Горы

31

Снег залеплял глаза, острыми иглами сек щеки, дорога петляла и выскальзывала из-под копыт коня, а ветер все гнал вперед. Кто придумал арбалеты? Анариэль видела их только на картинках в одной из книг Лодинга. В Скайлен даже луками не пользовались — считали постыдной такую победу на расстоянии, а для охоты обходились пращей. Хотя сейчас ей подумалось, что луки и арбалеты не прижились в стране во многом благодаря Анджису, ими ведь и грифона подстрелить можно, не то, что случайную путницу из страны "проклятых чародеев". Плечо болело, это была единственная часть тела, которой было тепло от струящейся крови. Все-таки не успела. Слишком быстро летела стрела, да и такие щиты она никогда не любила ставить — слишком много сил уходит. И силы действительно уходили у девушки и коня, пробиравшихся по горам в метель. Осбрик уговаривал подождать до весны, даже Маркус присоединился к уговорам, но ветер нещадно подталкивал в спину, гнал прочь. Прочь от знакомых лиц и мест, прочь от доброй страны, от почета и уважения, навстречу троице с большой дороги (не считая четвертого с арбалетом, в кустах), навстречу заснеженному серпантину и красным кругам перед глазами.

Мысли путались. Мир вокруг крутился и плыл. Только бы лошадь продержалась еще чуть-чуть, ей-то ничего, люди — существа крепкие, только бы… Сквозь белую пелену снега проступили черные фигуры людей. Анариэль больше почувствовала, чем увидела их. Красные круги перестали мельтешить, их заменила собой плотная черная завеса, тело онемело, лишь плечо пульсировало болью. Может хоть лошадь заберут, ухаживать будут...

Сознание возвращалось медленно и неохотно. И первое, что оно обнаружило, было тело. Ее тело, живое и целое, погруженное в мягкую и теплую субстанцию.

Глаза удалось открыть почти сразу. Ни красных, ни черных, ни белых пятен. Деревянный потолок, такие же стены, постель, — все, что удалось рассмотреть. Анариэль разглядывала узоры дерева на некрашеном потолке. Боль еще спала, тело, правда, тоже. Хотелось, чтобы открылась дверь, и вошел Маркус или Осбрик. Но они были далеко.

Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошла девушка. Невысокая, с легкими рыжеватыми волосами и грустными карими глазами. Увидев, что Анариэль пришла в себя, она повеселела.

— Наконец-то вы проснулись. Вы потеряли так много крови, что я опасалась за вашу жизнь. Меня зовут Айлин.

— Благодарю за заботу, Айлин. И за то, что спасли мне жизнь.

— О нет, что вы! Вам просто невероятно повезло: в такую метель, раненой, — встретить наших мужчин, возвращающихся с охоты. В нашей деревне любой путник может найти приют и помощь.

Девушка была дружелюбна и искренне радовалась тому, что Анариэль очнулась, но смотрела насторожено и испытующе.

— Я уже вполне могу вести долгую беседу. Ваш староста ведь хотел поговорить со мной, так? Я готова. Если меня покормят, конечно.

— Да, вы угадали, — Айлин растерянно моргала.

— Я принесу вам поесть, и передам Кристофу, что вы готовы с ним говорить.

Айлин вскоре вернулась с подносом, уставленным горячей едой. Сидеть было неудобно и левая рука пульсировала болью, но съедено было все. Анариэль уже давно не чувствовала себя такой голодной. В Скайлен ее тело не выставляло таких счетов даже после более длительных прогулок. Может там оно питалось еще и силой земли? Продолжить мысль ей не удалось — в комнату вошел мужчина, удивительно молодой для старосты, но имя Кристоф шло ему идеально. Высокий, очень худой, он, тем не менее, совсем не сутулился, в его осанке было что-то королевское. Жесткие пряди пепельных волос и пронзительный взгляд чистых голубых глаз, — делали его похожим на копье. Однако его движения были плавными и мягкими, как и его голос.

— Я очень рад, что вы пошли на поправку, леди.

