. Огляделся, потряс головой и заревел. Ему откликнулись другие, из воды, и непонятно было — голоса котиков или людей?

Марина непроизвольно вздрогнула. Так же в точности селки кричали перед тем, как сожрать Фитиля. Заживо.

О, черт. Надо успокоиться. Селки не причинят мне вреда. Селки — мои братья и сестры. Все будет хорошо.

Она глубоко вздохнула и старательно расслабила сжавшиеся на поясе в поисках оружия кулаки.

Все хорошо.

Хорошо?..

Дыхание снова перехватило, но уже не от страха: из моря выходил мужчина. Вот только что в волнах прибоя было почти черное, огромное и с виду неповоротливое тело, а стоило моргнуть, и появился человек. Такой знакомый, темноволосый, с ястребиным носом, загорелый…

— Отец?.. — еще тише спросила Марина, прижав ладонь к снова взбесившемуся сердцу, и сама себя оборвала: — Генри?

Он был неожиданно взрослым и невероятно похожим на отца. Те же глаза, та же улыбка. Только чуть моложе, и борода заплетена в косицу. И из одежды — ничего.

Марину обдало жаром смущения: не то что она не видела голых мужчин, но вот так… естественно, что ли? Как будто иначе нельзя. И… он двигался совсем не как человек. Тек волной, стелился туманом, и от него веяло дикой непредсказуемой силой. А еще теплым, почти горячим любопытством и приязнью.

Дух моря. Брат.

Кровь грохотала в ушах, хотелось отвести глаза, или отвернуться, или вовсе зажмуриться, но она сдержалась. Вдруг он оскорбится или подумает, что она боится?

Нет. Все хорошо.

Марина встала с камня и шагнула навстречу. Позвала снова, уже увереннее:

— Генри?

Он ясно улыбнулся и оказался совсем рядом, обдав ее теплым запахом мужского тела и морских водорослей.

— Ты звала, моя Марина, — в его голосе смешались рык урагана и ласковый плеск прибоя, а в глазах читались… любовь?.. Восхищение?.. Что-то еще?..

Селки протянул к ней руку, потрогал волосы, щеку. Чуть склонил голову набок.

От его взгляда Марину снова бросило в жар. Она не привыкла, чтобы на нее смотрели так откровенно. Тем более — брат!

Ей сложно было совместить маленького брата Генри и этого взрослого мужчину, так похожего на отца, но в то же время незнакомого. И совершенно не хотелось тянуться к нему за лаской и надежной опорой — а он обещал, всем своим видом, своим теплом, близостью…

«Нельзя! Это брат, селки. Не смотри на него!» — в попытке одолеть наваждение убеждала она себя, и ей почти удалось, когда Генри засмеялся и сгреб ее в объятия, закружил, а потом подбросил к небу, совсем как отец когда-то, и поймал, прижал к себе.

Марина от неожиданности положила голову ему на плечо, вдохнула морской запах, и почти забыла, кто она и где она, когда Генри ее поцеловал. Горячо, властно и нежно, словно имел на это непререкаемое право.

Это было хорошо, так хорошо, словно замерзла под проливным дождем, а тебе дали подогретого вина со специями и усадили в горячую ванну… Ровно два удара сердца, прежде чем Марина опомнилась и застыла. Нет, нет, так нельзя. Не здесь, не с ним! Не с братом!

Наверное, Генри почувствовал ее панику.

Отстранился от ее губ, недоуменно улыбнулся и поставил на землю. Погладил по волосам.

— Не надо бояться, моя Марина.

Марина растерянно кивнула. И В самом деле, не надо бояться, ничего ведь не случилось, Генри не причинит ей вреда. И надо улыбнуться. Они ведь так долго не виделись.

— Хочешь лакричных конфет, Генри? — спросила она первое, что пришло в голову. И улыбнулась.

В глазах брата мелькнуло удивление, непонимание, но тут же сменилось восторгом. Он вспомнил.

— Да! Ты принесла мои любимые леденцы! — он обрадовался, как в семь лет, и полез потрошить корзинку. — И молоко! Марина, я тебя люблю!

Он вытащил бутыль, выдернул пробку и стал жадно пить. Молоко струйкой потекло по бороде, по заросшей темным волосом груди… Марина отвела глаза: не годится так рассматривать брата, никакое он не чудо морское, — и тихонько засмеялась. Генри так мало изменился! Только что — вырос. А молоко любит по-прежнему, даже пить любит, как и раньше, из бутыли, а не из кружек, хоть кружка и лежит в той же корзине. Сейчас еще и леденец сунет за щеку и скажет: "шпафыбо, Маина".

