Глава 3

Очнулась я как от толчка. Еще даже не открыв глаза, сознание твердило как мантру: «Пусть это будет просто сон. Просто сон». А нет, дудки! Не сон, а самая натуральная явь. Лежала я на кровати с высокой периной, глазоньками упиралась в расписной потолок с дивными птичками. Убранство комнаты напоминало горницу в историческом музее, куда я любила ходить в детстве. Вдруг голову прошила только одна мысль: «ВАНЯ!» Меня подкинуло над периной. Вскочив с кровати, заметалась по комнате, его нигде не было. Открыла дверь, выскочила в коридор. Попыталась спокойно позвать:

— Ваня!

Ответа не было. Пошла по коридору, открывая все встречающиеся двери и постепенно повышая громкость голоса:

— Ваня!

Никто не откликался. Встречающиеся на пути люди женского и мужского пола шарахались от меня, как от чумной, и на вопросы о сыне не отвечали. Когда я нашла лестницу на первый этаж и спустилась по ней, то уже орала во все горло, зовя сына, а людей, пытающихся меня остановить, отгоняла какой-то палкой, напоминающей то ли копье, то ли пику.

— Ты чего разоралась, оглашенная?

Меня остановил какой-то мужик средних лет, с бородой в ярко-синем кафтане.

— Где мой сын?

— Какой сын?

— Мальчик четырех лет. В белой рубахе и штанишках с красным кушаком. Я очнулась, а его нет. Он еще маленький, никого здесь не знает. Он может напугаться.

Мужик пренебрежительно на меня посмотрел и ответил.

— Ну и чего ты разоралась? Ничего с твоим мальцом не случится, набегается — сам вернется.

Во мне закипела кровь.

— Ах ты, аспид небритый!

Глаза бородача увеличились в размерах и налились недобрыми намерениями. Но мне было все равно, накрывала паника. Неизвестность местонахождения сына толкала к действиям. Я при помощи острой палки прижала мужика к стене и злым скрипучим голосом спросила:

— Кто тут главный?

— Я.

— Фамилия, имя, отчество, звание? — как бывалый прапорщик проорала я.

— Ждан Годиныч, царь, — удивленно ответил мужик.

— Вот ты-то мне и нужен. У тебя вчера во дворе куча стрельцов да всадников была. Пусть они моего ребенка сейчас же отыщут и сюда приведут.

— А иначе что? — с высокомерной усмешкой спросил мужик.

— А иначе я в тебе столько лишних дырок вот этой острой палкой понаделаю, что швеи твои замучаются царскую шкурку штопать.

Нас стали окружать стрельцы с саблями, ожидая команды бородатого царя.

— А ты наказания за порчу царской шкурки не боишься?

— А чего мне бояться, если сама баба Яга мне клятву дала, что ни мне, ни сыну моему, ни на, ни ее родственники зла не сделают, а наоборот царь-батюшка будет блюсти нашу сохранность! Так вот я тебе скажу: хреново ты блюдешь мою и моего ребенка сохранность.

И тут этот заносчивый самодержец выбил из моих рук палку и начал внимательно меня осматривать.

— Ты, что ли и есть Марья, которая царевича должна расколдовать?

Я вытерла вспотевшие ладошки о подол сарафана и приосанилась. Скопировала взгляд царской особы и тоже прошлась по фигуре представленного индивида. Мужествененн, крепок, опасен. И все это на меня одну!

— Звать меня Мария Васильевна. И я вам ничего не должна. Так сказать, не вижу своей заинтересованности в оказании вам помощи в отношении вашего младшего отпрыска.

Разъяренный царь навис надо мной, загоняя в угол, давя своей мощью, авторитетом и начал орать:

— Да я тебя и твоего отпрыска и весь род твой до седьмого колена…

Я выглянула из-за его плеча и увидела бабу Ягу в ступоре, которая держала за руку моего Ванечку. Оттолкнув орущего мужика, со всех ног побежала к сыну. А он, умилительно дожевывая пирожок, потянул ко мне ручки и подставил щечку для поцелуя. Я взяла ребёнка на руки, паника наконец-то начала меня отпускать. Осмотрела сынишку, вроде все в порядке: умыт, причесан, накормлен.

— Доброе утро, маленький. И что ты без мамы делал?

— Мы с бабушкой кушали и гуляли. Там лошадки.

Я даже в страшном сне не могла предположить, что мой ребёнок будет называть бабушкой бабу Ягу.

— А что же ты меня с собой не взял?

— А ты спала.

