Глава 9, в которой Генри Морган наступает на хвост крысе и ввязывается в драку.

***

Они въехали в Кардифф за два часа до заката и направились прямиком в порт, искать подходящий корабль. Правда, в животах уже бурчало от голода — в последний раз они ели около полудня, и не в таверне, а усевшись на поваленное дерево близ дороги. Благо, из сгоревшего дома предусмотрительный Нед взял не только деньги, оружие и коней, но и изрядный запас лепешек, жареного мяса и сыра. Их как раз хватило на те двое суток, что заняла дорога до Кардиффа.

То есть бегство.

От сэра Валентина, от городской стражи, но прежде всего — от воспоминаний…

…падает на пол тело графа Арвеля, только потянувшегося поцеловать новобрачную наедине — и получившего удар ножом в горло;

Они вместе обшаривают труп сэра Уриена в поисках ключей от входной двери;

Нед пихает в сумку надкусанный окорок со стола, за которым сидят три мертвеца;

Старуха, прижимая к груди кошель с серебром, тщетно зовет за порог черного кота;

Разгорается солома в пустой конюшне, огонь рвется вверх, лижет стены дома — и из чердачного окна с истошным мявом спрыгивает черная тварь, прямо перед лошадью Марины;

Они несутся прочь из города, а кот по имени Морж мурлычет из сумки, что висит за ее спиной…

В сумке с провизией болталась одинокая лепешка, у Марины от усталости кружилась голова, и чужие штаны не по размеру натирали в самых нежных местах. Хотелось есть, спать и не оглядываться каждые две минуты, проверяя, нет ли уже погони.

Перед ними расстилался Кардифф. Двухэтажные деревянные дома, крашеные суриком. Мачты вдали, над крышами. Улица к ратуше — но они свернули в переулок, ведущий к порту.

Надо спешить.

— Поедим здесь, Генри, — Нед указал на обшарпанную вывеску таверны.

У Марины вырвался облегченный вздох. Она уже не представляла себе, как искать судно и говорить с капитаном, когда невозможно думать ни о чем, кроме твердой земли и куска мяса. Или хлеба. Чего-нибудь, только бы живот перестало подводить от голода.

Она неуклюже сползла с седла, едва удержалась, чтобы не потереть отбитое и натертое, и принялась выпутывать из сумки Моржа. Не то, чтобы кот упирался, просто после двух суток сумасшедшей скачки руки дрожали так, что завязки было проще оборвать, чем распутать.

Нед целую минуту смотрел, как Марина путается в тесемках, потом подошел, дернул их в разные стороны и вытащил за шкирку присмиревшего и несколько охрипшего Моржа. Сунул Марине в руки.

— Держи и идем.

В таких тавернах, как эта, Марине еще бывать не доводилось. То есть она слышала от Неда, что в портовых забегаловках кладут в суп кошек, а по залу бегают крысы, но не слишком в это верила. Как оказалось, зря. Здесь крыс было в избытке. На хвост одной из них, что-то угрызающей прямо около порога, Марина наступила. Была бы она правильной леди, упала бы в обморок или хотя бы завизжала. Но она промолчала, только постаралась лучше смотреть под ноги, чтобы не наступить еще на какую-нибудь пакость, прячущуюся в подгнившей соломе, устилающей пол вперемешку с объедками и неопознаваемым мусором.

Наверное, именно потому что она слишком внимательно смотрела под ноги, а еще, быть может, по причине густого, дымного и воняющего горелой капустой и переваренной рыбой полумрака она не сразу разглядела компанию за дальним, в самом темном углу, столом. Пойми она сразу, кто там сидел, и история повернулась совсем иначе.

Но мы не будем гадать, как сложилась бы судьба Марины, зайди она в тот вечер в соседнюю таверну, а узнаем, как все было на самом деле.

