Глава 7

Глава 7

Я так и не пошевелилась до тех самых пор, пока Энки не отправил Энджа проветриться, а сам, поспешно выйдя из гостиной, не наткнулся на меня в коридоре. Мне совсем не хотелось двигаться, я буквально срослась со стеной, всего лишь схематичный рисунок на обоях, набросанный чей-то неумелой рукой. Призрак… Выражение лица бессмертного было именно такое, если бы он повстречал на своем пути мертвеца. Но мужчина ничего не сказал, только взял меня под руку, слегка грубовато для закоренелого пацифиста, и потащил прочь от гостиной, вновь пряча в дальней комнате.

— Кажется, я просил не вставать? — За нами закрылась дверь, но Энки все равно говорил шепотом, словно боялся быть услышанным. Кто знал, может у Энджа были "особые таланты". — Тебе нужно лежать, раны могут открыться.

— Зачем он здесь? — Не укладывалось в голове, что я едва не столкнулась со своим бывшим надзирателем лично. Нас разделяла лишь тонкая стена и пара метров прозрачного воздуха, удивительно, что этого расстояния оказалось достаточно для моей безопасности. Раньше меня не спасали и вещи понадежней. — Ты позвал его?

— Не волнуйся, он ничего о тебе знает. И не узнает, если ты будешь меня слушаться. — Его взгляд ожесточился, демонстрируя всю серьезность моей ошибки.

— Прости. — Сквозь плотную ледяную корку бесчувствия начали просачиваться тонкие ручейки сожалению. Я действительно поступила глупо, едва добровольно не отдав себя в лапы чудовища. — Я — идиотка.

Мужчина нахмурился, опустив взгляд в пол, видимо пожалев о сказанном. Не думаю, что у него был большой опыт общения с подростками, а с подростками, совсем недавно осознавшими всю плачевность своего бессмертного положения — и того меньше. Энки тяжело вздохнул, в каком-то нервном движении пропуская пальцы сквозь светлые волосы — было видно, что все происходящее давалось ему с большим трудом. Мы истязали его с обеих сторон — я своими глупыми необдуманными поступками, а Эндж продуманными показательными истериками — растаскивая по кусочкам, кто унесет больше.

— Я ненадолго...

— Куда? — Боже, как же это напоминало со стороны обычную сцену ревности, но в моем новом мире речь шла ни о чьих-то оскорбленных чувствах, а о войне, стоящей многих жизней. Незаметной на первый взгляд, но от этого не менее кровавой и зверской.

— Нужно кое-что выяснить. Просто постарайся отдохнуть. Когда я вернусь, мы все обсудим.

— Это вылазка касается Хорса? — Мне в голову не приходило другой причины.

— Надеюсь, что нет. — Но по его мрачному застывшему взгляду было понятно, что эта надежда, скорее всего, беспочвенна.

Энки помог мне добраться до кровати, заботливо, как-то по-отечески подоткнув одеяло и погладив спутанные волосы. Я почувствовала себя маленьким ребенком, слегшим с высокой температурой. Как в детстве, только папы и мамы больше не было рядом. Их образ вспыхнул в моей голове, но в этот раз, впервые за последние месяцы, не принес с собой ни боли, ни сожаления. Я была эмоционально пуста.

— Энки, — мой жалобный возглас застал его уже в дверях, и он помедлил, прежде чем обернуться. — Может, стоит убрать твой блок? Так я смогу восстановиться быстрее.

— Диана, — мужчина начинал раздражаться, — боль никак не поможет тебе быстрее прийти в себя. Только полный покой...

"… и чай с малинкой", добавила я про себя, на этот раз не вслушиваясь в очередную лекцию о соблюдении постельного режима. Это уже входило в норму, что каждый окружающий со стопроцентной уверенностью знал, что для меня лучше. Кроме меня самой. Но я не могла вспомнить, что следовало чувствовать в этом случае — злость, раздражение, полное согласие — поэтому промолчала, стиснув зубы и отведя взгляд.

