Глава 5: Фирлас

Еще ни разу в жизни он не испытывал такого сожаления! Его оттолкнули — мягко, но все же непреклонно и равнодушно. Нежданная горечь и гнев резко сменили бушевавшую только что страсть, сплетенную воедино с нежностью и желанием. Да, этот поцелуй был его последней попыткой остановить ее, задержать, не позволить пожертвовать собой ради этих незнакомцев, ради него. Он хотел удивить ее, шокировать, заставить передумать. Но неожиданно для себя, оказался в плену ее мягких податливых губ, позабыв для чего все это затеял. Ее горячее дыхание, нежные пальчики, в порыве страсти вцепившиеся волосы на его затылке, все это сводило с ума. Все мысли куда-то испарились, остались только желания. Дикие, необузданные, не способные оформиться во что-то осознанное.

Но вдруг, когда он уже не помнил себя в ее объятиях, все снова пошло не так. Йена быстро оттолкнула его и отвернулась, будто ей было стыдно смотреть ему в глаза. А возможно даже и противно. И вот, реальность снова обрушилась на него, вернулся страх, на этот раз щедро припорошенный горечью отказа.

— Мне нужен щит, Фирлас. Остальное потом.

Голос Йены звучал обыденно, спокойно, а дыхание ничуть не сбилось, в отличие от его собственного. И, неожиданно, его это задело. Неведомая доселе горечь остро полоснула по сердцу и сразу же сменилась гневом. Невероятно, но находиться рядом с ней было почти так же невыносимо, как и вдали от нее!

Всю осень он сидел в этих проклятых ледяных горах, на обломках Дворца Народов и ждал ее возвращения. Вначале боль утраты была так сильна, что заглушить ее сумел лишь врученный ему пузырек морры. В момент слабости он выпил его до дна, не задумываясь о том, что может погибнуть от передозировки. Хотелось просто заглушить боль. Спустя несколько дней сильнейшей ломки, когда все кости, казалось, выкручивало наружу, а легкие горели огнем, он наконец очнулся. Но лишь затем, чтобы обнаружить, что Йены по-прежнему нет, и вдобавок он теперь обязан жизнью ее загадочному другу.

Последующие недели ему казалось, что остался он исключительно из-за этого неоплаченного долга, хоть мысли о h’gash так и не покидали его на протяжении всего времени. Затем он заставил себя поверить, что ждать его заставила появившаяся ниоткуда гильдия. Но, когда небеса наконец разверзлись и Йена целая и невредимая перышком спустилась вниз, он понял, что не смог бы уйти даже, если бы его гнали палками. Все его внимание вдруг заняло ее бледное изможденное лицо и едва слышное дыхание.

И мир перевернулся! Ее замершее сердце, казавшееся совсем безнадежным, забилось под его руками. И с каждым его ударом росла и его решимость завоевать эту девушку, оставить ее себе.

Ее друг, этот загадочный Fair, по уши влюбленный в нее, похоже, заметил его состояние. По крайней мере, именно с тех пор в его бирюзовых глазах стало появляться весьма кровожадное выражение всякий раз, когда он смотрел на эльфа. Но, как бы не злился его соперник, именно Фирласу пришлось дежурить рядом с девушкой, то и дело, заставляя биться так и норовившее остановиться сердце. И именно тогда, в одну из мрачных зимних ночей, прижимая к себе ее ледяную ладошку в безнадежной попытке согреть, он вв полной мере осознал, насколько огромную и важную часть его жизни заняло это маленькое, невыносимо упрямое чудовище. Настолько огромную, что он не мог больше представить себя вдали от нее.

Его перестал пугать мрачный Огонек, день и ночь сидевший у ее постели. Разве могли его кинжалы или когти сравниться с болью расставания?! И даже рыцарь-тихоня, постоянно грозным мечом нависавший над ними, был не более чем помехой. Ему казалось, что он готов к любым трудностям, лишь бы остаться рядом. Но оказалось, не учел самой большой трудности — невыносимого характера самой Йены.

За долгие месяцы, он успел позабыть. насколько сильно она может раздражать. И в первый же день после ее пробуждения они, как водится, разругались. Тогда он был вне себя от гнева, подумывал даже плюнуть на все и уйти. Оставить эту неблагодарную h’gash самой разбираться со своей странной жизнью! Но планы его прервало неожиданное нападение безликих. Обида быстро испарилась, превратившись в беспокойство. Ведь эта чокнутая была способна на любую глупость!

И предчувствия его не подвели. Она собралась остановить черную бурю — миллионы искаженных, извращенных духов природы, насильно превращенных в кошмары сильной сновидицей. И переубедить ее, как всегда, было невозможно.

Гнев темной волной плеснулся в душу. Ну что ж, раз хочет погибнуть, значит, туда ей и дорога! В конце концов, кто он такой, чтобы ей препятствовать?! Как там она недавно сказала? «Ты как был, так и остался чужаком!…» Все верно! Вот и незачем суетиться ему, чужаку, пусть делает что хочет!

Он яростно зашептал заклятие, устанавливая вокруг нее щит от камней и молний и пытаясь совладать с гневом. Десять минут. Он прикинул свои силы — их оставалось совсем немного. Заклятье пустоты отобрало львиную долю его запасов энергии. Оставалось только надеяться, что он сможет. Ради нее… Нет! Ради себя и только! Если они выживут, он уйдет! Хотя бы ради спасения собственного рассудка.

Йена тем временем, не обращая внимания на его сердитое шипение, шагнула вперед и резко распахнула дверь. В комнату ледяным вихрем ворвался ветер, подхватил ее длинные медные волосы и, будто играя, швырнул ему в лицо несколько прядей. Мягким шелком они заструились по щеке, приятно защекотали нос мягким чабрецовым запахом.

И гнев исчез! Ему хотелось наплевать на все — схватить ее, унести отсюда подальше и спрятать там, где никто не найдет. Да вот только бежать было некуда. С болью в сердце, он понимал, что сейчас она была их единственной надеждой. Оставалось только молиться, что загадочные рисунки на руке дадут ей достаточно сил, чтобы совладать со взбесившейся стихией.

Секунду помедлив, Йена быстро сбросила сапожки, глубоко вдохнула и, не оборачиваясь, твердо шагнула во тьму.

Он почувствовал, как в щит врезался первый камень. За ним второй, и вот они уже градом отбивают на его решетке замысловатый ритм. Сквозь бурю он видел лишь силуэт девушки на фоне голубоватого мерцания щита и вспышек молний. На пару секунд она замерла, будто вслушиваясь в несуществующую мелодию, и вдруг рванулась вперед в неистовом танце. Каждое движение ног, рук, бедер было произведением искусства. В том танце было все — ярость бури, страсть, боль, обида. Она повторяла чувства обманутых духов природы, давая им понять, что она с ними заодно, каждым движением завоевывая их доверие.

Он заметил, как туча начала сгущаться. Духи, заинтересованные новой заклинательницей, собирались вокруг нее, неся с собой свою боль. Молнии били вокруг все чаще, выплескивая накопленную ярость. С каждым новым ударом он чувствовал, что слабеет. Прошло около семи минут, и он держался из последних сил. В какой-то момент он почувствовал рядом темного незнакомца. Тот с живым интересом наблюдал за неистовым танцем снаружи, стоя у самой двери. В черных глаза плескалось восхищение.

— Черпай столько, сколько нужно, — не отрывая взгляда от девушки, произнес он.

И Фирлас поспешил принять его предложение. Тонкая нить силы протянулась навстречу, захлестнув неожиданной мощью. Да кто он такой, этот странный мертвец?! У человека не может быть такой силы! Эльф почувствовал, как из носа потекла теплая струйка. Машинально, он смахнул кровь. Организм сопротивлялся, пропуская через себя чужеродную энергию. Но сейчас это было не важно. Главное — защитить Йену, сражавшуюся за их жизни. Все остальное ерунда!

Удар за ударом, молнии били все чаще. Он едва успевал восстанавливать щит и наблюдать за девушкой. Ее движения постепенно замедлялись. Скорее всего, она просто устала. Если так пойдет и дальше, ее придется оттуда вытаскивать. Но как это сделать, он пока представить не мог. Танец изменился. Движения — плавные, медленные, казалось, звали к себе. Он чувствовал, как все больше духов скапливается вокруг нее, переключая всю свою ярость на незнакомку, посмевшую прервать их разрушительное неистовство. Через минуту Йена полностью скрылась в шаре из молний и этот самый момент, его щит рухнул под напором стихии.