Я подняла укоризненный взгляд на бабу Ягу. Оказывается, что пока я вела беседу со своим ребёнком, вокруг кипели нешуточные страсти. Царь орал на бабу Ягу, та брызгая слюной, отвечала узурпатору власти, стрельцы жались к стенам, сливаясь с интерьером, а по правую руку от царя стоял кривенький, косенький, худенький паренек и внимательно рассматривал нас с Ванькой.

— Ты кто? — спросил Ваня у кривенького.

— Ванечка, нужно же сначала поздороваться, — включила я воспитательный процесс.

— Здрасте, ты кто?

— Цалевись, — гнусаво проговорил парнишка.

— А я Ваня, пошли к лошадкам!

Царевич кивнул и пошел по коридору на выход из здания. Я спустила Ванятку на пол, и мы поплелись за парнишкой. Когда мы подошли к конюшне, царевич посмотрел на меня и представился.

— Зофут меня Елисей, я тлетий сын цаля-батюфки. А вы Малия Фасильефна?

Я кивнула и он продолжил:

— Плибыли, чтобы избафить меня от плоклятия?

Я отрицательно помотала головой.

Глаза Елисея округлились и он возмущенно засопел:

— Да батуфка тебя за самоуплафстфо на конюфне выполет!

Я остановилась, посмотрела внимательно на царёнка от кончиков сафьяновых сапог до вихрастой макушки.

Что-то мне стала грустно. Царь — деспот, царевич — избалованный оболтус, а я домой хочу, к маме. Вот зачем мне чужие оболтусы, у меня есть свой собственный, самолично рожденный. На кой мне престарелые кукушки чужих подкидывают!?

— А скажи-ка мне, любезный друг, это я тебя с Марфой за огороды гнала на звездочки любоваться?

Елисей растерянно отвел глаза и прогундел: — Нет.

— Тогда почему я должна исправлять последствия твоих неудачных любовных похождений?

— Ну я же цалефич!

— Могу только посочувствовать.

Царевич растерянно остановился, а мы с Ваней бодро пошли к лошадкам. Лошадки были хороши, вычищены, накормлены и благодушны. Нагладились и насмотрелись мы на животинок всласть, пока не пришел к нам стрелец и не сказал, что нас ожидает царь-батюшка. Все, перерыв кончился, пошли блюсти свои интересы в сказочном пространстве.

Нас привели в зал с накрытым столом, который ломился от разносолов. Я усадила Ванятку на стул с высокими подушками и положила в тарелку долгожданный творожок, добавив меда.

Мелкий ковырялся в тарелке неохотно, я же уплетала на стрессе пережитых утром событий все подряд. На меня укоризненно косились, но после угроз здоровью самому царю-батюшке, моей репутации уже ничем не поможешь, так хоть голодной не останусь. Царственные особы с родственниками в виде сына Елисея и тещи, то бишь бабы Яги и, как я поняла, ближайших советников в количестве пяти штук не спешили начать переговоры и старательно ко мне присматривались. Я решила прикинуться ветошью и не отсвечивать, ворковала над сыном, глаз не поднимала, старательно работала челюстями. По мере заполнения желудка вкусняшками нервы успокаивались, настроение переходило в благожелательное состояние. Так, главное не расслабляться.

— Итак, Мария Васильевна, — медленно и пренебрежительно проговорил царь, — Вы изволили насытиться?

Я проигнорировала высказывания супостата, медленно с достоинством повернулась к Яге и елейным голосом проговорила:

— Многоуважаемая и достопочтенная бабушка Яга. При первичном ведении переговоров, Вы заверили меня, что в тридесятом царстве-государстве мне и моему сыну Ивану ничего не угрожает, имели совесть утверждать что Вы и Ваш государь имеете чаяния разрешить беду бедовую в лице царевича Елисея. И что я вижу? Халатное отношение к безопасности моего сына и состоянию моей нервной системы. Честно говоря, Вы активно демонстрируете слабую заинтересованность в моем участии.

Яга насупилась, сказывался предыдущий опыт общения со мной, а вот у царя, царевича и советников банально отвисли жевательные аппараты. Сказочная старушка попыталась исправить положение:

— Ну что ты, просто в утренней суматохе не разобрались: кто есть кто.

Я приподняла бровь и перевела взгляд на царя. Он подобрал челюсть, и ласково так улыбнулся, как кот мышке.

— Да, произошло досадное недоразумение. Предлагаю пройти в кабинет и обсудить дальнейшие наши действия.

— Дальнейшие действия — это хорошо, но я бы вначале предложила обсудить гарантии.

— Гарантии? — начал подниматься над столом царь и повышать голос.

Я старательно держала лицо и улыбалась. Ваня начал кукситься, к глазенкам подступали слезы.

— Да, да именно к гарантиям. И не надо кричать, вы мне ребенка напугаете, а еще многодетный отец.

Государь немного опешил и продолжил наступление, но гораздо тише, косясь на Ванюшку.

— И какие гарантии тебя интересуют?

— Гарантии безопасности для моего сына Вани и меня, полное содействие при проведении мероприятий, касаемых дела царевича Елисея, ну и полное довольствие.

Царь внимательно меня осмотрел, видимо мой ранг «беспрекословного исполнителя» повысился.

— Хорошо, будут тебе гарантии, — высокомерно проговорил Царь.

Угу, проговорил он! Так я тебе и поверила на слово. А потом вы меня всем высокостатусным хором будете убеждать, что я вас неправильно поняла.

— Ну, а если Вы многоуважаемый царь-батюшка, согласны с гарантиями, прошу оформить наши договоренности письменно.

— Ты, что же слову моему царскому не веришь? — прошипел злой царь.

— Как не верить, верю, — старательно хлопаю глазами, на лице конструирую выражение беззаветной преданности: — А что, согласно нашим договоренностям, относится к моей сфере ответственности?

Царь зло сверкнул глазками.

— А ты, красавица, не боишься, что я осерчаю и казню тебя на базарной площади, а ребетенка твово отправлю на конюшню служить?

Блефовал он хорошо, я прониклась. Но загнанная в угол мышь применяет второй вариант действия: шантаж.

— А, подскажите, мне царь-государь, Ждан Годинович, правда ли, что баба Яга самая сильная волшебница в Вашем царстве?

— Правда, — величественно ответил изверг. Яга начала на меня подозрительно коситься.

— И клятва, данная этой сильнейшей волшебницей, нерушима?

— И это верно, — царь подозрительно прищурился и переводил взгляд с меня на Ягу. Яга же начала втягивать голову в плечи.

— А, правда, что многоуважаемая волшебница баба Яга — прямая родственница ваших трех сыновей?

— Бабка она им, а мне — теща.

Теперь узурпатор власти не сводил глаз с погрустневшей старушки.

— Ну, являются ли зять и теща родственниками — вопрос спорный. Так вот, намедни, буквально вчера утром, бабушка ваших сыновей поклялась мне, что все злое, что произойдет со мной и моим ребенком, случиться и с её родственниками, то бишь твоими сыновьями, и ее внуками, а она этому противодействовать не сможет.

Закончила я говорить в гробовой тишине. На лице у царя от злости ходили желваки, Елисей сидел белее снега, советники напряженно думали. Я решила скушать еще один пирожок.

— Мама, я гулять хочу.

— Я тоже. Пошли на базар, батюшка-царь заинтриговал меня одной достопримечательностью в своей столице.

— А что там? — загорелся интересом Ванятка.

— МЕСТО КАЗНИ!!! В моем случае звучит перспективно.

Я нагло повернулась к царю и подмигнула ему. Он усмехнулся в усы и сказал:

— Что ж, гости дорогие, прогуляйтесь по стольному граду, сопровождать вас будут стрельцы. А мы пока бумаги составим, к ужину как раз управимся.

Город встретил нас солнечной погодой, гомоном торговцев. Любопытство пересилило все тревоги. С Ваняткой за руку мы гуляли по столичному базару в сопровождении Тихона Игнатьевича и трех стрельцов. Стрельцы держались в пяти шагах от нас, создавая видимость свободы. Но я не обольщалась по этому поводу. Денег нам на покупки не выделили, поэтому мы могли только глазеть и прицениваться. Нужно было определить размер нашего содержания. Было непривычно: громко кричали зазывалы, пытающиеся затащить в лавки как можно больше покупателей, сновали лотошники, сующие свои лотки с товаром прямо под нос, хотя вид Тихона остужал коммерческий пыл местных торговцев по отношению к нам. Стрельца на базаре явно знали и относились с опаской и уважением. Вдруг над базарной площадью пронесся громкий крик

— Держи вора!

Какие-то крепкие мужики побежали в нашу сторону, пытаясь догнать щуплого паренька. Я подхватила Ваню и прижалась к стене дома. Тихон помчался парнишке наперерез, остальные стрельцы пытались заблокировать воришку в трех направлениях. Пострадавшая сторона в виде крепких мужиков тоже бежала, чтобы принять участие в операции по поимке преступника, и надвигались они аккурат на нас с Ванькой. Я никогда не посещала общественных мероприятий с сыном, чтобы не оказаться в центре неконтролируемой толпы. И нате — нарвалась. Взяв ребенка на руки, прикрыла собой. Ожидая удара, пыталась сгруппироваться. Вдруг нас заслонила широкая спина, и именно она приняла весь удар на себя. Когда толпа немного рассеялась, мы смогли рассмотреть лицо нашего спасителя. Оно показалось мне немного знакомым.

— Добрый день, Мария Васильевна и Иван.

— Здравствуйте. А вас как звать, величать?

Это я что, кокетничаю? Прелесть какая!

— Меня зовут Любомир. Я главный конник государя нашего.

Точно, вчерашний вечер, факелы, кони… без кольчуги и шлема я его не узнала. Хорошенький. Тпруу, буренка. Ты же с ребёнком. Некогда нам тут слюни пускать. А мы оказывается уже популярные. По имени-отчеству знают как величать. То есть, следят за нами и явно и скрытно. Учтем.

— Приятно познакомиться.

Ванька на него подозрительно косился.

— Мама, это кто?

— Это дядя Любомир, поздоровайся.

— Здрасьте.

— А вы не подскажете, как пройти к царю, что-то мы нагулялись?

— Позвольте, я вас провожу в царский терем, — и предложил мне руку.

На руку посмотрела с большим подозрением. Вон Елисей с Марфой за огородами звездами полюбовались, и теперь он на ней жениться должен. А вдруг я конника за руку возьму, а меня на лобном месте камнями закидают, как гулящую. Поблагодарила за помощь, перехватила Ванятку за ручку, так, что он оказался между мной и воем, и мы степенно пошли к месту назначения.

Когда мы вернулись в царские палаты, оказалось, что договор на оказание колдовских услуг готов, и от меня требовалось только поставить подпись. КРОВЬЮ! На просьбу почитать оную бумажку царь вылил на меня ушат презрения и ведро разочарования, усомнившись во мне как в благородной деве. На что пришлось ответить с демонстративным безразличием, мол, если в моих услугах не нуждаются, то пусть Ваши детки до самой пенсии ходят такие красивые и с такой четкой дикцией, от этого не помирают, а нам домой надо.

Препирательства продлились до ужина, с большим трудом, но царь сдался. Сработала наша с Ванькой железобетонная тактика: улыбаемся и машем. От нашего зубоскальства Ждан Годинович просто зверел. Но чем больше смотрел на Елисея, тем быстрее сдавал позиции. Сошлись на следующем: жить мы будем в столичном доме с бабой Ягой и сестрой ее Яниной. Они же будут учить меня колдовству. Мне разрешено вести поиски Марфы, учинять расспросы представителей любых сословий. В моей деятельности мне будут содействовать царские стрельцы, я могу привлекать к сотрудничеству иные царские службы. Елисей тоже изъявил желание присоединиться к поискам бывшей возлюбленной. Отчет о деятельности мы вместе с Ягой будем держать лично перед царем-батюшкой. Ну, это ожидаемо. Содержание мне выделили из личной казны царя, как на проживание, так и на проведение расследования. Подписывать соглашение кровью отказалась напрочь, предложила поплевать на документ, мол, тоже жидкость из моего наиценнейшего организма. Сошлись на чернилах.

К ужину мы переселились в дом к бабе Янине. Высокий, двухэтажный бревенчатый терем был светел и уютен. Бабушка Янина встретила нас тепло и радушно.

— Где вас весь день лешие водили? Я уже вся извелась, сплетни по базару собирая, — ворчала еще одна писанная красавица престарелого возраста.

— Да что ж ты орешь, как оглашенная? Правнученочка перепугаешь.

— Ой, радость в доме! А кто у нас такой хорошенький, кто у нас такой маленький?

— Да что ж ты его вертишь, как волчка! Это ж дитё, а не веретено у прялки.

Две старушки умильно переругиваясь, сюсюкались с Ваняткай, как с единственной родной кровинушкой. Когда же в дверях была замечена моя горемычная персона, то была осмотрена с ног до головы хозяйкой нашего нового дома.

— Добрый день, красавица, проходи в дом. Зовут меня Янина Серафонтовна, но можешь звать меня бабой Яниной.

— Добрый день, баба Янина. Очень приятно познакомиться. Меня зовут Мария Васильевна, но вы можете меня звать Машей.

Мир был установлен. Нас с Ваняткой отправили в баньку попариться, переодели в новые одежды, напоили, накормили и сообщили, что совет будем держать рано поутру.