Энки понравилось мое молчание, очевидно именно этого он и ждал с момента нашей встречи — тишины, которая уже успела укорениться в этом доме и стать в нем полноправной хозяйкой. В итоге я решила с ней спорить.

Мне пришлось выждать какое-то время, чтобы быть точно уверенной, что Энки ушел и дом теперь в моем полном распоряжении. Я больше не беспокоилась ни о своих ранах, ни о незваных гостях, ни даже об опасностях, которые могли поджидать в темных углах этого райского уголка. Моя походка стала уверенней, осталась только непривычная медлительность, но мне некуда было торопиться.

Даже с первого взгляда можно было сказать, что все вокруг, каждая комната и даже позабытый закуток, до неприличного "стерильны" — выглядело так, словно по дому, опережая меня на пару шагов, сновала невидимая уборщица и приводила все в идеальный порядок. Но что я планировала найти? Какие грязные тайны Энки хотела раскрыть? Его "идеальность" не могла не настораживать, но вместо скелетов в шкафу висела только одежда, педантично рассортированная по цветам. Наверное, мне хотелось отыскать его "слабость", доказывая свою теорию, что каждый бессмертный терзаем своими демонами. А не только я одна.

Энки не запирал двери, совсем, может, настолько доверяя мне, а может, считая, что ему нечего скрывать. Версия о том, что он просто забыл, впервые за столько лет принимая гостей, я отмела сразу — бессмертные никогда не полагались на удачу. Нам с ней не очень-то везло.

Дом оказался небольшим, не в пример Энджу и Хорсу — верхний этаж занимала просторная гостиная, рабочий кабинет, не меньшей площади, несколько комнат, наверняка задуманные как гостевые, но, видимо, так и не используемые по назначению, и две ванные, с джакузи королевских размеров. Ниже, на подземном этаже, как я помнила еще со своего прошлого визита, располагался спортзал, с двумя душевыми. Свободного пространства хватило бы на большую семью, но все просто кричало о том, что здесь никто не живет, а я брожу по дому-музею, призванному только отнять у посетителей пару лишних часов.

В рабочем кабинете, словно искусственно был создан легкий беспорядок, демонстрируя видимость чьего-то постороннего присутствия — на письменном столе, невзрачного серого цвета стопкой лежала пара книг, без названий, несколько рукописных листков, и стояла строгая металлическая рамка, довольно потертая как от наждачной бумаги, на месте фотографии чернел одинокий прямоугольник. Я провела пальцем по ее острым углам, воображая, что, скорее всего, ощутила бы холод, идущий от нее, и, возможно, легкое давление от особо острых углов. Еще одна странная вещь в этом странном мире. Как в компьютерной игре, детали в которой еще не успели окончательно прорисовать.

Я присела в глубокое мягкое кресло, стараясь ничего не потревожить, и потянулась к ближайшим листкам. Один из них особо привлек мое внимание, слишком сильно отличаясь от тоскливо-рядового интерьера кабинета Энки, совсем в него не вписываясь. Страница оказалась вырвана из детского альбома для рисования, по краям вились яркие замысловатые узоры, среди которых просматривались бутоны цветов и воздушные шары.

Я часто слышу голос тихий,

Звучащий в бедной голове.

Столь убедительный, столь дикий,

Зовущий к роковой черте.

Зовет меня он к краю бездны,

Велит взглянуть в ее лицо.

Где все надежды бесполезны,

Где я не человек. Никто.

Смогу ли я забыть о свете?

Ведь не принес он мне добра.

Он согревает, но не лечит,

Для падших лучше темнота.

Она мне скажет не стыдиться,

Позволит быть самой собой.

Я не могу пока смириться

и не хочу найти покой.

Душа горит, она пылает,

Что уцелело — не спасти.

И мне плевать, пусть догорает —

Бездушным проще на пути.

И кем же я в итоге стану,

Раскрыв объятья темноте?

Наполнив ядом свою рану?

Быть может ли чужой себе?

Кто враг, кто друг не понимаю,

И смысла нет теперь решать.

Не прежняя, совсем другая.

Лишь эхо, отголосок, часть...