Он горестно ахнул, зажимая рукой хлеставшую из носа кровь. Чтобы не рухнуть на пол, пришлось ухватиться за дверной косяк. Она погибнет! Там, в этой сверкающей сфере из молний от нее не останется даже пепла, — думал он и боль стальными тисками сжимала виски и сердце. Он, кажется, даже плакал, хотя дождь тут же смывал слезы, превращая их в воду.

Не в силах оторваться, он смотрел на сверкающую паутину. В ее центре что-то двигалось. Что-то светящееся радужным цветом. Йена! Она продолжала танцевать, но как?! Ее тело, казалось, состояло из чистого света. Она притягивала к себе молнии, окутывалась ими, словно плащом. Ее движения становились все быстрее, а буря все неистовее.

Взмах, наклон, движение плеча, бедро… быстро, яростно, страстно. Будто, она сама стала бурей, духом чистой стихии. Наклон, взмах и вдруг…тишина. Оглушительный хлопок и яркая, словно тысяча солнц вспышка ознаменовали окончание ее танца. Буря исчезла, как и не бывало. На чистом ночном небе сияли светлые, умытые звезды. Луны-близнецы Денейя и Арейя спокойно плыли над покрытыми снегом горными пиками, освещая долины голубоватым сиянием.

Фирлас первым рванулся на площадку, которая на деле оказалась широким балконом, примыкавшем к покоям башни. На самом ее краю, тяжело опираясь на одну руку, глубоко дышала Йена. Ее было не узнать. Длинные медные волосы поседели и теперь были белыми, словно горный снег. Их сильно опалило молниями, так что теперь длина едва достигала плеч. Несколько мокрых прядей прилипло к щекам и лбу, остальные спутанными узлами свисали сзади.

— Йена! — он подскочил к ней, нежно взял ее лицо в ладони, немного его приподняв.

Ее глаза были такими же ясными, как и прежде. А еще, они улыбались. В них светилась гордость победы, сила и… усталость. Она вымученно улыбнулась, несколько раз судорожно вздохнула и без чувств упала на холодные камни.

Он хотел встать, подхватить ее на руки, унести в безопасность и больше никому не отдавать. Но, его опередили. Темный человек, вынырнув неизвестно откуда, легко подхватил девушку на руки, так, будто она была пушинкой. Осторожно убрал волосы с ее щеки.

— Она прекрасна! — восхищенно выдохнул он, не отрывая внимательного взгляда от ее лица. — Похоже, она просто устала, и целитель на этот раз не нужен. Ты свободен, лис.

— Я не оставлю ее, даже если придется драться! — отозвался Фирлас. Особенно, в твоих руках, темный.

***

И все же, пришлось ее оставить. Спуск с башни был сложным, приходилось гуськом идти по наполовину обрушившейся лестнице, затем, полдня разбирать заваленный проход к главному залу. Все это время темный человек не выпускал девушку из рук, а Фирлас помогал остальным то и дело, бросая в ее сторону обеспокоенные взгляды.

Перед началом спуска он настоял на том, чтобы бегло ее осмотреть. На всякий случай. Но оказалось, кроме волос и одежды, больше ничего не пострадало, и Йена просто крепко спала на руках незнакомца.

Огонька тоже нигде не было. Сначала он предположил, что тот остался наверху в башне. И даже хотел вернуться, чтобы поискать его, но потом вспомнил, что не видел его с тех самых пор, как они вошли в верхние покои башни. Размышляя, куда исчез загадочный друг Йены, Фирлас вернулся к разгребанию завала.

В общем, эти двое абсолютно бессовестно бросили его одного наедине с шайкой непонятных личностей во главе с рыцарем-тихоней, который все чаще одаривал его подозрительными взглядами. Если так пойдет дальше, он пикнуть не успеет, как окажется на каком-нибудь очистительном костре. В конце концов, эта их гильдия по-прежнему оставалась для него угрозой. Он не знал ни их целей, ни возможностей, которыми они обладали.

Осторожность твердила ему бежать и как можно скорее. Но уйти сейчас и оставить Йену в лапах этого подозрительного типа в черном?! Нет уж! А что если ее сердце опять надумает остановиться? Он останется и, если надо, будет драться до последнего за право находиться рядом.

Наконец, путь был расчищен. К вечеру их небольшой отряд благополучно выбрался из развалин. От некогда величественного замка осталась одна центральная башня и часть западного крыла. Остальное мелким каменным крошевом покрывало внушительную территорию вокруг крепостной стены. Площадка, некогда являвшаяся внутренним двором, была укрыта метровым слоем булыжников пополам с деревянными фрагментами перекрытий. Главные ворота покосились, открывая огромных размеров щель, через которую вполне свободно мог пройти даже самый крупный человек.

За воротами их уже поджидало несколько фургонов и отряд верховых во главе с человеческой женщиной-сновидцем, как две капли воды похожей на другую, одетую в черную кожу. Судя по богатой одежде и строгому взгляду, которым она окинула их помятую компанию, она числилась в гильдии далеко не на последних ролях. Когда же она представилась, все стало на свои места. Айя, мастер-сновидец, левая рука магистра гильдии.

Соломенного цвета волосы и небесно-синие глаза выдавали в ней уроженку Городней, закрытого государства далеко на юге. Однако, разговаривала она без акцента, а значит, уже долгое время жила в северных королевствах. А еще, на ней не было церковной метки, которую ставили зарегистрированному сновидцу на лицо. То есть, она была еретичкой, как он и Йена.

Это обнадеживало. Значит, тихоня, не очень-то жаловавший их таланты, все же не торопился умерщвлять всех подряд. Хотя, возможно, раньше его сдерживал ныне покойный магистр. Неизвестно, как он поведет себя сейчас, когда его больше не было.

На всякий случай, Фирлас решил держаться поближе к коллеге. Правда, предварительно, пришлось убедиться, что Йену удобно устроили в одной из повозок.

По пути они разговорились. Благо, общей для всех темой сейчас была смерть магистра и черная буря.

Оказалось, что атака застала сновидицу в зимовке у подножия горы, где она осталась, чтобы встретиться с гильдейским алхимиком. На военный лагерь рядом с деревней они напасть не осмелились, лишь послали несколько небольших отрядов для отвлечения внимания. Они постоянно двигались, отвлекая солдат от замка, где происходило основное действо. Когда же заметили бурю, было слишком поздно. К воротам было не пройти, поэтому все, что они могли делать это сидеть и ждать у кромки черной воронки. Вот почему им так быстро удалось добраться до ворот.

Дорога петляла по пологому склону поросших густыми лесами гор. Напрямую они добрались бы до лагеря минут за сорок, но тропа была настолько извилистой, что путь их удлинился чуть ли не втрое. Все это время Фирлас провел в раздумьях, успевая попутно любоваться толстыми раскидистыми деревьями, бесконечной чередой тянувшихся вдоль дороги и солнечными лучами, пронизывающими темно-зеленые иголки.

Он думал о многом и ни о чем одновременно. В голове роилось сразу столько предположений и догадок, что вычленить в этом клубке что-то вразумительное не представлялось возможным. Вскоре он понял причину этой неразберихи.

Он нервничал. Где-то на подсознании вертелась мысль о том, что Йена, сейчас мирно сопящая в телеге неподалеку, не будет спать вечно. Очень скоро она проснется и ему придется обсудить с ней тот поцелуй и причину, по которой она его оттолкнула. Почему-то тут же вспомнился ее полный ужаса взгляд, когда она узнала о магии пустоты. Она боялась его! Возможно, это и послужило причиной отказа. Страх не проходит быстро. Она могла продолжать бояться его, даже не подавая вида. Не зря ведь она больше не смотрела ему в глаза после боя в главном холле. Если так, то у него все еще был шанс! Нужно было просто показать ей, что он не опасен! Объяснить, что скорее сам умрет, чем причинит ей боль!

Неосознанно он коснулся пальцами губ, где совсем недавно чувствовал ее дыхание. По спине побежали мурашки. Он боялся, безумно боялся отказа. Он мог многое выдержать, но ее презрение было выше его сил. А судя по тому, как его оттолкнули, именно это его и ожидало. Презрение и холод. А еще страх.

Он глубоко вздохнул и провел ладонью по лицу. Пусть будет страшно, даже больно, эти чувства, пусть и не самые радужные, все же лучше, чем ледяной ступор, в котором он находился последние сотни лет. На сердце больше не было пустоты. Йена прогнала ее, не оставив и следа, заполнила собой настолько, что даже интересы его народа, на защиту которых он положил всю жизнь, теперь казались второстепенными. И за это он был безумно ей благодарен.

