ГЛАВА ПЕРВАЯ. Как просто попасть в передрягу

Переходом почти никто не пользовался. Потому что был он в неудобном месте — возле стройки. Раньше здесь был пустырь, и по нему срезали путь, чтобы быстрее добраться до автобусной остановки. А сейчас на месте пустыря строится новый дом, причём уже давно — лет пять, и получается, что переход упирается прямо в ограду. Зачем туда идти? Удобнее обойти стройку большим кругом, чем семенить по бордюру в опасной близости от дороги, одним плечом подпирая забор.

Переход самый обычный — короткий туннель под землёй, из которого ведут по два выхода с каждой стороны дороги. Внизу — простой широкий коридор, в одной из стен ниша, напоминающая длинный прилавок — возможно, раньше тут хотели сделать магазинчик, да так и не успели. На прилавок можно не только облокотиться, но даже сесть — его глубина не меньше нескольких десятков сантиметров. В другой стене коридора ещё одна ниша, больше похожая на закуток, внутри которого по самой середине висит давно не работающий телефон-автомат. И две колонны возле закутка, словно обозначающие вход в него.

Со стороны стройки спуск открыт. А с другой стороны — тротуара — навалены бетонные блоки. Они перегораживают три четверти пути, так что для проникновения в подземную часть перехода остаётся лишь небольшое пространство в полтора метра шириной. Рядом с блоками валяется большая картонная коробка, в которой хранятся старые доски и какие-то железяки.

Сейчас здесь только трое: два парня и девушка. Она сидит на прилавке, забравшись с ногами, одна рука на колене, другая упирается в поверхность. Один парень, лохматый, пинает камень в нише, где телефон, другой, светловолосый, сидит на одном из блоков в углу, между стеной-перегородкой и стеной с прилавком. Думает о чём-то.

Тихо и безветренно, так что нет привычного свиста. Обычно ветер издаёт звуки, когда проходит в щели между блоками или задевает коробку. Даже самый незначительный — тишина в переходе царит лишь в полный штиль.

Где-то вдалеке слышны звуки. Глухой топот ног нескольких человек. Потом топот раздаётся на ступеньках — со стороны стены. Девушка разворачивается, спускает ноги. Видит тень, упавшую на плиты.

— …годи, не спеши так! Да куда ты, в мёртвый переход! — голос мужской, с издёвкой.

Беглец не отвечает. Быстро оглядывается, видит щель и забегает внутрь.

— Ой…

Здесь есть свет — две тусклые лампочки под потолком, недалеко от колонн. И беглец видит девушку, а потом и парня, устроившегося на бетонном блоке. Третий ему пока незаметен.

Беглец оказывается беглянкой. Крошечного роста девушка не старше двадцати лет, с распущенными тёмными волосами до лопаток, в серой кофточке на замке и чёрных джинсах. В руке сжимает тряпичную сумку, которую обычно носят поперёк груди. Светлые кеды в пыли — ещё бы, бежала по старому пустынному району. Непонятно только: от кого?

— Ну, и где же ты? — ещё пара теней легла на пол. Девушка шарахнулась от них, развернулась так, чтобы стоять лицом и к преследователям, и к незнакомцам, оккупировавшим переход.

Преследователей двое. Парни. Они выбегают на свет и останавливаются друг рядом с другом.

«Попала, — обречённо думает девушка. — Это их сообщники. Меня зажали со всех сторон».

— Друзья! — один из преследователей, со спутанными чёрными волосами, поднимает руку. — Спасибо, что помогли. Ну что, красавица, — он переводит взгляд на девушку. — Иди сюда.

— Вообще-то, нет, — встревает парень, что сидел на блоках. Он уже поднялся со своего бетонного сиденья и сделал пару шагов ближе к центру. — Это наша территория, и я попрошу вас убраться отсюда.

— Ммм… сейчас? Может, дашь минутку?

— Не притворяйся, — сморщился хозяин перехода. — Ты знал, что территория наша. Чего полез?

— Хотел с ней потолковать, — пришелец указал подбородком на беглянку. — Она побежала, как трусиха. Чего трясёшься? Я тебя бить не собирался! Сказал же: поговорить!

— Так, Раф, — парень из перехода махнул рукой. Стало ясно, что он не в первый раз видит этого гостя. — Я тебя просил — в наш переход не заходить. Мы вам отдали перелесок и заброшенный детский сад, вы нам — пустырь и переход.

— А теперь пустырь занят под стройкой, и у вас остался только жалкий гнилой переход, — ухмыльнулся Раф.

— Вот именно поэтому я прошу тебя свалить, — не споря, довольно миролюбиво кивнул парень. — Загнали нас в нору, этим и довольствуйтесь. Нечего сюда лезть.

— Я всё понимаю, Славик, — нарочито печально покачал головой Раф. — Только… не в том положении ты, чтобы мне указывать.

— Тебе было сказано — свалить. Или слышал плохо? — это новый голос. Беглянка дёрнулась, потому что он раздался из-за спины. На плечо легла рука.

— Андрюша, — узнал Раф. Это был тот парень, что скрывался в нише с телефоном. — Значит, вас всё-таки трое. Но, как ты понимаешь, с девушками драться я не стану.

— Раф, вали, или нам надоест этот тупой разговор! — нахмурилась одна из упомянутых девушек — местная. Она уже спустилась с прилавка на пол. — Она — наша подруга и останется здесь.

— Чего ж тогда она так на вас смотрит, будто вы её пытать собрались? — хихикнул второй преследователь.

— Потому что считает себя виноватой, — прищурился Андрюша. — Что привела в наше логово врага.

— Что такое? — раздался ещё один голос издалека. Это со стороны выхода на стройку показались два незнакомца. — Неполадки?

— Валер, — облегчённо вздохнул Славик. Язвительно добавил. — Очень вовремя! Это твоё дело — переговоры вести! У нас тут вторжение.

Валера мельком глянул на Рафа и его товарища.

— Быстро исчезли, — велел он им и перевёл взгляд на незнакомку. Раф нахмурился, прищурил глаза, что-то пробурчал и развернулся. Нежеланные гости исчезли. А что им оставалось делать? Их было всего двое.

А беглянка теперь развернулась лицом к спасителям, почти прижавшись спиной к стене и глядя испуганными глазами.

С длинным лицом и русыми волосами — Славик, кажется. Вот этот, пониже ростом и в свободной кофте — Андрей. Девушка в чёрной байке с капюшоном незнакома. И вот эти двое… Валера — тот, что чуть выше, крепко сбитый, с короткой шеей, в куртке и руки в карманы засунул. И его друг, в зелёном свитере и с длинными светлыми волосами, часть забрана в хвостик, часть падает на лицо.

— Привет, — по праву главаря начал Валера.

— Здравствуйте, — кивнула незнакомка, сжимая сумку теперь двумя руками.

— Знаешь, чего они от тебя хотели?

Она помотала головой, а потом кратко пересказала историю. Вышла из дома, что возле магазина, пошла в сторону парка. А когда проходила мимо здания детского сада, которое давно стоит с выбитыми окнами, оттуда вышли эти два парня. И направились к ней. Она постаралась идти быстрее, но ребята тоже прибавили ходу. А когда побежала — бросились за ней. И вопили вслед, что хотят поговорить. Хорошо, что расстояние было большим — была надежда добежать до остановки. Девушка обогнула дом, бежала по старому тротуару, а потом увидела переход. Больше-то скрыться было негде.

— …я ведь не знала, что это ваш переход. Я больше не буду заходить…

— Ладно, — перебил Валера. — Вот что я тебе скажу: могла бы и не убегать. Ничего бы они тебе не сделали.

— Так они… ваши друзья тоже? — удивилась девушка.

— Нет. Они… как бы это поточнее… из другой группировки.

— Группировки?..

— Да, — Валера кивнул. — Район у нас, сама понимаешь, не самый цивилизованный. Жалкая окраина, кольцевая вон рядом. И порядки здесь давно такие — все делятся на группировки. Тут у нас три есть. Мы, вот эти, что прибегали, и ещё одни. Все друг друга гонят со своей территории, драки бывают. Короче, власть делим.

— А зачем? — бесхитростно спросила девушка. — То есть: это вам что-то даёт? Стабильный доход, например?

— Доход не доход… — Валера махнул рукой. — Это ж в человеческой природе — захапывать территории. Власть, как бы она ни выражалась. Да вообще сложный вопрос, так сразу не объяснишь… ну, представь: идёшь ты по дороге — и тебя знающие сторонятся, потому что, мол, ты — главарь Колёсников. Идёшь, смотришь по сторонам — и понимаешь: твоя территория. Приятное чувство…

— Да… — девушка покивала. — Я, наверное, всё равно не пойму… у меня нет тяги захватывать земли…

— Пропадёшь ты… — негромко вставил Андрей.

— Тогда тебе лучше в нашем районе пореже бывать, — серьёзно заметил Валера. — Иначе тебя захватят.

— То есть?

— Деньги вымогать будут, — пояснил добрый Славик.

— А… милиция?

— Мелочёвка, — махнул рукой Валера. — Они такой ерундой, как игры молодёжи, не занимаются. Ну, иногда приедут, погрозят пальцем, покиваешь, согласишься — и опять за своё. Мы ж не убиваем, квартиры не грабим. Так, права покачаем — и на боковую.

— А люди что?

— Привыкли, — главарь пожал плечами.

— Ясно… так что этим ребятам от меня было надо?

— Они хотели тебя захватить, — опять встрял Андрей. — Сначала предложили бы тебе вступить в их группировку — ну, скорее, шайку. Называется «Титаны». Пафосно, да? Ты бы отказалась, и тогда они бы с тебя стали тянуть деньги. Не принесёшь — могут и вечерком в углу чуть покалечить. Так, несильно — чтобы особенно пожаловаться не могла на сломанные ноги.