Анариэль почему-то подумала, что из него бы вышел прекрасный человек воды, в нем сквозил талант покорно обходить камни и сбивать с ног, быть тверже скалы и ненадежней первого льда. Они с Маркусом часто разговаривали о других стихийниках, но Анариэль не помнила, чтобы встречала хоть одного такого же, как они. И не понятно, откуда взялась у нее эта мысль, такая четкая, законченная, ей невозможно было не верить.

— Меня зовут Анариэль и да, я прибыла из страны магов. Мы называем ее Скайлен.

Кристоф сел на принесенный Айлин стул.

— Надо же, я еще не начал задавать вопросы, а вы уже ответили на два из них, — он вскинул брови, однако невозможно было понять, иронизирует он или действительно удивлен этим фактом.

— Я предполагала, что у вас возникнут эти вопросы, и решила не тратить ваше время.

— Очень любезно с вашей стороны, леди. Вы были серьезно ранены, когда вас нашли. К сожалению, я легко могу угадать, кто это сделал и почему. Горные дороги небезопасны, тем более с тех пор, как умерла наша знахарка. Но это наши проблемы… Я лишь хотел удостоверить вас, Анариэль, что в нашей деревне с пониманием относятся к людям, причастным к магии. Но вот в городах боятся их, довольно агрессивно боятся.

Девушка улыбнулась.

— Простите, Кристоф, если я не правильно поняла. Но, по-моему, вы только что предложили мне остаться жить в вашей деревне в качестве знахарки. Это так?

— Это так. Если, конечно, у вас нет никаких неотложных дел на равнине. Если же есть, вы можете гостить у нас до полного выздоровления. А потом мы соберем вас в дорогу и с сожалением проводим. Но тогда вам придется быть крайне осторожной…

Староста многозначительно умолк, а Ани задумалась. Он был честен и доброжелателен. Но он мог бы уговорить кого угодно. Качества рыцаря воды. Стоп, опять.

— Я приму ваше предложение, Кристоф, но при одном условии.

— Каком же?

— Мы немедленно перейдем на «ты». Я терпеть не могу этого официоза.

— Как пожелаешь, леди, добро пожаловать.

Он наконец-то расслабился, и Анариэль увидела, что староста действительно очень молод и вовсе не холоден, когда с него слетает груз ответственности.

Жители деревни быстро привыкли к новой знахарке. В одинокой деревушке, затерянной в горах, всегда был нужен знающий человек, который умеет лечить, находить потерявшихся детей, отгонять голодные волчьи стаи и разбойников. А в долгие зимние ночи и во время метелей, дверь домика знахарки всегда должна быть открытой для путников. В общем, работы было достаточно, и к человеку, выполняющему эту работу, относились с должным уважением.

Правда, было несколько случаев, когда молодые парни весьма навязчиво предлагали хорошенькой знахарке свое общество. Но стоило им посмотреть в глаза Анариэль, как их пыл мгновенно пропадал.

Большинство жителей деревни сторонились девушки, но Айлин и Кристоф стали ее друзьями. У Кристофа оказались неплохие способности к врачеванию, а Айлин вполне могла бы стать знахаркой, если бы бывшая знахарка в свое время разглядела ее талант и взялась ее учить. Анариэль выяснила это довольно быстро и начала обучать своих друзей магии, самой необходимой, самой безопасной. А они, в свою очередь, знакомили девушку с жизнью деревни, слухами с равнины и преданиями гор.

32

— Старая Грета, наша прежняя знахарка, иногда рассказывала детям сказку про Господина Дорог.

Как обычно, вечером они собрались в домике знахарки втроем: Анариэль, Кристоф и Айлин. И теперь Айлин, с чашкой травяного чая в руках, вспоминала древние легенды, которыми очень интересовалась любопытная Ани.

— Он живет уже тысячу лет и правит горами. Он знает все, птицы и звери могут быть его глазами. Грета говорила, что этот Господин может помочь человеку и даже исполнить его желание, если тот позовет его по имени. Но имя Господина — тайна, и немногим удалось его узнать. Говорят, если взглянуть на горы с огромной высоты, на которой летают лишь самые смелые орлы, можно прочитать имя Господина, написанное на горах вершинами и пропастями, снегами и лесами, деревушками и дорогами.

— Красиво, даже романтично, я бы сказал, — Кристоф, как всегда в присутствии Айлин, был подчеркнуто холоден и здравомыслящ.

— А по-моему это грустно… Тысячу лет ему даже поговорить не с кем. Что вы так удивленно на меня уставились? Мне просто показалось, что ему должно быть очень одиноко и… — Анариэль замолчала, не договорив.

Ну как, как объяснить им, что то, что обычному человеку кажется великим даром, может быть хуже проклятия для того, кто его носит?

Зима закончилась и в горы пришла весна. К Анариэль начали приезжать люди из соседних деревень, и она помогала им, несмотря на предостерегающее ворчание Кристофа.

За весной пришло солнечное лето. Молва о знахарке, пришедшей из страны колдунов, пронеслась по предгорьям и достигла одного города на равнине. И в горы был послан гонец, чтобы разузнать о знахарке и решить — не шпион ли это, и не пытается ли она захватить власть, сначала в маленьких горных деревушках, а потом…

А в горы незаметно прокралась осень. Она кружила над горами пестрой птицей. И ветер выл в трубах, нашептывал странные и тревожные песни, уговаривая листву лететь за кричащими в небе стаями птиц. И в сердцах людей эти песни отзывались сладкой тоской. А вечером небо смотрело им в глаза сотнями звезд, падающих прямо на горы и по утру превращающихся в дождь.

Вечер был на удивление ветреным и холодным. Весь день лил дождь. Облака плотной завесой обнимали горы, дождь тщательно размывал дороги, но воздух был по-летнему теплым. Но на закате налетевший ветер разогнал облака, очистил небо для звезд и принес холод. И сейчас, ветер метался по деревне, трепал листья на деревьях, стучал в окна. Люди попрятались по домам, даже Кристоф и Айлин не пришли к Анариэль этим вечером. Только Ани с удовольствием слушала шальные песни ветра и очень хотела сбежать на прогулку в горы этой ночью, но в такую погоду домик знахарки должен быть готов принять застигнутого ненастьем человека. Девушка вздохнула и налила себе очередную кружку травяного чая. Может все-таки придут?

Внезапно ветер стих, будто нарочно, чтобы Анариэль могла услышать стук в дверь. Стучали скорее вежливо, нежели ослабев от долгой дороги. Это обстоятельство очень удивило девушку — все в деревне знали, что ее дверь всегда открыта, а путники если и стучались, то совсем по-другому.

Ани подошла к двери и негромко позвала:

— Войдите.

Дверь открылась. Карауливший с той стороны сквозняк мигом пробрался в комнату, прошелестел в волосах девушки, качнул скатерть и занавески и попытался задуть пламя в камине, но огонь лишь рявкнул на него, ослепив комнату мгновением темноты, и вновь ровно затрещал, выставив нахальный сквозняк через дымоход.

Ани не успела рассмотреть позднего гостя. Свет мигнул и девушка почувствовала движение. А потом на пороге не оказалось никого. Она закрыла дверь на засов, сама не понимая, к чему такие предосторожности, и вернулась к столу, чувствуя, как по спине ползет ощущение близкой силы.

А гость уже сидел за столом. Это был высокий мужчина в дорожном сером плаще, под которым была тонкая рубашка цвета осенних листьев. Мягкие каштановые волосы, едва касающиеся плеч, обрамляли обветренное лицо немолодого мужчины. Тонкий горбатый нос напоминал клюв птицы, высокий лоб мыслителя, серые, лучистые и в то же время бездонные глаза. Незнакомец был опасно обаятелен, в нем чувствовалась властность и притяжение большого спящего зверя.

Ани опустилась на свой стул, ее пальцы тут же нервно забарабанили по бокам чашки, но через минуту замерли.

— Я рада приветствовать вас, Господин. Я угадала?

Гость улыбнулся.

— Конечно угадали, милая Анариэль.

— И чем же простая деревенская знахарка заслужила визита столь легендарного гостя? Я ведь даже имени вашего не знаю.

— Имени? Ах да, сказки… Честно говоря, я не уверен что это именно то, но припоминаю, что когда-то меня звали Леспер. Дело в том, что я не исполняю желаний, только иногда помогаю местным знахаркам, и зовут они меня не иначе, как Господин Дорог или просто Господин, для краткости.

— Так вы пришли познакомиться, Гос…. Леспер?

Снова улыбка, а в серых глазах зажглись искорки.

— Почти. Я уже давно наблюдаю за вами, никогда не видел девушки из страны магов. Вы говорили, она теперь называется Скайлен?

— Да.

— Причем частично благодаря вам.

— Откуда… С чего вы это взяли?

Леспер перегнулся через стол, глядя прямо в глаза девушке, и понизил голос до шепота.

— Мне действительно уже больше тысячи лет. И местные жители не зря называют меня Господином Дорог. Но неужели ты думаешь, что мне интересны только дороги, петляющие в наших горах? Это было бы очень скучно. Я наблюдаю за многими дорогами и перекрестками, как паук наблюдает за паутиной. Твои следы я видел на многих перекрестках, где изменялись судьбы великих людей и целых стран. И вот ты здесь, в моих горах, в деревне, издавна находящейся под моей опекой. Я просто не мог упустить такого случая, Анариэль.

— Ты следил за мной? Ты хотел со мной познакомиться? Но зачем, почему?

Его пальцы мягко коснулись ее руки.

— А ты не допускаешь, что я мог влюбиться? И потом, ты была права. Тысяча лет и ни одного достойного собеседника. И вдруг появляется дочь ветра, легко меняющая человеческие жизни, прекрасная и сильная. И в сердце старого узника гор родилась надежда на то, что судьба дочери ветра будет сильнее его судьбы.

Леспер откинулся на спинку стула, освободив руку девушки.

— Ты не старый. Ты совсем не старый. Ты одинокий мальчишка, запертый среди гор, только я еще не вижу, за что.

— Я все больше и больше восхищаюсь тобой. Ты умеешь видеть прошлое?

— Это мой дар. Но с людьми гораздо легче. А вот с тобой… Дороги пестрят перед глазами, мелькают перекрестки, и я понимаю, что это кара, но кара за что? Что случилось с тобой до этого, я не вижу. Хотя, если ты научишь меня видеть перекрестки, возможно, я смогу заглянуть за них, и узнаю, как ты можешь освободиться.

Леспер встал и начал ходить по комнате. Слова девушки глубоко задели его. Он хотел освободиться, но было что-то еще.

— Я никогда и никому не показывал свой дом. И никому не показывал перекрестки. Люди могут их увидеть только во сне, когда спят в моем доме.

Он остановился за спиной Анариэль и положил руки ей на плечи.

— Ты сказала мне не все. Ты умолчала, что для того, чтобы тебе увидеть мою жизнь дальше, необходимо, чтобы наши дороги не просто пересеклись, а сплелись, изменив нас обоих. Можешь ничего не отвечать. Я знаю это, потому что мне требуется то же самое, чтобы я смог привести тебя в мой дом и научить читать перекрестки. И я счастлив этому. Но выбор остается за тобой, дочь ветра, моя прекрасная Анариэль.

Ветер молчал, подслушивая под окнами разговор мужчины и женщины. Они говорили о выборе, и это было смешно, ведь оба они сделали свой выбор давным-давно. И ветер рассмеялся, увидев, как девушка коснулась губами руки мужчины, лежащей на ее левом плече. Ветер рассмеялся и улетел, чтобы не мешать людям идти по пути, который они выбрали, по пути ветра.

Дверь была закрыта на засов изнутри, тем не менее, к рассвету Лес испарился, оставив на столе одинокий белоснежный цветок, похожий на звезду. Анариэль задумчиво отперла дверь, приготовила чай и села за стол. Пальцы барабанили по кружке с остывающим чаем, а девушка все смотрела на цветок в золотом луче появившегося за окном солнышка.

Мысли выскальзывали из рук, разбегались и отказывались лезть в голову.

— Мальчишка, мальчишка, которому тысяча лет. Одинокий, проклятый неизвестно кем и за что...

Что-то в Леспере было Анариэль знакомо. Не зря же ветер занес ее в эти горы, она должна помочь Лесперу, освободить его.

Еще несколько дней молодая знахарка была задумчива, а к ночи все начинало валиться из рук. Кристоф и Айлин удивлялись странной рассеянности друга, но на все вопросы Ани отвечала, что ничего не произошло, у нее все в порядке. А когда выпал первый снег, Леспер снова объявился.

— Извини, я был очень занят… И, честно говоря, долго не мог решиться снова нарушить твой покой.

Теперь он не казался таким властным и древним. Он был растерян и робок.

— Я рада, что ты пришел, Лес. — Анариэль улыбнулась, спокойно и радостно.

— Ты ведь обещал научить меня читать перекрестки, помнишь?

— Если ты все еще хочешь этого, тогда конечно… Только для этого тебе придется оставить свою хижину и стать моей гостьей… Да, я хотел спросить: тут в горах плутает один парень — его послал королевский двор разведать, что за опасная колдунья появилась в вашей деревушке.

— Плутает?

— Сначала он просто ехал. А после того, как я обратил на него внимание, заплутал почему-то. Что мне с ним делать, Анариэль? Если хочешь, он сгинет без вести.

— Не надо. Пусть выберется на дорогу, до деревни доберется как-нибудь или подберут его. Я ведь все равно в ближайшее время буду гостить у тебя. А Кристоф этого беднягу обработает, он умный, выкрутится, если ему нужна знахарка.

Леспер любовался девушкой как художник гениальной картиной, которую написал сам, напившись до беспамятства.

— Все будет как тебе угодно. Если ты не против, мы выйдем на рассвете. А Кристофу ты можешь оставить письмо.

Анариэль коротко кивнула.

Ветер кружил по комнате, его пустили погреться. Некоторые люди знают, что их ведет судьба, но, несмотря на то, что их это бесит и пугает, позволяют событиям происходить по сценарию судьбы. Просто потому что так надо. И это тоже подвиг.

33

Анариэль стояла на берегу знакомого неподвижного озера. Вдали серели горы, за спиной поднимались пологие холмы. Ей часто снилось это место. Раньше ей снилась ее встреча с Лодингом. А теперь… Оказалось, что это первый перекресток, на котором ее увидел Господин Дорог, и отсюда ей легче всего читать перекрестки. Каждый раз, когда она засыпала в доме Леспера, она попадала сюда.

Дорога раскинулась под ногами пыльным полотном, как и тогда. Но теперь это была не единственная дорога. Над ее поверхностью стелилась полупрозрачная изумрудная лента, испещренная письменами. И совсем тонкая искристая синяя ленточка. Вдоль дороги шло множество нитей, ярких разноцветных, тончайших почти прозрачных и тяжелых серых, тянущихся по самой земле. Все живое оставляет следы на дороге, слепки своей жизни. Надо только отделить нужные. Надо суметь распутать нить, высвободить ее из цепких объятий сотен перекрестков. А потом останется малость — научиться читать эти странные письмена. Лес смеялся, когда после первого сна Анариэль рассказала ему это. Он смеялся и радовался тому, что она так быстро все поняла. Тогда он сказал, что прочитать письмена будет очень легко — перекрестки не знают границ территорий, языков и времен, они сами — границы.

Анариэль уже разматывала свою ленту и ленту Лодинга. Ей хотелось узнать, как дела в Скайлен. Но сейчас предстоит задача посерьезней — обнаружить след Господина Дорог, раскиданный по всем перекресткам и смотать его в единый клубок памяти. Лес не верит, что это возможно, ведь перекрестков тысячи, и за века своей жизни он не раз читал каждый из них, но сам не бывал ни на одном.

Анариэль долго думала, как это можно сделать, пока в предыдущем сне не увидела в озере знакомое отражение звездного неба, которое не раз наблюдала над домом Осбрика. Конечно, с земли дороги не распутать, а если попробовать взять выше? Когда-то у нее неплохо получалось читать по звездам, а здесь и этого не потребуется...

Она сосредоточилась. Озеро снова вспыхнуло звездной глубиной, все окутал мерцающий серебристый туман. Ленты следов почти растворились в этом тумане, но под поверхностью дороги и над ней на высоте человеческого роста появились новые линии, переливающие и сияющие. Они казались живыми, и девушка спиной чувствовала их связь с просвечивающими высоко в небесах звездами. Ее руки сами потянулись к одной из линий, самой яркой. На ощупь она походила на мохнатую шерстяную нитку, и Анариэль осторожно потянула за нее. Земля бешено завращалась под ногами, но девушка быстро оттолкнулась от земли и встала на воздух, во сне он всегда был для нее надежной опорой. Нить в руках дернулась, попыталась выскользнуть, начала извиваться — бесполезно. Анариэль крепко держала свою добычу, только позволила поднять себя выше.

Нить безжизненно повисла. Девушка тихо позвала. Ветер взвыл и закружился ураганом вокруг Анариэль. Ураган расширялся, кольца его рвались, превращаясь в небольшие смерчи и уносясь прочь. Звезды засияли ярче, и в ответ нить вспыхнула золотистым светом и начала мягко скручиваться вокруг руки Анариэль, бережно выпутываемая ветрами из объятий перекрестков. Но вскоре колдунье стало не до наблюдений за играми ветра и нити — чужая память хлынула в нее...

Девушка очнулась в знакомой комнате в доме Леспера. Вообще то домом он был только изнутри. Снаружи он выглядел как величественный, потрясающий воображение замок, выросший среди скал. Но это был только мираж. Лес говорил, что не может с этим ничего поделать, если бы он мог — превратил бы его в небольшой домик. Теперь Анариэль понимала, откуда взялся этот замок — это образ из памяти Леспера, подсознательно он уверен, что жилище горного владыки должно выглядеть именно так, но самому ему для жизни нужно не так уж много, поэтому внутри замок превращается в довольно скромный, но уютный дом.

Анариэль теперь много знала о Леспере, но не собиралась рассказывать ему все. Он не сделал ей ничего плохого. Иногда ей казалось, что забвение — это великолепный дар, а ее за какую-то провинность лишили этого дара. И она совсем не стремилась открывать всем то, что видела в их памяти.

Леспера она нашла в небольшой гостиной. Он ходил из угла в угол, взволнованный и явно догадывающийся, что Анариэль нашла ответы на его вопросы.

— Ну как? Удалось? — нетерпеливо спросил он. И из глубины его глаз на Анариэль так явственно взглянул герой ее сегодняшнего сна, что девушка невольно отшатнулась.

— Ты чего? Я тебя напугал? Извини, я сам взвинчен с утра, как будто действительно должно произойти что-то важное. Да ты садись, Ани, и рассказывай, не тяни, умоляю.

Несмотря на сбивчивую скороговорку Леспера, Анариэль успокоилась и даже позволила усадить себя в огромное мягкое кресло. Сам хозяин дома великодушно решил не мельтешить перед глазами и сел в кресло напротив.

— История у твоего проклятия старая и запутанная, — начала она издалека.

— Я не буду вдаваться в детали, но ты умудрился нарушить некий запрет, навлечь на себя предсмертное проклятие врага и потом усугубил все это самоубийством, правда, неявным.

— Для начала неплохо. Но почему в таком случае я стал не нищим калекой, а Господином Дорог?

— Ну, во-первых, делал ты все это из самых лучших побуждений и по пути совершил не мало подвигов. А во-вторых, в твоем проклятии очень важен срок. Нищие калеки, как правило, не живут тысячу лет...

— Но я живу уже гораздо дольше! Почему я все еще не свободен?

— Видишь ли, в разных мирах время течет неодинаково. Здесь прошло уже больше тысячи лет, а там — перевалило за сотню и только.

— За сотню? Значит, мне еще восемь с половиной тысяч лет здесь торчать?! Анариэль, не молчи, прошу!

— По идее, да. Но у тебя есть шанс сократить этот срок, причем существенно.

— Существенно, — это насколько?

— Не знаю точно, но что-то около двух тысяч лет, включая то, что ты уже прожил.

Леспер расслабился, откинувшись на мягкую спинку кресла.

— И что я могу для этого сделать?

— Ну, часть ты уже сделал. Это ведь ты спас меня когда меня подстрелили в этих горах. Только ты почему-то забыл об этом упомянуть в нашу первую встречу.

Леспер смутился.

— Я боялся, что ты подумаешь, будто я давлю на тебя.

— В любом случае, теперь ты имеешь право спрашивать, а я могу помочь тебе выпутаться. Дело в том, что ты разрушил защиту той страны, в которой жил. А теперь ты защищаешь деревню в горах. Но вот если ты сможешь создать защиту для целой страны, — это совсем другое дело. Например, ты можешь защищать Скайлен. Через несколько лет страна окончательно стабилизируется в плане магии, но непременно найдутся те, кому захочется ее захватить, или поделить...

— Но как я могу это сделать? Я же не полководец, я даже не воин.

— Тысячу лет ты наблюдал за перекрестками, за передвижением армий и военными действиями. У тебя прекрасная возможность видеть каждый шаг твоих противников. Согласна, у тебя маловато опыта в таких делах, но если ты станешь защищать Скайлен, у тебя найдутся союзники, которые несколько последних веков только и делали, что воевали. К примеру, Лодинг и Эдвард, если они слишком молоды для тебя, то Осбрик и Анджис.

— Хорошо, — Леспер улыбнулся. — Но почему именно Скайлен, в мире полно других стран?

— Другие страны не интересуют меня.

— Я надеялся, что ты так ответишь. Я буду защищать Скайлен, но при одном условии. Ты откроешь мне мою память, и я хочу стать воином ветра, как и ты.

Анариэль встала, прошлась по комнате, пальцы ее перебирали невидимые струны.

— Прости, но воином может стать только свободный. Пока ты не расправишься с проклятием, ты не можешь сделать свободный выбор и встать на путь ветра. Ну а память тебе сейчас будет только мешать. Давай сделаем так: ты освободишься от проклятия, родишься снова, когда ты станешь совершеннолетним, я приду к тебе и открою твою память. Тогда уже ты сам решишь, быть тебе воином ветра или не быть.

— Я согласен. Отныне я буду защищать Скайлен.

— Прекрасно, ну а мне пора возвращаться в деревню. Кристоф там наверное уже соскучился...

— Не уходи прямо сейчас. Я провожу тебя завтра ночью, хорошо?

34

Последняя ночь в доме Господина Дорог подкралась незаметно. Тот же сон: пыльная дорога у спящего озера, нити следов на земле и в воздухе, темное небо мигает разноцветными звездами. Но что-то было не так. Анариэль подняла голову и увидела еще одну нить, почти прозрачную паутинку. Странно, раньше она не видела этой паутинки, да и ничего похожего не встречала. Как будто след этого человека существует лишь в ее воображении или во снах, которые она видит, когда засыпает во сне.

Девушка потянулась к неизвестной нити. Пальцы легко коснулись призрачной струны...

Холод и тьма обрушились на нее. Она ослепла и оглохла, сердце отказалось биться, рука сама отдернулась от нити, будто ее обожгло. Еще несколько секунд она с удивлением рассматривала собственные пальцы, кровоточащие свежим порезом, а потом она выпала в сны, в обычные сны уставшего человека, никаких перекрестков, ни капли волшебства. Хорошо.

Когда через годы в других мирах ей снова снилась дорога у мертвого озера и перекрестки, она старалась не смотреть вверх. Но иногда ей снилась призрачная нить. Ей снилось, что на другом конце этой нити кто-то пишет ее жизнь.[1]

Осень проскочила мимо дома в сердце гор. С началом зимы Анариэль вернулась в свой домик на краю деревни. Айлин и Кристоф теперь практически жили у нее. За время ее отсутствия они преодолели застенчивость и гордость, научились вдвоем встречать все радости и невзгоды, и наконец-то признались себе и друг другу в том, что раньше видели все, кроме них. Айлин все больше сама выхаживала больных, а Кристоф научился находить потерявшихся в горах людей.

Весна пригнала с юга птичьи стаи и теплое солнце. Дорога настойчиво лезла под ноги, ветер пел, а Анариэль все чаще говорила друзьям, что скоро уйдет. Они отмахивались, спорили, уговаривали, но когда со стороны Скайлен явился молодой бродяга, похожий на взъерошенного ворона, поняли, что все уговоры бесполезны.

Маркус пришел вместе с летом, весел, легок и нетерпелив. В темно-фиолетовых глазах бился зов дороги.

Они исчезли в тот же ветреный день. Просто ушли с ближайшего утеса в бесконечность. А ветер дул им в спину.