Через несколько часов они въехали в большой военный лагерь, расположенный в большой долине рядом с зимовкой. Подходы к нему были огорожены несколькими рядами частокола. Наряду с физической защитой, присутствовало и несколько волшебных барьеров. Он одобрительно хмыкнул, рассмотрев их искусно вытканную сеть. Сновидцы с такой сноровкой были редкостью.

Но отряд остановился, и все его мысли снова вернулись к Йене. Он внимательно наблюдал, как темный человек бережно отнес ее в большой белый шатер с гербовой вышивкой на пологе крыши. Герб изображал закрытый глаз с мечом на месте зрачка. Надпись внизу гласила: «Незримое видит все». Разбираться в значениях и иносказаниях он не стал. Мягко спрыгнув с лошади, он поспешил в шатер, где скрылся темный с его Йеной.

Однако, увидеть ее не получилось. В дверях проход ему загородила широкая грудь Риордана.

— Тебе нечего там делать, лис! — ледяным тоном заявил рыцарь. — О магистре есть кому позаботиться.

— Да неужели, — ядовито отозвался Фирлас, — с чего это ты вдруг стал так заботлив? Помниться, недавно она была для тебя проклятой ведьмой и еретичкой?

— Теперь она магистр! Нравится мне это или нет, я должен подчиниться.

— Так подчиняйся! Йена моя… кхм… моя близкая подруга. Я должен быть рядом!

— Ты увидишь ее, когда она сама за тобой пошлет. А до этого времени, будь добр, скройся с глаз моих, эльф! — рыцарь как бы невзначай положил руку на рукоять выпиравшего из-под плаща меча.

Он думает, что рунный меч может его остановить?! Его… наследника дома Трейн, предводителя лис, последнего носителя магии пустоты! Ну уж нет! Он будет рядом с любимой, даже если придется уничтожить весь этот лагерь!

Темный шарик с легким хрустом сорвался с ладони. Пустота, кусочек вырванный из громадного ничто, готовый поглотить и забрать в себя все, что попадется на его пути. С огромным удовольствием он отметил, как расширились от ужаса глаза тихони и рунный меч с тихим шелестом покинул ножны. Любое оружие, даже заговоренное, бессильно против него. И рыцарь это знал.

— Пропусти меня или умри, — угрожающе прошипел эльф, ловко перекинув шарик в другую руку.

— Нет! — в глазах рыцаря сияла решимость.

Проклятые фанатики! Все тихони, все до одного были готовы в любой момент умереть ради целей, не понятных даже им самим.

Ну что ж, раз этот рыцарь решил пойти на принцип и предпочесть смерть перемирию, он не откажет ему в удовольствии. Фирлас злобно ухмыльнулся и сильным толчком запустил шар в рыцаря. Тот проворно отскочил в сторону, и пустота встретилась совсем с другим препятствием. Черный шарик ударился в затянутый в черную кожу живот темного человека, выходящего из шатра. Тот пошатнулся, импульсивно схватился за ближайшую опору, но все равно, не удержавшись, сполз на землю.

Подрагивающий черный шарик все еще крутился в районе его пояса, когда тот резким движением прихлопнул его ладонью. И тьма рассеялась. С ужасом Фирлас почувствовал, что его заклятие перестало существовать вместе с частичкой души, вложенной в его создание. Никто на его памяти не был на такое способен.

Нельзя было поступать так опрометчиво! Магия пустоты столь же опасна для заклинателя, как и для его жертв, с той лишь разницей, что жертвы гибнут быстро и практически безболезненно. В то время, как агония заклинателя продолжается годами, а то и столетиями. Каждая частица пустоты, перенесенная в мир живых, поглощает часть души призывающего. О сновидцах, практикующих подобные заклятия, не зря ходят жуткие слухи. Не все из них правдивы, но практически в каждой истории присутствует доля правды. А правда такова, что сновидец, часто пользующийся пустотой, со временем теряет свою душу. От нее остается жалкий обрубок, который сводит заклинателя с ума.

Каждое такое заклятие отзывалось страшной болью, затем апатией. За последние сутки он потерял больше, чем за последние двести лет. Да еще и нарушил свое инкогнито. Наверняка эти двое уже поняли, кто он. И все из-за какой-то девчонки! Необходимо было уйти. Сейчас же! Пока есть силы!

Но сил не было. Он в изнеможении опустился на землю рядом с шатром.

— Что это вы здесь устроили?! — угрожающе прошипел темный, которому, наконец, удалось подняться на ноги. — Хотите, чтобы, проснувшись, она нашла у себя под дверью два свежих трупа? Так я могу это вам устроить! Смерть уже много лет ходит за вами обоими по пятам.

— Я просто хотел ее увидеть. — безучастно пробормотал Фирлас.

Жесточайшая апатия пополам с усталостью заполонила его душу, сил не было даже на элементарное выражение эмоций.

На миг в черных глазах темного мелькнуло понимание, но уже через секунду они снова наполнились льдом.

— Риордан! Уведи его в казематы, запри в двимеритовой клетке. Йовар с удовольствием его посторожит. Только обязательно скажи ему, кто именно у нас в гостях. — злобно ухмыльнулся темный, скрестив на груди руки.

Двимеритовая клетка! Нет! Он не мог себе позволить снова оказаться в этом аду, в тисках металла, от которого мир меркнет, и остаются лишь слабость и безысходность. А главное, оттуда он не сможет даже попасть в Гипнос, чтобы попытаться найти Йену.

— Нет! — Резким прыжком он вскочил на ноги, на ходу раскручивая посох. — Вы, варвары! Все k’sheven проклятое отродье бездны!

Рыцарь снова принял боевую стойку, выставив перед собой меч.

Фирлас из последних сил призвал на помощь духов воды. На магию пустоты сил не было. Да что там говорить, даже несчастное ледяное копье оказался вдвое меньше обычного. И все же лед яростно поскрипывал на его ладони, готовый проливать кровь.

Однако, в спор снова вмешался темный. Не говоря ни слова, он шагнул вперед и вдруг оказался позади, приставив к горлу эльфа острый черный клинок серпа. Изогнутое, словно полумесяц оружие было бритвенно-острым. Фирлас почувствовал, как из свежего пореза на шее скатилось несколько капель крови. Деваться было некуда. Он должен был оставаться в живых. Хотя бы потому, что теперь ему было что терять и кого защищать. Позже он найдет способ добраться до Йены и в следующий раз больше не отойдет от нее ни на шаг.

Фирлас обреченно поднял руки и расслабился. Ледяная сосулька с глухим стуком упала на землю. Хватка темного ослабела, а уже через секунду тот снова стоял в проеме шатра, хищно ухмыляясь. Эльф хмыкнул. Интересно было бы поглядеть на выражение лица этого типа, будь он менее уставшим. Сражение с магом пустоты в полной силе мигом стерло бы с его тонких губ эту надменную улыбку.

Тихоня был уже тут как тут. Скрутив ему руки за спиной, рыцарь бодрым шагом поволок вяло упирающегося сновидца на другой конец лагеря, туда, где пологий склон резко обрывался, превращаясь в обрывистый утес. Там, прямо в скале, была высечена узкая лесенка, спускающаяся вниз метров на двадцать. Оканчивалась она входом в небольшую пещерку, перекрытую стальной дверью с решеткой.

Увесистым пинком рыцарь втолкнул его в темноту за дверью. Эльфские глаза сразу перестроились под ночное зрение, позволив быстро осмотреться. Риордан, подслеповато щурясь, подхватил его с пола и повел дальше по уходившему вглубь скалы коридору. По правой стороне тянулись небольшие камеры, огороженные обычными стальными решетками. Парочка мест у входа была занята, судя их по всему, ворами и насильниками. Остальные клетки пустовали. В целом он насчитал семь камер и одну караулку, в которой храпел какой-то бородатый мужик.

Риордан не стал будить стражника. Лишь снял со стены ключ. Двимеритовая клетка обнаружилась в конце коридора за поворотом. Она была настолько мала, что в ней в лучшем случае могли бы поместиться два-три человека. В дальнем углу была свалена подгнившая солома, источавшая давно позабытые эльфом ароматы отчаяния и смерти. В центре клетки с потолка свисал крюк с двимеритовыми наручниками. Проклятый фанатик собирался подвесить его к потолку. Фирлас слабо дернулся в медвежьих лапах рыцаря, за что был наказан увесистым пинком. Рыцарь втолкнул его в клетку, и мир вокруг стремительно стал меняться.