— Какой ужас! — девушку передёрнуло.

— Не говори, — согласилась вторая девушка, из перехода.

— Так что мне делать? — незнакомка жалобно посмотрела на ребят. Раз они помогли, должны быть не такими плохими, как те, вторые. — Я не смогу появляться тут редко — я тут живу.

— Оп… — развёл руками Андрей.

— Ну, тогда у тебя один выход есть, — предложил Валера. — Становись нашей.

— Будешь в Колёсниках, — подмигнула девушка в байке.

— А почему Колёсники?

— Мы на велосипедах часто разъезжаем, оттуда и повелось, — ответил Андрей. Потом сощурился и почесал в затылке. — Хотя, вообще-то, Колёсников нас типа крышует… А что? Вступай. Будешь к нам приходить. У нас есть тут, конечно, нейтральные жители — молодёжь не из группировок. Так они дома и сидят, как вернутся с работы или учёбы. Туда — назад. Стараются на улице долго не задерживаться. Потому что мы, к примеру, возле перехода поздних прохожих гоняем. Те, Титаны — вообще деньги вымогают или порой кошельки отбирают. Карсы тоже не промах — они в подвале одного из домов сидят, оттуда вход внутрь есть, и у них ключ. Житья не дают, когда у них плохое настроение.

— А почему Карсы?

— А чёрт их знает! — махнул рукой Андрей. — Ну так что? Соглашайся! Во всяком случае, тебя остальные не будут трогать. Потому что мы за своих руки ломаем.

— И то — в самом лучшем случае, — добавила девушка.

— Ну… я не знаю… а что я должна буду делать? — растерялась незнакомка.

— Ничего. Просто не будешь бояться этого района, — улыбнулся Славик. — Если проблема — мы тебе поможем. А если нам что надо — будем учитывать и твои возможности.

— Ты не думай про подвох, — девушка в байке сразу поняла, в чём проблема, поэтому попыталась успокоить новую знакомую. — Мы же не всемогущие какие-нибудь. Обычные ребята, как и ты — просто собрались в команду, чтобы не было скучно жить. И ничем мы не занимаемся, сидим тут да гадов гоняем, чтобы защитить территорию, правда. Ты ведь не думаешь, что мы тебя драться заставим? Не бойся. Ну, если хочешь, можешь подумать и приходи позже. Не будем торопить.

— Скажите… а чем те команды хуже? Почему вы их не любите?

— Да не хуже, — ответил Валера. — Просто старые тёрки, разные взгляды на мир. Потом расскажем как-нибудь.

— Ладно… я просто думаю, что я не похожа на вас… наверное… я за территорию не смогла бы бороться, да и вообще бороться. И как-то странно это — знать про группировки. Я раньше в центре жила, и там рассказывали, что на окраинах банды собираются, ходят драться район на район и даже стреляют друг в друга иногда… а я не знала, верить или нет, потому что как-то это… страшно. И непонятно: зачем?

— Не так всё страшно, — успокаивающе сказала девушка. — Правда: у нас просто дружеская компания. Мы ведь с теми и не враждуем — просто разделили территорию по справедливости.

— А если бы главным у них этот Раф был, вообще могли бы союз заключить. С ним поговорить можно, он не дурак, хоть и придурок, — задумчиво произнёс Славик. И непонятно было: то ли он задумался о союзе, то ли о собственной оценке Рафа.

— Ладно, — Валера поднял руку. — В следующий раз придёшь, расскажем больше. А пока не станем тебе голову дурить. На вот, — он достал из кармана круглую металлическую бляху, похожую на огромную серебряную монету. На ней были выбиты беспорядочные буквы, и в самой середине — значок тележного колеса. — Наша эмблема. Для порядка. Будут приставать — достань и покажи. Поверят, не поверят, отберут, не отберут — неважно. Главное, будет повод потом найти их и побить.

Девушка приняла подарок, поблагодарила, спрятала в кармашек на сумке. Повесила её через плечо.

— Можешь приходить в любое время. Здесь почти всегда кто-то есть, — улыбнулся Славик. — Вон, Андрюша тут даже живёт.

Девушка изумилась, подняла брови, уставилась на парня.

— Вон там дверь железная, мы её взломали, — ответил Андрюша, указывая в нишу с телефоном. — Маленькое помещение нашли. Непонятно, для чего, пустое было — но теперь там генератор стоит, для лампочек, чтоб свет был, и моя раскладушка. Ну, и тумбочка с хламом. И запирается изнутри, чтоб ночью не будили.

— А… — девушка замялась. — А родители?

— Нет родителей, — легко ответил Андрей. — Ну, официально я вообще бомж. Да ладно, чего об этом? Ты, главное, знай: если придёшь и никого нет, подходи к двери и стучи: один раз, пауза, потом два, пауза, три, пауза, и ещё один. Запомнила?

— Один, два, три, один, — послушно повторила девушка. — И ты выйдешь?

— Если не отзовусь, значит, меня нет, — пожал плечами он. — Но такое бывает редко. Я не люблю оставлять переход без присмотра. Не я, так кто другой будет.

— Андрей, — сказала маленькая девушка, уточняюще глядя парню в глаза.

— Ой, мы ж не назвались! — засмеялся он. — Да, я Андрей. Эта щепка — Славик. Главарь наш — Валер, и его правая рука — известный хакер и программист Тик-Так, — парень с хвостиком совершил небольшой поклон. — Цветок нашего общества — Светлана, — девушка улыбнулась.

— Лин, — представилась новая знакомая.

****

Вот так произошло моё знакомство с ними. По-моему, это было весной, когда мы сюда только переехали. Но с тех пор я обжилась, перестала шарахаться от каждого хмурого типа и довольно часто стала наведываться в наш переход.

Конечно, сблизишься с людьми, если проведёшь с ними лето! Так получилось, что в этом году я поступала в университет и не смогла выделить даже свободную неделю, чтобы съездить куда-нибудь отдохнуть. Только иногда на выходных присоединялась к маме с папой, когда они ехали к бабушке в деревню, но и то не всегда. А в июле они отправились в Тунис, на две недели, и я осталась в квартире одна. Нет, не думайте, что я расстроилась. Во-первых, ко мне приехала двоюродная старшая сестра Настя, которая давно мечтала съехать от надоедливых родных братьев и родителей (конечно, она шутила, что они ей надоели — просто бывает же, когда хочешь пожить немного в тишине или хотя бы в своей комнате). С ней было не скучно, потому что она весёлая и может много придумать, а ещё мы часто звали подруг и занимались с ними всякой ерундой. А во-вторых, у меня всегда была возможность выйти во двор, пройти пару кварталов — и оказаться в переходе.

Я нарисовала каждого из Колёсников, и теперь в моём альбоме красовалось семь новых портретов. Это были завсегдатаи перехода — главарь Валера, его правая рука Тик-Так, Славик, Андрюша, Света и ещё двое ребят, братишка и сестрёнка. Им было всего пятнадцать, но с Колёсниками они дружили с детства. Вообще-то людей было больше, некоторые просто приходили реже, а кого-то я видела всего один раз. Но эти семеро навещали переход постоянно.

Если честно, этих ребят в округе считали трудными подростками. Это если говорить о Мишке и Вичке. Что же до других, их величали иначе — «люди, ступившие на неверный путь». Или на скользкую дорожку. Неважно… просто они не учились в университетах, не заканчивали их, и никто не работал, как положено, на заводе или в офисе. Разумеется, деньги они добывали — каждый своим способом, о чём они предпочитали не распространяться — и люди из близлежащих домов были уверены, что ребята промышляют мелким мошенничеством, а может, даже грабежом.

«Неблагоприятный район…» — качали головами они.

«Плохие семьи…» — вторили им другие.

Этого я вдоволь наслушалась. Просто у меня бабушка такая. Она как-то раз приехала к нам на неделю и за семь дней наговорилась со старушками, что сидят с утра до вечера на лавках. Такого разузнала… впрочем, что из этого правда, а что нет, никогда не поймёшь, но ведь нельзя утверждать, что всё неправда. Если бабки говорят, значит, где-то слышали, а ведь не всё, что обсуждают люди, обязательно враньё.

А что плохие семьи? Вичка и Мишка живут с бабушкой и дедушкой-паралитиком, родителей у них нет. У Андрюши вообще никого нет, и хоть в принципе он может жить с каким-то дядькой-родственником вообще в другом городе, но не хочет — ютится в этой кабинке в переходе. Правда, иногда остаётся у кого-то из друзей или вообще где попало, но чаще всего действительно живёт там. Зимой каждый вечер затыкает щели каким-то утеплителем, ставит внутри обогреватель и спит под тремя одеялами. Летом теплее. «Даже не болею никогда и никаких сквозняков не боюсь!» — сказал как-то он.

Света танцует в каком-то клубе, из-за чего у неё трения с родителями. Впрочем, как утверждает она сама, «предки тоже хороши». Кстати, часто из-за ссор с ними девушка ночует у Славки. У того дома только отец, чаще всего пьяный вусмерть. Не особенно смотрит, кто там приходит к сыну. А у Валеры…

Впрочем, чего это я разговорилась. Мне ведь ничего подобного сами ребята не рассказывали. Просто, бывало, услышу краем уха разговор, кое-что запомню. Они не замолкают, увидев меня, но и говорить по душам не стремятся. Неприятно такое обсуждать, понимаю.

Это кажется удивительным: почему они вдруг так хорошо ко мне отнеслись? Я из хорошей семьи, и, если сравнивать хотя бы со своими бывшими одноклассниками, не из бедной. Вон, родители в Тунис уже третий год ездят, и при этом не особенно экономят. Я не знаю, что такое проблемы. Валера постоянно мне об этом напоминает, хлопая по плечу своей тяжёлой рукой. Но всё равно… приняли, не гонят и относятся дружелюбно. Может быть, потому что я не лезу в душу и не афиширую своё отличие от них?

«Добрая ты, Лин, и честная. У тебя на лице написано, — сказала как-то по секрету Света. — Тебя даже такие негодяи, как мы, обижать не хотят».

Если честно, никакие негодяи не хотели меня обижать. Так всегда было. Не знаю: может у меня лицо такое, доверчивое и бесхитростное, или ещё что… меня с самого детства всегда по умолчанию считали хорошей и своим человеком. Я могла даже не считаться частью компании — но если приходила, никогда не гнали. И если робко просила что-то, давали. Правда, и я отвечала тем же — помогала на уроках, контрольных, давала вещи. Некоторые говорили, что я до глупости щедрая. Но не помню ни разу, чтобы мне чего-то не вернули или обманули.

Это я к чему. Я всё-таки встретилась с этими Титанами, чуть позже знакомства со своими товарищами. Случайно наткнулась на Рафа и троих ребят, которые шли по скверу. Я возвращалась домой.

Они уже знали тогда, что я из Колёсников, и не собирались больше гнаться за мной, чтобы осуществить загадочный «разговор по душам». Обычно просто косились, хмурились и проходили мимо.

В тот раз не прошли.

— Привет, — сказал парень в рыжей кожаной куртке и с короткими светлыми волосами. Я его не знала, но почти сразу догадалась, что это их главный. Кажется, Валера называл его Стары Дом.

— Привет, — я решила не изменять вежливости.

— Геаоргий, — он лениво растягивал гласные.

— Ммм… Ангелина, — представилась я. Такое чувство, что он не знает моего имени.

— Здорово, — он сделал шаг вперёд. — Слушай… не хочешь прогуляться? В компании хороших мужиков.

— Нет, не хочу, — честно ответила я. Он посмотрел как-то уж слишком задумчиво, и я даже испугалась. Ну есть у меня эта серебряная медалька, ну знает он, что за меня могут отомстить. Но я сейчас стою перед ним, и если ему приспичит, ударит по голове — и всё тут.

— Ага-а… а что с пальцем у тебя?

Я начала непроизвольно прятать руку за спину, но потом вдруг вспомнила наказ Валеры. Чуть приподняла руку, на которой указательный палец был обмотан пластырем, и, как ребёнок повторяет заученный текст, сказала:

— Я ввалила одному хмырю, чтобы он не распускал руки.

Должно быть, глупо получилось. Тем более что я просто порезалась листом бумаги, и царапина третий день саднила. Но Георгий почему-то расплылся в улыбке, отчего стало видно, что у него нет одного из передних зубов, а потом засмеялся.

— Чудо ты в перьях, — вынес вердикт он. — Раф, с…, иди сюда! Она со мной говорить не хочет. Давай ты, объясни суть вопроса.

Черноволосый Раф сменил Георгия. Теперь он стоял напротив, а остальные сгрудились в кучку поодаль.

— Не против разговора?

— О чём?

— Дело важное, слышала — Жорик же сказал, — он кивнул в сторону главного. — Короче. Б…. Ситуация трудная. Мы, кажись, зарезали кого-то.

Я внутренне задрожала. Меня что сейчас, приплетают к убийству? Нет, я догадывалась, что в среде этих ребят всякое бывает, хоть старалась и не думать об этом. Но чтобы сейчас ко мне подходил парень из другой банды с таким разговором…

— Ты не бойся, — он сделал успокаивающее движение рукой. — Если мы кого из наших отправим в ваш подвал, Валерка нас грохнет. Понимаешь? Слушать не захочет, в чём дело, вообще, изобьёт так, что полгода в больнице проваляемся. И я этого не хочу. Как я понимаю, вы пока ещё ничего не знаете, иначе бы уже заявились к нам с битами. Так вот: в лесочке лежит парень… алкаш какой-то, не знаю в лицо. Явно не из нашего района. Вчера с Пятым нашим столкнулся, а тот, ссс… — Раф стукнул кулаком одной руки по ладони другой, — нож достал и удар не рассчитал. С-скотина, б…!

Я хотела по-быстрому уйти, но понимала, что теперь так просто это не удастся. Схватят и будут держать. Как же! Я ведь знаю слишком много, нельзя отпускать ходячий разносчик информации.

— Ангелинка, выручай, — он неожиданно взял меня за плечи и крепко сжал. Склонился, взирая с высоты собственного роста — Раф был высокий по сравнению со средними мужчинами, а я не знаю точно, насколько я выше, чем полтора метра. — Если его найдут, сразу на нас свалят. Нам п…ц! Из-за каких-то двух пьяных идиотов в каталажку! Понимаешь?

Я молчала, по телу растекалось что-то неприятно-холодное.

— Валерка же нас даже слушать не станет, — Раф начал повторяться. — А я знаю, что он может всё замять. Чёрт побери, я знаю, что он может! У него есть какие-то люди, связи там… у нас сейчас нет! Мы будем тупо сидеть и ждать, пока у нас там труп гниёт в лесу! А Валерка бы сделал. И никто не виноват, и все целы. А? Я тебя прошу…

— А что я сделаю? — слабым голосом сказала я.

— Как что? — он придвинулся ближе, и я почувствовала, что он, вероятно, сегодня пил. — Ты можешь попросить его хотя бы выслушать меня! Да! Скажи, что я приду, и чтоб он просто молча выслушал! Я с миссией мира! Б…ь… да пусть лупанёт разок, если хочет, но пусть поможет!

— Раф… — я отстранилась. — Но он ведь может потребовать что-нибудь взамен. За услугу.

— А может сказать: «Идите вы в задницу, разбирайтесь сами, я давно хотел убрать конкурентов!» И пропадут всякие Титаны из района, и вздохнёт он свободнее! Мне вообще по…, что он попросит — я дам! Жорик даст! — выразительный мах в сторону главаря. — Но Жорик орать начнёт и загубит дело! А я… я постараюсь всё возможное сделать, чтоб он прислушался. Но мне нужна страховка! Я ж знаю, как они тебя любят! Носятся с тобой, как с торбой, хоть ты и не наша вообще! Так помоги!!!

— Хорошо, хорошо! — я замахала руками, чтобы он не начал опять хватать меня. — Пойдём сейчас?

— А когда ещё? Ждать завтрашнего утра? Так Валерки не будет, он завтра сваливает… Сейчас. Я и ты идём к вашим. И ты им всё объясняешь.

Я посмотрела через плечо Рафа на Георгия и двоих парней из банды. Конечно, они слышали разговор и сейчас лишь хмурились и согласно качали головами.

— Пойдём, — я взяла себя в руки. — Попробуем… только я ведь не могу гарантировать…

— По…! — это уже Георгий. — Если выполнишь миссию, — он обратился к Рафу, — получишь то, что уже давно просил. Слово Беззубого. А ты, — тычок пальцем в меня, — убью любого, кто посмеет пальцем тронуть. И все мы тоже.

Они опять согласно закивали.

— Нет, убивать не надо, — тихо попросила я.

Действительно, дело плохо. Вряд ли они сейчас меня разыгрывают — насколько я знаю, в таких компаниях подобные розыгрыши вещь рискованная.

И мы пришли в переход, когда там было шестеро наших. Валера выслушал меня со странным выражением на лице — как будто знал всю речь наизусть и лишь ждал, когда она завершится. А потом молниеносно рванулся к бите, которая лежала на бетонной плите возле него, размахнулся и швырнул её в Рафа, который стоял у выхода, подальше. Парень успел увернуться, бита едва задела его запястье, и Валера пошёл прямо, с горящими от гнева глазами, прилаживая кастет на правую руку.

— Не надо!.. — я в ужасе бросилась к Валере, хотела остановить, чтобы он не избил безоружного Рафа — но меня грубо дёрнули назад, и я поняла, что оказалась в железных объятиях Тик-Така. Он зашипел мне на ухо.

— Ты что! Не видишь, какой он? К нему сейчас вообще подходить нельзя!

На всякий случай я спрятала лицо в ладонях. Но избиения не произошло. Сначала Валера долго орал, перемежая нормальные слова такими, за которые меня мама бы заперла в комнате на неделю. Причём ни слова по делу он не сказал — чтобы никто, проходящий мимо, не мог подслушать. Потом наш главарь подтащил Рафа к себе, прижал к стене обеими руками и принялся что-то рычать ему в лицо. Раф, кстати, держался прекрасно: слушал спокойно, не возражал, изредка прикрывая глаза на самых громких звуках или когда Валера его встряхивал — это срабатывал инстинкт. А уж потом, когда всё успокоилось, был разговор. Я не вслушивалась в него — они говорили про какого-то Крокодила, про капец и про старые долги.

Когда Раф ушёл, Валера подошёл ко мне почти вплотную и посмотрел так, что я сначала испугалась. Но он усмехнулся.

— Ты смелая, — это было сказано очень тихо, как будто чтобы никто не слышал. — Я не ошибся, что принял тебя. Но всё равно: не лезь, если дерутся. Никогда. Твои ручки, — Валера взял моё запястье двумя пальцами и легонько встряхнул, — можно как прутик переломить. Реально, это несложно.

— Я не хотела, чтобы ты его бил, — тихо ответила я.

— Лин, запомни: я никогда не бью просто так, — серьёзно сообщил он. — И не убью, случайно не рассчитав удар. Я борец, меня всему этому учили. Так что ещё раз повторю: не лезь. Ты женщина, пусть за тебя решают мужчины.

— А кто должен усмирять гнев мужчины — разве не женщина? — возразила я.

— Вот в том-то и дело, — парень криво ухмыльнулся. — У тебя получилось. Честное слово — не ты, так дал бы ему пару раз по роже, может, нос сломал. Но он того заслужил. Так что порядки менять из-за того, что ты хочешь доброты, не собираюсь. Учти.

И он был прав. Я не должна никак влиять на его методы, которыми он пользуется уже давно и с помощью которых создал себе определённый авторитет.

А с Титанами я встречалась потом, и не раз. Конечно — они ведь тоже были из нашего района. Но ни один из них никогда не сказал мне злого слова. Мат я не считала за зло, нецензурная лексика у них вылезает от избытка эмоций, и они воспринимают данные слова как артикли. Раф всегда здоровался, и иногда мы даже беседовали о какой-нибудь ерунде. Георгий ухмылялся, являя миру выбитый зуб, и совершал кивок. Те ребята, что знали меня в лицо, тоже кивали. Так что жить в своём районе я не боялась — если меня не трогают такие, как они, то кто ж тронет?

Всё было хорошо. За исключением вечера первого сентября.

Хотя самом деле ничего плохого не случилось. Фактически. То есть никто никого не пырнул ножом, никто не разбил вазу или не потерял любимую игрушку.

Перед сном я, как обычно, выглянула в окно. Каждый вечер я делала так, чтобы поговорить с моим любимым ветром, рассказать ему самое интересное, что у меня случилось, или просто послушать его. И пожелать спокойной ночи. Такие вот причуды. В тот день я тоже так сделала.

И сразу почувствовала — это он. Кто он? Сложно объяснить… видите ли, я различаю ветер по запаху. Бывает зимний, весенний, летний, грозовой… впрочем, наверное, все так могут различать. Но бывает ещё один, особенный, и я сразу чувствую, что он именно такой. И чаще всего он появляется летом.

Это уникальный, неповторимый запах. Вдыхаешь воздух — и уже знаешь: вот он, самый любимый ветер. Он никогда не бывает морозным, всегда дует очень легко и мягко, как будто гладит по щекам. И пахнет неповторимо, так, что хочется зажмуриться и задержать его надолго, чтобы он никогда не уходил. Потому что с ним всё как будто меняется, как будто ты уже в другом мире, в сказочном и очень добром.

Моя мама говорит, что причина, возможно, в каком-то виде цветов, или это другой определённый запах, который я не могу классифицировать — освежитель для воздуха у соседей или что-то подобное. Но я уверена, что это не так. Мой ветер — живой. Да, именно так! Когда я чувствую этот запах, когда у меня появляется то самое настроение — значит, мой ветер становится живым. Так он обычный, просто поток воздуха. А в редкие моменты оживает, как будто специально для меня.

Конечно, я ни с кем это не обсуждаю. Девчоночья романтика не от мира сего — знаю, так подумает каждый. Но я не могу об этом умолчать сейчас.

В этот вечер ветер был… волшебным. Самым волшебным, таким я его раньше не заставала. Даже слёзы навернулись на глаза — показалось, что сейчас произойдёт самое настоящее чудо. Я смотрела из окна своего седьмого этажа на дорогу, деревья и отдалённые домики, слышала, как ветер шевелит листья деревьев, и вдыхала мой любимый аромат.

Он дул сильнее обычного. Но это мне нравилось. Похоже, вдалеке зарождалась гроза. Я улыбнулась: люблю грозы, в них тоже есть что-то чарующее. И наблюдать за молниями очень интересно.

Но пора спать. Пусть завтра выходной, но я так умаялась за день, к тому же уже поздно… сейчас попрощаюсь со своим ветром и улягусь.

«Спокойной ночи, родной».

Он ответил. Пробежался по щекам, скользнул в комнату, окутал плечи. Я улыбнулась. И со спокойными мыслями уснула.

А среди ночи проснулась. Внезапно, непонятно даже, отчего. Гроза отходила и была вовсе не громкой, так что меня разбудил не звук. И не свет от молний. Но что же?

Мне стало неспокойно. Как будто что-то случилось. Знаете, бывает такое: просыпаешься в ужасе, не понимая, в чём дело — а где-то происходит беда. И ты просто её чувствуешь.

Я открыла окно, чтобы вдохнуть свежий воздух и, если повезёт, тот запах, который всегда вселял в меня жизнь. Выглянула, сделала вдох…

И ничего. Гроза унесла мой ветер. Теперь просто пахло дождём и немножко озоном. Воздух стал прохладнее, так что я поёжилась.

Ладно. Пора спать. Тоже мне, вздумала просыпаться среди ночи по непонятным причинам!

Но беспокойство не оставляло меня. Я ворочалась в кровати несколько часов и заснула лишь под утро. Ночь была тяжёлой, давящей, мне всё время снилось что-то неприятное и страшное, и когда наступила пора вставать, я с радостью это сделала.

Я позвонила всем близким людям, некоторых даже немного удивив. Чего звоню, вроде и повода нет? Но зато сама успокоилась. С родными всё было в порядке, а значит, эта беспричинная тревога должна уйти подобру-поздорову. Беспокойство отодвинулось вглубь, прекратив донимать. Следующей ночью я спала уже спокойно.

Правда, вечером мой живой ветер не подарил мне любимый аромат, не пожелал спокойной ночи. Но я не стала считать это плохим знаком — ведь волшебный ветер и так появлялся не каждый день.

****

Его выхватил случайный взгляд. Вообще-то я уже начала рисунок — по памяти изображала лицо одной улыбающейся старушки. Недавно видела её в автобусе, долго рассматривала, и вот сейчас воспроизводила на бумаге. И закончила бы, если бы, задумавшись, не подняла глаза…

Расстояние довольно большое, поэтому не могу разглядеть мелочей. Но мне хватает и так. Потому что я ловлю себя на том, что не могу отвести глаз. Смотрю и смотрю, и уже в уме конвертирую его в карандашные линии.

Если подумать — обычный человек. Просто стоит, не двигаясь, ноги где-то на ширине плеч, на одну опирается чуть больше, чем на другую, но это не сразу заметно. Руки опущены, одна сунута в карман чёрной жилетки с поднятым воротником. Голова чуть склонена в сторону, как будто он очень глубоко задумался. Самый обычный, я таких много видела… казалось бы… но при этом такая гармония в его фигуре — как будто и телосложение, и одежда, и поза, и освещение создали нечто, близкое к идеалу.

«Только не двигайся! Только не двигайся! Не поворачивайся, хорошо? — бормотала про себя я, быстро переворачивая страницу и начиная наносить первые линии. — Очень, очень хорошо стоишь… ну просто изумительно… нет, всё не то, не то! Только не шевелись, умоляю!.. так…»

И как назло ничего не выходило. То есть выходило, но вовсе не то. Ведь никакой художник не сможет передать реальность такой, какая она есть. Во-первых — призма собственного взгляда, во-вторых — лист бумаги никак не может быть стопроцентным отражением реальности. Но у меня всегда получалось словить именно ту черту, что меня привлекала в людях. Например, взгляд, или улыбку, или гнев… а тут — просто стоящий ко мне спиной человек. У меня на бумаге. А в реальности…

Он поменял положение ног, одну подогнул, другую чуть вывел вперёд. Свободной рукой потёр затылок, потом сунул её в карман. Я про себя чертыхнулась, понимая, что уже не смогу нарисовать его прежнюю фигуру. Зато теперь мне была видна часть его лица — малая, кусок щеки и самый кончик брови. Но линия контура, от короткой чёлки и до воротника, завораживала.

«Да разве так бывает, чтобы…» — я собиралась возмутиться, потому что действительно — слишком уж лакомый кусочек этот парень. Его хочется рисовать, как бы он ни стоял. Со всех сторон бы осмотреть… но я не успела это подумать. Он как-то оживился, вскинул голову, я выхватила взглядом нос, кусок улыбки… и переключилась на его друга.

Походка… да, когда видишь такие движения, хочется тотчас же перестать создавать иллюстрации и заняться анимацией. Воссоздать его движения до самых мелочей, до едва уловимого покачивания плеч, до поворота головы, до… ох, до чего же красив… я даже головой закачала, не в силах поверить. И почему он не попался мне раньше? Я перевернула ещё один лист, оставив набросок ног предыдущего образца, и принялась за новую картинку. Парень уже остановился, пожал руку другу и принялся что-то ему говорить. Он стоял вполоборота ко мне, и я видела и руки, и грудь, и лицо… «Мамочки, как бы всё успеть… только не поворачивайся, только не поворачивайся…»

Не знаю, обратил бы на этих ребят кто-нибудь такое же внимание. Может быть, и нет. У меня ведь свой критерий измерения красоты людей. Нестандартный, потому что я могу найти совершенство почти в любом человеке — чаще всего этим и занимаюсь. И мои аханья по поводу того, что парень красив, вовсе не значат, что я влюбилась в него с первого взгляда. Прежде всего он — модель, образец, который я если хотя бы приблизительно не перенесу в свой альбом карандашом, буду жалеть всю жизнь.

В том-то всё и дело. У меня уже есть изображение очень красивой бабушки (с удивительно добрыми глазами и улыбкой богини мудрости), прекрасного мальчика (он весил раза в два больше нормы и в некоторых ракурсах из-за щёк было не разглядеть глаз, но в момент, когда он хмурился, мне показалось, что он очень красивый), замечательного мужчины (лет за шестьдесят, лысый и такой худой, что кожа на лице обтягивает весь череп, как резина, но его грозный взгляд заставляет задуматься о владыке-громовержце, а линия рта одна из лучших, что я видела в жизни), но… у меня нет такого, как этот. И вот этот, что рядом с ним. В них как будто каждая черта лучится своей красотой. Не только рот, глаз или рука. Всё.

В те моменты я почти не думала, что они уедут. Ведь стоят совсем рядом с остановкой автобуса, чуть в отдалении, будто ждут кого-то ещё. Ох… только бы не третьего такого же, и только не девушку, иначе такого обилия совершенства я не вынесу. А может, они лишь издалека хорошо смотрятся? Я почувствовала, что у меня затекли ноги, которые я сложила по-турецки, но отвлекаться было нельзя. Потому что я уже очертила почти всю фигуру пока что беспорядочными штрихами и начинала накладывать первые намёки тени.

Взгляд в ту сторону — и вот плечо, ещё две линии, одно тёмное пятно рядом. Опять взгляд… шея, горлышко чёрного свитера. И ещё взгляд… голова… на два пальца примерно…

Что-то изменилось. Я не сразу это заметила, а когда заметила, судорожно дёрнулась. Потому что парни уже оба стояли ко мне лицом. Точнее, не стояли, а приближались.

Конечно, я жадно смотрела в их лица. И ловила каждое движение. Как картинки, честное слово… ничего, что можно оставить без внимания. Неужели ко мне идут? Ах, да, они ведь заметили альбом в моих руках, и карандаш…

Ноги я распутать не успела. Просто думала о другом. Прижимала к себе альбом так, чтобы не было видно рисунков, и крепко стискивала в ладони карандаш.

Нет, ну нельзя же так… один другого краше. Даже не знаю, кого рисовать, взгляд так и мечется. Первый, в сером тонком гольфе и чёрной жилетке наверх. Хорош, до чего хорош!.. Брюнет, высокий, черты лица приятные. Двигается удивительно гармонично. А второй… ну нет, этот ещё лучше! Какие глаза!.. А нос!!! Нет, я должна нарисовать этот нос!

Я было начала медленно отрывать от груди альбом, к которому одновременно стал двигаться карандаш, но тут же опомнилась: увидят же! А я не люблю показывать незаконченные рисунки. Жаль…

Они остановились передо мной, не подходя вплотную, чтобы мне было удобно на них смотреть. Встали рядом… и сейчас я увидела, что они похожи. Как братья. Оба черноволосые, с яркими, красиво очерченными бровями, внешние уголки которых смотрят чуть вниз, придавая лицу доброе выражение, разве что у высокого лицо всё-таки чуть добрее и волосы длиннее, чем у товарища. Носы, опять же, похожи, только у того, что в жилетке, он будто бы круглее, а у второго — острый…

«Нет, ну какой нос…» — возможно, я даже покачала головой, чем, вполне вероятно, вызвала их недоумение. Но ничего не могла с собой поделать.

— Добрый день, — поздоровался Второй. Условно я называла его Второй — того, что пришёл позже. Он был чуть ниже ростом и имел ну просто невероятно красивый нос.

— Добрый… — всё ещё пребывая в некоторой прострации от такой близости потенциальных моделей, я кивнула. Перевела взгляд на Первого. Потом на Второго. И назад. У Первого глаза круглее. И тёмно-карие. А у Второго — миндалевидные, цвет непонятный, серые вроде бы, или синие. Или карие тоже… интересно… ну-ка…

— Вы рисуете? — спросил Второй, указав взглядом на альбом. Наверное, я слишком хищно смотрела и даже подалась вперёд. Впрочем, ответ ему не требовался, более того — они оба с самого начала стояли достаточно близко, чтобы догадаться, что рисовала я именно их. Или кого-то из них. — Показалось, что вы на нас смотрели…

— Покажете? — бесхитростно вклинился Первый. Я опять посмотрела на него. Вот, вот так — чудесное выражение лица, и эти морщинки около глаз… именно так и надо…

— Да… я рисовала, как вы стоите, — я постаралась взять себя в руки. — Можно?

— Конечно, — кивнул Второй. Первый уселся рядом со мной на скамью. — Вы художница?

— Любитель, — кивнула я. — Очень люблю рисовать людей. А вы так хорошо стояли…

Разумеется, я не могла сказать больше. Описать все эти размышления по поводу носа и прочего? Нет-нет, пусть это останется тайной художника.

— Можно посмотреть? — ещё раз осторожно попросил Первый. Я повернула голову к нему, и мне тут же захотелось запечатлеть поворот его головы и игру тени на лице.

— Нет, — я отрицательно помотала головой. — Там почти ничего ещё нет. Пару линий…

— Жаль, — Первый погрустнел. Состроил гримасу печали, тоже достойную того, чтобы запечатлеться на бумаге. Второй улыбнулся.

— А почему перестали рисовать?

— Вы отошли, — я пожала плечами. — Не можете же стоять совсем без движения.

— Ну почему же, — он глубокомысленно посмотрел на друга. Первый поднял лицо к нему. — Можно вопрос? Несколько нескромный.

— Пожалуйста.

— Кого вы рисовали? Меня — или этого обормота?

Я улыбнулась.

— Вас обоих.

— Ха! — Первый тотчас наставил палец на Второго. — Я выиграл!

— Нет, ты утверждал, что тебя, — не сдался Второй. — Так что ты не прав. Двоих.

— Но и ты не прав!

— Я и не отрица… простите, мы опять ударились в глупые споры. Так вы совсем не покажете?

Он тоже сделал печальное лицо. Но как-то ненавязчиво — просто брови чуть поменяли положение.

— Если вы вот так простоите какое-то время — нарисую и покажу, — пообещала я, снова глядя на нос. Он как раз очень хорошо был виден. А то, что снизу, то так даже лучше.

— Вот так? — он удивился, попытался пошевелиться, но я вскинула руку.

— Стойте! Да, так. Сейчас, я быстро. Только… — посмотрела на Первого. — Пусть ваш брат отойдёт, нельзя подглядывать. Иначе не получится.

Первый послушно встал и отошёл, глядя с любопытством. Второй стоял, не двигаясь, только глаза блуждали — то на меня, то на альбом, то на руку, в которой я держала карандаш.

— Он не брат, — почти не разжимая губ, сказал он.

— А вы похожи, — я уже начала набрасывать контур лица, поэтому быстро перескакивала с оригинала на рисунок, и отвлекаться, чтобы опять сравнить их, времени у меня не было.

— Едва ли. Если долго за нами наблюдать, сходство теряется, — заявил Первый.

— А рисунок подарите? — опять пробормотал Второй, стараясь не раскрывать рта.

— Можете говорить, я пока рот не рисую, — позволила я. — Этот не подарю. Если для себя хотите, сами придумайте, как будете стоять или сидеть, и я сделаю. Но вы разве не спешите?

— Нет, уж точно не спешим, — ответил за него Первый. — Кстати, его зовут Лезар.

— А его — Полиан, — как будто в отместку произнёс Второй.

— Интересно, — я усмехнулась, не отвлекаясь от работы. — Тогда меня — Лин.

— А что значит «тогда»? — поинтересовался Первый.

— Ну, вы ведь назвали мне прозвища. Вот и я своё сократила…

— Это не прозвища, — Второй моргнул. — Настоящие имена.

— Никогда раньше не слышала, — без особого любопытства и удивления сказала я. Мне было важно лишь то, что получается у меня на рисунке — уже начало проявляться сходство, — а имена значения не имели. Ну прозвища. Какая разница?

— А полное имя у вас какое? — это уже Первый.

— Нет, сначала вы признавайтесь.

— Ну это настоящие! — возмутился он. — Ладно… если так, он… ммм… Лёша? Лёня? Леонид, получается…

— Я тебе дам Лёню… — тут же отозвался Лезар, скосив грозный взгляд на друга. И опять посмотрел на меня. — Его настоящее имя — Полина.

— Да-да, — скучающим тоном протянул парень. Видно, шутка была не новой. — Неужели мои родители такие идиоты?

— Полина — женское имя, — как бы невзначай заметила я.

— Верно. Поэтому меня зовут Полиан.

Я рассудила: почему бы и нет? Ну, хотели родители девочку, а родился мальчик. Бывает. Или просто имя «Полина» переделали на мужской лад.

— А вы? — это уже Лезар, или как его там.

— Ангелина. И можно на «ты».

— Ангел? — заинтересовался Полиан. — Не слышал раньше… красиво.

— Спасибо.

— Если переходим на «ты», значит, мы завязали знакомство? — спросил Лезар.

— Мы вроде бы его уже давно завязали, — я принялась мягко заштриховывать теневую сторону — солнца не было, и свет был рассеянным. — И разговариваем вот уже несколько минут.

— Я к тому, что мы можем подходить и пожимать тебе руку, если встретим случайно? Ну, или рассчитывать на портрет в подарок — по старой дружбе?

— Разумеется, можете, — рисунок нужно было заканчивать, но я отвела карандаш и начала вглядываться в получившееся. Полиан спросил «Ну что?», но я покачала головой и нахмурилась. Не так всё получалось. Было обычное лицо, вовсе не такое, каким я его хотела нарисовать. Как будто всё самое главное упускала.

— Уже всё? — поинтересовался Лезар.

— Нет, — я легонько потёрла щёку. — Не знаю… наверное, ничего не выйдет.

— Почему? — расстроился Полиан. Его друг тоже погрустнел.

— Да так… не похож вроде. И… вы ведь понимаете, что это быстрый рисунок, в основном линиями. Схематичный. Если бы я полчаса рисовала — это одно, а здесь ведь…

— Это ничего, — уверенно сказал Полиан и пошёл вперёд. Но я выставила руку.

— Погоди! Дай закончить, тогда покажу.

Можно было оставить так. И ссылаться на то, что вся неправильность — из-за незаконченности рисунка. Но я решила завершить. Если совсем не понравится — подарю Лезару на память.

Наконец я решилась и развернула рисунок к друзьям.

Оба склонились над ним.

— Ого! — восхитился Полиан. — Пара линий — и рисунок готов!

— Прекрасно, — Лезар смотрел широко раскрытыми глазами. — Чудесно рисуешь. Знаешь… как будто ветром. Линии очень плавные.

— Ветром… — раньше я не слышала подобного сравнения, и мне было очень лестно. Мой рисунок сравнивали с тем, что я люблю почти больше всего на свете.

— Да, точно… — это Полиан опять присел на скамью рядом со мной. — И он тут… больше похож на себя, чем сейчас.

— Это как? — удивлённо улыбнулась я.

— Ну… — он замялся. — Он ещё больше похож на настоящего Лезара, чем тот, который стоит перед тобой. Знаешь, так бывает…

— Ну да, — рассмеялась я. — У меня люди всегда больше похожи на себя, чем оригинал!

Ребята заявили, что завтра в это же время будут ждать меня возле этой скамейки. И я нарисую Полиана, может быть, в полный рост — как он просил.

Портрет Лезара остался у меня. Он сказал, что заберёт следующий, который я для него нарисую.

****

В этот день было холодно. Ветер дул, не переставая. Я куталась в плащ, засовывала руки глубже в карманы и ёжилась, втягивая голову в плечи. Ветер абсолютно не сентябрьский — слишком морозный. И сильный. Такой обычно бывает перед тем, как изменится погода. Эх, хорошо бы она стала чуть помягче…

Да, люблю ветер, очень. Но так же сильно не люблю холод. И что мне делать, если дует холодный ветер? Упорно считать, что ветер — всего лишь движение воздуха, он не отвечает за то, какой воздух ему передвигать — холодный или тёплый. Так что он ни в чём не виноват.

«Но зачем же за воротник-то дуть, ветер, милый? — подумала я, когда меня настиг совсем уж ледяной шквал. — Мог бы хоть меня обойти, по старой дружбе. Я ведь тебя никогда не ругаю, так, бухчу иногда, но ведь есть за что…»

Мне нужно всего лишь пройти пять минут пешком, потом сесть на автобус — и доехать почти до дома. Правда, там идти нужно будет вдоль пустыря, где сейчас ведётся строительство. Но этот район уже несколько месяцев был моим. С тех пор, как меня приняли Колёсники и перестали донимать косыми взглядами прочие.

Сегодня я обещала в том же месте, где и вчера, ждать Полиана и Лезара. И я буду ждать, несмотря на холод. Потому что очень хочу нарисовать хоть одно из этих лиц хорошо.

Не понимаю, почему они у меня не получаются? Взять хотя бы первый законченный портрет Лезара. Ну не такой — и всё! Это как с плохим фотоаппаратом: вроде бы делает снимок, запоминает каждую деталь — а всё равно не так получается, некрасиво. Интересно, как они выглядят на фотографиях?

Для того чтобы не замёрзнуть, дома я натянула на себя дополнительный свитер, взяла тёплые зимние перчатки и под штаны надела колготки. Я невероятно сильно боюсь мороза, так что вполне возможно, что какой-нибудь человек точно так же одевается при пятнадцати градусах ниже нуля. Я же предпочту сжариться, чем чуть-чуть подмёрзнуть.

Лезар с Полианом появились со стороны дома. Он стоял ребром к дороге, отгораживая сквер от множества четырёхэтажных домов. Я предположила, что кто-нибудь из них живёт здесь недалеко. Выходит, совсем рядом со мной — от меня до сквера три автобусных остановки.

— Привет! — поздоровался тотчас же Полиан. Он широко улыбался, и я хотела про себя назвать его улыбку голливудской, но решила, что у него лучше.

— Привет! Мёрзнешь? — это уже Лезар. Одет точно так же, как и вчера — чёрный свитер, тёмно-синие джинсы и туфли с тонкой металлической застёжкой сбоку.

— Рада вас видеть, — не слукавила я. — А ещё мне кажется, что вы ужас как замёрзли. Ветер очень сильный. И холодный. Я даже шапку чуть не надела, но мама сказала, что шапка при плюс десяти — это смешно.

— Можно тонкую шапку, для красоты, — возразил Полиан. — У меня такая есть, потом покажу.

— Кстати, сегодня я тебя рисую, ведь так? — спросила я.

— Меня? — он обрадовался. — О! В полный рост? Или, может, сидя, с мечтательным взглядом…

— Полиан, — перебил друг. — Не здесь же. Ангелина замёрзла.

Мне было немного непривычно, что меня называют полным именем — обычно всегда величали Лин. Но это было приятно. Как будто выказывают уважение. Кроме того, я могла отделить общение с ними от прочего. Как привыкаешь, к примеру, что дома тебя называют «доча», в школе — «Линк», а на работе — полным именем. Или в разных компаниях по-разному.

— Что ты предлагаешь? — Полиан повернулся к Лезару и задумался. Поднёс руку к лицу, потёр подбородок.

— Ну, не попросить же ветер уняться, — улыбнулся Лезар. Я постаралась чуть менее ярко выражать, насколько мне хочется запечатлеть эту его улыбку. Просто отвела глаза, в уме сохраняя линии.

— Да уж, — кивнул Полиан. — Думаю вот что: отправляемся в кафе. Я знаю куда.

— Ты угощаешь? — Лезар приподнял свою удивительную бровь вверх.

— Иначе бы не звал, — парень предложил мне руку. — Леди.

Я взяла его под локоть, который находился где-то на уровне моей шеи, мимоходом подумав: а с чего я вообще иду с этими двумя ребятами в какое-то кафе? Я их вовсе не знаю. Вдруг злодеи? Да, милые, улыбаются, культурненькие… но ведь всякое может случиться.

Впрочем, если и бояться — то не сейчас. Вечер ещё не наступил, светло, места людные — не то что моя окраина. Ничего со мной не случится.

Это место я знала. Небольшая кафешка на углу, с тёмными стёклами, через которые нельзя было разглядеть сидящих людей. Внутри я раньше не бывала и сейчас отметила, что здесь довольно приятно — тёмные стены и перегородки, кремовые диванчики, неяркий приглушённый свет. Никто не курит и не шумит, играет тихая спокойная музыка. Мы прошли к дальнему столику, обнаружили, что он заказан, и уселись за соседний. Я забилась в самый угол, лицом ко входу, рядом со мной уселся Лезар, Полиан устроился напротив — чтобы я могла сделать его портрет. Но потом я попросила Лезара сесть рядом с другом, чтобы я могла нарисовать их двоих.

— Согрелась? — заботливо поинтересовался Лезар, когда я допивала заказанный для меня Полианом кофе.

— Да. Спасибо, ребята, — кивнула я. — Ну так что, вы готовы? Кого я первого рисую?

— Меня, — Полиан стал деловито устраиваться на диване. Опёрся о край стола, чуть повернул голову, будто задумчиво смотрит куда-то, принял расслабленную позу… Лезар наблюдал за ним с ухмылкой.

— Красавчик, красавчик… в зеркало посмотреть не хочешь?

— Отвяжись, — отозвался Полиан. — Меня рисуют. Ты бы вот взял лист да нарисовал нам Ангелину…

Я полностью поглотилась работой, не обращая особенного внимания на их беседу — так, слушала вполуха.

— Интересная идея. И куда я её положу? В комнате у меня будет лежать? Нет, лучше продам за большие деньги.

— Ей подаришь, — ответил Полиан. Он старался не шевелиться и не менять выражения лица.

— Думаешь, ей так надо? Я не художник.

— Скромница.

— Милашечка.

— Ребята, вы всегда так спорите? — поинтересовалась я.

— Разумеется, — ответил Лезар. — Мы давно дружим — живём по соседству. Так что даже если ты услышишь что-то, на твой взгляд, оскорбительное — не верь.

— Да я поняла, что вы шутите, — я нахмурилась: очень сложно было изобразить линию скулы, ту самую, на которую я любовалась, пока впервые не увидела его лицо.

— Знаете… а закажу-ка я себе какую-нибудь сладость, — вдруг решил Лезар. — А ты, Полиан, будешь мне завидовать.

— Больно надо!..

— Полиан, пожалуйста, не говори сейчас ничего, — попросила я. — Буду рисовать рот.

Лезар заказал какие-то «шоколадно-сырные пульки». Спросил, не будем ли мы, но мы отказались, и он продолжил наслаждаться блюдом в одиночестве. Пару раз сказал, что вкусно, Полиан скептически хмыкнул. Я не обращала внимания. Потому что нужно было наложить правильную тень, а у меня всё время выходило не так. Словно я изображаю так, как вижу, а потом гляжу — тень уже не там. Переделываю — а она опять лежит по-прежнему.

— Да что ж у тебя за лицо такое! — в сердцах сказала я и отвела альбом дальше, окинула взглядом всё изображение. — Никак не могу…

— Я двигался, да? — забеспокоился Полиан.

— Да нет… — я махнула рукой. Потом посмотрела наконец на него. Парень выглядел очень несчастным, и я осознала, как прозвучали мои слова. — Ой, нет, нет! Я же не про тебя… я про себя… у тебя на самом деле замечательное лицо! Просто… — я запнулась, потому что не хотела озвучивать все свои мысли, но потом решила, что раз уж начала, надо до конца. — Ты слишком красивый, чтобы просто так нарисовать. Нет, не так… ты особенный. Вы оба особенные. У вас удивительные лица, да и вы сами… Я ещё издалека заметила, вчера. На самом деле! Вы чем-то таким отличаетесь от всех людей, которых я имела возможность рисовать раньше. У меня никогда такого не было, сейчас только впервые, с вами! И я не понимаю…

Друзья многозначительно переглянулись.

— …рисую, стараюсь, как могу — но не выходит! Вроде сходство есть, но вы получаетесь неживые! Не такие, как надо! И не такие, как я вас вижу. Понимаете? Я знаю, что мне нужно другое, но не понимаю, что именно!

— Дай-ка… — Лезар протянул руку, чтобы я вложила в неё альбом. Потом внимательно, с лёгким прищуром всмотрелся в рисунок. Отодвинул. — Нет, почему же: рисунок замечательный. Пусть неполный, но я уже сейчас вижу, что Полиан именно такой, какой в жизни. Даже задор тот же самый в глазах намечается.

Я приняла альбом обратно.

— Не-ет, — протянула с досадой, посмотрев ещё раз. — Похож, но не такой! Я… как будто душу передать не могу!

— Душу никто не может передать, — возразил Полиан.

— Ну хорошо! Но раньше ведь я могла словить особую искру в выражении лица! Самое главное! Мне многие говорили! А сейчас — точно не скажут. Как будто мёртвая фотография.

— Ты не делай спешных выводов, — Лезар отправил в рот очередную «пульку». — Покажи кому-нибудь и спроси, может быть, выяснится, что это — одна из твоих лучших работ.

— Я-то покажу… Лезар, что ты делаешь?

— Что? — парень с беспокойством оглядел себя, посмотрел на руки.

— Вот это, — я взяла у него с тарелки «пульку», поднесла ближе к глазам. — Ну точно! Вот эта корзинка внизу — это ведь картон. Его не нужно есть.

— Оп, — хихикнул Полиан, поднеся ладонь ко рту.

— Я его что, съел? — Лезар как-то незаметно выпрямил спину.

— Штук пять, если не ошибаюсь, — напомнил Полиан, радостно кивая и сверкая глазами.

— Вот тебе и раз, — Лезар виновато пожал плечами и посмотрел на меня. — Хотел показать леди, какой я воспитанный — а выходит, что я даже не умею есть «пульки».

— Вообще-то умение есть «пульки» не входит в перечень того, что должен уметь каждый джентльмен, — стараясь не хихикать, сказала я. — По-моему, это обычный десерт, который подают только в этом кафе. Так что не думай, что опозорился. Тем более что я тоже иногда ем бумагу, если она прилипает к конфете и я не вижу.

— Ангелина, — похоже, Полиан решил замять конфуз. — Может, продолжим? Ну, пусть я буду мёртвой фотографией. Но хоть буду!

— Ладно, — я вернулась к рисунку. В конце концов — с кем не бывает? Первый раз попробовал блюдо и хватанул чего-то лишнего. Не насмехаться же над ним. А рисунок, каким бы он ни был, надо закончить. А когда я его закончила, вынесла вердикт:

— Очень хороший парень получился. И живой, и с душой. Но… не ты.

— Да что тебе не нравится? — Полиан выхватил рисунок. — Лезар, взгляни! По-моему — вылитый я! И никакой не другой!

— По-моему — тоже, — покосился на меня Лезар. Я лишь покачала головой, не соглашаясь с ними, но и не ввязываясь в пустой спор.

Рисунок я оставила. Он был нужен мне для изучения, ежедневного рассматривания и споров с самой собой. Потому что как ни крути, а какая-то маленькая крупица была здесь неправильной.

«Может быть, я утрачиваю мастерство? — думала я и сама же себе отвечала. — Ну прямо! Ещё не приобрела его — а уже утратила! Какая быстрая!»

Когда мы вышли из кафе, я вдруг заметила, что идёт автобус — мне было удобно ехать в нём до дома. Всё-таки мы отошли на порядочное расстояние от сквера, так что возвращаться пешком было бы слишком далеко. Я быстро попрощалась с новыми друзьями и припустила к остановке. И лишь потом, когда двери закрылись, вспомнила, что мы даже не оставили друг другу никаких контактов.

****

Через несколько дней я навестила своих товарищей по переходу. Кстати, некоторые именовали его торжественно — Великий Переход, и были, в общем-то, правы: это место было домом компании.

Уже на подходе я поняла, что внутри что-то творится. Громкие голоса, смех. Много людей. Наверное, не четыре-пять, как обычно, а человек десять. Я приободрилась, ускорила шаг, поправила сумку через плечо. Сейчас она была почти пустая — никаких учебников и прочих необходимых в будние дни принадлежностей. Только вездесущий альбом и карандашики.

Я спустилась по лестнице, прошла ещё чуть дальше вдоль перегораживающей переход бетонной стены и заглянула в помещение.

Там шёл какой-то праздник. Ребята раздобыли стол, установили его посреди перехода, вместо стульев расставили бетонные блоки. Света сидела на самом обычном стуле, вероятно, взятом у Андрея в каморке.

Сам Андрей волок по полу какой-то тяжёлый мешок, крепко держа его возле горлышка. Славка громко кричал:

— Нашёл время дерьмо выносить! Мы тут едим, понимаешь…

— Отстань! — вопил в ответ Андрей. — Ты бы пожил месяцок в каморке… знаешь, сколько стоит эта дрянь для туалета?

— Да хватит вам про туалет, дурачьё! — взревел Валера. — Выноси давай и к нам!

— Ща, только руки в колонке вымою! — Андрей потянул мешок к другому выходу. Вероятно, там близко были мусорки. А Валера случайно натолкнулся взглядом на меня.

— О, Линка! — Тик-Так увидел меня и замахал рукой, остальные тоже улыбались. Славка что-то запел. Да и вообще: создавалось впечатление, что им вдруг подарили пятикомнатную квартиру — такая радость…

Валера уже шёл ко мне. И странное выражение блуждало по его лицу — то вроде улыбается, а то и прогнать хочет.

— Лин… у нас это тут… праздник, — он опёрся рукой о стену и навис надо мной. — Не для тебя он.

— Я понимаю, — осторожно начала я. — В узком кругу…

— Да к чёрту круг, — Валера мотнул головой. Потом уставился каким-то стеклянным взглядом. — Бухаем мы. А тебе этого делать не надо.

— Да я и не собиралась…

— Не, Лин, — он взял меня за плечо, мягко, но крепко. — Тебе этого всего смотреть не надо. Не обижайся. Хорошая ты слишком — портить тебя не дам. Так что… завтра приходи.

Валера был главный. И умел говорить так, что все убеждались в его правоте. И слушались. Я поняла, что мне действительно надо уйти, если он говорит. Поэтому я только тихо сказала: «Хорошо, увидимся завтра…» и ушла. Услышала уже из-за стены, как Славка кричал: «А где Линка? Сюда её!», а потом стало чуть тише. Вероятно, Валера объяснял дуракам, в чём дело.

Я не обиделась. Я действительно не любила пьяных, и такие посиделки не то чтобы совсем ненавидела… просто было немного неприятно. И Валера, видимо, понял, что если я увижу, какими бывают мои друзья, стану относиться к ним хуже. Он ведь с самого начала видел разницу в нас, в нашем образе жизни и мировоззрении. И хранит границу. Иногда лучше держаться по отдельности.

Может быть, он и прав. Я сейчас думаю, что ничего бы не случилось, и я повеселилась бы со всеми… но, может быть, я просто не знаю, чем они занимаются на своих пьянках. Ну, или меня просто выдворили. Всё равно не стану навязываться.

Я плелась по дорожке с серым, потрескавшимся асфальтом. Было на удивление тепло — градусов восемнадцать, наверное. Мне хватало серой кофточки на пуговицах поверх ещё одной, лёгкой, и руки в карманы — удобно: идёшь, думаешь…

О чём? Да о всяком. О том, например, что я сейчас буду делать. Опять стараться изобразить моих недавних знакомых — Лезара и Полиана? Невозможно. Я их и с натуры-то изобразить не могу, а уж по памяти… может, поразмыслить о своих друзьях? Опять же: чего о них думать? Завтра увижу, поговорю. Спрошу наконец, откуда Андрей зимой берёт воду. Я видела его каморку — примерно с половину моей комнаты. Ширмочка висит, для порядка. Да и вообще — неплохо всё обустроено, в условиях полного кризиса можно жить. Только вот не буду скрывать: я, наверное, и не смогла бы. Я выросла в комфорте, и будет очень сложно от него отказаться больше чем на два дня.

Так-так… о чём я сейчас думала? Ах, да. О товарищах…

— Ангелина! — тихий крик сзади. Я обернулась. По моим следам нёсся Андрей, чуть вдалеке маячила ещё одна фигура.

Это был Полиан. Он бежал очень легко и красиво, как будто специально учился художественному бегу. Весь такой стройный, подтянутый, в своей вечной чёрной жилетке на светло-сером гольфе (в другой одежде я его не видела), в чёрных штанах и серых кедах. В кулаке что-то зажато.

— Погоди! — Андрей остановился первым. Отдышался, улыбнулся мне. Немного виновато. — Ты прости, что мы тебя не приняли в компанию — просто… ну, ты же знаешь Валеру…

— Да всё в порядке, — я поспешила успокоить его. — Я не обиделась. Пойду домой, рисованием займусь…

— Так я думал… — Андрей совершил широкий жест в сторону Полиана. — Во — друг мой, Полиан. Познакомься. Полиан, это Лина.

— Очень приятно, — улыбнулся он.

— И мне, — я увидела смешинки в его глазах и поспешила отвести взгляд, чтобы не хихикнуть.

— Он как раз мне генератор новый принёс, на машине приехал — проверяет. Езжай с ним, а? Хороший парень, покатает тебя, потом домой отвезёт. А то чего ты дома будешь сидеть — и делать нечего… А? Да ты не бойся, я тебе за него ручаюсь!

Андрей начал хлопать меня по плечу. Я посмотрела на Полиана.

— А он… точно не будет против компании незнакомки?

— Что вы, я буду только рад! — парень по-прежнему притворялся, будто видит меня в первый раз.

— Да он любит компанию! — расплылся в улыбке Андрей. — Просто неправильно как-то — ты пришла к нам…

— Ладно, всё, — Полиан приобнял парня и ненавязчиво развернул в сторону перехода. — Будет с твоей Линой всё в порядке. Можешь идти веселиться.

Когда мы общими усилиями наконец довели Андрея до перехода и он скрылся внизу, я смогла посмотреть на Полиана открыто. Узнавая.

— Ну что… вот и познакомились, Полиан.

— Какая неожиданная встреча, — стараясь скрыть улыбку, согласно покачал головой он.

— Ты знаешь Колёсников — и мне не сказал.

— Нет, это ты знаешь Колёсников, и не сказала мне, — возразил он.

Мы посмеялись. Потом парень вытянул руку в сторону.

— Машина. Оцени, пожалуйста.

Машина была хороша. Тёмно-синий БМВ, словно сошедший с картинки. Свет недавно включившегося фонаря отсвечивал от капота, отчего тот сиял, как недавно отполированный.

— Отличная, — я подошла, посмотрела внимательно, взглядом художника. Очень красивые блики, белые росчерки звёзд на синеве ночного неба… но рисовать не буду. Мой профиль — люди.

— Лезар дал, — чтобы быть совсем уж честным, добавил парень. — Надеюсь, и внутри тебе будет удобно, — он подошёл к правой передней двери, отомкнул замок, потом распахнул дверь и указал рукой внутрь. — Прошу!

Я уселась. Салон кожаный, чёрный. Видно, что всё новое. Или машиной очень мало пользовались.

— Ну как внутри? — усевшись на место водителя, довольно спросил парень.

— Прекрасно, — согласилась я. — Будь я водителем, оценила бы другим взглядом, но пока могу сказать только одно: красивая машина. Как…

«Как ты». Но не стану говорить этого вслух — подумает не то.

А он повернулся и смотрит. Понял, что я не договорила.

—… как картинка. Кстати, где Лезар? Я думала, вы всегда вместе ходите.

— Просто мы лучшие друзья, — пожал плечами Полиан. — Но сегодня он с семьёй. Надо же и с родителями пообщаться, побыть примерным сыном. Ладно, поедем! Эх, давно не водил… Лезар, гад, как зажилит машину, словно её и не бывало!..

Заиграла музыка, негромкая и приятная. Сейчас она была очень к месту, и я почувствовала, что расслабляюсь. Почти не зная Полиана, я доверяла ему, и мне было спокойно. Я улыбнулась и закрыла глаза, прислонившись затылком к подголовнику.

Мы о чём-то говорили в дороге, но у меня всё это начисто вылетело из головы. До сих пор вспомнить не могу, хотя понятно, что ничего важного не обсуждали.

Просто немного страшно, когда не можешь вспомнить ничего — как будто ничего и не было. Когда часть жизни, пусть самая маленькая, бесследно растворяется.

Я помню только, что увидела внезапно какой-то массив перед носом, потом — жуткий удар, нас начало крутить из стороны в сторону и, кажется, даже через голову. Создавалось впечатление, что меня скрутили в комок, обмотали железной тряпкой и швырнули в небо.

Не сразу, но я всё-таки открыла глаза. Было очень темно — на улице царили глубокие сумерки, кроме того, прямо мне в нос упиралось что-то мягкое и абсолютно чёрное.

Я пошевелилась. В теле была жуткая слабость, словно я пробежала несколько километров. Ничего не болело, хотя и ныло немного. Наверное, парочка синяков будет.

Но что случилось?

— Полиан?! — в ужасе прошептала я. И тут только поняла, что чёрное — это он. Невероятным образом парень оказался передо мной ещё тогда, когда мы врезались: накрыл собой и прижал к сиденью. Как же ему пришлось извернуться… не знаю, в каком положении мы были сейчас, но по ощущениям — автомобиль перевернулся вверх колёсами, Полиан лежал на спине в жутко неудобной позе, а я наваливалась на него сверху. Грудь перетягивал ремень безопасности, голова упиралась в плечо парня.

— Полиан!!! — позвала я. Негромко — голос сорвался. — Ты слышишь?!

— Слышу… — он пошевелился. Руки, что окружали меня, согнулись, он взял меня ладонями за плечи. — Цела?

— Да! — я попыталась освободиться от ремня, но поняла, что сначала должен вылезти Полиан. А дверь заперта… — Ты как?!

— Порядок, — прошелестел он. — У меня, кажется, в спине кусок лобового стекла…

— Па-а…

— Без паники, — он постарался придать голосу приказной тон. — Отстёгивайся и вылезай через окно, оно разбито… видишь — справа? Давай.

— Как же я… у тебя спина… — залепетала я, понимая, что сейчас передо мной, возможно, умирающий человек, и я должна буду проползти по нему, чтобы оказаться на воле.

— Вылезешь — и достанешь меня. Так я не смогу…

Он стал нашаривать крепление. Я занялась тем же, и с какой-то попытки удалось отстегнуть. Голова упёрлась в чужое плечо сильнее, а потом я выставила вперёд руки и навалилась ему на грудь.

— М… — глухо сказал Полиан, но почти не пошевелился. — Давай… руками подтягивайся…

Я постаралась действовать как можно быстрее и не опираться на него, но не вышло. Всё равно мы были слишком близко, чтобы не касаться друг друга.

Комья развороченной земли, смятая трава… я упёрлась в это руками, сделала последний рывок — и оказалась снаружи. Но тотчас же развернулась и заглянула в темноту окна.

— Па-алиан…

— Да… — он сделал вдох, сглотнул. — Не бойся, сейчас вылезу… ну-ка…

Вывернулся, высунул голову на воздух. Достал одну руку, упёрся в наружную часть машины и стал отталкиваться, вынимая сначала верхнюю часть туловища. Потом снаружи оказалась и вторая рука. Вскоре он уже сидел на грязной земле и по одной медленно вынимал ноги.

В спине его действительно торчал кусок стекла. Размером с тарелку.

Когда Полиан наконец повернулся ко мне, я сидела, прижав руку ко рту, беззвучно плакала и старалась сдержать крик.

— Нет-нет… — он двинулся, поморщился, потом сделал вялый приглашающий жест. — Иди сюда… не паникуй. Всё в порядке. Ты поцарапалась? Было много стекла…

— Я не поцарапалась, со мной вообще всё в порядке! — срывающимся голосом ответила я. — У тебя…

— Я знаю, — он прислонился здоровым боком к машине. Автомобиль лежал возле обочины, метрах в пяти, действительно колёсами вверх. Вплотную к нему росла сосна, которую обступали густые кусты. — Не бойся. В правую половину попала… там, где лёгкое. Эх… хорошо, что не в сердце.

Лёгкое?! Да он, наверное, задыхается! Хотя вроде говорит нормально, нет никаких хрипов.

— Ну хватит, — должно быть, я выглядела ужасно — заплаканная, перепуганная — хуже, чем он со стеклом в спине. Полиан смотрел внимательно, держал меня за плечо одной рукой, второй упираясь в землю. — Перестань. Всё со мной будет нормально. Мы таких ран не боимся.

— Тебе скорую нужно…

— Не нужно, — он мотнул головой. — Сейчас тебе надо ехать домой. Видишь остановку? Иди туда и жди. Автобус доставит тебя в город.

— А как же ты?! — я вовсе не собиралась оставлять человека в таком состоянии одного, даже не вызвав ему врача.

— За мной приедут. Я не хочу, чтобы ты видела, кто это. Знание может быть опасным.

— Что ты мелешь… — я начала терять суть его слов. — Сейчас я найду телефон и позвоню в скорую, — не медля ни секунды, я опять поползла в салон и выудила сумку. Мобильник был в порядке, сеть присутствовала, и это меня порадовало.

— Ангелина! — это было сказано громче. Он выхватил телефон. — Я сказал, нет! Иди к остановке, иначе я сам тебя туда поведу!

И Полиан начал вставать. Точнее, попытался начать. Но не смог — упал обратно, стукнулся спиной, согнулся и застонал.

— Что ты делаешь, перестань!!! — я бросилась к нему, схватила за плечи. — Не двигайся только! Тебе же нельзя! Ну Полиан, как ты не понимаешь!..

Я уже откровенно рыдала, сама понимая, что нахожусь на грани истерики. Полиан поднял на меня мутный взгляд.

— Сама не доедешь… — покачал головой он. — Звони в милицию… сообщи об аварии, скажи, что выжила. И… не забудь сказать, что была плохо со мной знакома. Если будут спрашивать — ты растерялась, не заметила, куда я исчез, и не знаешь, где меня искать.

Я плакала. Потому что парень нёс бред, и я не знала, что делать. Когда попыталась забрать телефон, он не отдал — крепко сжал ладонь. Потом схватил меня за руку.

— Извини, ладно? За то, что втащил тебя в передрягу. Ф-фат!.. Я же не знал, что эти идиоты… вот врезал бы сейчас… — он посмотрел куда-то в сторону, зло хмыкнул. Потом вперился в меня взглядом. Поднял вторую руку, вцепился в мои плечи. — Хорошо. Звони куда хочешь. Только молчи о том, что увидишь. Пож-жалуйста!!! — последнее слово он сказал с нажимом, через сжатые зубы. Отпустил руки. Я заметила, что телефон уже лежит на земле — Полиан его отпустил.

А потом он сделал глубокий вдох, закрыл глаза… расслабился, так, что голова откинулась на железное покорёженное крыло и стукнулась о него… и исчез.

Кусок стекла упал на землю и замер.

Полиана не было. Его тело как будто вмиг стало невидимым, растворилось в воздухе.

Я протянула руку к телефону и схватила его, а потом побежала подальше от машины.