Глава IX. Нити из наполненной пустоты

— Тебе сегодня не дали набить живот? Эй, что с тобой? Соберись. Держишь деревяшку так, будто она вот-вот придавит тебя к земле. Я знавал юнцов, которым и восемнадцати зим не было, а они махали настоящими топорами и мечами похлеще любого обученного вояки.

— Будь я на их месте, то тоже держал бы оружие не хуже, а может быть, и в сотни раз лучше, — Стьёл занес короткий деревянный меч над головой и что было сил нанес удар, который Кирт с легкостью отбил. Но парень уже не сдавался, и вновь повторил попытку. — Вот увидишь, я еще тебя переплюну, только время дай. Мне надо всего-то привыкнуть.

— Думаешь? С такими умениями тебе и следующей жизни не хватит, — рассмеялся наемник, увернувшись от неумелого, но быстрого выпада, и ударил парня плоской стороной деревянного клинка по спине. — Ты с поленом даже справиться не можешь. Давай еще раз. Ну же, нападай! И не размахивай руками, как пьяный ворон, иначе тебе их отрубят раньше, чем взлетишь. Соберись, держись уверенно, и жестче шаг. И не глазей в пол, смотри на меня. Так-то лучше.

Вот уже четыре дня компания пребывала в Пламенном Чертоге, наслаждалась гостеприимством его нынешних хозяев и пользуясь всеми благами, которые были дозволены. Троица угощалась изысканными дорогими яствами в обществе короля и его супруги, снимала усталость с тел и разума в роскошных банных. К Тафлеру и Одилу даже посылали особых помощниц, предназначенных для обмывания и обтирания. Стьёл, не ожидая такого откровенного жеста, сразу поспешил отказаться от такой помощи. Зато наемник с нескрываемым удовольствием позволил девушкам, похожим на драгоценные камни, таким же соблазнительным и редкой красоты, уделить ему время. И когда он расслаблялся, лежа в каменных ваннах, вырезанных прямо в полу, нежные руки заботливо омывали его и натирали маслами. И он мог поклясться, что тогда чувствовал себя одним из богов. Разумеется, в Пламенном Чертоге никогда не властвовали грязь и растленность, и пусть искушение было велико, поддаться ему означало бы навлечь праведный гнев и справедливое наказание. И если кому хотелось развлечься, то узаконенные дома для плотских утех всегда были готовы обслужить. Мелон же предпочитала обходиться своими силами и не спешила лишний раз обращаться к прислуге, за исключением обедов, дабы не нанести оскорбление Палгриму. За эти дни она успела действительно почувствовать себя, как в родном доме — здесь почти все напоминало о нем. Конечно, не внешне. Наемница успела узнать лучше об истории Веланвии и самого дворца — о них с нескрываемым удовольствием рассказывал Танен. Она нередко оказывалась в его обществе и проводила время за приятными беседами. Но нарочно не искала встречи, чего нельзя было сказать о советнике, и это не могло не остаться незамеченным. Однако компанию этого обходительного и проницательного человека, острого умом и весьма подкованного во многих областях, Или находила приятной и даже полезной, и не отказывала ему, когда тот предлагал прогулку по Чертогу. Она с неподдельным интересом слушала Танена, и то, что он рассказывал, даже играло на руку. И все же время от времени советник касался темы странствия наемницы и ее спутников, что их привело в Шадион, куда направляются. Он словно уже все знал наперед и ждал, когда Илилла откроется, но наемница не спешила, не видя в том острой необходимости. До тех пор, пока их пребывание сопровождалось отсутствием проблем, можно было обойтись без лишних подробностей, которые непременно подняло бы настоящее волнение во дворце. Касаться обсуждения обители посвященных Мелон тоже уже не спешила, понимая, что это вызовет только еще больше любопытства и даже позволит советнику устраивать расспросы гораздо настойчивее.

Каждый коротал время, как мог, и жаловаться было не на что. Однако на третий день Кирт ощутил пресность и пустоту такого существования. Да, здесь было безопасно и спокойно — теперь он точно это знал, — что позволяло предаться размышлениям и не следить за временем, но именно это и убивало наемника. Он привык к вечному движению, менять место ночлега, а за последнее время даже свыкся с сыплющимися на них, как из рога изобилия, неприятностями и дышащей в затылок смертью. Все это будто придавало вкус жизни — он ощущал его на языке, кожей и нутром, — заставляло чувствовать, как кровь закипает. Конечно, останься все они в заезжем доме, то едва ли что-то изменилось, однако расслабленности далось бы намного меньше. Еще в самые первые дни нахождения в Чертоге Тафлер случайно выяснил и даже посетил внушительные трофейные залы, в которых, как оказалось, нередко оттачивали свои навыки владения оружием сам Палгрим и его ближайшие люди, обученные военному делу. Один только вид оружия — просто церемониального или окропленного кровью, но находящего под крепкими замками и цепями — породило жгучее желание размять косточки. И с позволения советника Танена и давно уже осевшего во дворце, но все еще имевшего власть бывшего главы Северных войск, это желание было удовлетворено. Однако радость оказалась половинчатой: мечи и щиты попали в руки Кирту, да только были они деревянные. А копья и шесты оказались намного короче и без наконечников и железных утяжелителей. И такому нашлось место среди настоящей заточенной на славу стали. Но жаловаться на подобное решение было просто глупо, ведь никто во дворце в здравом уме не дал бы пришлым неизвестно откуда махать подлинным оружием. И, вот, к середине четвертых суток трофейный и тренировочные залы были в распоряжении — пусть и не полном — наемника. Тот со всей присущей ему страстью охотно разошелся, рассекая то воздух, то награждая крепкими и точными ударами чучела. Заметив, что за ним наблюдал Стьёл, Кирт быстро взял того в оборот, посчитав, что щуплому пареньку не мешает немного поднатореть во владении оружием. И горе-воришка не сразу, но согласился, ведь подкупала липовость мечей и прочего, а не как тогда, когда он остался один на один со смертью в виде разъяренной зверюги. В руках ему доводилось чаще всего держать охотничьи и грубые кухонные ножи, но никогда не ладил ни с обычными топорами, а про палаши и тем более с секиры и пики только слышал. И все же попробовать себя в непростом искусстве хотелось. Это было многим лучше, чем просто слоняться по дворцу, в одиночестве часами просиживать в своих покоях или разглядывать в открытых холлах картины и читать бесконечные таблички с увековеченными именами великих персон и событий. Но радость от решения была недолгой: шлифованные деревяшки били не менее больно, чем стальное.

— Ну как? Согласись же, из меня выйдет неплохой мечник, — вызывающая, но беззлобная насмешка сверкнула на лице запыхавшегося с непривычки Одила. — А может, копейщик? — он отошел к стенду и, отложив короткий клинок, взял длинный шест.

— Самое время проверить на деле, а не на словах. Меньше болтай языком, пока что я вижу перед собой просто хвастливого мальчишку, зеленого, как первая трава. Все, что ты сейчас делаешь, похоже на детские забавы, и вертишься, как ужаленный, открываешься.

Стьёл глянул исподлобья и рванул с места. Быстро, насколько мог, он побежал вперед, выставив перед собой палку, направляя один ее конец на Кирта. Однако только соперник оказался слишком близко, а шест вот-вот готов был пройтись по плечу, наемник ловко развернулся, пригнувшись, и тут же сделал подсечку. Парень мгновенно повалился на пол, но оружие не выпустил из рук. Крепко вцепившись в него, он неумело, но перекатился, чуть приподнялся и все-таки сумел нанести пусть слабый, но удар, который пришелся Тафлеру прямо в бедро.

— Совсем неплохо, — одобрительно и не без изумления выдал тот, протягивая руку парню. — Но это всего лишь капля в море, тебе повезло, что я отвлекся.

— Поздно оправдываться, — добродушно улыбнулся Одил, поправляя сбитые одежды. — Может, еще? Я только вошел во вкус, жаль будет прерывать занятия. Вот уж не думал, что когда-то меня будет учить держать оружие кто-то вроде тебя, да еще в таком месте. Если бы Нелос узнал об этом, то обзавидовался, но вот из старших… У нас в Заводи не очень-то привечают тех, кто размахивает чем-то, что не приносит в быту пользы, старики считают таких людей бездельниками, которые едят задарма и ничего больше не умеют. Раньше, наверное, это останавливало, потому что я никогда не видел ни у кого в доме ничего, кроме колунов и луков. Зато теперь каждый мальчишка мечтает о том, чтобы владеть сталью, а не рыболовной сетью или мотыгой.

— Многое со временем меняется, как и поколения, изживает само себя, это неизбежно. Ладно, нечего страдать. Если хочешь чего-то добиться, то хватить думать о всяких мелочах, — Кирт стремительно обошел Одила и приготовился нападать. — Раз увязался за нами, то хоть какой-то толк от тебя должна быть. И если не мы, то ты сам должен уметь себя защитить, случись что.

Глухие удары вместе с несдержанными крепкими ругательствами разносились по просторным помещениям. В этот раз горе-воришка больше получал, чем бил: ему никак не удавалось подловить нужный момент, что забавляло наемника, который, казалось, издевается над соперником.

— Это смешнее, чем представление уличных шутов. Я и то лучше попадаю в цель. Могу поспорить, что даже со мной в паре ты не сможешь победить, а ведь я не мужчина.