Ступлю ли в свет, застыну в камне —

Мой путь извилист и тернист.

Сама с собой, борьба на грани —

Взлететь или сорваться вниз…

Из правого нижнего угла листа на меня смотрела голубоглазая улыбающаяся мышка в громоздком платье эпохи Борокко под крошечным кружевным зонтиком — достойный финал такого мрачного произведения. Стихи явно принадлежали малышке Лили, и что это означало? Весьма недурная проба пера или провидение, которое она так любила шифровать между строк? Девочка писала обо мне, предвидя, что я обернуть к темной стороне и уйду с Хорсом? Вот от чего спасал меня Энки. Вот почему он был столь заботлив и услужлив. Борьба шла не за свет или тьму, ведь среди бессмертных не было ни хороший, ни плохих, значение имело только количество. По прихоти Энджа Фениксы потеряли практически треть своей команды, а значит, я была им нужна. Любой, главное не по другую сторону баррикад. Давно стоило привыкнуть к тому факту, что бессмертные делают все только ради своей выгоды, а я была лишь разменной монетой. Той, что возможно перевесит чашу весов или хотя бы уравняет их. Сколько власти для столь скромной персоны.

Я снова пробежала глазами по ярко-розовым блестящим сточкам, слегка корявым, с неправдоподобно удлиненными петлями, пытаясь выискать в них скрытый смысл, словно кроме бесчисленного числа вопрос там прятались и ответы.

Все ли я сделала правильно? Сколько еще клеток мне предстояло примерить на себя, чтобы выбрать подходящую? В этой было светло и уютно, Энки превзошел себя, превратив холостяцкое логово в едва ли не пряничный домик. Ни давящих безобразных узоров на стенах, ни скрипящих половиц, ни уродливых самодовольных теней, таящихся по углам. Декорации, тщательно выверенные в размерах и согласованные по цветам. Это напоминало обычную городскую квартиру. Даже слишком обычную. Ту, в которой каждая вещь кажется родной и знакомой, и от этого словно не представляет опасности. Славная иллюзия.

«Взлететь или сорваться в низ…» Я определенно так и не смогла оторваться от земли, прогибаясь под силой гравитации. Извечная борьба с самой собой, где не было победителя и проигравшего. Я топталась на месте…

Мысли заманивали меня все дальше и дальше от реальности, путая в бесконечном лабиринте верных и ложных суждений, казалось, я так близка к разгадке, стоит только свернуть за очередной угол и весь смысл лирики Лили станет до смешного понятен. Но что-то резко вырвало меня из раздумий. Звук, негромкий, но не принадлежащий этому месту, не родной ему. Я замерла, даже задержав дыхание и не моргая, уверенная, что он непременно повторится для меня на бис. Секунда, другая, комната казалась статичной журнальной картинкой, будто специально замерев, чтобы позлить меня и убедить в окончательном безумии.

Я прислушалась, но добилась лишь того, что стук собственного сердца стал оглушающе громким, подавляя все вокруг. Разноцветный листок выпал из моих рук, плавно опустившись на столешницу, не издав ни шороха. Ничего. Я попыталась изобразить, что мне нет никакого дела до происходящего, со скучающим видом, словно кто-то мог наблюдать, поднялась из-за стола, медленно направившись в сторону книжных стеллажей. Они занимали целую стену от пола до потолка, но почему-то не подавляли, гармонично вписываясь в пространство. С расстояния в несколько шагов можно было различить сложную цветовую схему — плавный переход от одного цвета в другой, корешки книг были так тщательно подобраны, что издалека сливались в одну переливающуюся ленту. Кончиками пальцев я провела по разноцветным обложкам, убеждаясь, что это не мираж. Вблизи некоторые из них выглядели действительно скверно, будто готовые рассыпаться в прах прямо в моих руках, а другие, соседствующие со старинными реликвиями бок о бок, оказались совсем новыми и не совсем научными.

Здесь, по чьей-то странной прихоти притаилась пара псевдо-философских истории от Пауло Коэлье, чувственный бред Беатрис Смолл и даже полное собрание сочинений Толкиена — Энки ничем не брезговал, на нижней полке обнаружилась еще и кулинарная книга.