Он именно так и сказал, и глянул на нее лукаво-лукаво, даже похлопал ресницами в точности как в детстве, когда хотел ее рассмешить. Марина тоже похлопала на него ресницами. И посмотрела искоса — тоже, как в детстве, когда они играли в пиратов и пленниц. И, увлекшись, не заметила, как рядом оказались другие селки. С виду такие тяжелые и неуклюжие, морские котики двигались на диво быстро и неслышно. Сразу несколько усатых морд ткнулось ей в ноги, в живот, кто-то пощекотал усами руку.

Она даже вздрогнула от неожиданности, но пересилила себя. Погладила ткнувшуюся в руку мохнатую морду.

— Они… красивые, Генри.

Котик лизнул ее пальцы и посмотрел в глаза с немым вопросом: а мне конфету? Марина, устав удивляться, протянула котику леденец. Неужели и правда съест?

Съел, облизнулся и перевернулся на спину, похлопывая себя ластами по животу и издавая что-то среднее между кашлем и похрюкиванием. Смеется?

Марина взглянула на Генри — он тоже смеялся. Весело и совершенно беззвучно. А еще один котик заглядывал в корзинку и любопытно шевелил усами, кидая на Марину невинно-лукавые взгляды.

— Они… голодны? — и снова, в который уже раз, противно сжалось сердце. Как же некстати!

Генри посмотрел на нее удивленно и немного обиженно.

— Они не голодны. Ты им нравишься, и они хотят поиграть. Почему ты нас боишься?

О, все морские твари и Дейви Джонс в придачу! Он все же обиделся! А Марина не представляла, как объяснить, что до сих пор видит во сне ту волну и как наяву слышит предсмертный вой Фитиля. Да и нужно ли объяснять? О Фитиле никто не плакал, все предпочли его забыть. Но что сказать брату?

"Правду, как раньше", — подсказал холодный голос то ли внутри Марины, то ли где-то в море.

— Боюсь, что захотят съесть меня, — призналась Марина. Тут же стало легче, и мысль эта показалась такой глупой, что и подумать смешно.

— Съесть тебя?.. О… — Генри с очень серьезным видом повернулся к ближайшему котику. — Ффайн, ты хочешь съесть мою Марину?

Котик сделал жалобные глаза, помотал головой и попытался закрыть ластами голову.

— А ты, Нерис?

Другой котик встопорщил усы, зевнул и отвернулся, мол, я такой ерундой не занимаюсь.

А Генри обернулся к Марине, покачал головой.

— Мы не едим маленьких девочек, — сказал он тоном заботливого брата-зануды.

— Мы ровесники! — привычно возмутилась Марина и наконец поверила, что все хорошо. Селки любят ее. Этот юноша, так похожий на отца, по-прежнему ее Генри. Ей все удастся.

Она, уже сама, обняла брата и уткнулась носом в его плечо. Он пах морем, молоком и лакрицей, и все это был так уютно, правильно и невообразимо приятно.

— Я хочу, чтобы ты помог мне, Генри.

— Конечно, моя Марина, я помогу. — Генри погладил ее по голове и поцеловал в висок. — Я всегда с тобой.

— Я хочу отомстить сэру Валентину. Ты знаешь, кто это?

— Нет. Расскажи мне. — Генри потянул ее присесть на плоский камень, где уже грелся на солнце огромный седой зверь. Его шкура была мягкой и теплой, и к его боку было очень удобно прислониться спиной.

— Это новый муж леди… нашей матери. Отца казнили шесть лет назад, — пояснила она, видя непонимание в глазах брата. — И в Торвайне теперь новый герцог. Он отправил меня в монастырь. Он приказал уничтожить кромлех, Генри. Ты помнишь древний кромлех?

Генри помрачнел, на скулах заходили желваки.

— Я помню. Почему монастырь? Что ему сделал кромлех?

Марина запнулась. Как объяснить это брату? Наверное, он помнит все, что им рассказывал отец, но когда он ушел в море к селки, ему было всего семь лет… Понимать бы, какие они на самом деле, эти селки! Как думают, чего хотят. Как говорить с ними, чтобы они поняли.