За гостями уже некоторое время тайком наблюдала Влана: она впервые за минувшие дни смогла вырваться из-под опеки надоевших смотрителей и учителей, количество которых превышало полутора десятка. Ей наскучили бесконечные уроки дворцового этикета, тоскливое изучение политических систем, истории, слушать о жизни и деяниях важный личностей, которые жили задолго до нынешних обитателей Кордея. За несносное поведение и нежелание подчиняться установленным правилам, которые особенно касались принцессы, как будущей наследницы престола, ее часто наказывали. Разумеется, с прямого дозволения короля или королевы. Однако девушку это нисколько не останавливало, и при каждом удобном случае она вновь нарушала все требования, как сегодня. К тому же с момента неудачного ужина ее держали под стражей и следили за каждым шагом, заставляя часами постигать нужные для достойного образования дисциплины. В добавок ко всему прочему Сурия обязала дочь нести службу в закрытом придворном храме под надзором пожилых наставниц. И наказ пришлось выполнять. Но едва возникли поблажки, как девушка тут же ими воспользовалась.

— Принцесса Вланрия? — от неожиданности вздрогнул Стьёл, опуская шест, и сразу поплатился за свою опрометчивость: наемник, решив завершить бой, пихнул парня под колено, и тот моментально опустился на него. — Простите, вы так неожиданно появились.

— Принцесса, — Тафлер убрал меч и с почтением поклонился. — Что вы здесь делаете?

— Я могу быть везде, где захочу. Мне стало скучно, — без стеснения махнула рукой Влана, напрочь пренебрегая тоном общения, который ей прививали с ранних лет. С нескрываемым любопытством разглядывая стенды с тренировочным и "живым" оружием, она приблизилась к гостям. — Тем более, когда во дворце находятся сразу трое чужаков, то хочется посмотреть, чем они заняты. Тут почти никогда ничего интересного не происходит, во дворце, как в темницах — все дни одинаковы и лица тоже. Я же не помешала?

— Нет, ничуть. Но не думаю, что вам безопасно находиться здесь. Да, мы держим руках деревяшки...

— Глупости. Будь оно настоящим, все равно это не стало бы проблемой. Конечно, до тех пор, пока его не направят на меня, а этого не произойдет. Если только я сама не захочу и не попрошу с кем-нибудь встать в пару. Это веселее, чем сидеть в четырех стенах среди старых книг и занудных людей.

— И все же принцессе стоит оставаться в качестве зрителя, для ее же блага.

— Я и так долго смотрела. Да, зрелище неплохое, но быть в стороне — дикая тоска. Мне отказывают в таких уроках — отец считает, что они не для меня. Знаете, я много раз просила тайком кого-то из придворных мастеров научить меня хотя бы нескольким выпадам и хитростям, но все как один отказывались.

— Ну, их можно понять, принцесса Вланрия, никому не хочется лишиться головы за самовольность, — пожал плечом Одил, переминаясь с ноги на ногу. — Как они могут идти наперекор королю?

— При всем уважении, принцесса, Его Величество прав, — согласился Кирт.

— А я так не думаю. Какой прок от будущей правительницы, которая не обучена настоящему военному искусству? Да, из лука стреляю неплохо, но это все игрушки для детей, стрельбе многие обучены, в том нет никакой сложности. Поэтому, — девушка прошлась по помещению, по-хозяйски оглядывая массивные стойки, — пока никто не видит, я бы хотела попробовать свои силы в чем-то по-настоящему серьезном. Я достаточно видела, и теперь моя очередь. Ваши имена, кажется… — она слегка нахмурилась, припоминая, как зовут гостей.

— Я Кирт Тафлер, а это Стьёл Одил.

— Да, верно. А вы хорошо деретесь, Кирт Тафлер, — тон наследницы внезапно переменился, и в нем даже чувствовалось уважение к наемнику, — но кто будет хуже, если соперник из неумельцев? Так что, вы будете нашим посредником, а мы со Стьёлом сойдемся в маленьком поединке, так будет честно, по-моему, ведь наши силы равны, — Влана сняла с подставки две тонкие сабли, единственная металлическая часть которых приходилась на рукояти.

— Не самая лучшая затея, Ваше Королевское Высочество. Одумайтесь, иначе проблем не избежать. Мне и моему другу лично они ни к чему, как и вам.

— Обойдемся без щитов и прочего, — игнорируя предостережения, девушка протянула одну саблю горе-воришке. — Обещаю, что никого из вас не понесет наказания. Никакого. В конце концов, ничья же кровь не прольется.

Оба гостя стояли, как вкопанные: им совершенно не хотелось ввязываться в недобрые забавы и выполнять глупые капризы принцессы. Однако та продолжала настаивать и пришлось уступить, что, конечно же, привело в неописуемый восторг Влану. Она в голос сострила, что, если кто-то приставленный к ней поймает ее с поличным, то немедленно преждевременно поседеет, и это казалось забавным.

Своенравную девушку уже и впрямь разыскивали придворные люди, которым было ясно сказано не выпускать ее из виду. Разумеется, незаметное отлучение дочери Палгрима из кабинета всполошило наставников, а следом за ними и смотрителей. Кто-то из них был уже в довольно преклонных годах и подобные потрясения, что раз за разом доставляла Влана, заставляли бледнеть и уж точно не прибавляли здоровья. Нехорошие домыслы, что принцесса вновь ослушалась и все-таки сбежала из дворца, не давали покоя, и искать ее где-то в помещениях, подобной трофейному залу, никто и не подумал. Всем, кто участвовал в воспитании и обучении Вланрии, казалось, что в детские годы она была чрезмерна упряма и делала все по-своему, и каждый твердил: «Это пройдет». Но все вышло наоборот, и характер королевской дочери стал еще невыносимее и труднее. И нередко, когда девчонка поднимала на уши Пламенный Чертог, поиски пожилыми мастерами, юными прислужницами и хранителями покоев превращался в убогий балаган, суматоха от которого не веселила никого из бедных придворных. Нет, правитель не рубил головы без причины или за мелкие промахи, и уж тем более не спешил казнить или обрекать провинившихся на вечное существование под замком, если что-то шло не так. И он прекрасно знал, что с Вланой трудно справиться, однако это никак не отменяло прямых обязанностей приближенных, которые требовалось выполнять в полной мере.

— Просто невероятно. Сколько можно? Немедленно разыскать, и чтобы обошли все углы. Просто неслыханно. Чуть ли ни целый гарнизон приставлен к одному человеку, а толку совершенно никакого. Посмотрите снова в черновых, вдруг принцесса опять там прячется, если вообще не успела выйти за порог, — сухощавый строгий мужчина средних лет, облаченный в плотные черный кафтан в пол, быстро вышагивал по широкому коридору.

Человек едва сдерживался и говорил так, чтобы его слышали лишь следовавшие за ним слуга и двое помощников, которые тут же бросились выполнять приказ. Однако раздражение свое мужчина не скрывал. Переговариваясь вполголоса, он с прислугой вышлел в багряно-угольные мозаичные галереи, в которых очень скоро столкнулись с Таненом и Илиллой.

— Советник Ридж, леди Илилла, — затараторил мужчина, затем покосился в сторону и снова перевел взгляд на королевского приближенного, — как неожиданно… Прошу простить за беспокойство, но нужно обсудить один щепетильный вопрос без посторонних. Это очень важно и срочно.

— В чем дело? — нахмурился советник, сделав шаг навстречу старшему писарю, но не подумал прятаться по углам, как заговорщик.

— Принцесса Вланрия снова взялась за свое. Ее нет ни в учебном кабинете, ни в библиотеке, ни в своих покоях — она просто исчезла. Опять.

— Как можно потерять того, кто все время перед глазами? Что вообще здесь происходит? Каждый должен знать свое место и выполнять положенную работу, или доверие может быть утрачено, и вам хорошо известно, чем это грозит, — Танен в одночасье помрачнел. — Вы не в состоянии уследить за ней? Где она должна была находиться утром?

— В зале древних языков, но она даже не появилась там. Мы обыскали все комнаты для занятий, обошли библиотеки, заходили в главную свитковую и даже в переговорный кабинет короля — пусто, — растерянно развел руками мужчина.

— Его Величество еще не знает?

— Нет, никто не успел сообщить.

— Хорошо. И пока этого не случилось, постараемся тихо уладить вопрос. Со вчерашнего вечера все сторонние выходы, ведущие за пределы дворца, были надежно заперты, главные же находятся под надзором, поэтому едва ли она вышла в город. Поднимитесь в башни, проверьте там, я же осмотрю церемониальные нижние помещения, подземные казематы и центральное бастионы. Даже если наследница где-то спряталась и затеяла какую-то игру, то она быстро закончится.

Писарь и слуга откланялись и торопливо удалились прочь. Прогулка и приятная беседа, которой были увлечены и Танен и Илилла, мгновенно оборвались. Неприятное сообщение, конечно же, не выбило из колеи приближенного Палгрима, но однозначно вызвало недовольство. Наемница вспомнила себя в юном возрасте, как тоже сбегала — редко, но случалось — куда-то и ослушивалась родителей. В такие моменты она хотела или побыть одна, вдали от надоевших правил, ощутить хоть на мгновение отсутствие оков вечного контроля, или же найти себе компанию, которая не станет навязывать ей то, чего она не хочет. Не станет упрекать в чем-то и смотреть на нее так, будто та находится перед ними в неоплатном долгу.

— Похоже, здесь неспокойно только благодаря принцессе, — Мелон лукаво прищурилась. Положив руку на пояс, она чуть наклонила голову набок и улыбнулась уголками губ.

— Извините, леди Илилла, придется отложить на потом наш разговор, — Ридж повернулся в сторону выхода в центральные залы. — Но если желаете, можете помочь. Людей, правда, и без того много, но лишний человек никогда не помешает.

— С радостью. И знаете, кажется, я догадываюсь, где сейчас находится принцесса. Это, конечно, только смутные догадки...

— Которые стоит проверить. Дворец огромен, но не настолько, чтобы раствориться в его стенах. Так и где же она может быть?

Спустя несколько минут советник и наемница уверенно, но без особой спешки шагали по сохранившейся закрытой стое, которая давно уже не служила по назначению и выходила прямо к винтовым лестницам, ведущим вниз, в смотровые холлы.

— Это далеко не первый раз, когда наследница вот так сбегает, мы уже все привыкли к тому, однако не потворствуем и совсем не поощряем. Каждый раз приходится смотреть в оба, но случается и так, что она умудряется ускользнуть. В последнее время это происходит все чаще.

— Полагаю, тогда, в городе, когда принцесса вырядилась в уличного мальчишку, была одна из ее прогулок. И что же? Личный советник, правая рука самого правителя составил ей компанию? Или Вланрия даже не знала, что находится под надзором? Сдается мне, что так и было.

— Это правда. Иногда, когда я узнаю о побеге раньше, чем он случается, и тогда мне приходится идти следом. Тайно. В Шадионе безопасно и зачастую тихо, никаких тревожных событий, поэтому иногда вместо жесткого и радикального подхода предпочитаю просто дать немного свободы, и наблюдать со стороны. Порой такие методы даже на пользу идут всем, кого они затрагивают.

— Меньшее из зол?

— Можно и так сказать. Принцесса слишком упряма, непредсказуема в порывах, ее капризы частенько затмевают здравый смысл, но она хороший человек. Я знаю ее достаточно, чтобы так говорить; она росла у меня на глазах, пусть и не с первых дней жизни… — на этих словах Танен запнулся и на мгновение умолк, будто забылся и коснулся темы, которою не следует обсуждать при чужаках. — Принцесса Вланрия непростая, и на ее долю выпали испытания, которые не всем под силу вынести. И она с ними неплохо справляется, конечно, не без нашей общей помощи. Наверное, в нелегком бремени и кроется тот самый корень зла, с которым приходится мириться и бороться одновременно. Так что, не будьте слишком строги к наследнице.

Слова советника звучали искренне, какими они и были в действительности; за спокойными речами крылась неподдельная тревога и забота о принцессе, какую только мог проявлять не родственник. Илилла чувствовала, что Танен не просто по долгу службы, неся ответ за все, что происходило в стенах дворца — и не только, — а честно и от сердца опекал Влану. Еще тогда, за обедом, когда он выводил девушку из трапезной, ощущалась сдержанная, но забота, которую принцесса принимала. Эти двое выглядели, как терпеливый наставник и ученик, который внимает всякой мудрости своего учителя, словно единственному, кому можно доверять. И внутренний взор не обманывал наемницу, впрочем, как и остальных, кто замечал, как менялась принцесса в обществе советника.

Спустя короткое время Ридж и Мелон оказались в широком потерне, оставшемся с Первых времен, но не потерявшем свой монументальный вид. Шаги эхом разносились по пустому коридору, оно будто желало возвестить всех и каждого о посетителях мрачных подземных галерей. Этими помещениями пользовались наравне с остальными, и запустения в нем было столько же, сколько в парадных проходных — никакого. Здесь находилась часть казарм для стражи, множество келий с кенотафами, имелись даже переговорные, коими пользовались в очень крайних и деликатных случаях. Под потерной же в свою очередь располагались настоящие крипты и особые темницы, в которые уже давно никто не попадал, но все же застенки еще действовали. Где-то в глубине потерны слышались приглушенные звуки ударов, стуки, и чем ближе Илилла и Танен подходили к концу коридора, тем отчетливее становился шум.

— Ваше Королевское Высочество, позвольте я дам вам небольшой совет: не смотрите в пол и не смотрите на собственные руки. Смотрите только на противника, если, конечно, не хотите быть поверженной.

— Хорошо, я постараюсь.

— Вы говорили, что никогда не держали в руках ничего, кроме лука, но у вас хорошо получается обращаться и с остальным, — уже в который раз размял плечи Стьёл и приготовился к очередному заходу.

— Если ты и дальше будешь не в полную силу нападать, то я опять свалю тебя с ног. Забудь про мой титул, я же забыла, — зловеще оскалилась Влана, сделав шаг назад и начав кружить вокруг парня.

Ее явно забавляла и не на шутку распалила далеко не утонченное развлечение. В ее темно-синих глазах горел азарт, настоящий огонь, который едва ли можно было просто и без проблем потушить. Во всяком случае, это удалось бы не всякому.

— Ну вот, проблема с пропажей решена, — довольная своим чутьем, наемница припала плечом к стене и скрестила руки на груди. Она ни разу не засомневалась, что Влана окажется именно в тренировочно-трофейных павильонах, которые совсем не предназначались для придворных дам и тем более нежных особ королевских кровей. Окажись она на месте наследницы, то тоже направилась сюда, чтобы укрыться.

— Его Величество непременно напомнит, кем вы являетесь, принцесса, — Танен прошел в помещение, оглядывая всех присутствующих, точно злостных нарушителей порядка, пойманных на месте преступления. — И что он скажет, когда узнает, что его дочь вновь посчитала слова правителя за пустой звук? Еще не закончилось прошлое наказание, но вы, похоже, решили, что его одного будет мало.

— Советник? — Вланрия тут же опустила тренировочную саблю, с некоторым недоумением глядя на Риджа, затем и вовсе бросила ее на пол. Опустив голову, девушка, покосилась в сторону, пряча глаза. — Я… Не говорите отцу, пожалуйста, вы же понимаете меня, знаете, как надоедают эти стены, и как мне хочется заняться чем-то, кроме бесконечного чтения и письма. Поговорить не только с этими древними стариками, от которых пахнет пылью. Я сама так скоро превращусь в живого мертвеца, который только и делает, что сидит за книгами и повторяет прописные правила.

— Принцесса Вланрия, — внезапно смягчился Танен, поднимая саблю и осматривая ее, — ваша матушка волнуется за вас не меньше. Подумайте и о ней тоже, о том, скольких трудов ей стоит ваше состояние, и что будет, если все старания пойдут прахом. Надеюсь, утром вы не забыли о… том, чем нельзя пренебрегать?

— Нет, но… Сейчас я что-то очень устала. Наверное, действительно пора заканчивать. Спасибо вам за урок, — она повернулась к Кирту и Стьёлу и коротко кивнула, — буду рада, если он когда-нибудь снова повторится. И с вашей лучницей, — наследница смерила насмешливым взглядом наемницу, — я бы тоже не прочь помериться силами. Ты же не против?

— На равных, без уловок и яблок, Ваше Королевское Высочество, — ответила Или на выпад. — И если вам позволят, разумеется.

Личный помощник короля отступил в сторону, давая дорогу принцессе, и сразу же последовал за ней, держась так, словно хотел оградить ее от всего мира. Без суеты, все так же спокойно, уверенно, но уже без лишних слов оба покинули трофейные залы. Влана нисколько не упрямилась, что удивило не только Илиллу, которая никак не могла раскусить упрямую девицу, понять, что с ней — та была как будто не от мира сего. Какое-то время троица молчала, не смея нарушать возникшую тишину, однако, наконец, стряхнув с себя странное онемение, вернулась к своим делам.

— Что здесь творится? Вы оба забылись и не понимаете, где находитесь? Капризы этой девчонки могут дорого обойтись, разве не ясно? Позволить помахать хоть и ненастоящим, но все же оружием принцессе — идея не из лучших. Какое безрассудство!

— А что нужно было делать, выгнать ее? Связать и отвести к местных хранителям или страже? — спокойно отозвался Кирт, присаживаясь на скамейку. Зевнув, он потрепал себя за волосы и облокотился о низкий выступ на стене.

— Ничего не делать.

— А ты сама? Разве это кто-то другой вот так просто отбросил правила и пошел бродить по дворцу и разведывать что к чему?

— Это совсем другое, — возразила Мелон, тяжело выдыхая и присаживаясь рядом. — То — всего лишь маленькая невинная прогулка, а вот безопасность дочери короля — дело серьезное, и не думаю, что подобная выходка понравится Сурии или Палгриму.

— Успокойся, Или, все живы и здоровы, неужели ты думаешь, что я бы разрешил ей перейти черту? Я не настолько глуп, чтобы не видеть предела, и готов все объяснить правителю, если он обо всем узнает.

— Извини. Может и к лучшему, что она была здесь, с вами, а не где-то вне дворца, или не устроила помимо своего побега еще какой-нибудь переполох или проблемы.

— А ты что, за нее волнуешься? — Стьёл повесил саблю на место, потер шею и уставился на огромное полотно с изображением массовой баталии. — Эта девчонка имеет все, за ней столько народу ходит, и ей с лихвой хватает заботы и без нас.

— Я волнуюсь за нас. С Вланой что-то не так, но никак не могу понять, что именно. Она умудряется поставить все с ног на голову, и судя по тому, что говорил советник, ей уделяется много внимания, но это приносит хилые плоды. Он сказал, что принцесса — непростая, только что именно имел в виду? За ней надо присматривать, тем более в нашем положении, — Мелон многозначительно посмотрела на Кирта. — Кулон надежно спрятан?

— А как же. Поверь, его никто из посторонних не найдет, если я сам не расскажу. А есть какие-то опасения?

— При чем здесь принцесса? — нахмурился Одил.

— Не знаю, но что-то не дает мне покоя. Чувствую неладное, и я только тогда смогу вздохнуть спокойно, когда предчувствие не подтвердится.

Остаток дня прошел в том же тягучем ожидании неизвестно чего, словно в больном сне, в котором все повторяется раз за разом и нельзя уловить метаморфозы. О принцессе до самого заката не было больше слышно; ее не появилось и на позднем в этот раз ужине, будто прошедшем в напряженной обстановке: король и его жена почти не говорили и выглядели подавленными. И можно было поймать лишь короткие взгляды, полные то ли печали, то ли тяжелых дум, которыми супруги делились без слов и понимали друг друга. Более того, Сурия провела время в обществе гостей за трапезой меньше привычного, и покинула обеденный зал столь же спешно, сколь и появилась в нем. И пусть женщина старательно пыталась держать себя в руках, выглядеть невозмутимо, но частые переборы складок на юбке, поджатые губы и почти нетронутая еда выдавали неспокойное состояние. Она нервничала. Но никто из троицы не думал влезать не в свое дело, предпочтя сделать вид, что все в порядке. И все же едва ощутимая пелена почти зловещего и неуловимого коснулась каждого из троицы, и отделать от неприятного ощущения уже не представлялось возможным. И как бы странники не отгораживались от того, что происходило в угрюмых стенах, крамольная мысль о сокрытии некой тайны уже не оставляла. Особенно после слов Илиллы, которая уже явственно ощущала: нечто недоброе притаилось за их спинами, нависло и ждет своего часа. Сжирающее сознание предчаяние грядущего ужасного события терзало и порождало безумные замыслы, способные укоротить их пребывание в столице.

Шадион совсем не походил на остальные города Кордея, хоть те и были такими же древними, полнились каждый своей историей и прятали глубоко в веках собственные тайны — темные, грязные, кровавые. За тем, что было известно каждому, за байками, красивыми легендами о бравых героях прошлого, славных временах, полных жизни и становления прятались неприглядные тени минувших дней, утопленные в подлой смерти, мерзости и преступлениях. Что-то было предано вечной ночи, зарыто в землю и забыто, а что-то так и осталось блуждать по континенту среди людей бесплотными, но все еще живыми толками. То к тому, что имелось, неизменно присоединялось перекочевавшее — с делами, словами, вещами и людьми. Столица не была исключением, и, возможно, отличалась, вобрав в себя слишком много того, чему стоило оставаться за вратами. Не канули в небытие россказни о неумолимой вечной магии, несущей рождение миров; о редком колдовстве, способном изменять любую природу и сущность, осквернять само Высшее начало. Не исчезли и рассказы о том, что когда-то над Кордеем навис покров самой Аши, вырванной из своей обители, разгневанной и простершей свою длань над каждой душой. О яростной каре безликой богини, повелевавшей ночными видениями, кошмарами, дарующей невообразимое блаженство или низвергающей в бездонную пропасть сводящих с ума снов, помнили хорошо. Как и помнили, за что обитатели континента — виновные и нет — ощутили на себе гнев Аши. Прежде хозяйка безвременного обиталища, сотканного из чаяний и грёз, зависти и надежд, иллюзий и желаний, таких же жалких, убогих, но бесконечно сильных, не смела ступать в подлунный мир. Она властвовала только в собственном мире, опутанном бесконечными туманами и миражами, в которых навсегда потерялись те, кого она заключила в свои объятия. Но вырванная из собственного глубокого сна паскудным деянием, совершенным осквернителями священных реликвий и даров Высших, ей пришлось пересечь незримую грань. Не признавшие ни одного Высшего, плевавшие на Их волю и жаждавшие занять Их место, кучка безумных фанатиков и пленников собственного чудовищного пути и заблуждений добрались до закрытого святилища Аши в Анчули. И своими грязными руками они разбили Благодатную Паутину — первую и единственную, а потому особенно хранимую и почитаемую милость богини, способную давать жизнь мертвому, позволять заглянуть по ту сторону человеческого мира, блуждать по сокрытым пристанищам иного. О закрытом святилище знали лишь редкие важные персоны, которых выбрали следить за порядком и которые с огромным уважением относились к реликвии и той, кто ее даровал. Но осквернители поведали, куда идти, ведь их вели наставления далеко не последних людей на континенте, и огромное, сотканное из тончайших золотых стеклянных нитей полотно было уничтожено. Как оказались уничтожены и две кристаллические сферы: несущая в себе свет забвения и исцеления разума и наполненная силой проклятия абсолютного безумия. Если верить слухам, в хрупком даре мудрая и хитрая Аша заключила частицу самой себя, и как только его разбили, она сразу же обрушила свой гнев на землю. На многие месяцы она затмила сознание людей, волной насылая беспокойные думы то на одних, то на других, рождая в головах немыслимые образы, которые выглядели настолько реальными, что казалось, будто их можно ухватить руками. Люди потеряли себя: они не помнили, как их зовут, откуда пришли и куда идут, что их держит на свете, какие клятвы давали и что должны сделать. Черный морок настолько пропитал Кордей, что очень скоро жители — не многие, но все же — тех далеких лет стремительно начали окончательно сходить с ума и почти заживо сдирали с себя кожу, точно хотели добраться до спрятанного внутри проклятия. Вырвать его с корнем. Кульминацией кары разъяренной Аши стали массовые самоубийства, и кровавая праведная жатва, ради которой богиня обратила свой взор на облаченный в плоть и кровь мир, была собрана в полной мере. Те, кто под натиском жестокой воли Высшей покинул подлунный мир, навсегда попадал по ее власть и был вынужден до конца времен и падения богов скитаться по мглистым обманчивым владениям Аши. Пробуждение и возвращение в привычное состояние далось народам, населявшим тогда Кордей, очень тяжело, но на том наказание не закончилось. Поползли и размножились слухи, будто Аша наложила на оставшихся в живых осквернителей печать исступления, что не давала покоя ни во сне, ни в бодрствовании, заставляя человека вытворять настоящие безумства. Те слышали голос богини сновидений, который управлял окаянными, путал их, а если и замолкал, то ненадолго. Поговаривали, будто проклятие Аши легло на их потомков и на все последующие поколения. А это значило, что покоя никому из них не суждено было увидеть. За омерзительный поступок кучки тварей суровая расплата постигла тогда всех живых и протянулась до наступившей поры.

Пламенный Чертог неспокойно дремал, даже сейчас, в безвременницу, объятую слепой метелью, когда все вокруг умирает и не смеет двигаться или свободно дышать. Мрачный дворец никогда не проваливался в крепкий сон, постоянно находясь на страже, слушая, наблюдая через часовых за тенями, блуждающими внутри и снаружи. С каждым проведенным днем стены все больше давили на гостей, тяготило даже общество королевской четы, которых самих точно что-то пожирало изнутри, не отпускало. В коридорном холле левого крыла появилась пара стражников. Размеренно и бесшумно они прошли мимо гостевых покоев, но на секунду один из караульных замер напротив спальни Стьёла и прислушался: сквозь полуночную тишину из-за дверей пробирался отчетливый шелест и прерывистый шепот, который, впрочем, быстро оборвался. Ровно то же доносилось из покоев и Кирта, и Илиллы, что показалось странным. Подозрительность у здешних оруженосцев — неважно, какую службу те несли — была у всех одинакова острая и почти переходящая в навязчивую и нездоровую. Но на то имелись причины, хоть порой из-за чрезмерной опасливости приносила не только пользу. Хмыкнув, стражник еще раз покосился на двери и, ничего больше не расслышав, продолжил обход.

По комнате Стьёла невидимыми потоками медленно разливался холод: во дворец словно просочилась стужа, и никакие преграды не были ей помехой. Стылый воздух пришел в движение, ложился и расползался по стенам, подбираясь к крепко спящему парню. Однако сон его был наполнен беспокойством: Одил то и дело сжимался в комок, отмахивался от кого-то, шевелил побелевшими губами, точно разговаривал неизвестно с кем. Сквозь приоткрытые дрожащие веки проглядывали закатившиеся и бегающие из стороны в сторону почерневшие глаза — от теплой дымчатости не осталось и следа. Он издал слабый хрип и изо рта вырвалось белесое ледяное облачко пара — холод только разрастался. Казалось, даже огонь в небольшом очаге сталь слабее и утратил жар и способность обогревать. Тени, притаившиеся и мелко дрожащие, зажили собственной жизнью; они плавно зашевелились и наплыли над кроватью, накрывая ее пугающе темным балдахином. Но прикоснуться к спящему они не решались, только смотрели, но и этого было достаточно, чтобы коварным скользким спрутом, голодным и обозленным, не упускающим своей добычи, проникнуть в утомленный разум.

… Уже знакомое пугающее место обступало Стьёла высокими тяжелыми стенами, утопающими во мгле, и смотрело на него разрушенной аркадой, в которой угадывались лишь слабые очертания былой роскоши. Среди обломков, дышащих упадком и угрозой, покрытых снежной коркой и налетом смерти, прятались обезглавленные изваяния, за которыми нависала глухая непроходимая преграда из каменных завалов и ледяных наростов. Ноги против воли вели парня по разбитой лестнице куда-то вниз, под коридоры, и очень скоро тот услышал привычный голос, который доносился из глубин подземных катакомб. И он звал не кого-то, а именно Стьёла. Хриплый, слабый, но настойчивый зов не прекращался, отчего становилось не по себе, как и от осознания того, кому он принадлежал.

«Не может быть? — горе-воришка насторожился, но все же ускорил шаг, жадно всматриваясь в полумрак. Сомнения, растерянность и тревога охватили в одночасье, но желание развеять их оказалось сильнее. — Мне все снится, как и тогда… Но почему он здесь? Нельзя поддаваться, это обман, только обман».

Но самоуспокоение не помогало, и парня разрывала неприятная дилемма. Он буквально пронесся по заваленным проходам, которые все больше походили на обычные пещеры, в которых легко можно потеряться и никогда не выбраться. Дыхание от ледяного воздуха становилось тяжелым — это явственно чувствовалось, ведь он был реальным, — оно обжигало изнутри, впивалось в грудь цепкими когтями, сжимало и раздирало.

— Стьёл?! Это же ты?! Я здесь, помоги мне, прошу!

Глухие, но четкие шаги раздавались в проходах, и вскоре парень оказался в том самом зале, в котором в одном из зловещих снов его поджидала безликая юная дева. Только в этот раз все было иначе: на полу, прикованный огромными цепями, весь в крови и без сил, лежал его друг. Нелос Брол. Стьёл попытался разогнать жуткое наваждение, кусал себя за пальцы, размахивал руками, бил по щекам, пытаясь проснуться и оборвать бредовый сон, который предвещал нечто ужасное. Одил заметался по залу, ища выход, но натыкался лишь на грузные стены, облепленные льдом и грозящие острыми сколотыми камнями, готовыми рассечь кожу и впиться в плоть.

— Не бросай меня, умоляю, мы же друзья. Помнишь? У тебя никого больше нет, кроме меня, — прохрипел Нелос, поднимая голову и протягивая окровавленную руку, кожа на которой местами посерела.

— Друзья? Вспомни, как ты меня бросил там, в Глацием-Терре! — воришка резко развернулся и проорал, что было сил, затем внезапно замолчал, испугавшись самого себя, и вытаращив глаза на того, кто выглядел один в один с Бролом. — Ты — не он, оставь меня в покое.

— Что ты такое говоришь? Прошу, сними с меня эти цепи, я больше не могу. Поторопись, спаси, пока за мной не пришли эти… твари. Не знаю, кто или что они, но знаю, что им нужна моя жизнь. Не дай им меня убить.

— О ком ты? — на секунду Стьёл, сбитый с толку сомнениями, замешкался, сделал шаг вперед, желая таки помочь неизвестно кому, но тут же спохватился и отпрянул. — Хватит лжи! Нелоса здесь нет. Его никто не ловил, он где-то там, на свободе.

— Уверен?» — знакомое лицо в одночасье переменилось: его исказили безобразные демонические черты, острые и пугающие, а губы растянулись в отвратительной улыбке, демонстрируя черноту рта. Нечто в обличье человека с легкостью сбросило с себя оковы и, как огромный паук, быстро отползло в темноту. — Я знаю тебя, знаю всех, кто близок и дорог тебе. Я могу забрать любого. Давай проверим, кто станет следующим.

Где-то в глубине бесконечных ходов раздался дикий женский вопль, затем прерывистый мужской голос, молящий о пощаде. Воздух неожиданно пропитался невыносимой вонью крови и гнилостности, отчего дышать стало настолько трудно, что бедный парень зашелся кашлем. Снова крики. И то был уже не Нелос или кто-то еще, а те, кто дали Стьёлу жизнь...

Ледяные тиски разжались, холодные тени отступили, растворившись в воздухе, а огонь в очаге, громко вздохнув, затрепетал и разгорелся. Одил распахнул глаза и, прохрипев что-то невнятное, тяжело задышал. Какое-то время парень лежал неподвижно, испугано переводя взгляд из стороны в сторону, затем, наконец, подскочил и принялся ощупывать себя, точно на месте Нелоса — или того, кто им прикидывался — был он сам. Видение стремительно таяло. Легкий холод еще сохранялся в онемевших пальцах, но и от него через минуту не осталось и следа. Стьёл прислушался, присмотрелся, старательно пытаясь отыскать хоть какое-то подтверждение тому, что он еще спит, боясь, что кошмар продолжается, а это все — очередная уловка. Но комната была просто комнатой, как и все убранство в ней. Все также безмолвно парень обратно улегся и притянул ближе к груди покрывало, как единственное доступное спасение от зловещих видений. И вместе с ним, словно ядовитая змея, наползли коварные опасения; здравый смысл говорил, что то был всего лишь сон, не более, но вот черные подозрения подтачивали трезвость, нашептывая о реальности образов. Одил был готов самолично разделаться с Нелосом за то, что тот так подло и трусливо сбежал, оставил в городе. Но он не желал, чтобы этот жалкий трус попал в руки неизвестно чему и канул во мрак бесследно. Ночное видение встревожило не на шутку: что, если увиденное окажется правдой? Что тогда? И вдруг та тварь не просто иллюзия, путающая разум, а настоящая, из живой плоти, и она совершит то, что пообещала? Ужасные мысли сводили с ума, но сейчас от Стьёла ничего не зависело, и оставалось лишь вымаливать время у Высших.

Ночь дышала наваждениями, бушующей снаружи стихией и страхами — теми, что покоились в Пламенном Чертоге с Первых времен, и теми, что лишь недавно ступили в мрачные пределы вместе с чужаками. Она видела все скрытое, чувствовала каждую ложь и притворство, и ее притягивала та запретная темнота, что успела коснуться каждого из них. Скверна неразличимо шептала во мгле, просачивалась всюду, куда могла дотянуться, и властвовала над всем, что уже попала под ее влияние.

… Кирт лежал на шелковых простынях, белоснежных, чистых, и его грудь обжигало горячее и неровное дыхание устроившейся рядом златовласой девушки. Вьющиеся длинные локоны опутали ее стройное белое тело, точно сотканное из серебряного тумана звезд, и рассыпались по постели.

— Тебе не холодно? — девушка подняла голову и поцеловала Тафлера в небритую щеку.

— Разве с тобой можно замерзнуть? Я готов так греться не только зимой.

— Я бы тоже хотела, но ты знаешь, что это невозможно.

— Раньше мы с тобой думали, что и это невозможно, — он чуть повернулся, звонко шлепнул девушку и крепко сжал упругую ягодицу.

— Знаешь, мне все чаще кажется, что мы зря переступили черту. Что теперь будет, а? А как же Эрд? Если он все узнает? Я меньше всего хочу ранить его.

— Ты жалеешь? Послушай, Тейла, назад ничего не воротишь, и если нам суждено было поддаться искушению, то это случилось бы все равно. И если боги распорядятся нашими судьбами так, что мы должны разбежаться по разным дорогам, то пусть так и будет, я мешать не стану. Но Эрд навсегда останется моим братом, что бы ни произошло. А сейчас не время открывать правду.

— А стоит ли вообще это делать? — Тейла освободилась от объятий и поднялась с постели. — Все настолько зыбко, что может рассыпаться в прах в любую минуту, понимаешь? Мы трое знаем друг друга давно… Я люблю Эрда, мы с ним связаны, но я люблю и тебя, и ничего не могу поделать со своими чувствами. Все это, как яд. Он отравляет, но ты желаешь его еще и еще, потому что без него задыхаешься.

— Если бы мы с тобой встретились раньше.

— А что бы наша встреча изменила? Нет, Кирт, ничего. Когда я и Эрд еще не думали скрепить свои дороги союзом и произносить вечные клятвы перед светом, небом, людьми и богами, ты мог повернуть ту реку в другое русло. В свое русло. Но не повернул. Как и я. Все сложилось иначе, потому что так должно было случиться, и мы с тобой были лишь добрыми друзьями, советчиками и опорой друг другу, и никакой любви. Глупо как-то.

— Глупо? Не надо так, Тей, ни одному из нас не дано знать, что ждет в будущем.

— Прости, Кирт, — девушка смочила грубую губку водой и обтерла тело, все еще отходящее от томного наслаждения. — И когда же ты понял, что я могу стать твоей? Когда понял, что я не просто жена твоего названого брата и соратница? — она посмотрела через плечо и лукаво улыбнулась.

— Не знаю. Ты всегда так смотрела на меня, как будто с вызовом, что однажды твой взгляд уже не смог выйти у меня из головы. А та ночь в лесах...

— Когда нам пришлось остановиться в старой развалине на обрыве?

— Именно. Та ночевка-то все и изменила.

— Помню. Почему же ты не взял меня еще тогда, чего ждал?

— Если бы я знал, что ты хотела этого так же сильно, как и я, то не колебался бы ни секунды, — наемник подошел к Тейле, провел руками по ее плечам, груди, и стал опускать все ниже и ниже. — Может мы и совершаем самую большую ошибку в жизни, но оно того стоит. Я бы все отдал за то, чтобы вновь оступиться и ошибиться. А за Эрда не волнуйся.

Тафлер осторожно, словно впервые, коснулся алых губ Тей, и та ответила на поцелуй. Но через мгновение все замерло, и лицо Кирта обдало невыносимым сухим жаром, который мгновенно опутал всего его. Он открыл глаза и отступил: перед ним стояла уже не живая возлюбленная, а обезображенная фигура, слепленная из песка, который с каждым дуновением неизвестно откуда взявшего ветра осыпался. Фигура таяла на глазах, постепенно превращаясь в песчаную горку, уничтожая нежный облик, словно никогда и не существовало той, кого наемник ласкал еще минуту назад. Тьма в одночасье накрыла укромный уголок, в котором они прятались от посторонних глаз, смяло и растворила в себе остывшее ложе и тусклый свет, оставив Кирта в полном одиночестве.

— Тейла! Тейла! — прокричал он в пустоту, хватая разлетающиеся песчинки, которые стремительно и легко ускользали сквозь пальцы.

— Предатели долго не живут. Предатели познают горькую участь и страшную смерть. Что будет, когда еще живые товарищи Эрда узнают, как ты поступил с ним? Что будет, когда все поймут, что ты тоже виновен в его смерти? Тебя порвут на куски те, с кем ты делил еду и воду, кто был предан тебе, и кому ты обязан всем, что у тебя есть. Неблагодарная мразь, которую прикормили.

— Замолчи!

— Ты! Проклятый лжец! — из темноты показался знакомый силуэт, который лихо несся на Тафлера. Безумными, горящими яростью глазами, на него смотрел Эрд Линти, готовившийся нанести коварными кинжалами смертельный удар. — Ты мне больше не брат, паскуда, ты вообще больше никто! Я постараюсь на славу, чтобы каждый из нашего круга узнал о твоем двуличие, и чтобы все плевали тебе в лицо!

— Остановись, Эрд! — Кирт отскочил в сторону, развернулся и, перехватив руку Линти, заломил ее за спину. Кинжал тут же со звоном упал на пол. — Ты сошел с ума, одумайся! Я хотел все рассказать, но ты бы меня не услышал.

— Как можно слышать поганое животное, которое имеет чужую жену? Что еще ты натворил за моей спиной? Или за спиной кого-то из своих соратников? Ты как был ублюдком Наллена, так им и остался, нельзя было тебе доверять.

Эрд рванул вперед, высвобождаясь из хватки и, сделав выпад, навалился на Тафлера, но тот не дремал. В его руках блеснул кинжал, лезвие которого вонзилось по самую рукоять в грудь одного из самых близких по духу людей, оборвав жизнь. Кирт разжал дрожащие пальцы и отполз в сторону, не отрывая взгляда от ладоней — те были залиты горячей кровью.

— Если бы ты мог, ты убил его раньше, чем это сделал Наллен, да? — раздался ядовитый тонкий голос.

— Нет. Нет! Я бы не посмел! Кто бы ни был, ты ничего не знаешь, — он посмотрел туда, где только что был Эрд: на его месте лежало растерзанное тело, покрытое клочками от одежды. — Наллен ответит за его смерть.

— А ты? Ответишь за предательство? Как ты только живешь с такой тяжкой ношей? Два человека доверились тебе, и теперь их нет, а ты — есть, — разъедающие сердце слова задевали за живое. — Ты сеешь смерть и разрушение, Кирт Тафлер. Оглянись — вокруг тебя же одна выжженная пустыня и мертвецы. Куда ты ни пойдешь — всюду беды приносишь. Хочешь, чтобы кого-то еще не стало? Как насчет Илиллы Мелон-Ат, а? Она верит тебе, и это ее погубит так же, как и других. А может, глупого птенчика, которого вы оба подобрали? О, да, Стьёлу не следует связываться с тобой, если хочет пожить подольше. Так что? Их конец лишь дело времени, чем дольше они рядом с тобой, тем опаснее для них, и ты это знаешь. Но с чернотой можно покончить раз и навсегда. Убей себя, Кирт, убей! Избавь мир от собственной грязи!

Острое, словно заточенный кол, слово прозвучало еще несколько раз, пока слышать его стало невыносимо, но и убежать от него было невозможно — оно звучало везде. Звучало в голове!...

Наемник потер вспотевшее лицо ладонью, сделал несколько глотков приготовленной воды прямо из кувшина и выдохнул: треклятый дурной сон! Он давно уже не посещал, и последний раз случился несколько месяцев назад. Казалось, все в прошлом, и ничто не будет напоминать о прежних днях, об обретенном и утраченном, о том, что больше никогда не повторится. И непонимание, с чего вдруг вновь открылись старые раны, тревожило разум.

— Тей, — прошептал Кирт имя, которое не произносил почти с тех самых пор, как его владелица покинула этот мир.

Тейла Линти знала Эрда еще до того, как Кирт присоединился к закрытому кругу тех, кто отступился от подлых правил и не желал больше иметь ничего общего с укладом, что действовал в «Звенящем мешке». Как и с его хозяевами и их собаками, которые сновали повсюду, вынюхивали все, что касалось дел в стенах базара и за их пределами, особенно, если вопрос касался недовольных личностей и всяческих заговоров. В те дни, когда Тафлер получил покровительство своего названного брата, Тей еще была свободна от уз вечного союза, как и многие другие девушки того общества, и даже не помышляла о том, что когда-то станет чьей-то женой. Среди мрачных следопытов, немолодых и грубых, но добродушных и надежных охотников, шумных и хитрых смотрителей и перекупщиков, а также девиц и женщин, способных легко притвориться кем угодно, она была единственным целителем. Знающим, умеющим, в чьих руках любая трава и порошок превращались в отменное лекарство или же яд. Ее настоящую фамилию не знала ни единая душа, поэтому все называли мастерицу отваров и снадобий Тейла Землица, из-за ее ремесла, ведь той часто приходилось копаться в земле, чтобы добыть коренья. Тей все знали как на редкость светлого человека, готового помочь каждому, чем могла; все подмечали ее острый пытливый ум, за что часто обращались за советом. Мудрости у девушки, что едва исполнилось двадцать пять зим, имелось столько же, сколько у любого древнего мыслителя, познавшего тайны мира и узревшего все времена — прошлые, настоящие и будущие. Жаль, что она не знала, куда повернет ее дорога, и что она тесно переплетется с путями Эрда и Кирта, да так, что запутается в узел. Сам же Тафлер тогда не представлял, что когда-то их простая, но крепкая дружба перерастет в нечто запретное. Тот разговор, что снился ему раньше и вновь прозвучал и сейчас, когда-то случился в действительности, и стал последним, как и проведенная вместе ночь. Однажды Тейла ушла с частью людей из их общей группы на юг, почти не сказав ни слова, зачем они туда направляются, и пропала, как и те, кто ушел с ней. Никто не знал, что с ними произошло, а следы, по которым шли проницательные разведчики и видящие тропы, затерялись на полпути.

Кирт каждый день чувствовал на своих плечах груз вины за все; ему казалось, что именно он стал тем, кто спутал чужие планы, разбил жизни и внес разруху. Порой наемник желал вернуть годы назад и сделать так, чтобы не встречаться ни с кем из тех, кто выступил против Наллена и хозяев рынка. Быть может, все сложилось иначе. И не случилось бы того предательства, и ни он, ни Тейла не отведали бы вместе запретный плод. Да, то было настоящим предательством. И об этой тяжелой ноше, которая придавливала к земле, чуть ли не заставляя упасть на колени и молить о прошении у уже мертвых, знал только сам Кирт. Даже Илилла, которая понимала его лучше многих из ныне живущих, не подозревала о том, что отравляло его сознание до сих пор. Тревожный и омерзительный сон не шел из головы, и наемник переварил и попытался его забыть, как и раньше, но в этот раз все было иначе. В нем прятался кто-то лишний, кто видел Тафлера насквозь и изобличал его, толкал на жуткое деяние и упивался полной беспомощностью перед уже совершенным поступком и грядущим наказанием. Он и сам нередко думал о том, что холодный бездушный голос с насмешкой повторял, но что-то изменилось. И то был не внутренний голос, не разъедающий стыд, а кто-то совершенно чужой.

В углу у окна неестественно дрогнула тень, точно живая. Наемник нахмурился, уловив странное движение, и покосился туда, на железный сундук, за которым в стене имелась ниша, запавшая в пол. Все та же размытая темнота. Но Кирт не сводил глаз с угла: там он спрятал кошель с кулоном, к которому никто из них троих уже давно не прикасался и даже не смотрел на него. И Тафлера не обошли стороной домыслы, что в уродливых ночных видениях, которые вновь начали преследовать, виновата полная черной скверны «побрякушка». С виду пустяк, железка, а столько проблем!

— Чем бы ты ни было, тебе меня так просто не взять, — процедил сквозь зубы Кирт, сверля тяжелым взглядом пустоту перед собой. — И мои воспоминания принадлежат только мне, как и вина за все.

Остаток ночи дался тяжело. Под утро во дворце витала та же удрученность и траурность, в воздухе, который словно проник извне и казался неестественно ледяным, ощущалась неласковость. По каменным лицам караульных, сновавших туда-сюда и постоянно меняющихся, конечно, нельзя было сказать, что они слышат, замечают и знают. Как и по лицам слуг, с раннего часа приступивших к работе. Никто то ли не видел ничего, то ли настолько привык к грузной обстановке, что им не казалась чем-то пугающим или просто странным обитающая здесь хмурость, либо умело скрывался под маской безразличия. Подавленный и измотанный Стьёл, который покинул свои покои раньше обычного и теперь бродил по нижним балконам, разглядывая огромные величественные каменные фрески, с трудом представлял, как здешним обитателям удается с легкостью делать вид, что все в порядке. Сам он плохо умел скрывать то, что чувствовал, и ему не раз говорил тот же Нелос: «Дружище, да по твоей морде можно мысли легко читать, и чтоб я ослеп, если вру». Вот и сейчас он не мог сладить сам с собой, демонстрируя свой удрученный вид. Парень пустыми глазами скользил по шероховатому темно-серому камню с выбитыми на нем письменами и рисунками и думал о своем — переживания захватили и не отпускали его. Однако после продолжительно бесцельного рассматривания фресок, они все же, наконец, завладели его вниманием, заставив отойти от тягостных беспокойных дум.

На черных мраморных плитах искусная рука неизвестного мастера сумела изобразить густые туманы из объемных затейливых линий, сплетающихся в удивительные образы и расходящиеся в разные стороны. Они тянулись и путались то над крошечными человечками, смотрящими вверх, то над сотней открытых и закрытых глаз, и окутывали собой звезды. И над всем этим нависала, раскинув в стороны длинные руки, будто обнимая, безликая и внушающая трепет женщина, облаченная в тончайший саван, из-под которого выглядывала совершенная пустота. Стьёл так засмотрелся, что не заметил проходящей за спиной служанки и, отступив, чуть не сбил бедняжку с ног. Но посуде, что она несла, повезло меньше: серебряные чаши тут же повалились с подноса и с шумом попадали на пол. По нему моментально рассыпались и смешались красящие порошки, а в воздух поднялась слабая цветная дымка.

— Да что б меня, — выругался воришка, поначалу отпрянув, но потом поспешив исправить собственную оплошность. — Вечно так со мной. Я не хотел, извините.

— Не надо, господин, не трогайте, иначе испачкаетесь. Нельзя допустить, чтобы гости ползали по полу на коленях и выполняли работу за слуг. Если распорядительница Жерра увидит, то мне не поздоровится, — девица мягко оградила рукой Одила от чаш. — И лучше не вдыхайте пудру, иначе чихать и кашлять будете до самого вечера.

— Наверное, из-за меня теперь у вас будут неприятности — вон сколько рассыпалось.

— Хоть бы половину из уцелевшего собрать. Этот порошок необходим королеве Сурии и принцессе, — не отрываясь от работы, болтала служанка, нисколько не смущаясь и не думая о том, что говорит, кому и зачем. — Ее Величество дорожит сухой краской, говорят, что ее специально привозят во дворец с юга. Не знаю, как по мне, ничего особенного, только цвета красивые, я таких никогда не видела. Слыхала, эта штуковина тоже издалека, по-моему, из Ачулии… Анчелии… А, нет, Анчули, вот! — она подняла голову и указала испачканным лиловым порошком пальцем на каменную фреску, занимавшую всю широкую стену. — У меня от нее каждый раз мороз по коже, как посмотрю.

— А в честь кого плита? — Стьёл сделал несколько шагов в сторону и тоже взглянул на каменное изображение.

— Кажется, в честь Аши. Наша королева очень почитает ее, но не всем это нравится, многие боятся даже. Я тоже. Чего доброго, еще… — тут девица осеклась, наконец поймав себя на чрезмерной болтливости, и, покрутив головой, проверяя, не наблюдают ли за ней, уже молча продолжила оттирать пол.

Парень больше не донимал служанку расспросами, а лишь завороженно вглядывался в мрачное изваяние в саване, и снова вспомнил о ночном кошмаре. Он невольно потер руки и подышал на них.

— Здесь же не холодно, — прислужница в удивлении подняла брови, глядя на то, как гость пытается согреться, будто стоит прямо в сердце стужи. — Вы здоровы? — продолжала она, все пристальнее рассматривая Одила.

— Да, все в порядке, — изобразил он подобие улыбки, еще больше отстраняясь от девицы, как от чумной — уж больно нехорошим любопытным взглядом та сверлила его. Недоброе предчувствие кольнуло сердце, и Стьёл попытался сменить тему. — А для чего эти порошки?

Вместо ответа девица лишь вздрогнула и внезапно засуетилась; кое-как собрав на поднос чаши и оставив часть рассыпанного порошка, она что-то тихо пробормотала и торопливо засеменила, стараясь не смотреть в сторону парня. Но как бы она ни пряталась, тень испуга Одил хорошо уловил на побледневшем девичьем лице.

«Чего это она, а? — горе-воришка в недоумении покосился на руки, потом снова на удаляющуюся худенькую фигуру. — Испугалась как будто чего-то, только чего?»

Он снова невольно подышал на ладони, но едва поймав себя на этом, сообразил, что что-то не так. В то же мгновение почувствовал, как неприятный холодок коснулся затылка, словно кто-то неживой дышал, и обернулся. Никого. Холод отступил, как по чьей-то воле. Стало не по себе. С каждой минутой все больше обволакивала тревога, становилось слишком неуютно, и воришка ждал часа, когда уже проснутся Илилла и Кирт — ему не терпелось поделиться с ними жутким видением. Ломиться к кому-то из них них он и не думал, и потому послушно коротал время, блуждая по дворцу. В гордом одиночестве Стьёл успел побывать в охотничьем зале, где размещались трофеи жестокого кровавого развлечения; под пристальным вниманием прошелся по похожей на парадную анфиладе. Через высокие темные окна полюбовался на беснующиеся снаружи бураны, сквозь белесую вуаль которых едва различался свет в величественных высоких башнях, чьи верхушки терялись в метели. И все, что он видел, приводило бы в неописуемый восторг, если бы не тяжелые думы. Сейчас только они омрачали пребывание в Пламенном Чертоге. Одил цокнул языком и уселся на скамейку в тени одной из колонн.

— Не спится? Вот уж не ожидала, что такой лежебока, как ты, встанет первей самой ранней птахи. Даже раньше меня, надо же, — на ступеньке невысокого подъема стояла Мелон, поправляя браслеты на руках и выправляя оборки очередного наряда, который ей принесли еще вчера. — Помнится, еще недавно тебя поднять стоило огромного труда.

— Да уж, раньше я не спешил как-то рано день начинать, но раз моя жизнь так круто поменялась, то, наверное, надо поменять и такую мелочь, — горько усмехнулся парень и тут же поник.

— Что-то случилось? И не пытайся обмануть, я не настроена играть в загадки.

— Я и не думал. Кажется, сегодня ночью опять повторилось то, что было в Малте, — Одил принялся нервно кусать нижнюю губу, бросая обеспокоенный взгляд в круглый зал. — Эти сны… А вдруг они реальны, вдруг это никакой не обман? Все было слишком настоящим...

— Проклятье, — Илилла прищурилась и по-волчьи уставилась перед собой. — Ты уверен?

— Абсолютно.

Он сгорбился, сложил руки перед собой и почти шепотом выложил все, что ему привиделось, ничего не упуская, особенно часто упоминая о зловещем голосе и угрозах. Его речь была сбивчива, эмоциональна, и всякий раз, когда он говорил, что боится за свою семью, повышал голос, но вовремя спохватывался и, замерев, снова продолжал вещать шепотом.

— Было так холодно. И могу поклясться чем угодно, хоть собственной жизнью: в моей спальне кто-то был ночью. Не человек вовсе, — Стьёл проглотил подступивший к горлу ком. — А к тебе она приходила во сне? Или, может, ты видела кого-то… мертвого?

— Нет. Слушай внимательно, Стьёл: чтобы та тварь не внушала, не верь. Голоса из Бездны несут только ложь, черноту и грязь, в них нет истины, понял? Но все это не к добру.

— А если не ложь? Если… — он проглотил едва не сорвавшиеся с языка слова, вздрогнув и выглянув из-за колонны.

В квадратной арке показались две фигуры дворцовых хранителей. Те медленно вышагивали по залу Созерцаний и спокойно о чем-то переговаривались. Увлеченные беседой, немолодые сановники не сразу заметили гостей, однако как только они обнаружили, что их разговор не является приватным, сразу умолкли. Две пары внимательных выцветших глаз сосредоточено смотрели на чужаков, явно ожидая чего-то. Напряжение и неловкость ощущалась в воздухе; каждый выглядел так, будто его застали за совершением преступления.

— Обсудим в другом месте, — Мелон кивнула Стьёлу, зовя его следом, и без лишней суеты сошла со ступеньки и двинулась к выходу.

Проходя мимо хранителей, она как можно любезнее поприветствовала их, то же сделал и парень, на что в ответ получили лишь скромный поклон от одного из незнакомцев. Ни единого слова не прозвучало. Стало понятно, что не последние служители дворца были не слишком-то рады лишним ушам, но сейчас Или волновало совершенно другое. Оставив где-то позади все еще сверлящих тяжелым взглядом мужчин, наемница с воришкой прибавили шаг. В Чертоге имелось масса надежных помещений, закрытых уголков для того, чтобы укрыться, но для любых чужаков и даже важных гостей подобная роскошь являлась лишь иллюзией. Мелон хорошо запомнила слова Танена.

Пламенный Чертог оживал и стряхивал с себя остатки тягостного и мучительного сна: повсюду возникало все больше прислуги и караульных; попадались юные пажи, послушно, но с гордым видом сопровождавшие незнакомых знатных господ.

— А где Кирт? Я думал, он будет с тобой? — Стьёл старался не отставать от наемницы, почти вплотную шагая рядом.

— Я его не видела. Знаю только, что спальня пуста, наверное, снова развлекается в трофейных. Оно и к лучшему, там вполне подходящее место для разговора, пока кто-нибудь не нагрянет.