Итак, Марина с Недом расположились в другом темном углу. Это было несложно, потому как в таверне все места были темными, а посетителей, кроме них и компании в дальнем углу, не было вовсе. Нед заказал кислого молока, хлеба и зажаренную целиком курицу, тихонько пояснив Марине, что рагу или отбивную тут брать нельзя, если не хочешь съесть дохлую собаку. Заказ принесли быстро, Марина едва успела сосчитать мужчин, вполголоса разговаривающих о каком-то редком грузе: их была ровно дюжина; и рассмотреть висящие под потолком связки лука: гнилого, чтоб пьяницы его не обрывали на закуску. Кроме лука под потолком болтались ветви рябины, по поверьям, отгоняющие нечисть, и пара пыльных, давно погасших масляных светильников. Видимо, содержатель таверны решил, что трех узеньких окошек, затянутых промасленным пергаментом, для освещения вполне достаточно.

Пока она пила молоко и жевала клеклый хлеб, потому что не решилась попробовать странно зеленоватую и волосатую курицу, прислушивалась к разговору и разглядывала спину одного из компании, в отличие от прочих, обтянутую дорогим камзолом и чересчур грузную для слуги или наемника. При виде этой спины ей было как-то не по себе, тем более что из обрывков разговора стало понятно, что редким товаром, за который этот богатей платил золотом, был флорентийский яд. Отец рассказывал, что таким ядом одна вдовствующая королева пропитала страницы книги, затем подарила ее своему сыну-королю и тот скончался после тяжелой болезни.

Ощущение, что они зря зашли в эту таверну, крепло с каждым мгновением, да и Морж, разделивший с Недом подозрительную курицу, дыбил шерсть на загривке и то и дело косил глазом в сторону заговорщиков.

— Может, пойдем отсюда? — шепнула Марина, дотронувшись до руки Неда.

— Поздно. — Нед взглядом показал на одного из компании, недобро косящегося на них. — Держи нож наготове, сэр Генри, сбежим, как только начнется заварушка.

Она обреченно кивнула, нащупала нож с обмотанной пенькой рукоятью и приготовилась бежать со всей возможной быстротой. Если повезет.

Заварушка не заставила себя ждать. Обладатель дорогого камзола положил на стол кошель, забрал шкатулку с покупкой и поднялся. При этом он повернулся, и Марина увидела его лицо. А он — ее. По круглой и благостной, как у его хозяина, роже расплылась довольная ухмылка.

Замерев, как кролик перед змеей, Марина смотрела в глаза графскому управляющему, мастеру Овайну, и пыталась вспомнить хоть одну молитву. Но в голове было совершенно пусто.

Вот мастер Овайн отодвинул свой стул, сделал шаг к двери — и к Марине. Вот поднялись из-за стола его сопровождающие и те моряки, что доставили груз.

Вот мастер Овайн отошел еще на шаг и бросил своим людям:

— Убить.

Все это происходило так быстро, что Марина едва успела удивиться, чего же они с Недом ждут, когда пора бежать, или драться, или делать хоть что-нибудь… и почему моряки, которых вдвое меньше людей графа, не догадались о засаде, ведь Овайн — известный на весь Уэльс лжец и негодяй…

За столом мгновенно завязалась драка, больше похожая на бойню.

Мастер Овайн сделал еще шаг к Марине, крикнул:

— Этих двоих взять живыми!

Его люди отвлеклись от драки, всего на миг, но этого мига хватило одному из моряков, чтобы пырнуть кого-то их них ножом. А Марине — чтобы бросить нож. В Овайна. И тут же второй — в его подручного, ближнего к ней. Еще два ножа бросил Нед, только Марина не успела понять, попал или нет. Все смешалось, завертелось, она сама увернулась от летящего в нее клинка, и что-то с гнусавым мявом бросилось в лицо тому, кто тот клинок держал…

А потом все закончилось.

Мастер Овайн лежал на полу, удивленно глядя в потолок, его люди — вповалку по всей таверне, в основном молча, но кто-то еще хрипел. Хрипящего прикончил Нед, деловито вогнав нож в горло, а затем вытерев об его же одежду. Один из моряков сидел на перевернутом стуле, баюкая раненую руку, второй пытался привести в чувство третьего. Четвертый, с проломленным черепом, так и остался на дальнем столе.

Кот сидел на стойке и яростно вылизывал лапы от крови.

А у Марины отчаянно кружилась голова и только что выпитое молоко просилось наружу. Зато обошлось без ран — ее просто не успели достать. Слава Господу, Неда тоже, если не считать свежего синяка на скуле.

— Эй, моряк! — закрыв глаза так и не пришедшему в себя матросу, обернулся к Неду тот самый человек, который передавал мастеру Овайну яд. Видимо, главный в компании. — Спасибо, выручил.

Нед прищурился, рассматривая человека пристально и недоверчиво, хмыкнул и кивнул:

— Второй раз уже выручил, Фитиль.

Несколько мгновений Фитиль разглядывал Неда, затем криво ухмыльнулся и шагнул к нему, протянув руку:

— Живой, Циклоп! А я слыхал, тебя повесили.

Нед фыркнул, отер руку о штаны и обменялся с Фитилем рукопожатием.

— Еще чего. Нет такой реи, чтоб меня выдержала. А ты по-прежнему ходишь на «Розе Кардиффа»?

— Пять лет как капитан! — Фитиль не скрывал гордости.

Марина смотрела на встречу двух старых знакомых, как на кукольное представление. Уж очень это было странно и нереально — ухмылки и рукопожатия над свежими трупами. Как будто таверна пуста, а эти двое только что пропустили по кружке эля, а не едва выжили в драке с графскими слугами.

Графские слуги.

Господи.

Надо сейчас же бежать из Кардиффа, сию секунду!!!

Нед!..

Он обернулся, словно услышав ее безмолвный вопль. Улыбнулся во весь рот и поманил к себе. Выглядело это страшно — белые зубы на покрытом засыхающей кровью лице. Особенно страшно было понимать, что для Неда это совершенно нормально и привычно, балагурить над телами тех, кого он только что убил. И для Фитиля — тоже. И, наверное, Марина не годится в моряки, потому что ее сейчас вывернет наизнанку, и она будет плакать. Громко, долго, до икоты, пока все это не исчезнет, и она не окажется дома, в своей комнате, в своем замке Торвайн, и папа не придет взять ее на руки и утешить…

Только папа не придет, и трупы не исчезнут. И слез нет. А есть страх, азарт и злость. И еще благодарность этому страшному человеку по имени Циклоп, потому что ради нее он снова рискует оказаться на рее.

Марина его не подведет.

Подхватив кота под мышку, она подошла к Неду и кивнула капитану Фитилю.

— Это Генри Морган, — Нед похлопал Марину по плечу.

Фитиль критически ее осмотрел, хмыкнул и позвал Неда продолжить разговор на его судне. Здесь слишком плохо пахнет, да и эль дерьмовый. Про раненого в руку матроса он словно забыл. Или не забыл, а видел, как хозяин таверны молча помогает ему перевязать рану, а потом они в три руки волокут ближайшее тело куда-то на кухню?

Наверное, видел.

И, наверное, слышал, как мастер Овайн командовал взять их с Недом живыми.

Впрочем, если Нед считает, что сейчас можно этому Фитилю доверять, то ему виднее. А Марина просто пойдет с ним, хоть на «Розу Кардиффа», хоть на рею. Потому что ей уже, кажется, все равно.

В таверне они задержались только затем, чтобы получить с трактирщика несколько монет за оставленных ему лошадей. Тот дал раз в несколько меньше, чем стоили лошади, но Нед не стал спорить, а лишь подмигнул единственным глазом и посоветовал продавать их подальше от Кардиффа.

Нам всем лучше сейчас оказаться подальше от Кардиффа, подумала Марина и спустила Моржа на землю. Он кот умный, сам дойдет до порта, а у нее уже нет сил нести на себе два стоуна.

Морж укоризненно на нее глянул, поднял хвост трубой и принял независимый вид. Но рядом пошел. Капитан Фитиль, бросив на кота взгляд, только хмыкнул:

— Немножко удачи нам не помешает.

