Глава 9

Утро выдалось дождливым и тоскливым. Мы хмуро завтракали, ковыряясь в тарелках. Еще с вечера баба Яга и баба Янина проинструктировали белок Хвостика и Кисточку и они умчались на выполнение особо важного задания. И от того, что все рабочие идеи закончились, мы пили чай, хандря, как погода за оконцем. Бабульки потихоньку заталкивали в Ванятку очередной оладышек, я также привычно ворчала из-за этого непотребства на моих старушек. Так сказать, сидели по-семейному. И тут в наше уныние ворвался царевич Елисей, волоча два свитка немалых размеров с видом отличника, с первой попытки на пятерку сдавшего сопромат.

— Доблое утло, бабушки, Малия Васильевна и Ваняточка! — радостно поприветствовал нас оболтус.

Мы сразу встрепенулись и стали внимательно рассматривать подозрительные свитки. Если это данное нами царевичу домашнее задание, а, именно, списки «учениц» и обиженных бояричей, то на нас надвигалась страшная беда, масштаб которой мы пока и оценить-то не могли. Я перевела взгляд на бабулек. Их ошарашенный вид говорил о том, что если бы они были не грозными волшебницами, а обычными старушками, то сейчас бы уже крестились как богомольцы возле церкви, методично наращивая скорость движения руки. Елисей, не замечая нашего ужаса, начал разворачивать свои конспекты прямо на обеденном столе, горделиво показывая результат своих трудов. Баба Янина быстренько спровадила Ванюшку в сени к зайцам. Судя по дружному писку Лапки, Ушка и Косого, моего сынульку там уже давненько поджидали. А мы стали внимательно рассматривать документы.

— Касатик ты наш ясноглазый, а ты уверен, что это все боярышни, которым ты байки про звездочки рассказывал? Может, кого запамятовал? — ядовито спросила баба Яга.

Царенок обиженно засопел, но ответил:

— Я две ночи не спал, два дня не ел, все вспоминал. Боялышни все здесь! — авторитетно заявил косенький.

— А не боярышень в список не стал включать? — решила я уточнить сведения.

— Так зачем их сюда записывать, девицы иных сословий нельзя сосватать за боялских сыновей, а уж тем более цалских ближников! — как дитю неразумному отвечал мне кривенький.

То есть, этот список имеет все шансы удвоиться?!!! Так как написанные имена боярышень мне были не знакомы, я решила посчитать масштабы образовательной деятельности отъявленного педагога. У меня получилось семьдесят два имени. Ой-ой! Учитывая, что курс лекций длился две недели, косенький проводил занятия индивидуально для каждой боярышни, то выходит, что стаж преподавательской деятельности необузданного лектора длился уже как почти три года. Три года! А если взять во внимание, что численность народа столицы тридесятого царства составляет примерно пять тысяч человек, то своим обучением горемычный охватил чуть менее полутора процентов от всего населения города, и это включая мужчин, стариков и грудных младенцев! Даааа, эту бы энергию да на пользу государству, цены бы Елисею в царских делах не было! Это хорошо, что мы вовремя моего Ванюшку к зайцам отправили, а то еще заразился бы лекторской деятельностью от неразумного царевича, как его потом от этой напасти лечить?!!

Вынырнув из своих статистических подсчетов и размышлений о заразных мужских заболеваниях, я увидела, что обе старушки водили своими скрюченными носами по предоставленным спискам.

— Внучек, а что ж ты на Агапу, дочку боярина Первака, позарился, там же и посмотреть-то не на что, уж тем более руку положить? — укоризненно вопрошала Яга.

— А на кой ляд тебе сдалась Аграфена, дочка боярина Тетумила? Ведь страшна, как водяной в безлунную ночь? — продолжала укорять Янина.

От такого заявления у меня банально отвисла челюсть. Мне казалось, мы будем уточнять сведения о боярышнях, слегка в другом ракурсе. А не удивляться, зачем наш оболтус потащил за огороды ту или иную особу, славящуюся на всю столицу своими недостатками как во внешности, так и в характере. Елисей же скромно потупил свои косенькие глазки в пол и пожал кривенькими плечиками. Он бы лучше скромничал в количестве девиц, водимых за огороды! Так, если он их водит уже три года, а ему только восемнадцать лет, то начал он свой крестовый, но, в случае царенка, «звездный» поход с пятнадцати! Прям не надежа державы, а черешенка скороспелая. Лучше б его отдали в спортивную секцию, и он все свои силы на стадионе растрачивал. Хороший вариант с суворовским училищем! Все, решено, вернемся домой, я Ванятку в спортивную секцию отдам: футбол, плавание, вольная борьба! Или где там их побольше гоняют, чтобы у него до окончания института на баб ни сил, ни времени не хватало. Будем коллекционировать кубки да медальки от соревнований, а не женские имена в подобных списках.

— Бабулечки, вы не отвлекайтесь, нам нужно понять, кто из указанных здесь особ является причиной наших несчастий! — вернула я в рабочее русло колдовских экспертов.

Бабуси перестали возмущаться и продолжили изучение перечисленных имен. Я же решила почитать мужской список. Он оказался невелик, всего-то пять позиций. По сравнению с женским, вообще нечего делать. Решила проверить его сама.

— Итак, Елисей, мы здесь имеем пять обиженных тобой бояричей и ближников царя. Давай рассказывай, как ты тут непотребствовал и хорошим мальчикам обиду наносил! — начала я ставший уже традиционным допрос младшего царевича.

Он привычно сел напротив меня на лавку и преданно смотря правым глазом в правый угол, а левым — в левый, начал докладывать.

— Пелвый — Святоял Мыслемилович. Пло него вы все знаете, — деловито вещал порицаемый нами внучек.

Я чинно покивала ему в ответ, делая записи в блокноте.

— Втолой — боялин Стоян, лода он худого, хотел пли помощи мзды попасть в советники к отцу, да я плознал и не пустил, — сообщил Елисей.

Я вопросительно взглянула на наших экспертов и получила короткий отчет от бабы Яги:

— Елисей прав, рода он худого, нрава пугливого, на мелкие пакости горазд, но вот, чтобы решиться на убийство царского сына, сомневаюсь.

— Я, Яга Серафонтовна, в Ваших словах нисколько не сомневаюсь, но нужно проверить, — настояла я.

— Так, Машенька, нечего и проверять, он с полгода вместе со всем семейством, как раскрылось злодеяние, уехал подальше от столицы. Забился в родовую деревеньку на болотах, — дополнила сведения баба Янина.

— Так, значит, осталось три варианта. Елисей, давай следующего, — руководила я косеньким.

— Тлетий — боялин Тихомил. Мы с ним на охоте из-за медведя посполили, чья добыча, — вздохнув, сообщил царенок.

Я с открытым ртом начала внимательно оглядывать щупленькую скрюченную фигурку Елисея. И что-то в моем скудном цивилизованном умишке не складывалось. Большой дикий медведь в непроходимом лесу и этот худенький юноша восемнадцати лет.

— А с каким оружием ты на медведя охотился? — пыталась я оправиться от шока.

— Так ясно дело, с логатиной, а Тихомил в моего медведя из лука стлелял, только шкулу пополтил, — раскрываясь с новой стороны, рассказывал Елисей.

Я вновь обратила свой взор к доверенным лицам.

— Боярин Тихомир — советник царя батюшки, и лелеять обиду да месть вершить из-за пустой ссоры не будет. Он свою честь по глупости марать не станет, — серьезно докладывала Яга. — Да и женат он уж лет десять, жена его трех мальчонков родила, и сестер у него нет.

— Вспоминай, Елисей, ты, случаем, не повышал уровень знаний по астрономии у жены боярина Тихомира? — решила я уточнить у поборника образования в районе грядок.