Это отвлекло меня достаточно для того, чтобы очередной шорох вновь смог нарушить мое равновесие. Не ближе и не дальше, такой же отдаленно-рассеянный, словно доносящийся отовсюду одновременно. Я резко обернулась, но не заметила в кабинете никаких изменений. Даже полностью положившись на свою рациональную половину, мне никак не удавалось придумать, что могло послужить причиной этого шума. Ветка раскидистого дерева, стучавшая в окно? Но по ту сторону ничего не существовало, пустота, да и окон в этом доме не было, одна лишь иллюзия. Внезапный порыв ветра, шевельнувший что-то в комнате? Ему здесь неоткуда было взяться. Шум издавал какой-то механический прибор? Вряд ли здесь что-то вообще работало — Фениксы довольно холодно относились ко всем техническим благам современной цивилизации. Я терялась в догадках, ничто не звучало достаточно убедительно.

Стараясь не шуметь, словно это могло скрыть мое присутствие, я медленно обошла кабинет по периметру, на этот раз внимательно всматриваясь в каждую деталь интерьера. Ничего. Ни звука. Все говорило о крайней форме сумасшествия и мне это совсем не нравилось.

— Здесь кто-нибудь есть? — Пускай в совершенно пустом доме это прозвучало крайне глупо, и я не ожидала получить ответа, даже если здесь кто-нибудь и прятался, но что еще можно было сделать?

Стук. Теперь уверенный и отчетливый. Два коротких гулких удара. Достаточно, чтобы привлечь мое внимание. Кто бы или что бы это ни было, оно пыталось общаться со мной. Разумное существо, а не просто механическим шумом.

— Ты в этой комнате? — Сначала тишина, а потом короткий удар, раздавшийся откуда-то снизу, резонируя прямо у меня под ногами. Всего один. Это означало «нет»?

— Ты находишься в этом доме? — Вновь только один слабый удар. Нет? Тогда, черт возьми, откуда шел этот звук? С учетом того, что убежище Энки укрылось в "нише" между мирами, то мой гость мог прийти из любого измерения и был вынужден топтаться у порога, не в силах войти. Но Энки утверждал, что мы здесь одни! И, возможно, не соврал. Или почти не соврал.

— Ты друг? — Утвердительный двойной стук. Я лишь усмехнулась — да, все вы притворялись моими друзьями, каждый чертов раз. И всегда все оборачивалось с точностью да наоборот.

Я исследовала каждый уголок этой чертовой комнаты, но так и не отыскала место вероятного укрытия своего нового сожителя, что ж, возможно мы действительно затрясли с ним в разных реальностях, идущих параллельно друг другу и отделенных тонкой, но прочной стеной. Вот только что могло находиться рядом?

— Тебе нужна помощь?

После моей короткой фразы комната взорвалась оглушительным грохотом. Казалось, удары сыпались отовсюду, то громче, то тише, грозясь разломать эту хрупкую комнату-коробку, но это были лишь звуки. Ни пылинки не взлетело в воздух, ни одной вещи не сдвинулось с места ни на миллиметр. Мой мир не реагировал на отчаяние, бушующее по ту сторону границы. Оно накатывало волнами, то нарастая до шокирующего гула, то отступая и становясь едва слышным. Я поймала секундный перерыв перед очередной звуковой атакой, слегка повысив голос:

— Энки знает, что ты здесь?

И наступила тишина. Настолько неожиданная, что я начала озираться, будто потеряв нечто очень важное. Из комнаты совсем пропали звуки, окунув меня в застывший недружелюбный вакуум. Прошла минута, но мой собеседник больше не подавал признаков жизни. Я вновь прошлась по комнате, оживляя ее шорохом своих шагов, надеясь, что кто-то отзовется — ничего.

— Ты еще здесь? — Мне никто не ответил. Казалось, все произошедшее было лишь плодом моей больной фантазии. Очередной приступ, практически сведший меня с ума. — Черт.

Здесь ничего не было, только безумие, ядовитой змеей обвившееся вокруг моей шее и перекрывшее кислород. Не самый лучший приятель, но другого у меня просто не было. Я всегда боялась сойти с ума, потерять нить реальности и затеряться в своих болезненных видениях — похоже, что и этот кошмар становился моим настоящим. Я больше не чувствовала под ногами твердой почвы, а лишь парила в воздухе, кружась вокруг правды по прихоти любого, даже едва ощутимого, порыва ветра, но так и не достигала ее. Даже кончиками пальцев, как бы ни тянулась.

Я решила ничего не рассказывать Энки, ведь он так усердно пытался притворяться моим другом. Если это происходило только в моей голове — ему не следовало знать о нарастающем внутри меня безумии, если кто-то из другого мира действительно пытался поговорить со мной — бессмертный точно что-то скрывал, и о доверии не могло идти никакой речи. Банальная логика. В обоих вариантах нам с ним было не по пути.

Перед уходом я убедилась, что все лежит на своих местах и в кабинете не осталось следов моего недавнего присутствия. Все казалось таким же безжизненно-искусственным, как и при первом знакомстве. Чтобы не скучать, я все-таки захватила с собой существенно потрепанный томик «Блаженные мертвые» Лингвиста, страницы пожелтели и едва держались вместе, а некоторые из них были еще и исчерканы нечитаемыми надписями. Возвращение живых мертвецов — это именно то, чего мне не хватало для полного счастья. Сейчас этот роман воспринимался совсем иначе — при всем желании, я не могла вырваться из этого прогнившего потрепанного тела и стать бабочкой. Мой кокон оказался плотно запаян.

За чтением я не услышала, как вернулся Энки, Никакого хлопанья дверью и окрика "дорогая, я дома". Никакого учтивого стука, перед тем как войти в комнату. Все же я была здесь всего лишь гостьей, а он — хозяином.

— Тебе лучше? — Мужчина вновь вернулся к роли заботливого отца, присев на край кровати и коснувшись моего лба своей широкой ладонью, скорее для порядка, чем действительно волнуясь о моей температуре. — Не скучала?

— Не больше, чем обычно.

Бессмертный выглядел измотанным, и я понимала, что это не физическая усталость, он прогибался под эмоциональным потоком, который всеми силами пытался держать в рамках.

— Ты можешь вернуть мне мои чувства, — осторожно произнесла я, прощупывая почву. — Раны уже затянулись. Я вижу, насколько тебе тяжело это дается. Я выдержу.

— Я знаю, — он улыбнулся, но скорее с какой-то грустной иронией. — Это не ты. Точнее не только ты.

— А что тогда?

Энки отвернулся, будто пытался уйти от разговора, но не находя места, где спрятаться. Я бы все равно не отпустила его, желаю знать все, особенно если это касалось моего бывшего наставника.

— Что там произошло? Дело в Хорсе? — Что мог учудить этот психопат, обнаружив мой побег? Я рассчитывала, что ближайшее время его будет греть мысли о том, как Тень неустанно терзает меня снова и снова, не торопясь выплевывать мои обглоданные косточки на свет. Но кто знал, может его планы были куда как грандиозней. — Он ищет меня?

— Нет, — тут же ответил Энки, — не думаю. Точно не здесь…

Снова повисло тягостное молчание, которое я не решалась нарушить — в нем было что-то сакральное, тишина стала слишком многословной. Наверное, следовало утешить бессмертного, проявить свое участие и поддержку, но я понятия не имела, как это сделать. В данный момент, ощущая себя деревянным болванчиком, сочувственно кивающим невпопад. Что еще я могла, ориентируясь только на воспоминания о реальных чувствах и руководствуясь заученными схемами. Сколько можно было плутать, полагаясь на одну лишь только удачу?

— Не уверен, что должен тебе об этом рассказывать прямо сейчас, — он многозначительно кивнул в мою сторону, словно все и так было очевидно. — Но, возможно, ты знаешь что-то способное нам помочь.