Сердце сдавило холодом и безысходностью. Без связи с миром снов реальность посерела, перестала быть интересной. Усталость навалилась с двойной силой. Он чувствовал, как лед колдовского металла сковал его запястья и вскоре они приняли на себя весь вес его тела. Разум все еще пытался цепляться за какие-то образы: озорная улыбка Йены, запах ее волос. Но вскоре ушло и это. Ноги подкосились, сознание помутилось и все погрузилось в спасительную тьму.

***

Холод и тьма. Он так часто оказывался в их объятиях, что уже привык наблюдать за этим состоянием, будто со стороны. В конце концов, с момента падения Тиаммарана, когда ему едва исполнилось двадцать, он не знал ничего кроме холода, крови и бесконечной грязи лесных лагерей, в которых приходилось жить месяцами. Куда уж напугать его тьмой отключившегося сознания.

Борьба, потери, кровь, смерть, ненависть, страх и забвение — вот что выпало на долю его народа. Люди, проклятые k’sheven, плодящиеся словно кролики, пользовались своим численным превосходством, продвигаясь все дальше на юг, убивая и порабощая всех эльфов. Некогда прекрасные, мирные усадьбы превратились в окровавленные груды камня, храмы, оскверненные и растоптанные, ушли под землю. И даже Тиаммаран, величественнейший из городов, k’sheven опошлили, построив на его руинах свой Орслен — обитель роскоши, интриг и разврата. Людским королям льстило восседать на троне над поверженной сказкой, попирая ногами некогда великие святыни его предков.

Он долго бежал, с ужасом наблюдая как его народ деградирует, забывает свои корни. Те, кому удалось выжить и остаться свободными, постепенно стали лесными дикарями, поклоняющимися теням ушедших богов. Остальные превратились в безмозглое стадо рабов, услужливо ублажающее своих недолговечных хозяев. Лишь он один, да еще пару тысяч таких же романтиков, остались в светлой памяти. Но ненависть, столетиями бурлившая внутри, выжгла душу под корень. И тогда он первым шагнул во тьму и кровь. Остальные, один за другим, потянулись за ним. Так родились fierre — лисы — летучие отряды мстителей, под его предводительством. Так появились холод и тьма, которым теперь он радовался, как старым друзьям.

Но даже они не оставались с ним навечно.

Отвратительный громкий скрежет прервал его видения, возвратив к не менее мрачной реальности.

Удар в живот.

— Просыпайся, отродье!

Еще удар, на этот раз сильнее.

— Открывай глаза, говорю тебе!

С трудом, пытаясь вернуть сбитое дыхание, он распахнул глаза. Перед ни стоял тот самый бородатый мужик, которого он намедни приметил в караулке. От k’sheven несло выпивкой и мочой. Непроизвольно, он поморщился от резкого запаха, за что был награжден еще серией ударов.

— От своих остроухих будешь рыло кривить, понял, выродок? — проревел человек. — Хотя, недолго тебе осталось кривится. Скоро будешь свое дерьмо нюхать. Вот и посмотрим на хваленую эльфскую живучесть.

Фирлас отдышался и снова взглянул на своего мучителя. Прочесть выражение на заросшем бородой и волосами лице мужика было практически невозможно. Лишь маленькие злые глазки сверкали из-под всколоченных грязных лохм.

— Что тебе нужно, k’sheven? — как можно спокойнее поинтересовался он.

В конце концов, тихоня должен был оставить инструкции не трогать его до пробуждения Йены. Не может быть, чтобы из банальной ненависти он рискнул бы доверием своего нового магистра. А значит, бородач скоро от него отвяжется. Главное сейчас было не выводить его из себя.

Но реакция человека оказалась совершенно непредсказуемой. Одни широким прыжком он подскочил к эльфу, схватил его сзади за волосы и оттянул голову назад, обнажая горло. В руке его блеснул нож.

— Что мне нужно?! Твоя смерть, остроухий! Или, называть тебя Кровавым лисом? — прорычал он. — Но быстрая смерть — слишком простое наказание для тебя. Ты будешь умирать медленно.

Рывком, он снял его наручники с крюка и Фирлас беспомощно растянулся на полу. По затекшим рукам заструилось приятное тепло, когда они вновь оказались на одном уровне с телом. Но, насладится этим ощущением, ему не позволили. Бородач схватил его за цепь наручников и уверенно поволок куда-то в дальний угол клетки. Там, прямо в стене зиял проход, не замеченным им ранее. Похоже, в казематах имелся тайный ход, открываемый секретным замком.

Через десять минут спуска по извилистым коридорам, они оказались в большой комнате, скупо освещенной парой факелов. Человек снова прицепил его к крюку под потолком.

— Здесь твоих криков никто не услышит, остроухий. — довольно осклабился он.

— Меня будут искать. — едва слышно прохрипел Фирлас.

— Пущай ищут, не найдут. Скажу, что сбежал мол, и дело с концом. Про эти ходы никто не знает. Только я. Здесь и сгниешь, остроухий. — Бородач сверкнул совершенно безумными глазами и осклабился.

Страх ледяной змеей заструился под кожей. Неужели все закончится вот так, в грязной яме в руках заросшей волосами злобной макаки?! Он всегда был готов к смерти, но сейчас все изменилось. Сейчас только-только появился смысл. Какая злая ирония!

Бородач тем временем ухмыльнулся, наблюдая за выражением ужаса на его лице, а затем, не говоря ни слова, направился к выходу, прихватив с собой один из факелов.

— Стой! — в панике воскликнул Фирлас. Но k’sheven уже скрылся в темном проеме коридора.

Второй факел горел не долго, и вскоре все вокруг погрузилось в непроглядную темноту. Даже ночное зрение, которым славился его народ, не могло справиться с густой, непроницаемой тьмой подземелья.

Хотелось есть и пить. Не говоря уже о других природных нуждах. Руки онемели. Темнота давила на психику, с каждой минутой делала обуявший его страх все реальнее. Вскоре он уже не мог противиться давившей на грудь безысходности. Сознание начало уплывать куда-то во тьму. Сначала перед глазами проплывали разрушенные, сожженные дотла города. Упавшие с небес летучие храмы, наполовину ушли под землю. Затем, вереницей потянулись лица погибших друзей. Последними мелькнули печальные глаза матери и гордо расправленные отцовские плечи, исчезнувшие в пламени, пожиравшем его дом. Он предпринял было последнюю попытку ухватиться за реальность, но на этот раз тьма оказалась сильнее. Измученное сознание отключилось, давая телу необходимый отдых.

Очнулся он все в той же темноте. Сколько прошло времени? Вернется ли еще бородач? Быть может, его оставили здесь умирать голодной смертью? Целый рой мыслей острыми жалами вцепился в и без того гудящую голову. Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться. Но дыхательные упражнения навряд ли могли помочь в его положении. Все тело болело, руки онемели настолько, что не удавалось даже пошевелить пальцами. В отчаянии он начал яростно дергать цепь, силясь оторвать от потолка толстый крюк. Но тщетно. Металл лишь оглушительно гремел, но никак не поддавался.

Фирлас яростно выругался и вдруг почувствовал, как страх отступает. Ему вспомнилась Йена, и ее странная привычка злиться, когда страшно. Теперь, неожиданно для себя, он открыл всю гениальность этого способа. Ярость блокирует страх, позволяет сосредоточиться на выживании.

Погрузившись в воспоминания о девушке, он не сразу услышал приближающиеся шаги и заметил бородача, лишь когда в подземелье посветлело. Глаза, привыкшие к темноте, сразу же заслезились.

— Ну что, лис, хорошо выспался? — кровожадно усмехнулся человек.

— Полагаю, что лучше тебя, k’sheven. — парировал эльф. — У меня с совестью все в порядке.

— В порядке?!

Мощный удар под дых оказался полнейшей неожиданностью.

— Вспомни сожженных заживо женщин и детей! Вспомни реки из крови, пролитые тобой! Вспомни юных девочек, изнасилованных твоими выродками! — Каждая фраза сопровождалась увесистым ударом и отвратительной бранью.

Фирлас судорожно хватал ртом воздух, скрючившись от боли, когда человек вдруг остановился.

— Моя жена… Я нашел ее распятой на столе, со вспоротым животом. — вдруг всхлипнул стражник.

Фирлас осторожно приоткрыл глаза. Человек стоял, уткнувшись головой в каменную колону. Плечи его тряслись от бесшумных рыданий. Наконец, он распрямился, чтобы взглянуть на своего пленника. Из безумных, широко распахнутых глаз, струились слезы.

— Мои дети! Мои маленькие мотыльки… Лежали там же, рядом с ней! И эта мерзкая тварь, — скривившись от отвращения, он вынул из кармана небольшого деревянного идола, изображавшего Феора, бога-лиса.

Фирлас усмехнулся распухшими от побоев губами. Весьма иронично, что семью этого человека вырезали не его лисы, а дикари. Fierre давно не поклонялись богам. Потому что помнили, что никаких богов больше нет! Но куда уж этой макаке разобраться, кому мстить. Любой остроухий сойдет. Ну а предводитель лис так уж наверняка. Но объяснять что-либо невменяемому мужику было ниже его достоинства, так что эльф просто гордо поднял голову и злобно уставился на своего мучителя.

Тем временем человек неотрывно наблюдал за своим пленником. Заметив на лице эльфа усмешку, он яростно бросил деревянную фигурку на пол. Тяжелый сапог с металлическими наклепками с хрустом опустился на вещицу. Мужчина вытащил из-за пояса тонкий стилет и, злобно осклабившись, направился к своей жертве.

Тюремщик стал колоть его тонким, похожим на жало лезвием. Сначала руки и плечи, затем ноги. С каждым ударом острие входило все глубже, порой утыкаясь в кость.

Боль была невыносима. Тонкое острие раз за разом входило в плоть, оставляя узкие, глубокие раны. Он чувствовал, как жизнь уходит из него вместе с кровью. С каждой новой раной, сердце билось все медленнее. А мучитель все не останавливался. Бородатое лицо светилось какой-то сумасшедшей, жестокой радостью садиста. Лишь когда эльф настолько ослаб, что перестал кричать, k’sheven остановился.

Мощные лапищи тюремщика сняли его с крюка и бросили на соломенный тюфяк. Бородач, как мог, обработал и перевязал раны. Рядом с тюфяком на полу он поставил чашу с мутной зеленоватой водой и миску чем-то, напоминавшем заплесневелую кашу.

— Не расслабляйся, остроухий! Как только дыры в твоей шкуре немного затянутся, мы продолжим. Есть у меня еще парочка острых друзей для тебя. — прошипел ему на ухо человек и скрылся в темном проходе.

Какое-то время Фирлас лежал неподвижно. Боль немного отступила, дыхание выровнялось. Вскоре, он с отвращением давился пропавшей кашей, запивая ее пахнущей болотом жижей. На вкус еда была отвратительна, но ему нужны были силы. Он должен был продержаться. Где-то там была женщина, прекрасная, словно горный ветер. И если он должен был пройти через преисподнюю, чтобы быть с ней, что ж, он так тому и быть!

Набив желудок, он заставил себя встать. Подземелье его оказалось небольшой проходной комнаткой, больше похожей на караулку. Каменные стены покрывали прекрасные, искусно выполненные барельефы. Было в них что-то от его народа, но основные мотивы были ему не знакомы. Похоже, казематы были древнее, чем казались.

Дюйм за дюймом он обшаривал комнату, пока, его не свалила на пол боль. Одна из ран в левой руке продолжала саднить, несмотря на перевязку и мазь. Осторожно повертев запястьем, он почувствовал внутри что-то чужеродное. Похоже, стилет сломался об кость, и фрагмент его застрял в ране. Нужно было достать его, пока плоть не загноилась.

Фирлас вернулся на тюфяк, тяжело оперся спиной об стену и принялся разбинтовывать руку. Рана неподалеку от запястья оказалась шире остальных. Шипя от боли и проклиная все на свете, непослушными, онемевшими пальцами, он нащупал край продолговатого осколка. Но, как он не старался, скользкий от крови металл никак не поддавался. Наконец, оставив попытки ухватить его пальцами, он поднес руку ко рту и, крепко ухватив металл зубами, резко дернул осколок на себя. Вслед за острием, из раны хлынула кровь, пришлось срочно бинтовать руку с окровавленным осколком в зубах.

Когда с операцией было покончено, эльф тяжело откинулся на тюфяк. Возможно, стоило поспать, но кусочек металла, плотно зажатый в руке, излучал удивительно приятное тепло. Осторожно, Фирлас поднес осколок к глазам и тут же резко сел. Серебро! В его руках был кусочек серебра — мощное оружие в руках сильного сновидца. Двимеритовые браслеты на руках хоть и ограничивали его связь с Гипносом, но в отличие от клетки, не прерывали ее совсем. А значит, была возможность накопить в заветном осколке нужное количество силы для того, чтобы освободиться.

Облегченно вздохнув, эльф снова улегся на тюфяк. Он будет каждый день вливать в серебро все силы, что сможет вытянуть из своего измученного тела. Дней через десять, ее будет достаточно, и пустота вновь придет к нему на выручку.

***

Десять дней в аду больше напоминали пару столетий. Единственным, что позволяло ему держаться, было воспоминание о лукаво улыбающихся бирюзовых глазах и злость на безумного стражника, так не вовремя объявившегося со своей местью. Раз в два-три дня человек приходил в подземелье, каждый раз с новым орудием пытки. Все тело эльфа было исколото, изрезано и истерзано. От одежды остались потемневшие от крови лохмотья. Один глаз заплыл кровью от пореза на лице и перестал видеть. Утешало лишь одно — спрятанный в тюфяке маленький серебряный осколок, светившийся от наполнявшей его силы.

На десятый день человек не появился. Накануне днем он снова издевался над своим беспомощным пленником и сейчас отдыхал, переполненный чужими страданиями. Так что после пробуждения, у Фирласа в запасе был целый день на то, чтобы пополнить силы и подготовить заклятие для побега. Осколок был готов. Оставалось лишь выпустить с таким трудом накопленную магию и отдать пустоте еще кусочек души. Не бог весть, какая плата за долгожданное избавление.

Однако, нормально отдохнуть не удалось. Через несколько часов, тяжело стуча металлическими наковками, пьяный k’sheven ввалился в подземелье с топором в руках. Окинув комнату безумными глазами, он обнаружил вжавшегося в угол эльфа и кинулся к нему, на ходу замахиваясь оружием.

Все случилось так быстро, что у Фирласа не было ни секунды на раздумья. Сила, накопленная в серебре, высвободилась, повинуясь его воле. И навстречу тюремщику полетел небольшой черный шар. Человек попытался было увернуться, но пустота настигла его, в мгновение ока засосав в себя огромную тушу. Через минуту на пол рухнула кровавая каша из плоти, крови, костей и одежды.

Облегченно вздохнув, эльф осторожно встал. Многочисленные раны не позволяли нормально двигаться, но до свободы оставалось всего несколько десятков шагов. Можно было и потерпеть.

Стараясь не делать лишних движений, он поднял с пола отлетевший в сторону топор. Оружие оказалось весьма удобным, несмотря на свой довольно нелепый вид. Длинная рукоять давала хорошую балансировку и удобно лежала в руке. Довольно хмыкнув, Фирлас затолкал оружие за веревку, служившую ему поясом и, схватив первый попавшийся под руку факел, направился вверх по лестнице.

Но у выхода его ожидало очередное разочарование. В том месте, где должна была располагаться дверь, серела каменная кладка. Похоже, проход закрывался автоматически. Безуспешно обшарив стены в поисках секретного рычага, эльф направился обратно в подземелье. В комнате, где его держали, имелась еще одна дверь. И похоже, от того куда она вела, сейчас зависела его жизнь.

Прихватив с собой пару свежих факелов, он осторожно ступил во мрак спасительного прохода. Идти пришлось не долго. За ближайшим поворотом обнаружилась комнатушка под завязку заполненная всевозможными припасами. Но тут тоже не обошлось без разочарования — большая часть продуктов была безнадежно испорчена. Однако, ему удалось отыскать пару кусков грязных тряпок, которые он связал в подобие котомки. Неизвестно сколько еще ему предстояло бродить по этим древним казематам. Стоило взять с собой как можно больше съестного и воды, пусть даже испорченных. К счастью, в одном из бочонков нашлось пару небольших головок сыра и довольно большой ломоть сухой, но годной в пищу солонины. К сожалению, ножа под рукой не было, так что мясо пришлось рубить топором. Воды он не нашел, но в огромной бочке в самом углу обнаружилось весьма неплохое, хоть и немного кислое, вино. Тут же рядом он нашел и небольшую флягу.

Наспех перекусив и, поудобнее устроив на поясе котомку с едой и вином, он направился в следующий коридор. На его пути встретилось еще несколько пустых комнатушек и одно разветвление. Немного поразмыслив, он свернул в левый коридор. Оттуда немного тянуло свежим воздухом. Дорога петляла и постоянно спускалась вниз. В итоге пару часов блужданий вывели его к небольшой комнатушке с широкими двустворчатыми дверями. Других проходов поблизости не обнаружилось, так что пришлось сосредоточиться на том, что было.

На гладком камне створок красовались потемневшие от времени барельефы, изображавшие человека с коротким копьем, устремленным в небеса и витиеватым орнаментом на предплечье. Ему сразу вспомнилась Йена и странный узор на ее руке. Это не могло быть совпадением. Если эти катакомбы принадлежали Гильдии, то следуя логике древних, человек на барельефе не мог быть никем иным, как ее основателем. Либо, одним из магистров, совершивших какой-то подвиг. Похоже, именно из-за этого рисунка старик и выбрал ее новой главой Гильдии.

Фирласу вдруг ужасно захотелось разобраться. Нужно было узнать, откуда взялась эта организация, как Йену угораздило получить рисунок, мгновенно вознесший ее до самого высокого ее ранга. Он должен был понять, что за стены его окружают и почему орнаменты на них так похожи на эльфские. Это было даже не любопытство, а что-то сродни необходимости, всепоглощающей жажде, которую никак не утолить. Что-то, возможно пресловутая интуиция, подсказывала ему, что за этой дверью скрывается нечто важное и именно оно позволит стать ближе к Йене.

Он осторожно провел пальцами по барельефу. Створки под рукой задрожали, будто оживая от тысячелетнего сна. Внутри стены что-то клацнуло и двери с протяжным стоном распахнулись, выпустив ему в лицо облако пыли. Кромешная тьма, представшая его взору, пахла тленом. Но не тем тяжелым, сладковатым запахом, что обычно стоял в гробницах и склепах, а сухой, пряной древностью библиотек.

Несколько минут он стоял на пороге, погруженный в глубокие раздумья. Идти вперед без сомнения было опасно. По своему опыту он знал, что любые древние стены всегда населяют всевозможные чудовища, одичавшие духи и кошмары. Но обратного пути не было. Оставалось только надеяться, что интуиция, ни разу не подводившая его в прошлом, подскажет верный путь и в конце концов он все же выберется из проклятых казематов. Еще немного помедлив, он вытащил из-за пояса топор и, повыше подняв факел, уже в который раз в своей жизни шагнул во тьму.

***

Жутковатый темный коридор оказался буквально утыкан держателями с фонарями, заполненными свежим маслом. По идее, горючее за долгие столетия простоя должно было испортиться. Фирлас чувствовал, что здесь не обошлось без охранной магии, потому что первый же светильник ярко запылал от прикосновения факела.

Оранжевый свет выхватил из темноты все те же орнаменты и каменные плиты пола, покрытые толстым густым слоем пыли. Проход уходил вниз, то и дело петляя.

Понемногу продвигаясь вперед, эльф зажигал все новые фонари. Проход еще несколько раз вильнул и вывел его в просторное помещение, похожее на храмовый предбанник. Здесь стояло несколько истлевших лавок, высокий потолок подпирала пара колонн. Высокие двустворчатые ворота были точной копией двери на входе, только намного большего размера.

Он осторожно приблизился к створкам, опасаясь наткнуться на ловушку. В древних развалинах такого добра всегда пруд пруди. Но, к его удивлению, путь был свободен. На всякий случай, он зажег светильники по обе стороны от ворот. Затем, осторожно толкнув створку, подался вперед, чтобы заглянуть в помещение, скрывавшееся позади нее. Но тьма в щели была настолько густой, что казалась плотной. Когда же он протиснул в щель руку с факелом, огонь мгновенно погас, будто опущенный в воду.

В тот же миг створка ворот с грохотом распахнулась. Фирлас едва успел отскочить в сторону от тьмы, заструившейся по полу из распахнутого прохода. В воздухе позади него послышалось чье-то тяжелое дыхание. Но, оглянувшись, он никого не увидел. А тьма, словно черный дым, все вытекала наружу и через пару метров от двери растворялась в воздухе. Эльф затравленно оглядывался, вслушиваясь в тяжелые вздохи и приглушенные стоны, которые слышались теперь со всех сторон.

Осторожно он пятился назад. Туда, где ярко горел один из фонарей. Через минуту факел в его руке уже снова пылал и Фирлас почувствовал себя увереннее. Странные потусторонние звуки становились все громче. Теперь порой даже удавалось различить слова. К его удивлению, голоса говорили на древнем наречии его народа. Вскоре, шепот стал отчетливо слышаться у самого края освещенного пространства.

Эльф почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он был не из пугливых. Но сейчас сердце ледяными цепями сковал ужас. Неконтролируемый страх перед неизвестным, знакомый любому живому существу.

Почему-то в едва слышном шепоте и стонах ему стали слышаться знакомые голоса. Слова тех, кого уже сотни лет не было в живых. Порой, звуки подходили так близко, что огонь в светильнике начинал судорожно дергаться, силясь отогнать тьму. Тогда он начинал тихо шептать молитвы предкам, так внезапно пригодившиеся впервые за тысячу с лишним лет. И тьма отступала, покоряясь словам силы. Наконец, через несколько долгих минут, все стихло.

Фирлас отчетливо слышал собственное прерывистое дыхание и бешеный стук сердца. Тьма ушла. Казалось, даже в помещении стало светлее. Что бы ни жило там, за таинственной дверью, теперь, судя по всему, ушло наверх, искать себе жертвы в пустующих коридорах казематов. Постепенно он начал успокаиваться. Даже отступил на пару шагов от стены, в которую непроизвольно вжался спиной от страха. И тогда…

— Спасибо! — прошептал приятный женский голос прямо у его уха.

От неожиданности, он подскочил и рефлекторно шарахнулся в сторону, попутно выставив перед собой оружие. Каково же было его изумление, когда он рассмотрел своего предполагаемого противника.

Напротив него, в тени, на самой границе света стояла Йена. Длинные медные волосы слегка раздувало сквозняком, бирюзовые глаза драгоценными камнями переливались в свете факела, а на губах играла лукавая улыбка. Та самая, которая так сводила его с ума.

На мгновение, радость от встречи затмила осторожность, и он порывисто шагнул в ее сторону. Однако, на полпути, рациональная его сторона возобладала, и он резко остановился.

— Йена, откуда ты здесь взялась? — осторожно поинтересовался он, не веря своим глазам.

В ответ та удивленно приподняла брови.

— Я была там, по ту сторону врат. Думала, больше никогда не буду свободна. Но ты пришел за мной. Я так рада, любимый. — она одарила его самой соблазнительной из своих улыбок, — Иди же ко мне!

— Погоди ка, — подозрительно прищурился он, — с чего это ты вдруг воспылала ко мне любовью? Совсем недавно ты на меня шипела, словно r’rashha.

— Я передумала! — легкомысленно махнула рукой девушка, и в манящих глазах ее мелькнуло что-то такое, что заставило безоговорочно ей поверить. Казалось, даже раны, все еще сильно тревожившие его при движении, перестали болеть.

Она была так невероятно красива! Именно такой он запомнил ее. Идеально-правильные черты лица обрамляли мягкие, блестящие, словно шелк, волосы. И этот взгляд, нежные руки, раскрытые для объятий, сильное, гибкое тело. Она звала его, ждала его тепла. После месяцев ожидания, после пыток и боли, это ли не его награда — так быстро добраться до той, к кому стремился и душой, и телом?! Всего пара шагов до счастья, такая малость.

Он двинулся вперед, не сводя с девушки зачарованного взгляда. Факел, брызнув искрами, выпал из разжатой руки. Пламя светильника затрепетало от внезапно усилившегося сквозняка. Йена, улыбнувшись, протянула ему навстречу руку, когда ветер вдруг подхватил длинные медные пряди, швырнув их ему в лицо. Совсем как тогда, в башне. От ее волос тогда пахло чабрецом, но сейчас…

Фирлас замер. От длинных медных волос несло тленом. И почему они все еще длинные? Он вспомнил, какой белой стала ее голова после танца в центре бури. Короткие, посеченные молниями, пряди липли тогда на бледное, измученное лицо. И воспоминание это болью отозвалось в сердце. Внезапно пришедшее понимание оказалось настолько тяжелым, что рука, уже было протянутая девушке, бессильно скользнула вниз.

— Ты не Йена, — сдавленно выдавил он, подняв глаза. Кто ты?

Незнакомка молчала, опустив голову. На всякий случай он отступил подальше в круг света и поднял с пола факел.

— Я твоя Йена, разве ты не видишь? — девушка подняла голову и снова призывно сверкнула глазами.

— Нет, — он отрицательно покачал головой, начиная понемногу злиться. — Ты умело копируешь ее, но подделка мне не нужна.

— А оригиналу не нужен ты, — вдруг злобно ухмыльнулась незнакомка. — Сейчас рядом с ней бог, зачем ей ты, старик?!

— Не ври мне, кошмар! — окончательно рассердился он, — Боги мертвы! А ты всего лишь порождение чьей-то больной фантазии, задумавшее поживиться свежей душой, не более того.

— Кошмар?! — девушка злобно оскалилась, показав ряд заостренных зубов, от чего прекрасные черты Йены исказились до неузнаваемости. — Так прогони меня, ты же можешь, сновидец… или нет?

— Aine’dess! — твердо бросил он. Обычно простого слова было достаточно, если кошмар был его собственным. Хотя зачастую, чужие порождения приходилось прогонять мощными заклятиями.

Но тварь лишь высокомерно улыбнулась в ответ, а он почувствовал себя совершенно разбитым морально и физически.

— Кто ты? — чуть слышно спросил он севшим от усталости голосом.

— Я твои самые желанные мечты и самые страшные кошмары, — улыбнулась она. — И я заполучу тебя, если не лаской, то страхом.

Он устало покачал головой.

— Я ничего не боюсь. Для меня время страхов давно миновало.

— Правда? — ехидно оскалилась девушка, — Мне кажется, ты лукавишь, старик. Проверим же!

Она призывно махнула рукой куда-то во тьму. Оттуда выступил мужчина, в котором он с ужасом узнал Огонька. Красивый, словно древняя статуя, он вальяжно подошел к «Йене» и с силой притяну к себе призывно выгнувшуюся девушку. Через секунду они уже слились в страстном поцелуе, а Фирлас добела сжал кулаки, стараясь подавить ревность. Он готов был кинуться вперед, оттолкнуть наглеца и забрать ее себе, но вовремя вспомнил, кто перед ним и остался стоять в круге света, яростно стиснув зубы. Через пару минут ему удалось даже немного расслабиться. Как только он уговорил себя не смотреть на развернувшееся перед ним представление, на душе стало легче. Правда, от эмоционального всплеска, силы все больше покидали его. Так что, в конце концов, пришлось сесть на пол, опершись спиной о стену.

Через несколько минут незнакомка, почувствовав, что ее старания уже не имеют должного эффекта, оторвалась от Огонька и взмахом руки отправила его обратно во тьму. Походив немного по краю освещенного пространства, она остановилась прямо перед ним.

— Ты умнее, чем я думала. Смог справиться с ревностью, а как насчет потери? Готов увидеть смерть той, ради которой отказался от дракона? — улыбка ее была настолько кровожадной, что от одного взгляда на нее, по спине бежали мурашки.

В тот же миг из тьмы выступил сэр Риордан. В руках его был зажат факел, увенчанный круглым святым символом. Он медленно обошел вокруг «Йены», и та вдруг оказалась привязанной к высокому толстому столбу. Босые ноги упирались в вязанки дров, сложенных в большое кострище. В глаза ее застыл ужас.

Фирлас поспешно закрыл глаза. Он не мог смотреть на то, что должно было случиться. И пусть рациональная его часть понимала, что перед ним всего лишь спектакль, другая половина никак не хотела смириться с происходящим.

— Помоги мне! — жалобный девичий голосок прозвучал совсем рядом. — Спаси меня, любимый. Не оставляй!

Он еще сильнее вжался в стену. Холодный камень за спиной, казалось, придавал ему сил. На мгновение голос смолк, но уже через несколько секунд стал все громче молить о помощи. Наконец он услышал треск разгорающихся дров. Нежный голос сорвался в крик и Фирлас не выдержал. Он резко распахнул глаза и задохнулся от открывшегося перед ним зрелища. Стройная девичья фигурка корчилась в языках фиолетового огня. Он видел, как почернела кожа на ногах, как вспыхнули длинные медные пряди. Она кричала, пока голос ее не захлебнулся в громком реве разгоревшегося пламени. Только теперь он почувствовал на щеках слезы. Горячими струйками она капали из глаз, прокладывая грязные дорожки на запыленных щеках. Он должен был стоять рядом с ней, там в огне. Он должен был умереть, но не смог сдвинуться с места. Боль, перехватившая дыхание, парализовала его.

— Какая прелесть. Старый лис влюбился, как мальчишка. — прошелестел у его уха вкрадчивый голос. — Я немало поживлюсь за твой счет. Столько эмоций, кто бы мог подумать! Убийца, кровавый мясник, способный любить.

Фирлас никак не отреагировал. Сил не оставалось даже на движения. Он попробовал встать, но ноги отказывались подчиняться, так что пришлось снова опуститься на холодные плиты пола. Ужасно хотелось спать, но засыпать было страшно. Что бы ни жило там, во тьме, оно охотилось за ним. Как только он останется в темноте, как оно тут же пожрет его. Оставалось только надеяться, что масла в светильнике хватит на то, чтобы поддерживать свет как можно дольше. Он устало прикрыл глаза и провалился в забытье.

***

Пробуждение было похоже на выныривание из холодной липкой грязи. Голова гудела, словно утренний колокол, конечности плохо слушались. На ноги удалось встать лишь со второй попытки. Подняв повыше факел, он осмотрелся. От вчерашней гостьи и ее представлений не осталось и следа. Каменный пол все так же был покрыт пылью и единственными отпечатавшимися на ней следами были его собственные. Ему даже подумалось, что все эти события были плодом его воспаленного воображения, но он отогнал эту мыль.

Тьма была где-то рядом. Он чувствовал на себе ее взгляд. Она изучала и ждала. Но он был твердо намерен не поддаваться больше ее ухищрениям и провокациям. Энергия была нужна ему для поиска выхода, и отдавать ее неведомой твари на этот раз он не собирался. Где-то там его ждала Йена, живая и настоящая. Да, она пока не называла его «любимым», но это и к лучшему. Значит, у них все еще было впереди. Он не уступит ее никому, ни Огоньку, ни даже богу, о котором упоминала тварь.

Поспешно собрав свои нехитрые пожитки и перекусив куском сыра с кислым вином, Фирлас зажег новый факел и медленно двинулся во тьму за распахнутой настежь створкой ворот. Свет упал на высокую лестницу, резко уходившую наверх. Он насчитал в целом около тридцати широких ступеней, каждая из которых была украшена замысловатым мозаичным узором, изображавшим различные сцены битв с участием одного и того же персонажа. На рисунках высокий мужчина с копьем в руке нещадно уничтожал драконов, троллей, великанов и еще бог весть кого. И снова примечательная особенность сразу бросилась ему в глаза. У изображенного мужчины на предплечье имелся витиеватый рисунок, как две капли воды похожий на тот, что появился у Йены. Впрочем, это могло оказаться лишь украшением, не имевшим ничего общего с настоящим.

На выходе с лестницы перед ним открылся огромный зал с высоким сводчатым потолком, подпираемый по периметру рядами толстых колонн. Дальняя часть помещения терялась во тьме, так что определить настоящие его размеры не представлялось возможным. Сделав пару шагов вперед, он замер в нерешительности. Стоило ли двигаться прямо по центру зала? Мало ли какие ловушки были заготовлены древними хозяевами этого места… Немного поразмыслив, он решил осмотреть помещение следуя по его периметру.

Фирлас направился к ближайшей стене, попутно зажигая все светильники на колоннах. В зале становилось все светлее, но противоположная стена по-прежнему скрывалась во мраке. Через несколько шагов в стене обнаружилась заваленная камнями дверь. Затем, он нашел еще несколько таких же проходов и как минимум два из них оказались открыты. Причём, на одной из дверей имелись следы недавнего взлома.

С замирающим сердцем он уставился на еще теплый оплавленный замок и слегка обгоревшую вокруг древесину. Также, на полу обнаружились следы небольших ног, ведущие прямиком в черные глубины зала. Немного потоптавшись у двери, он осторожно двинулся по следу.

Отпечатки вывели его к величественному сооружению, чем-то походившему на алтарь храма. В центре огромной резной арки возвышалась прекрасная мраморная статуя, изображавшая бога-медведя Берсара в двух обличиях — медвежьем и человечьем. Лапы медведя покоились на карте мира, а рука человека указывала в небеса. Правда, в ней явно чего-то не хватало. По логике композиции, в человеческих руках должно было находиться оружие. К примеру, копье, ранее виденное им на барельефах и рисунках. Статуи настолько хорошо сохранились, что казались живыми.