— Удачи, говоришь, — пожал плечами Нед. — Ты даже не представляешь, Фитиль, какая удача на тебя сегодня свалилась.

И замолк под заинтересованным взглядом.

Нед молчал ровно до тех пор, пока поднялся на борт брига.

Марина жадно разглядывала судно и команду. Ей доводилось выходить в море и на парусной лодке, и на новеньком трехмачтовом корвете, принадлежавшем ее величеству. Но на торговом бриге — никогда. И команда тут была совсем не похожа на английских военных моряков. Отец бы назвал их одним словом: сброд. Что ж, он был бы прав. И теперь Марина с Недом — тоже сброд. Торговцы, контрабандисты, пираты — капитан Фитиль явно не брезговал никаким заработком, а два ряда пушечных портов говорили о том, что и сам бриг не будет легкой добычей ни для кого.

Капитана Фитиля, явившегося на судно в сопровождении всего одно матроса, двух чужаков и черного кота, приветствовали удивленными взглядами, но вслух ни о чем не спрашивали. И когда он велел готовиться к выходу в море с отливом, только поворчали на сухопутных крыс, которые опять не хотят торговать честно, и споро взялись за дело.

— Подай ужин и вина на троих в мою каюту, — велел Фитиль пробегающему мимо парнишке лет так пятнадцати.

Марина с интересом посмотрела юнге вслед: похоже, именно его место она и займет, а парнишка получит вожделенное звание матроса. И, похоже, юнгу на этом судне не обижают, вон как он радостно понесся выполнять капитанский приказ. Только вот незадача: как она сможет скрывать свой пол, живя вместе с матросами в кубрике? Ее же разоблачат в первый же день. Оставалось надеяться, что Нед уже что-то придумал.

Он в самом деле придумал. И, едва юнга принес ужин и закрыл за собой дверь каюты, взял быка за рога.

— Что ты готов дать, Фитиль, за дитя Моря у тебя на борту?

На полмгновения капитан ошеломленно замер, потом глянул на Марину в упор и усмехнулся.

— Безопасность для вас обоих, Циклоп, двойное жалованье юнге, а тебе должность второго помощника. Чифом пока не возьму, мне бунт на корабле не нужен.

— Неплохое предложение, Фитиль. Но это еще не все. — Дождавшись, пока капитан кивнет, Нед продолжил: — Дитя Моря — девушка. Ты не будешь спрашивать ее имени и дашь ей отдельное жилье, хоть кладовку.

Капитан снова кивнул и оглядел Марину с еще большим интересом.

— Идет. Кладовка найдется, и юнга по имени Генри меня устраивает. А с чего это?..

— …дитенка фейри понесло в море? — продолжил за него Нед. — Да с того же, с чего рыба на суше дохнет. Смотри, какая бледная. Худо ей на берегу.

Ухмылка капитана ясно говорила, что он прекрасно понимает — кому хочешь станет худо, если попадешься на глаза графу Арвелю с прихвостнями. А уж если еще и убить парочку из них, недомогание станет смертельно опасным.

— И не расспрашивай юнгу о прошлом, кэп, если хочешь настоящей удачи. Юнга-то ответит, но ты удачу потеряешь.

Фитиль махнул рукой:

— Кракен с тобой, Циклоп, сиди на своих тайнах. Давай уже выпьем, а потом представлю вас команде. И чтобы без твоих моржовых штучек, «Роза Кардиффа» — судно мирное, а я — купец и чту закон. Усвоил?

— Разумеется, кэп! — ухмыльнулся Нед и взялся, наконец, за кружку с вином.

А Марина облегченно привалилась к его руке и почти поверила, что все неприятности позади, а впереди их ждет долгая счастливая жизнь… небольшой сундучок, спрятанный в портовой таверне… на необитаемом острове… с толстой черной крысой внутри… она мурлычет и приносит удачу…

Под мурлыканье черного кота по имени Морж она и уснула, крепко и сладко, как положено спать девочке тринадцати лет.

***