Печального осознания не последовало, хотя должно было — за все то время, проведенное по одну сторону с Хорсом, я не узнала ровным счетом ничего. Ни мест, где он бывал, ни людей, с которыми встречался, ни тем более глобальных планов по уничтожению этого мира. Из меня вышел никудышный шпион. Оставались Тени, но я все больше сомневалась, что бессмертный посвятил меня во все детали, если вообще не пытался только больше запутать.

Еще минута размышлений и Энки наконец-то посмотрел мне прямо в глаза, словно выискивая в них ответ на вопрос, который так и не решился задать вслух. Мне лишь оставалось выжидать и стараться не выглядеть слишком безразличной.

— Может, все не так и мы преувеличиваем угрозу, но знаешь, лучше перестраховаться. Никогда не знаешь, с какой стороны ожидать нападения. — Его речь становилась сбивчивой, создавалось такое впечатление, что ему столь многое хотелось сказать, а времени совсем не оставалось. — Мы возвели так много стен, что теперь не можем уследить за их целостностью.

Я толком не понимала о чем он, напрасно пытаясь уловить суть. Так много слов, вырывающихся наружу нескончаемым потоком — у Энки не часто бывал собеседник.

Он заметил мой отсутствующий взгляд, снова нахмурившись и покачав головой. Казалось, ему следовало сообщить столь ужасную новость, что это должно было вдребезги разрушить мой мир. Существенный плюс — я и так жила на руинах.

— Мы нашли захоронения. — Мужчина выжидательно посмотрел на меня, наблюдая за моей реакцией, но не находя в ней никакого эмоционального отклика.

— Захоронения? — В моем сознании уже всплыли мрачные очертания древних гробниц, затхлый удушающий воздух без капли кислорода, в котором мелкой взвесью застыла пыль. Гробницы с искореженными мумифицированными телами, некогда великих, а сейчас бесславно забытых.

— Несколько. Если быть точным, то три. — Мужчина снова замолчал, ожидая что-то услышать в ответ, но так ничего и не дождавшись. — В каждом по шесть тел. Три мужчины и три женщины.

— Достаточно символично.

Энки поморщился, очевидно ожидая от меня совсем не это.

— Пожалуй, а еще невероятно жестоко и кроваво.

— Люди жестоки.

— Не настолько. — Он нервно провел широкими ладонями по коленям туда и обратно, будто разглаживая и так безукоризненную ткань брюк без единой складки. Я не понимала его озабоченности — мысль, что бессмертных так могло взволновать несколько погребенных тел, казалась абсурдной. — Это определенно знак.

— Знак чего?

— Я практически уверен, что это дело рук Хорса. Все это только затишье перед бурей. Мы должна разгадать его план до того, как одна из стен рухнет. Прошлый проигрыш обошелся нам слишком дорого. Я не уверен…

Энки замолчал и опустил голову, пряча взгляд, будто уже жалея, что начал этот разговор.

— Не уверен в чем? — Я подалась вперед, оказавшись с ним практически вплотную, отмечая про себя, что его «внутреннее свечение» значительно поугасло — под глазами проступили темные круги, как у человека, давно позабывшего про отдых, даже неглубокие морщинки стали заметнее, выделяясь на серовато-пепельной коже.

— Что эта битва не станет для нас последней. — Он произнес это так тихо, что слова прозвучали как слабое эхо в моей голове, скорее додуманные, чем реальные. — Мы давно потеряли… наше единство. Бессмертие — все, что осталось от нас прежних.

— Ты устал. — Я не хотела видеть его таким, сломленным и подавленным, эта слабость ему не шла. — Все дело в моих эмоциях? Они тебя подавляют?

— Немного, — мужчина грустно ухмыльнулся, так и подняв на меня взгляда, — но нет. Это пустяки. Я уже давно живу с человеческими эмоциями и успел во многом с ними примириться. Но иногда… они меняют. И не в лучшую сторону. Оно так близко…

— Что близко?

Но в комнате повисла тишина, словно проглотив все важные слова, ничего мне не оставив. Энки не хотел отвечать, возможно, боясь, что если произнесет это вслух, то оно станет еще реальней, вырвавшись из клетки его мыслей.