Эльф осторожно прикоснулся к белоснежному камню, который казалось, сам излучает неяркое свечение.

— И надо же было так бездарно упустить столь прекрасные времена, — пробормотал он себе под нос.

— Ты прав, лис! — прошептал ему на ухо ехидный женский голос.

Он резко обернулся. Рядом с алтарем снова стояла Йена. Злая усмешка искажала ее прекрасные черты, глаза казались двумя льдинками.

— Снова ты, r’rashha — грубо выругавшись, проворчал он и на всякий случай зажег огонь на алтарных светильниках по обе стороны от арки

— А как же! — усмехнулась тварь. — Я тут поразмыслила и придумала прекрасную игру. Беспроигрышный для меня вариант.

— Не собираюсь с тобой играть, так что, пойди, поищи себе дурачков в другом месте.

— Уже нашла! — она сверкнула из тьмы острыми, как иглы зубами. — Прямо сейчас в двух разных местах умирают те, кто тебе дорог. С одной стороны, та, чье аппетитное тело я изображаю, а с другой — народ, который ты так отчаянно защищал долгие столетия.

Он почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Тварь действительно задумала поиграть с ним, но что если она говорит правду и где-то там сейчас в огне кричит его женщина, как вчера на костре? Он должен был попробовать спасти ее. Но что тогда с эльфами? Если k’sheven и напали на какую-то из вольных деревень, до ближайшей из них несколько дней пути. Ему ни за что не успеть к ним на помощь!

Словно прочитав его мыли, тварь звонко рассмеялась.

— Какая забавная игра! За дверью слева ты найдешь свою женщину. За дверью справа — портал, ведущий в деревню, где убивают твоих соплеменников — женщин, молодежь. Делай выбор, лис!

— Зачем тебе это!? — в ярости прорычал он.

— Это весело! — невинным голоском отозвалась та. — Ты вообще очень забавный!

Мысли его метались в голове, не позволяя сосредоточиться. Он видел, как «Йена» подалась вперед, жадно всматриваясь в его лицо, будто стараясь проникнуть поглубже в сознание. На бледном лице ее от удовольствия даже выступил румянец, а высокая грудь жадно вздымалась, выдавая немалое волнение.

Фирлас взбудоражено метался внутри кольца света, создаваемого светильниками. Нужно было решаться, да поскорее. Йена уже очень многим пожертвовала ради него. Он должен был вернуть долг. Он вспоминал ее лицо тем утром, когда он проснулся в клетке и понял, что она осталась рядом с ним, несмотря на опасность. Оно было таким ласковым. Перед глазами снова мелькнул костер и полные ужаса бирюзовые глаза. Наверное, именно это и повлияло на его окончательное решение.

Покрепче перехватив факел, он уверенно шагнул налево. Тьма позади быстро растаяла и из нее выступили призрачные эльфы. Бледные, с изможденными лицами женщины с укором смотрели ему вслед.

— Не покидай нас! — тихий, едва различимый шепот достиг его ушей уже на пороге двери. Его народ просил его о помощи. Эльфы в мольбе протягивали ему вслед худые руки, из потускневших глаз градом катились слезы.

Но он лишь крепче стиснул зубы и, немного помедлив, шагнул за дверь. Он уже достаточно жертвовал ради них, сейчас же не было никого важнее Йены. Где-то позади нестройный хор визгливо рассмеялся ему вслед тысячами голосов.

Впереди его ждала она! Вскоре, не в силах дольше терпеть, он сорвался на бег, не замечая усталости и боли. А коридор все тянулся. Уже стих позади ехидный смех, когда он с разбегу налетел на кого-то за поворотом.

Больно приложившись о каменную стену, он быстро выхватил из-за пояса топор. Перед ним, недовольно потирая ушибленный бок, на ноги поднялся Огонек. На этот раз он выглядел не лучшим образом. Короткая замшевая куртка запылилась так, что угадать ее изначальный цвет не представлялось возможным. Длинные темные волосы тоже были щедро припорошены чем-то вроде пепла. Взгляд темно-бирюзовых глаз, обычно удивительно ясный, сейчас светился беспокойством или даже страхом.

— Опять ты?! — грубовато бросил Фирлас. — Сколько можно за мной ходить?

Светлые глаза слегка расширились от удивления.

— Фирлас? Как ты здесь…? Хотя не важно, ты должен ей помочь! Скорее!

— Хватит играть со мной, тварь! Убирайся с дороги! — зашипел эльф.

— Ты совсем двинулся?! Там Йена и это… это, я не могу понять, что это такое! — возмущение в его голосе сменилось отчаянием и только сейчас Фирлас заметил, что парень спокойно стоял в кругу света его факела. Да и вообще в коридоре горело много светильников, и было довольно светло.

Это настоящий Огонек! А значит, где-то там настоящая Йена! И ей нужна помощь!

— Веди, потом объясню! — отрывисто бросил он и ринулся вперед.

Освещенный проход вывел их в предбанник, похожий на тот, где он побывал в самом начале. Только здесь было темно. Светильники не горели, а само помещение отделялось от коридора мерцающей завесой, наподобие прозрачной стены. Где-то там впереди кричала Йена. Свет от его факела выхватил из тьмы очертания большой роскошной кровати. Йена, привязанная к ней, кричала и плакала, пока крупный, полуголый мужик хлестал ее чем-то наподобие длинной плети.

Его руки непроизвольно сжались в кулаки и уже через секунду, он изо всех сил барабанил по прозрачной стене, выкрикивая ее имя.

— Йена! Йена не верь ему! Это наваждение, Йена!

Но она ничего не слышала за собственными криками. От ударов по стене, костяшки его пальцев начали кровоточить.

Тогда Огонек осторожно сдержал его руку.

— Этим ты ей не поможешь. Здесь нужны заклятия. Дай сюда свои браслеты!

Пока полукровка ковырялся в замках тонкой отмычкой, девушка продолжала плакать. Его самого передергивало от каждого удара кнута.

— Ее самый большой страх. — дрожащим голосом пробормотал сосредоточенный на замках Огонек, — герцог Эр’Засский. Он купил ее у шаиров совсем юной и больше месяца держал в двимеритовой комнате. Я не мог ни пробраться к ней, ни поговорить. Даже криков ее не слышал, она ведь обычно не может кричать. Не знаю, что он с ней делал, но прежней она уже не стала. До сих пор сторонится мужчин.

Первый браслет со звоном упал на пол. Фирлас почувствовал, как Гипнос постепенно окрашивает мир вокруг более сочными красками. Вместе с тем оживала и его ярость. Пускай, сил оставалось мало, но был готов отдать их все, лишь бы угробить ненавистную тварь. И да помогут ему предки!

Словно в ответ на его молитвы, второй браслет покатился по полу. Эльф встал, на ходу призывая пустоту. От первого же удара мерцающая стена рухнула, второй отбросил «герцога» к стене, где тот превратился в густой черный дым. Кровать, цепи и прочий антураж тоже исчезли. Йена, уставившись в одну точку, лежала на полу. Следов от ударов плети на теле не было, но взгляд оставался стеклянным.

Фирлас в изнеможении рухнул на каменные плиты рядом с ней. Огонек уже суетился рядом, то и дело, с опаской поглядывая на шевелящуюся в углу тьму.

— Йена, — чуть слышно пробормотал эльф, — нужен свет. Любое заклятье света.

При звуке его голоса, девушка будто ожила. Она судорожно вдохнула и села. Глаза ее оставались сосредоточенными, но он мог поклясться, что видел промелькнувшую в них радость. Она вымученно усмехнулась сквозь слезы и быстро кивнула.

Огонек помог ей встать. Фирлас с обожанием наблюдал за идеальными очертаниями ее тела, закружившегося в коротком изящном танце. В воздухе зазвенела едва различимая мелодия. По окончании танца на месте девушки возник ее двойник, полностью состоящий из света.

Сама же Йена вернулась к нему.

— Закрой глаза, сейчас будет очень ярко, — севшим от криков голосом прошептала она. И, не дожидаясь ответа, положила ему на лицо узкую ладошку.

Вспышка была ослепительной. Даже сквозь закрытые веки, он увидел мелькнувший на мгновение свет. Из угла послышался истошный многоголосый визг, и тьма рассеялась.

Теплая ладошка исчезла с его лица. Он осторожно открыл глаза и тут же закрыл их снова, провалившись в беспамятство.