— Нет, ну что Вы, я замужним лекции не читал, пусть им мужья читают, — оправдывался необузданный оболтус.

— Остается еще два кандидата, — вела я подсчет. — Давай дальше душу свою грешную облегчай.

— Четвелтый — боялин Хлабл. Он меня воинскому делу учил, бою на мечах. Да уж больно стлог был. Гонял меня до седьмого пота, я весь синий да зеленый от синяков ходил, ну как ходил больше хломал. Долго телпел, аж целую неделю, потом не вытелпел и отцу нажаловался. Он Хлабла из-за меня наказал и учить заплетил. Сталый воевода с тех пол со мной даже словом не пелекинулся, — ябедничал Елисейка.

На что баба Янина доложила:

— Ну, что ты на старого воя наговариваешь? Ну, как дите неразумное! Он тебя военной науке со всем старанием учил, к нему в воспитанники любой сын боярский мечтает попасть, отцы их немалые деньги готовы платить, ибо наука его трудная, но и ученики его — вои прославленные, первые в нашем войске. А ты, как молоденькая девица, раскудахтался, раскапризничался. Обижают его! Синячки у него на коленках! Еще плакался, что никто в бою не поддается ЦАРСКОМУ СЫНУ!!! Тьфу, стыдоба! — воспитывала внука Янина.

Царенок хмуро сидел на лавочке и краснел.

— Не будет он мстить глупому мальчишке, — заверила Яга. — Да и связываться с колдовством и иголками старый воин не будет. Вот вызвать на честный бой равного себе соперника — это завсегда, — горделиво вещала Яга. — А что за честный бой с ябедой малолетним, какой из нашего шалопая равный соперник?

Я посмотрела на вконец поникшего царского отпрыска и согласилась с доводами старших коллег.

— Остается последний кандидат в обвиняемые. Ну, ябедничай дальше, кто там тебе в темном переулке на ногу наступил? — пыталась я разрядить гнетущую обстановку в горнице.

— Боялин Латиша, — торжественно провозгласил Елисей, подняв вверх свой кривенький указательный пальчик.

— Чем же этот супостат обидел нашего маленького мальчика с ветреными привычками полигамного толка? — поддержала я торжественность момента.

Баба Янина и баба Яга на меня укоризненно посмотрели, а вот внучек все принял за чистую монету и продолжал вещать.

— Понлавилась мне как-то недалече от базала класна девица. Я ей хотел леденец на палочке подалить, и за оголоды плигласить на звездочки посмотлеть, — рассказывал царенок.

Вот ведь ленивый оболтус, и подкаты к красным девицам одни и те же, и содержание курса лекций, как я понимаю, три года не менял. Даже место охоты не додумался разнообразить! Мало воевода Храбр ему военную смекалку развивал!

— А она мне отказала! Я ее каждый день около базала поджидал, десятка два леденцов на палочке сглыз! А она в мою столону даже не смотлела! Видите ли, у нее жених есть, и она даже его любит! — пылал праведным гневом кривенький. — Так я на их любовь и не посягал. Я только хотел ей пло звездочки лассказать, за оголодом плогуляться!

— А подскажи-ка, наш настойчивый друг, боярин Ратиш узнал о твоих леденцовых на палочках поползновениях к своей невесте? — решила я уточнить расклад этого любовного треугольника.

— Да, узнал, — обижено запыхтел сладкоежка. — Как-то увидел боялин, как я Милоладе леденец на палочке пытаюсь подалить. Оселчал, отоблал леденец, и выкинул плямо в загон к свиньям. Что ему леденец-то сделал, чтобы его хлюшкам выкидывать? Подошел ко мне, и на ухо угложать стал.

— И какие же угрозы, этот смертный тебе на ушко нашептал? — ощерилась баба Яга.

Царенок, воодушевлённый бабушкиной поддержкой, начал сдавать бедного боярина в полном объеме со всеми потрохами.

— Обещал, что если увидит меня лядом с Милоладой, то сидеть я смогу только на свое двадцатилетие, уши мне отолвет и нос подплавит, чтобы я запомнил, что, если девица, баба или сталуха сказала нет, то леденцы можно далить исключительно только свиньям с полосятами, — негодовал косенький. — И добавил, что за чужими невестами волочиться — плимета плохая, от этого зубы вываливаются.

— А все правильно боярин Ратиша сказал, даже претензий нет! — задумчиво подытожила я ябедника.

Бабуси согласно мне покивали. У Елисея от удивления отвисла челюсть.

— А подскажи, разобиженный наш, Ратиша тебе какое-нибудь членовредительство нанес? — спросила я.

— Как не нанести, конечно, учинил обиду. За плавое ухо меня оттаскал и за шкилку выкинул к свиньям в хлев! — с видом обиженного праведника громко пищал царенок, так, что ему начали дружно отвечать Ушко, Лапка и Косой из сеней.

— Значит, пожалел боярин Ратиша Елисея, как дите неразумное. Не стал на поединок вызывать и позор смертью смывать, — резюмировала Янина. — Хотя за честь своей супруги он любому голову открутит и на кол у своих ворот насадит, чтобы иным неповадно было.

Я как представила эту картину, так мне и поплохело, царевич тоже сидел бледный, с зеленым отливом.

— В смысле, за жену? Ратиша и Милорада женаты? — уточнила я.

— Так уж с месяц как свадьбу сыглали и меня даже не позвали, — обижено прогундосил оболтус.

Мы с бабусями ошарашено на него покосились, и, судя по злым прищурам колдовских экспертов, они сделали зарубки по вопросу прорех в воспитании данного ясного сокола.

— То есть, сейчас у молодой супружеской пары медовый месяц? Бабушки Янина и Яга, как считаете, будет Ратиш отрываться от любимой жены для мести, проклятий и иголок? — спросила я.

— Ох, если бы хотел отомстить, жалеть бы на базаре не стал! Да и мстить сподручнее, втершись в доверие к обидчику. А Ратиш и на свадьбу нашего царевича не позвал, и к Милораде его не подпускает, — сообщила Янина.

— И что мы имеем: из пяти представленных Елисеем кандидатов, ни один нам не подходит, — расстроилась я. — А что у Вас, бабули?

— А у нас получается, что окромя Милорады, все остальные боярышни были без женихов, — подытожила Яга, — не сговорены, не сосватаны, не обещаны.

Это ж надо окучить за огородами почти полтора процента всего населения столицы в течение трех лет, и только две осечки. Да такой меткости позавидовать можно. Хотя, глядя на живописный результат Елисея, третья осечка имелась, только мы ее еще нащупать не можем.

— Что ж, отрицательный результат — тоже результат, — пыталась я всех успокоить.

Но в горнице повисла гнетущая тишина. Нам срочно требовалось вдохновение. И я предложила отобедать, что-что, а вкусная еда меня всегда вдохновляла на подвиги.

Мы позвали из сеней Ванятку с зайцами, убрали от греха подальше тексты с именами, умыли пушистиков и моего сынульку, разложили скатерть самобранку и стали трапезничать, неспешно ловя озарение, насыщая воображение и накапливая сыскную удачу на стратегически важных женских округлостях. Елисею не понравилось то, что мы отсеяли всех его обидчиков, и невдохновленный сидел в углу и дулся.

В этот день нас так и не озарило новыми идеями, а наши рыженькие соглядатаи еще не вернулись, поэтому вечер прошел спокойно, по-семейному. Мы с Ваняткой и Елисеем играли в пополненный кривеньким деревянный зоопарк. Бабули рассказывали нам сказки, одна интереснее другой. Спать решили ложиться пораньше, так как каждый предчувствовал новый виток запутанных событий.