— Он хотел отдать меня в монастырь потому, что боялся. Я наследница Торвайна. Он хочет править сам и оставить герцогство своим детям. А еще он боится народа холмов. И моря. Он думает, если уничтожить кромлех, народ холмов потеряет силу.

Она перевела дыхание и вгляделась в глаза Генри — понял ли? И едва не отшатнулась в испуге. Там, в глазах брата, набрякли свинцовые тучи и сверкали гневные молнии.

— Я никому не позволю тебя обижать, — в его голосе послышался рокот бури, и казалось, вот прямо сейчас ему отзовется море, поднимется гигантской волной. — Рушить священные камни — глупо, народ холмов будет мстить. Мы тоже. Его корабли утонут, рыба уйдет от берега, а вода в колодцах станет соленой!

— Нет, Генри! Не трогай корабли, рыбу и воду, другие люди не виноваты! — Она сжала руку брата, погладила его по щеке. — Виноват только сэр Валентин. Он скоро выйдет в море, и я буду ждать его. А ты мне поможешь. Ведь поможешь?

— Да. — Генри дернул губами в точности как отец, когда сердился. — Что ты хочешь, чтобы мы сделали?

Марина объяснила про три корабля, которые надо разделить, а моряков напугать. Только напугать, не топить. Пусть поймут, что море гневается. А с сэром Валентином Марина разберется сама.

— Мы сделаем все, как нужно, — пообещал Генри, коснулся губами Марининого виска. — Не тревожься, моя Марина. Я буду рядом. Всегда.

Буря в его глазах притихла, селки тоже успокоились. Быстро, как дети. Они снова играли, мирно грелись на солнышке и выглядели как отдыхающие люди и обыкновенные морские котики. А Марина вдруг вспомнила о шкурах и потянула Генри к тючку.

— Я купила их у охотников. Мне показалось неправильным оставлять их там.

Генри присел на корточки, развязал тючок, недоверчиво потянул носом, тронул верхнюю шкуру…

Вздрогнул.

— Мы найдем их. Этих… охотников, — сказал совсем тихо. — Это шкуры селки. Спасибо, что возвращаешь их. Мы заберем их в море, пусть дождутся новых хозяев. — И тут же улыбнулся, так задорно и маняще, словно и не он только что злился. — А ты хочешь красивую шкурку? Оставайся с нами, моя Марина! В море! Море так прекрасно!..

Его лицо сделалось нежным и мечтательным, совсем как в детстве, когда они вместе грезили о чудесных дальних странах, где живут волшебные летающие кони, а на конце радуги можно найти горшочек счастья.

Марине даже на миг захотелось согласиться. Самой стать селки, плавать вместе с братом… Да. С братом. Вот только он, кажется, забыл, что они брат и сестра, и касается ее так, так…

Она даже зажмурилась, чтобы не смотреть на него, такого сильного, родного, красивого. Вот если б Генри не был братом…

Нет. Не думать об этом!

Она — леди. Герцогиня Торвайн.

Она хочет домой.

Ее люди и ее земли нуждаются в ней. Она обещала отцу, когда он навсегда покидал дом, что позаботится о Торвайне.

Когда она открыла глаза, Генри улыбался, ласково и понимающе.

— Тебе не надо торопиться, моя Марина. Море никуда не денется, и я тоже. Я всегда буду с тобой.

 

***

  • Шуты и мечты (Капелька) / Мечты и реальность / Крыжовникова Капитолина
  • МЁРТВАЯ ЗОНА 3 / Малютин Виктор
  • Валентинка № 25 / «Только для тебя...» - ЗАВЕРШЁННЫЙ ЛОНГМОБ / Касперович Ася
  • Иерархия бесконечности / Без прочтения сжечь / Непутова Непутёна
  • Отчаяние взросления / На столе стозимний кактус... / Ворон Ольга
  • Столетний / В ста словах / StranniK9000
  • NeAmina. Забытые / Машина времени - ЗАВЕРШЁННЫЙ ЛОНГМОБ / Чепурной Сергей
  • Тьма моя, тьма... / Юдина Нина
  • Александр Махотин "Собачий бизнес" / Браилко Юлия
  • Писал, как Пушкин / Мысли вслух-2014 / Сатин Георгий
  • Повелительница кукол - Легкое дыхание / Необычная профессия - ЗАВЕРШЁННЫЙ ЛОНГМОБ / Kartusha

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль