Глава 11

Утром я разрешила себе вволю поваляться c Ваняткой на перине, гладила его по спинке, выспрашивала об его проделках с зайцами. Сынулька нежно ко мне прижимался и с удовольствием рассказывал о своих приключениях. Когда наши животы заурчали от голода, мы умылись, оделись и пошли завтракать. Нас встречали две старательно улыбающиеся бабульки.

— Доброе утро, Яга Серафонтовна и Янина Серафонтовна, — официально поприветствовала я старушек.

— Доброе утро, Машенька, доброе утро, Ванечка, — чуть ли не кланяясь, поздоровалась Яга.

— Присаживайтесь завтракать, — подхватила за Ягой баба Янина.

— Благодарю вас, — продолжила я деловым тоном.

Чинно покушав пирожков с капустой, щавелем и ягодками, и запив яства травяным сбором, решила прогуляться с сыночком в садочке. Нас проводили недоуменными взглядами, так как за время завтрака я не проронила ни одного слова. В саду Ваньку ждали Лапка, Ушко, Косой и Елисей — мой вчерашний спаситель.

— Доблое утло, Малия Васильевна и Ванюшка, — улыбаясь, прогундосил царенок.

— Доброе утро, Елисеюшка, — в ответ, улыбаясь, поздоровалась я. — А что ты с нами не позавтракал, а тут один с зайчатками гуляешь.

— Да, я лучше здесь побуду, — неопределенно ответил Елисей, старательно отводя глаза в сторону.

— С бабушками поссорился? — решила допытаться я.

— Не поссолился, понять хочу, — пояснил Елисей.

— Поделись, что за непонятки у тебя, может, я смогу помочь?

— Да вчела вечелом, когда мы шли с доплоса, баба Яга за лазговолами меня далеко от Вас Малия Васильевна увела. А когда я оглядываться стал, то к Вам не пускала. Я слазу заподозлил что-то неладное, ну и лванул к Вам на помощь, а Вы там в пелеулке с Любомилом …, — царенок покраснел и не отрывал глаз от земли.

Я чуть не расхохоталась. Вот ведь моралист, недавно отметивший свое совершеннолетие! Как полтора процента населения проветривать за огородами под предлогом чтения лекций о звездочках, так он — сама невинность! А как я всего разочек пообнималась с конником в темном переулке, но, почти в центре города, так блудница! А нет, дудки! Легче поменять мировоззрение у отдельно взятого оболтуса, чем согласиться с этим утверждением!

— Хочу тебе, Елисеюшка, опять объявить благодарность! — торжественно объявила я.

Царский сын сначала от неожиданности открыл рот, но быстро собрался и приосанился, что значит генетика.

— Ты сыграл большую роль в операции по выяснению истинных мотивов нашего работодателя.

— Че? Так это все подстлоено было? — возмущалась непоруганная невинность в лице оболтуса.

— Именно подстроено, — сдавала я всех.

— Значит, баба Яга Любомила подговолила? — наливался праведным гневом Елисей.

— Технически, думаю, Любомиру давала инструкции именно одна из твоих бабок, кто конкретно значения не имеет, так как они работают слаженной командой, — объясняла я поборнику справедливости.

— Технически? То есть, тут еще кто-то замешен? — удивлялся царенок.

— Как вчера признались твои престарелые родственницы, это задание они получили от твоего отца, Ждана Годиновича, царя-батюшки.

Елисей молча уселся на травку, обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону. Я не мешала царевичу осознавать ситуацию.

Мой Ванятка весело гонял по саду с зайцами, иногда забегая в нарядные от ягод кусты, чтобы отведать яства. Я любовалась мирной картинкой, находясь в состоянии полного покоя. Месть, как известно блюдо холодное, пакостничество не терпит суеты. Поэтому не торопимся, ждем, когда косенький фрукт дозреет. А они думали, только у меня есть слабые места для манипуляций. Это мы еще посмотрим!!!

— А зачем это он так? — растерянно спросил Елисей.

В вербовке соратников, главное, не врать, ничего не скрывать и говорить только правду.

— Не хочет царь-государь тридесятого царства слово свое, мне данное держать, а порушить его не может. Вот и ищет обходные пути, чтобы избежать обещанного, — пояснила я.

— Это какой же такой обходной путь Вам вчела Любомил показывал? — совсем потерялся царенок. Вот ведь затейник, и вопросы-то как заковыристо составляет!

— А хотел твой батюшка, чтобы нас с Любомиром застали в непотребном виде, и тогда царь-государь меня за него насильно замуж бы выдал! — сдала я родственника возмущенному оболтусу.

Видимо, самоуправство Марфы в вопросе планируемой его семейной жизни с привлечением колдовских аксессуаров больно резануло по самолюбию царского отпрыска, так как мое известие Елисей принял уж больно близко к сердцу. Руки от головы убрал, вскочил, как ошпаренный, с земельки и начал бегать по саду не хуже зайцев, что играли с Ваней в салочки. Я сорвала травинку и крутила ее в руке, наблюдая за процессом дозревания царственного фрукта. Цинизм — это, конечно, не очень хорошо, но активно способствует выживанию, в частности, нам с сынулькой в конкретной сказке.

— Малия Васильевна, а что же нам делать? — подскочил ко мне соратник.

— Наказывать, — холодно ответила я.

— Как наказывать? — не понял меня кривенький.

— Так, чтобы неповадно было! — припечатала я.

Елисей, впечатлённый моим спокойствием, снова уселся на землю рядом со мной и задумался над моими ответами. Он тоже сорвал травинку и смотрел на детскую игру Вани и зайцев.