— Ты должна взглянуть. — Полный решимости, он поднялся на ноги, направившись к двери, а потом резко остановившись и обернувшись. — Пойдем, в гостиной будет удобнее.

Я понимала, что это будет не самое лучшее впечатление в моей жизни, но все равно встала с кровати, послушно последовав за ним. В этом ощущала какая-то обреченность и даже необъяснимая трагичность, как долгая дорога на плаху. Достаточно долгая чтобы осознать всю ошибочность этого пути.

Энки уже ожидал меня, устроившись на светлом диване, но во всей его позе читалось напряжение — руки были сцеплены в замок и покоились на коленях, спина сгорблена, взгляд не отрывался от паркета, даже когда я подошла вплотную и встала перед ним. Прошло больше минуты, прежде чем он обратил на меня внимание, будто очнулась после долгого сна и видя все впервые.

— Присядь.

Диван оказался небольшим, отчего мне ничего не оставалось, как сесть к нему вплотную, так, что наши бедра соприкасались. Столь близко, что это, наверняка, противоречило всем нормам приличия, если у Фениксов они вообще существовали. Энки снова медлил, не предпринимая никаких попыток заговорить или даже пошевелиться. Я не торопила его, пытаясь предугадать события наперед — что могло настолько вывести бессмертного из себя?

— Мы должны это сделать. — Последовал тяжёлый вздох. — Мне придется тебе это показать. Пока я контролирую твои эмоции, тебе нечего бояться. Ты ничего не почувствуешь и сможешь взглянуть на все это со стороны. Здраво. Постарайся сосредоточиться на знаках, а не на их исполнении. Это важно. Хорс мог не посвящать тебя во все детали, но ты могла косвенно что-то заметить. Важно все. Каждая мелочь. Ты понимаешь, насколько это важно?

Я кивнула, решив не тратить слова впустую.

— Хорошо, тогда приступим.

Ещё один глубокий вздох и Энки повернулся ко мне, подняв ладони к моим вискам. Тёплые пальцы едва касались моей кожи, но я ощущала сильное давление, даже не физически, скорее на эмоциональном уровне.

— Главное — не двигайся. — Его голос был далеким, словно нас разделяли сотни метров. — Я держу тебя.

Я старалась держать глаза открытыми, но свет вокруг начал меркнуть, распадаясь на десятки разноцветных кругов, поочередно пульсирующих в кромешной темноте в едином, только им понятном ритме. Они то разгоняли мрак, то вновь позволяли ему взять верх. Границы исчезли — не было ни верха ни низа, ни прошлого ни настоящего ни будущего. Я совсем потерялась, ощущая вокруг лишь бесконечное пространство, пугающее, но притягательное. Всего за секунду давление в висках возросло до критического предела, а потом этот пузырь резко лопнул, потоком унося мое сознание прочь, туда, где меня никогда не было. Показывая то, что мне не следовало видеть.

Сначала была только темнота, плотное черное полотно, на котором постепенно начали поступать грубые мазки и полутона. Над головой холодной россыпью мерцали звезды, в таком огромном многообразии, будто темно-синюю ткань с люрексем натянули вместо потолка, на его фоне проступили рваные силуэту елей. Воздух искрился, казалось пропитанный волшебством. Я сделала шаг вперед, почувствовав, как под ногами с приглушенным хрустом проминается земля. Снег. Он выглядел нетронутым, идеальное зимнее покрывало такого белого цвета, что резало глаза. Я сделал глубокий вздох, чувствуя, как морозный воздух холодит горло, а следом изо рта вырываются теплые клубы пара. Странно, я и не заметила, как наступила зима.

Сзади послышали шаги, тяжелые и размашистые — снег жалобно застонал, словно моля о помощи. Я резко обернулась, вначале различив только высокий силуэт, надвигающийся на меня, а потом и отдельные черты, столь мне ненавистные.

— Я смотрю, ты не торопишься? — Эндж поморщился, стряхивая со своих темных волос налипшие снежинки, которые тут же переместились на грубую кожу его косухи. — Ну что, добро пожаловать.