— Вы плавы. Малфа должна понести наказание за свои поступки, иначе не поймет, что нельзя людей плинуждать и силой заставлять жениться, — серьезно, по-взрослому рассуждал Елисей.

— Да и ты должен будешь придумать ей такое наказание, чтобы она поняла: ее покарали не за то, что она воткнула в шапку царского сына волшебную иголку, а за то, что захотела, не считаясь с чужой волей, свою вершить. И, как избалованный ребенок, чуть любимую игрушку и не сломала!

Царевич, вновь кивая головой, соглашался с моими предложениями.

— И батюшку твоего придется наказать! — весело ухмыльнулась я. — Поможешь? — подытожила последним штрихом вербовку царевича.

Косенькие глазки царенка загорелись азартным огнем. Видимо, напакостить авторитарному родителю, было давней мечтой оболтуса. Он отчаянно закивал головой, весело улыбаясь.

— Ну что ж, тогда не тушуйся, веди себя естественно и подыгрывай, — в ответ разулыбалась я. — Как говорил один очень авторитетный мужчина в самом расцвете сил: «ПОШАЛИМ?!!»

Мы все вместе вернулись в терем, очень довольные друг другом. Бабульки рассматривали нас с подозрением, но приставать с расспросами опасались. Мудрые тетки!

— Есть известия от белок по деятельности ключницы и знахарки? — сухо и по-деловому спросила старушек.

— Да, Машенька, в рань страшную прибегали покушать грибочков. Рассказали, что больше ключница к знахарке не бегала, ничего странного не делали. Одна в царском тереме, по-прежнему, хозяйство ведет, вторая — снадобья продает, — старательно докладывала баба Янина.

— А что вы можете сказать про боярича Прохора? — делая заметки в блокноте, спросила я.

— Прохор — сын боярина Вакулы. Когда-то их глава рода в ближниках у царя ходил, но осерчал на них батюшка и отдалил от государственных дел. За ту опалу теперь с ними никто родниться не хочет. Вот род и худеет, — дала короткую информационную справку баба Яга.

Я делала пометки в блокноте, когда заметила, что Елисей, нервничая, ерзал на лавке.

— Елисей, у тебя, кажется, есть, что нам рассказать. Давай выкладывай! — поторопила я царенка.

— Плохол — мой длуг, — шепотом признался Елисей.

Брови бабулек поползли вверх. Я вопросительно посмотрела на колдовских экспертов. Они растерянно развели руками, мол «не виноваты мы, сами не в курсе».

— И давно вы, мил человек, дружите? — не выдержала неизвестности Янина.

— Так месяца два, — пожал плечами косенький.

— Это аккурат, как ты с Малашей за огороды стал хаживать? — перехватила инициативу Яга.

— Да, — подтвердил наши подозрения кривенький.

— А о твоих похождениях с это красавицей твой друг расспрашивал? — вставила я свои пять копеек в допрос.

— Кажется, да, но я, кломе вас, никому подлобно о своих плогулках не лассказывал, — оправдывался оболтус.

— Но и не отрицал перед Прохором, что читаешь курс лекций о звездах Малаше? — допытывалась я.

— Нет, не отлицал, не видел в этом ничего обидного для Малаши, — не осознавал последствий Елисей.

— А вот, видимо, Прохор нашел обидное для себя, — ядовито цедили бабульки.

— И что же делать? Алестовать Плохола? — предложил Елисей.

— Арестовать — это интересно, — начала я рассуждать. — Один он это дело провернуть не мог. Или у него к колдовству великий талант? — обратилась я к экспертам.

— Да какой там талант! Лентяй из последних, к книжному учению спустя рукава относится, в военном деле неприлежен, для добывания славы в дальних краях труслив, — охарактеризовала подозреваемого баба Янина.

— Предполагаю, что у этого Прохора Вакулевича есть сообщник, специализирующийся в колдовском деле, который ему предоставил проклятые иголки. А вот Прохор, воспользовавшийся отчаянием Марфы в деле возвращения царевича, передал эти иголки пропавшей дурехе, — рассуждала я.

— Думаешь, если мы будем его допрашивать, об этом узнают его сообщники, и он исчезнет, как Марфа? — спросила Янина.

На это я только покивала, глубоко задумавшись.

— А можно его куда-нибудь отослать под благовидным предлогом, который не вызовет подозрений? Есть ведь у него как-то служебные обязанности? — искала я выход.

— Да, — обрадовал меня кривенький.

— Не волнуйся Машенька, это мы возьмем на себя. По службе ненадолочко этот прохвост отъедет, никто и не догадается, — заверила меня Яга.

— А сейчас нам собираться надо, — сообщила Янина, — царь-батюшка с докладом давно дожидается.

Я смиренно склонила голову, не будем разочаровывать самодержца. Собрала в наплечную сумку свой блокнот, деревянный зоопарк, взяла ребенка за руку и скомандовала: — Пошли!

— Машенька, зачем же опять Ванечку в царский терем вести, он же пока идет, умается, да и скучно ему там, — начала причитать баба Яга.

— Ничего, он будущий мужчина, должен тренироваться и телом крепнуть. И, как мой ЕДИНСТВЕННЫЙ мужчина, должен меня защищать и оберегать, — прямо глядя в глаза престарелым интриганкам, проговорила я. — Правда, Ванятка? Будешь маму от ворогов защищать?

— Да, я их всем как пинану!!! — воинственно грозя кулачком, заверил меня роднулька. — А потом, как по башке дам!!!

— Ну, все, я в надежных руках! — улыбаясь Ванятке, сообщила я, — Да и вдруг ваше начальство опять посчитает мою несговорчивость неприемлемой, так что оставлять Ваню в ваших руках я думаю нецелесообразно.

Бабульки всплеснули руками и запричитали: — Да что ты на нас, старых, наговариваешь, да неужто, мы твому малышу зло сделаем, если слову нашему не веришь, так Яга же тебе клятву страшную дала, — начала голосить Янина.

— Повышать на меня голос не нужно, я вам вверила самое дорогое — сына, а вы решили в обход своей клятвы действовать. Теперь меня не интересуют оправдания, мотивы и причитания с вашей стороны, — припечатала я, — не хочу из-за ваших ко мне пустых претензий опоздать на доклад к высокопоставленному заказчику.

Старушки сразу стихли и растеряли свой раскаянно-побитый вид. Теперь передо мной стояли собранные и очень строгие женщины, умудренные жизненным опытом. Вот так-то лучше! А то взяли моду, то на жалость давить, то на мое «плохое» поведение!

Выйдя на крылечко терема, я обнаружила, что нас ожидает целая кавалькада сопровождающих. Двор был заполнен лошадками во всей красе боевого облачения с гордо восседающими на них конниками. Конники тоже были одеты в боевые кольчуги и шлемы, на их боках висели довольно впечатляющие мечи в ножнах. Перед лошадками стояли стрельцы в красных кафтанах с белой перевязью через левое плечо, красных шапках, отороченных темным мехом и с саблями на боку. Вот интересно, это на меня покушение готовится, или они стараются пресечь наш с Ваняткой побег? Тихон и Любомир, заприметив нас, подошли для приветствия. Но я, не дав и слова молвить, быстро спросила: — Нас хотят убить?

Мужики от моего вопроса немного подрастерялись и даже смутились.

— Нет, ну что вы, Вам, Мария Васильевна, ничегошеньки не угрожает, — заверил меня Тихон Игнатьевич.

— Я и волоску не дам с твоей головы упасть, — перешел все границы приличия Любомир.

— Значит, боишься что сбегу! — пристально глядя в глаза этому наглецу, озвучила я свои выводы.

Любомир глаз не отвел, но и отрицать не стал. Ну, что ж, исполнительный ты наш, достоин того, чтобы я тебе на твоей шикарной шевелюре плешку прогрызла. Да будет так!

— Тихон Игнатьевич, а Вы куда вчера запропали, нехорошо так надолго и без предупреждения исчезать, — широко раскрыв глаза, пела я. — Как Вы выбрались со двора? Плечо не поранили? Да, к слову, когда намерены забор восстанавливать?

Тихон покраснел, как рак, зло сжимая кулаки. Сами виноваты, нечего было голым видом, да тисканьем в подворотнях будить во мне стерву. А теперь это надолго, я себя знаю!

— Ну что растерялись, мальчики, ведите нас до царского дворца! — бесстрашно командовала я.

И вся наша честная компания, напоминающая небольшое войско, желающее атаковать центр столицы тридесятого царства, двинулась в направлении царских хором. Возглавляли шествие лихие конники на лошадках, дальше шла шеренга стрельцов, в серединке чинно шагали бабуси, Елисей, держа за ручку Ваню, который другой рукой вцепился в меня. Сзади сопели Тихон и Любомир. Затем, опять шла шеренга стрельцов и замыкала наше войско шеренга конников. Вот в таком сэндвиче мы и следовали до батюшки-царя.

— До царского терема, — хмуро поправил меня Любомир.

— Хорош, не до темной подворотни, — уколола я старшего конника.

— Маша, ты что-то хотела сказать? — подозрительно вежливо спросил старший конник.

— Да, конечно, я хотела спросить у Тихона Игнатьевича.

Старший стрелец встрепенулся, с превосходством мазнув взглядом по сопернику. У соперника заходили желваки на скулах.

— Скажите, Тихон Игнатьевич, а почему сегодня Вы надели полный комплект обмундирования. Признаюсь, обнаженный торс Вам идет больше, особенно в мокром виде, — закатывая глаза, вещала я. — Вы хоть бы одно плечико для нас Ягой и Яниной Серафонтовными оголили!

Тут и старший стрелец приобрел, подобно коннику, красный окрас. Все пришло для меня в гармонию. Любомир лишь громко хмыкнул.

— Мария Васильевна, что вы такое говорите? — возмутился старший стрелец.

— Да, я только говорю, а вот Вы, Тихон Игнатьевич, вместе со всем боевым отрядом нам с энтузиазмом отыграли конкурс «Мокрая рубашечка»! Могу высказать свое мнение: лично Вы были великолепны! — вошла я в раж. — Кстати, Яга Серафонтовна отметила игру опытного стрельца с проседью в челке, с проникновенным взглядом.

Один из стрельцов, шедший перед нами, вдруг споткнулся, но, удержавшись на ногах, продолжил движение. Вот только его выдавала неестественно прямая спина.

— Скажите, как величать этого завлекательного красавца? — делала я свое черное дело.

Старший конник, косясь на своего соперника, начал издавать какие-то лающие звуки.

— Стрелец Годин, — скромно ответил Тихон.

— Ну, Годин так Годин, учитывая темперамент бабы Яги, дольше, чем год он не протянет, — вслух рассуждала я.

Баба Яга возмущенно ко мне повернулась, хватая ртом воздух. Я же ехидно, напоказ, ей подмигнула. Лающий звук начал исходить уже откуда-то сверху, с лошадок.

— Скажите, многоуважаемый Тихон Игнатьевич, — продолжила я свой спектакль. — А как звать рыжего двухметрового богатыря, так отважно нырнувшего в лаз при отступлении с нашего двора?

Крайний стрелец в ряду вдруг сбился со строевого шага и налетел на товарища. Его огненные вихры выбивались из-под шапки, приковывая к себе внимание бабы Янины. Под ее игривым взглядом могучий стрелец умудрился съежиться до размеров щуплого подростка.

— Витоня, — прохрипел поникший старший стрелец.

— Витоня, — нежно прошептала баба Янина, на мой манер ехидно подмигивая Рыжему.

У того от такого внимания подкосились ноги, но братья по оружию его вовремя поймали и поволокли, сохраняя ранее заданное направление. Окружающие нас конники уже откровенно ржали в голос, им помогали их боевые лошадки. Бабуси не отвлекались на эти мелочи, пристально разглядывая выбранных стрельцов.

— Хотя, при таком выборе, Янина и Яга Серафонтовны, не стоит зацикливаться на двух кандидатурах, — подливала я масла в огонь. — Может, стоит обратить свой взор на предложенных вам конников.

И вот тут конное сопровождение подавилось собственным смехом, в нашем войске образовалось гробовая тишина. Был слышен стройный шаг людей и коней. Даже лошадки прониклись трагизмом ситуации и не издавали звуков. А вот по мере того, как смысл мною произнесенной последней фразы стал доходить до стрельцов, они сначала начали подхихикивать, затем тихонечко смеяться, а самые смелые и ржать так же, как это только что делали конники. Бабы Янина и Яга, поддерживая мою игру, стали демонстративно разглядывать сопровождающих нас конников, указывая друг другу скрюченными указательными пальцами, то на одного, то на другого. От такого пристального внимания бравые конники чуть со своих боевых лошадок не попадали. Затравленно озираясь друг на друга, косились на Любомира, явно намекая, что пора бы заканчивать устроенный мною беспредел. Стрельцы же откровенно радовались, что не только они одни попали в прицел престарелых охотниц за женихами. Любомир и Тихон сверлили меня злыми взглядами.

Меня попустило, я с удовольствием улыбалась Елисею и Ванятке. Мы с царевичем подняли руки повыше, так что держащийся за них Ванечка, повис в воздухе, весело дрыгая ножками и попискивая от удовольствия. Мы с Елисеем качали Ваньку на вытянутых руках и смялись, не обращая внимания на то, что творилось вокруг. Оказывается, поведение Яги, Янины, Любомира и Тихона не прошли для меня бесследно. Зачем мне на них обижаться, если бы они были для меня абсолютно чужими людьми? А я восприняла поступки бабы Янины и бабы Яги чуть ли не как предательство. Ведь, действительно, верила им, следовала их советам, слушала их мнение, и самое главное, доверяла им сына. А они меня по распоряжению царя под Тихона пытались подложить, а как не получилось, так, под Любомира. Вот и выходит, что я им никто, девка приблудная с любимой игрушкой в виде внучка, с которым приятно поиграть. А как девка свою задачу выполнит, то можно его стрельцу или коннику вместе с ребенком сбагрить, и никаких сантиментов. И эти двое тоже хороши. По приказу начальства, готовы и голышом по двору прыгать, и по темным закоулкам с кем укажут, тискаться. А чего отказывать начальству, это и для карьерного роста неплохо, да и замуж меня никто не звал. Так сказать, никаких негативных для них последствий! Это я сама себе напридумывала благородных рыцарей. Кто ж будет замуж звать бабу с ребенком, без рода, без племени, если согласно статистике царенка, у них в столице почти полтора процента населения молодых, незамужних, с хорошей родословной и семейной поддержкой боярышень! А, коли у меня в этой сказке друзей нет, и вернемся ли мы с Ваней домой зависит только от меня, то будем считать, что руки у меня развязаны.

Стрельцы с конниками, уже не шутя, начали переругиваться, с опаской косясь на кокетничавших с ними седеньких колдуний. Старшему коннику и старшему стрельцу было откровенно не до меня. Они пытались удержать в узде своих нервных подчиненных.

Так мы и дошли до царских хором. Встречал нас царь лично, пристально разглядывая конкретно мою персону. Ну-ну, сладенький, я прям вся кипю от предвосхищения нашей встречи. Не разочаровывай меня!

Я с видом ленивой гусыни вместе с двумя флегматичными гусятами: Ваняткой и Елисеем, отошла в стороночку, так сказать, на зрительские места развернувшегося перед нами представления. В центре царского двора стояли две сухонькие чуть сгорбившиеся фигурки некогда писаных красавиц, придирчиво осматривающих каждого кандидата в женихи, а вот вокруг них шла хаотичная толкотня конников и стрельцов. Каждый старался пихнуть соперника поближе к пугающему объекту. При этом борцы плавно огибали старушек по дуге с довольно-таки большим радиусом, не задевая колдуний. Любомир и Тихон, громко выкрикивая приказы, а так же раздавая пинки и затрещины, пытались успокоить подчиненных.

— Что тут происходит? — разнесся зычный голос узурпатора власти.

— Кастинг, — пришла я на помощь диктатору.

— Че? — потребовал пояснений сводник-дилетант.

— Говорю, проводится конкурс претендентов на руку и сердце Ваших тещ, — тщательно следя за реакцией супостата, объяснила я.

И мне в это момент очень захотелось показать царственному мужику язык. От моего сообщения диктатор впился взглядом в молодящихся старушек. Видимо, данная информация пошатнула многовековые устои тридесятого царства. Бравые воины с лошадками и без, внезапно застигнутые царем, стушевались и разошлись по разным сторонам, усердно делая вид, что ничего достойного государева внимания не произошло. Скромники! Только бабушки Яга и Янина не отвлекались от созерцания своих кандидатов. И их можно было понять, замужество дело серьезное, тут спешить не нужно, необходимо учесть все качества и недостатки претендентов на руку и сердце, совершенно игнорируя царя. От этого произвола супостат совсем озверел и проорал:

— Проходите в горницу, невестушки дорогие!

Царские тещи юмора не оценили, приосанились и, развернувшись к государю гневными лицами, стали угрожающе на него надвигаться.

— Ну, здравствуй, зятек, шутить изволишь? — осведомились колдуньи.

— Да вот, думаю, кто это вас надоумил на сватовство? — смотря только на меня, задал государь вопрос. Взгляды всех присутствующих также сошлись на моей скромной фигуре. Я смотрела на проплывающие по небу облачка и ковыряла носком своего правого лапоточка земельку. Но тут на авансцену вышли баба Яга и баба Янина, ища справедливости.

— Да вот я подумала, если ты меня опять в леса дремучие сошлёшь, то я там не одна мыкаться буду. С любимым мужем и горе — не горе, и беда — не беда, — озвучила свой самый негативный план баба Яга. От ее заявления кучерявый стрелец с проседью в челке стал бледным как полотно, а седины в волосах будто добавилось. Ну да, видно представил себе, как один на один с Ягой посреди дремучего леса годами кукует, тут любой струхнет. Остальные кандидаты на руку и сердце также поддержали товарища бледностью кожного покрова.

— Да и не старые мы с Ягой еще, чтобы от свого личного счастья отказываться! — поддержала сестру Янина. — Вон младший внучек боярышень столичных, почитай, третий год перебирает, а ему это с рук сходит. Чем мы хуже?

В праведном гневе старушки были прекрасны! Я аж залюбовалась. А вот царь подохренел. Сексуальная революция в престарелом исполнении была неподражаема. Я не удержалась и зааплодировала, чем спалилась по полной.

— Твоих рук дело! — зло шипел супостат.

Я решила не отпираться и пожала плечами, мол, мне все равно, думай что хочешь. От моего равнодушия царь только зло скрипел зубами.

— А что вы будите с женихами теми делать, коли они от вас поразбегутся? — хохотнул супостат.

Его поддержали, в едином порыве закивав, стрельцы с конниками. Что значит руководитель с большим опытом управления! Сразу нашел аргументы, объединяющие противоборствующие стороны!

— Так мы не знахарки или гадалки какие, чтобы нас любой обидеть мог, наколдуем так, что не только не сбегут, на руках носить будут, зацеловывая в пятки, — зловеще улыбаясь, заверили находчивые невесты.

Участники свадебного отбора, держась друг за друга, как за последнюю соломинку, не разбирая родов войск, дружно попятились назад.

— Проходите, гости дорогие, совет держать будем, — не сводя с меня глаз и прожигая у меня на переносице дырку, гостеприимно, цедя сквозь зубы каждое слово, приглашал в царский терем государь.

Я, в предвкушении нового противостояния, пошла в терем первой, ведя за руку Ванюшку, а он, в свою очередь, Елисея. За нами гордо прошествовали баба Яга и баба Янина. Наш поредевший отряд замыкал злющий самодержец, оставив Тихона и Любомира откачивать после пережитого стресса подчиненных. Что-то вои в тридесятом царстве хлипкие! Перепугались семейного счастья двух миленьких и почти безобидных старушек. Трусишки!

Нас проводили в отдельную небольшую горницу, у дверей которой стояли два внушительных охранника.

Судя по усилению конфиденциальности, царь прислушался к моим доводам об утечке информации по нашему непростому делу. Мы расселись за большим столом, я демонстративно усадила Ванятку на стул рядом с собой и выложила перед ним на стол уже немаленький игрушечный зоопарк. Достав из сумки блокнот и карандаш и сложив руки в жесте отличницы, была готова внимать дальше разыгрываемому передо мной новому, я бы сказала, царскому представлению. Было сразу видно, что высокопоставленный артист, сценарист и режиссёр в одном лице заранее готовился. Что ж, уважим заслуженного деятеля искусств тридесятого царства. Я театр уважаю, но данный спектакль явно смахивал на самодеятельность. Ну, да, ладно, потерпим. Натянула на лицо маску подоброжелательней и молчала, давая возможность высказаться более опытным сказочникам.

— Итак, что вы мне расскажете? — строго вопрошал супостат.

Я демонстративно повернулась к бабе Яге, приоткрыв рот и зажав в руке карандаш, готовясь записывать. Баба Яга взглянув на меня, вздохнула и рассказала царю-батюшке о ключнице и знахарке, о нашем разговоре с дочурками боярина Ротмира Родановича, о злодее Прохоре.

— Всех арестовать, — шепотом орал диктатор, косясь на охраняемую дверь.

— Так арестовать-то всех можно, да только Машенька права, если спугнем колдуна, что те иголочки сотворил, можем и не снять проклятье с Елисея, — ответила баба Янина.

— А почему Прошку еще не допросили? — ярился самодержец, не сводя с меня озверевших глаз.

Я вновь демонстративно повернулась к бабе Яге, мол, если вы такие послушные исполнители этого самодура, сами перед ним и оправдывайтесь.

— Не переживай, царь-батюшка, глаз с Прохора не спускаем. Сейчас он по отцову поручению отбудет в деревеньку под нашей столицей и к сумеркам прибудет аккурат в подвал в нашем тереме, — сообщила баба Яга.

— Почему долго так, нельзя было побыстрей его в подвал посадить? — нервничал царственный отец.

Диктатор, не стесняясь, распиливал меня взглядом на мелкие кусочки, насаживал их на шампура и, медленно, поворачивая их на огне, готовил из меня аппетитный шашлык. Я широким жестом повернулась к бабе Янине, готовая внимать ее ответу.

— Не нужны нам лишние подозрения об успехах в расследовании, — оправдывалась из последних сил Янина. — Пусть думают, что топчемся на месте.

Царь тяжело вздохнул, но согласился с ее доводами: — Может ты и права!

Нервы супостата сдали, и он двинулся на меня. Уперев свои руки по обе стороны от моего хрупкого тела, царь навис надо мной.

— А что ты-то все молчишь, Машенька? — его угрозы говорили мне о том, что сейчас венценосный удостоит меня индивидуальным допросом с пристрастием.

Решила применить проверенную веками женскую тактику: прикинулась дурой. Нет, не блондинкой, не фотомоделью, а именно всеобъемлющей, стопроцентной ДУРОЙ. Помирать, так с музыкой.

— Так, что я сказать-то Вам, царь-батюшка всея тридесятого царства, могу? — тщательно моргая глазками, и кокетливо поправляя прическу, ответила я. — Прибыла я издалека, светским разговорам не обучена, в обществе царских особ теряюсь и робею.

И снова луп-луп своими честными глазами. Царь побагровел, продышался и продолжил допрос.

— Что-то раньше при встречах со мной ты смелая была и рта своего не закрывала!

С преданностью болонки заглянула в злые очи диктатора, продолжая участвовать в самодеятельности.

— Так, спасибо Вам за науку, обучили кой-чему, — поднимаю обе руки из-под стола, проводя им вдоль своего тела, подчеркивая свои плавные изгибы, акцентируя внимание на пышной груди.

Государь внимательно проследил за движением моих рук, оценил предложенное и недоуменно перевел свой взор на ошарашенных моим бесстыдным поведением бабусек. «Мол, что ж тут средь бела дня творится?». На что получил такой же молчаливый ответ от старушек: «Мол, сами не знаем. С утра она еще здоровая была». Так они и замерли в немом диалоге.

— Елисей, а не кажется ли тебе, что твой батюшка устал от государственных дел, и ему пора на отдых. А ты просто обязан помочь ему в этом и взять все дела тридесятого царства на себя? — решительно поменяв ход разговора, обратилась я к царенку.

Диктатор неожиданно громко икнул и отпрянул от меня, как ошпаренный. Метнулся теперь к Елисею. Царевич вальяжно откинулся на спинку кресла и, смотря правым глазом в район моего лица, спокойно ответил.

— Да, я тоже пележиваю за здоловье батюшки. Плизнаюсь, я тому виной. И последние события лезко подкосили душевное лавновесие нашего госудаля, — при этом догадливый оболтус, так ладно присоединившийся к моей игре, с изяществом опытного дипломата игнорировал уже прыгающего и непрерывно икающего гаранта стабильности тридесятого царства-государства.

Бабки в ужасе замерли, даже боясь дышать. Ванюшка, видимо, уже привык, что дядька Ждан периодически говорит страшным шепотом, как сказочный леший или бэтмен, и при этом пританцовывает и машет руками. Мы с Елисеем с глубокой задумчивостью во взгляде наблюдали за государем, кивая правильности своих выводов: «Мол, царь-то уже не тот!»

— Это ты, что ли, на трон захотел, кот блудливый, а меня в казематы? — шипел на сына родитель.

Тут я вступилась за партнера по игре, оттягивая на себя часть внимания.

— Ну, зачем же такие радикальные меры? Достаточно, если Ждан Годинович согласится съездить в отпуск на неопределенный срок с целью отдыха или лечения на южные границы тридесятого царства. Идеальна была бы поездка на море. У вас в царстве есть море? — обратилась я снова исключительно к Елисею.

В царенке на моих глазах начал открываться актерский талант. Он преобразился в уверенного и немного вальяжного молодого человека, твердо стоящего на ногах и имеющего неограниченные возможности. Мы с бабулями залюбовались.

— Да, конечно, — отрапортовал косенький. — На наших южных гланицах находится Чельвонное моле. На его побележье постлоена цалская летняя лезиденция для отдыха и молских плогулок. Она замечательно подойдет для таких целей.

Я захлопала в ладоши и воскликнула: — Как же здорово все получается! Царевич, когда же мы определим дату твоего восшествия на престол?

Этого нахальства супостат уже не стерпел, подошел ко мне вплотную, схватил за руку и тоном, не терпящим возражений, пригласил пройти на переговоры в другую горницу. КАК ЖЕ ИНТЕРЕСНО! Вот теперь-то ты от меня никуда не денешься!!!

Я с грацией перепуганной медведицы, затравленно оглядываясь на бабусек и Елисея, покосолапила за доведенным до точки кипения мужиком. Этот самовар пыхтел, не переставая, пока пересек коридор, пока заталкивал меня в открытую дверь, пока самолично проследил, чтобы у двери встали двое стрельцов и никого не пускали. Попав, не самым интеллигентным образом, в горницу, решила оглядеть новое место боя. Мне все понравилось: помещение просторное, светлое, нигде не спрячешься, никуда не убежишь. Главное, не спугнуть этого чайника!

Я встала посреди комнаты, приняла испуганный вид, прижав руки к груди и теребя в них платочек. Царь с грохотом, так что полетела штукатурка, закрыл дверь и широким шагом направился прямо ко мне. Боясь переборщить в своей актерской игре, решила пока не пускать слезу.

— Ты что же это, девка, мне сына баламутишь? — уже никого не опасаясь, начал орать во всю свою луженую глотку хорошо поставленным голосом государь тридесятого царства, схватив меня за плечи и при этом, методично так, потрясывая.

Я сцепила зубы, дабы не прикусить нечаянно в этой тряске язык, и ждала окончания царской партии.

— Ты какими мыслями моему сыну голову забиваешь, тебя для какого дела сюда вызвали, а ты место свое забыла? Ты что тут о себе возомнила, приживалка?

Ну, вот и встало все на свои места, зато теперь по-честному!

Я потеснее прижалась своим телом к супостату, вцепившись руками в его кафтан и незаметно, для впавшего в раж самодержца, расстёгивая его облачение.

— Вы совершенно правы, я забыла свое место, я о себе возомнила, — чтобы не вызывать лишней агрессии соглашалась я с государем.

— Да как ты смеешь царевича с панталыку сбивать? Настраивать его против родного отца? — продолжал гневаться царь.

Кафтан практически был расстегнут, я забралась ручками под него и начала оглаживать грудь и спину ЖДАНА. К чему теперь нам эти формальности. Мы же идем на сближение.

Царь, сам того не замечая, начал успокаиваться, уже не так рьяно тряся меня за плечи, а скорее, сжимая их и поглаживая, но при этом, не забывая высказывать мне претензии.

— Да как ты своим скудным умишком посмела замахнуться на царский престол! — переходя к оглаживанию моей спины и нацеливаясь на нижние рубежи, продолжал буйствовать самодержец.

— Конечно, скудным, каким еще умом я могла замахнуться на престол? — скидывая с царя кафтан и задирая подол вышитый красной нитью рубахи, соглашалась я.

— Казню, — нежно шептал мне супостат на ушко, помогая снимать с себя мешающую движению мужских рук рубаху и таки добравшись до моей попы.

— Конечно, казнишь, — скидывая лямки моего сарафана с плеч и освобождаясь от него, покорно соглашалась я с венценосным. — Я даже настаиваю на этом! — прижимаясь всем телом к почти обнаженному царю, шептала ему в ответ.

Вдруг, государь-батюшка очень, я бы сказала, чувствительно, обеими руками сжал мою попу и поднял на меня ошалевшие глаза. Его накрыло осознание реальности происходящего, и он попытался отпрыгнуть от меня. Тпру, зорька! Схватила я левой рукой ретивого жеребца за самое дорогое. Не тут-то было! А судя по состоянию органа, который находился в моей левой руке, царь-батюшка, остался к нашим с ним обнимашкам далеко неравнодушным. Это подстегнула мое самолюбие.

— Мария Васильевна, что Вы себе позволяете? — резко перешел на официальный тон супостат, попискивая фальцетом.

— Как Мария Васильевна я себе ничегошеньки не позволяю, — заверила я самодержца, трепетно держа в левой руке «главное достояние» тридесятого царства. — А вот как девка, забывшая свое место, приживалка, возомнившая о себе скудным своим умишком, я позволяю себе АБСОЛЮТНО ВСЕ!!!

И в доказательство своих слов я правой рукой разорвала себе ворот на прикрывающей меня рубахе, оголила одно плечико и посильнее сжала левую руку. Государь, как в сказках рассказывают, взвыл нечеловеческим голосом и решил мириться.

— Мария Васильевна, мы друг друга неправильно поняли, — тоненьким голоском запричитал диктатор.

— А что я могла неправильно понять, когда ты через красавиц своих престарелых ко мне старшего стрельца подослал для действий развратных? Хотя, за представление отдельное спасибо. Нам с бабулями понравилось!

— То, что тещи мои теперь в мужиках как свиньи в желудях копаются, так в том твоя вина! — пытался перевести разговор на другую тему горемычный пискун.

— А теперь по теме стрельца Тихона раскрывай свои мысли каверзные, — угрожающе приподняв брови, блуждала своим взглядом по царскому телу.

— Виноват, мой грех, думал, может, тебе приглянется, — как-то подозрительно медленно проговорил Ждан.

— А чего тогда Любомиру ценные указания относительно меня раздавал? — продолжала я допрос, так сказать, с пристрастием, проводя по царской груди коготочками правой руки.

Государь прерывисто задышал, вновь обнимая меня горячими руками.

— Да Яга сказала, что он тебе больше приглянулся, ну, я и решил ускорить события, — признавался во всех своих прегрешениях супостат, нежно поглаживая меня на спине. — А что ты такая смелая стала? Даже меня перестала бояться! — явно делая намек моей левой руке, спросил царь.

— Так ты, царь-батюшка, навел меня на некоторые мысли. Хочу с тобой ими поделиться, — тихонечко шептала я разулыбавшемуся гаранту стабильности.

— Поделись, Машенька, а я с удовольствием послушаю, — вновь добравшийся до моей попы своими большими руками, шептал мне в ответ довольный царь, — Отчего такую красоту и не послушать, — явно обращаясь к моей пятой точке опоры, бормотал царственный наглец.

— Зачем я буду распыляться на обыкновенного, хоть и старшего, но стрельца? Кем я буду стрельчихой?

Царь добродушно хохотнул: — Нет, ты будешь старшей стрельчихой!

— Вот и я о том же! А если выберу конника, хоть и старшего, то буду конницей?

Тут государь совсем развеселился: — Нет, старшей конницей?

— А ты твое царское величество будешь приказы моему мужу, а заодно и мне отдавать, — грустно подытожила я.

— Я замужним бабам приказы отдавать не могу, — отнекивался супостат.

— Значит, свои приказы ты будешь передавать через моего мужа, — поправила себя я.

— Мудрые бабы — большая редкость в царстве нашем. Оставайся, а я тебя не обижу. Стрелец с конником тебе в мужья не годны, выбери другого, ты только пальчиком укажи, тут же свадебку сыграем, — радостно сияя глазами, заверил меня самодержец, не забывая массировать мои нижние почти девяносто.

Я остановила блуждание правой руки по царственной груди и постучала по ней указательным пальцем.

— Что ж государь, я выбрала, — и так же радостно сияя глазами, рассмеялась.

Тут очи царя округлились, видимо, мужик не ожидал от меня такой наглости.

— Ты что ж, девка, место свое забыла? — вновь начал орать супостат, повторяясь в тексте.

Я капризно шлёпнула диктатора по голой груди правой ладошкой и надула губу. От действия моей ладошки у венценосного опять перехватило дыхание, а глаза покрылись поволокой.

— Как обещания давать, так ты горазд, а как их выполнять, так опять обходные пути ищешь! — строила я из себя блондинку. — Ты же сам сказал, покажи пальчиком на любого, и сразу свадебку сыграем. Вот и давай играть нашу с тобой свадебку.

У царя начал дергаться левый глаз, даже поволока не помогала расслабиться. Царский мозг напряженно работал, но кровотоки, перекрытые моей левой рукой на определенном чувствительном узле, явно вносили сбои в его работу.

— Машенька, да я же старый, у меня уже трое сыновей, — невнятно блеял государь.

— Наговариваешь ты на себя, — вновь прижимаясь к нему всем телом, ворковала я на царское ушко. — Царицей быть хочу, а Ванюша мой будет царевичем. Желаю жить в палатах царских, с золота есть, да серебра пить, в парче ходить.

Горячие царские руки, шарящие по моему телу, резко остановились и попытались меня оттолкнуть. Но моя левая рука строго блюла мои меркантильные интересы.

— Так ты корысти ради, свои руки мне в штаны запустила? — воспылал праведным гневом невинной гимназистки царственный отец троих детей.

— А ты, что ж, думал, я ради очей твоих пронзительных, да уст твоих горячих на это непотребство пошла? — от моих лирических отступлений мужик немного завис, пытаясь распознать, это я серьезно про очи и уста.

Преданно моргаю, делая непонимающий вид относительно его стопора. Ох, падок же ты, мой милый, на лесть!

Неожиданно за дверью послышался шум, и царь попытался от меня отпрянуть, освободив из моих цепких рук самое дорогое. Я не стала теряться и запрыгнула на него, как обезьянка на баобаб. Государь оказался хлипок, не смог удержать на весу запрыгнувшее на него счастье, и повалился вместе со мной на пол. Причем, он приземлился очень удачно и мягко, то есть на меня, а я больно при этом ударилась копчиком и взвыла нечеловеческим голосом. Но, чтобы царский обидчик моего копчика не сбежал с места преступления, я зафиксировала его на себе, обхватив ногами и скрестив их в замке в районе венценосной поясницы. Для закрепления успеха обхватила руками царскую шею и прижалась к самодержцу, как к бревну над обрывом. Учитывая мою боязнь высоты, я над этим обрывом, в обнимку с бревном, останусь на веки вечные. Короче, поза, в которой мы катались по полу, была недвусмысленной. И тут дверь в нашу горницу с грохотом распахнулась, и в нее ввалились Елисей, баба Яга, Баба Янина, Любомир, Тихон, три десятка стрельцов и конников, ближние бояре государя, на заднем плане где-то маячили Святояр и ключница. Вот и алиби, зачем это я к государю сегодня пришла.

Увидев гостей, я скромно расцепила затекшие от усталости ноги и руки, позволив отползти от себя разъяренному царю-батюшке со спущенными до колен штанами и гордо вздыбленным признаком его расположения ко мне. Приятно, что за последние восемнадцать лет, именно я удостоилась такой сомнительной чести. Скромно кутаясь в длинную рубаху, не забывая демонстрировать всем ее разорванный ворот, пустила слезу. Посчитала, что уже пора переходить к мокрым процедурам. Разношерстная компания гостей, терялась, не зная, как реагировать на увиденное. Вероятно, столкнулась с подобным бесчинством со стороны государя впервые. Бабульки быстро подбежали, поднимая меня и сарафан с пола и уводя в другую комнату. Выходя из дверей, демонстративно опираясь на руки постоянно причитающих бабулек, я ловила на себе косые или сочувствующие взгляды бояр и воинов, и только Святояр смотрел на меня прямо и чуть насмешливо. Умный, да? Ну, мы это еще проверим!

На царя же, подтягивающего до колен сползшие штаны и одевающего нижнюю рубаху и кафтан, смотрели осуждающе или вообще отводили глаза.

Одевшись в сарафан и поправив причёску, я была готова к действиям.

— Где Ванюшка? — спросила я у бабы Яги.

Бабульки оглядели меня с ног до головы и осуждающе вздохнули. До них, кажется, начал доходить истинный смысл произошедшего.

— Ведь с огнем играешь, Маша.

— Знаю, да только выбора у меня тут немного, — ответила я. — Так, где Ваня? И Елисея зови. Дела ждут. Скоро стемнеет.

— Ща приведу, — понятливо заторопилась Янина.

Ведь вместе с сумерками, в подвале терема бабусек появится друг нашего горемычного царенка — Прохор, к которому у нас накопилось множество вопросов.