Едва они вывернули к боковым лестницам, как дорогу им перегородили двое здоровенных амбала в ярко-гранатовыъ плащах, черных латах и кожаных одеждах. Еще двое таких же здоровяков успели закрыть путь сзади — они будто вынырнули из ниоткуда. Нижние части их лиц скрывали железные маски в виде звериных раскрытых пастей, полных острых клыков. При каждом из незнакомцем имелось по два коротких, но широких меча, и ряд небольших кинжалов, закрепленных на груди в карманах из плотной кожи. Однако больший интерес вызывали свисающие с поясов плетеные толстые нити с множеством холщовых мешочков, на каждом из которых слабо мерцали неразличимые символы. За спинами тех, кто преградил путь, выглядывала та самая перепуганная служанка, что несла красящие порошки, и за локоть ее держала Жерра. Рядом с суровой женщиной стоял смуглый светловолосый мужчина в сочных пурпурных одеяниях, но в отличие от грозной четверки, свое лицо не скрывал. Его обрамляла густая короткая борода, золотистая, словно спелая рожь; из-под нависших светлых бровей недобро смотрели бледно-голубые глаза. Человек обернулся, смерил взглядом служанку, затем снова повернулся в сторону Или и Стьёла и твердой поступью вышел к ним.

— Это он? — низкий хриплый голос буквально заставил парня задрожать, а наемницу не на шутку насторожиться. — Ты уверена? Насколько я знаю, никого, кроме них, больше не приглашали во дворец, и других чужаков тут не разгуливает. И за них поручился сам король. Так что?

— Не молчи, — скомандовала распорядительница и подтолкнула девицу вперед.

— Да-да, он. Я сама видела, — заикаясь, ответила девушка, по-прежнему таращась на горе-воришку, будто тот выглядел, как диковинный зверь. — У него на лице было, я правду говорю. А еще… от него такой холод шел...

— Что происходит? Вы кто такие? — не выдержала наемница, оглядывая всех присутствующих, прикрывая собой Одила. — Боюсь, вы обознались и пришли явно не за теми. Не знаю, что случилось, но ищите на там.

— Леди Илилла, верно? — златобородый нисколько не изменил тон, но все же остановился, не смея прикасаться к важной гостье. — Прошу вас отойти и не вмешиваться, если не хотите усложнить ситуацию и создать проблемы не только себе и своему спутнику, но и другим. Пока я проявляю вежливость и уважение, но не испытывайте меня, иначе разговор станет менее приятным.

— Сначала объясните, что вам нужно.

Вместо ответа грозный незнакомец лишь лениво приподнял и махнул рукой, отдавая приказ своим людям. Те немедленно вцепились в Стьёла, который на фоне жутких и внушительных фигур выглядел бесконечно мелко, жалко и тщедушно. Один из свиты навис над онемевшей и ничего не понимающей наемницей, заставляя ту отступить на пару шагов. Жерра, которая до сих пор наблюдала за происходящим, поспешила убраться и увести с собой любопытную служанку, не желая попасть под горячую руку тем, с кем лучше вообще никогда не пересекаться. Одно уже произошло, и продолжение для нее стало бы еще большим потрясением. Низшая прислуга, что находилась поблизости, тоже попряталась по углам, оставив начатую работу. Златобородый приблизился к Стьёлу и, чуть наклонившись, принялся жадно втягивать воздух вокруг него. Это выглядело странно и жутко.

— Что вы делаете? — на лице Илиллы появилось выражение брезгливости и недоумения. — Хватит. Если что-то нужно, то можно обсудить все, как люди, а не животные. К чему весь этот балаган? И так выглядит хваленое гостеприимство и обходительность?

— Уводите, — сухо отрезал неизвестный, закончив процедуру, и повернулся к наемнице. — Леди Илилла, а вы пойдете со мной, и лучше подчиниться. Давайте не станем усложнять положение, а решим все проблемы тихо и мирно.

— Проблемы? Как проблемы? И куда вы тащите его?

— О нем позаботятся, не волнуйтесь, ему ничего не грозит. Пока. Как и вам. И если все пойдет дальше так, как я говорю, то, поверьте, ничего плохого не случится.

Двое здоровяков, тесно обступив побледневшего от страха горе-воришку с обеих сторон и держа под руки, тотчас же увели его прочь с глаз. Тот только вопрошающе жалобно, словно щенок, крутил головой и глазел на конвоиров. Защиты ждать было неоткуда. Двое других под предводительством златобородого сопроводили Мелон в нижние сторонние помещения дворца, закрытые от посторонних. Ничего не объясняя, ее проводили в аккуратную чистую и просторную комнату, заставленную открытыми шкафами, полки которых ломились от краснопергаментных свитков. Помимо них имелся овальный железный стол, несколько деревянных кресел и скамеек. Комната походила на некую переговорную, но никак не на каталажку. Да и в общем все место, куда привели наемницу, не выглядела тюрьмой. Но каково же было удивление, когда Или увидела, что компанию ей составит Кирт, который сидел в одном из кресел, сложа руки на груди и свободно откинувшись на спинку, и взирал на появившихся незнакомцев.

Услужливо предложив Мелон устраиваться поудобнее, распорядитель пояснил, что никто никого не держит взаперти или на цепи, ибо здесь все свободны. Однако твердо дал понять, что для общего блага будет, если оба гостя все же останутся тут и не будут устраивать шум. И его слова звучали вдвойне лицемерно, когда он приставил снаружи одного из своих людей.

— Утро что надо, зато как бодрит, — сострил Тафлер.

— Что происходит? И как тебя угораздило тут оказался?

— Знаю не больше твоего. Хорошо, что позволили одеться — за мной явились прямо в банную, представляешь? Зрелище еще то было для местных прислужниц! Ничего никто не объяснил, сколько бы ни спрашивал, меня просто молча осмотрели зачем-то и привели сюда. Вижу, ты одна, а парень-то где?

— Его просто уволокли неизвестно куда. Похоже, дело серьезное, потому что эти люди точно не из обычной королевской стражи или солдат, которые расхаживают по улицам. Если они окажутся теми, о ком я думаю, то все очень, очень плохо.

Соратникам ничего не оставалось, как сидеть и ждать, слушая угнетающую тишину. Спустя время снаружи, наконец, послышались голоса, и в комнату буквально ворвался Ридж в сопровождении неуступчивого златобородого.

— Советник Танен, — наемница выдохнула и на мгновение прикрыла глаза.

— Может хотя бы вы скажете, что мы натворили? — развел руками Кирт, поднимаясь с места. — При всем уважении к вам, к правителю и обители всех королей, но мы имеем право знать, за что нас упрятали сюда.

— Доноситель Марк, если вы не против, — Танен бросил тяжелый многозначительный взгляд на человека в пурпурном, — то я бы хотел переговорить с нашими гостями с глазу на глаз. Без посторонних. И ваших людей это тоже касается.

— Как скажете, советник, но помните: вашего влияния не хватит, чтобы влезть напрямую в наши дела, в случае чего. Не подумайте, я не угрожаю, а всего лишь напоминаю. Каждый должен знать свое место. На время, пока Его и Ее Величества рьяно взывают к богам в Молельне, думая об иных проблемах, забота о порядке и бремя ответственности полностью ложатся на ваши плечи, но есть сторона, которая не подчиняется ни вам, ни кому бы то ни было. Не волнуйтесь, как только король вновь объявится, первый комендант непременно обо всем доложит ему. И не задерживайтесь слишком надолго здесь, — мужчина по-панибратски похлопал Риджа по плечу и не спеша вышел из комнаты, попутно отзывая подчиненных.

Убедившись, что их оставили одних, Танен без ненужных прелюдий сразу же перешел к делу.

— Когда я говорил, что во дворце ничего не скроется от глаз, я не шутил. Эти люди, — он вытянул руку и, не оборачиваясь, твердо указал за спину, — служат Благословенным Клинкам, и они далеко не верхушка ордена, а всего лишь промежуточное звено, ищейки и палачи, если потребуется. И они не церемонятся ни с кем, в ком обнаружили морок Бездны.

— Но причем тут мы? Разве не видно, что на нас нет никаких отметин, никаких клеймен? — наемник впился волчьм взглядом в Риджа. — Так в чем проблема?

— Проблема в вашем юном друге. Они думают, что он — один из выродков Бездны.

— Та служанка, — глаза Илиллы расширились, — она о чем-то твердила и показала на него.

— Стьёла увели через подземные ходы в одну из башен, которую отдали в распоряжение ордена уже очень давно, они там хозяева. Насколько я знаю, с вашим другом все в порядке, но это ненадолго. Когда Клинки примутся за дело и найдут в нем то, за чем все свое существование охотятся и уничтожают на корню, боюсь, участь парня будет незавидной. Эти помещения тоже собственность Клинков, поэтому не стоит слишком много себе позволять.

— Треклятое пекло небесного горнила, — выругался вслух Тафлер, ударив кулаком по стене. — Сколько вы знаете тех, кто сумел избежать кровавой расправы ордена? Я лично ни об одном человеке не слышал. Они же со Стьёла живым не слезут.

— Что же теперь делать? Может, попытаться их как-то убедить, доказать, что они ошибаются, а той служанке, что бы она ни видела, померещилось?

— Если хотите облегчить себе и мне задачу, то лучше здесь и сейчас выложить правду, иначе я вообще ничем не смогу помочь. Тот человек, который отдавал приказы, прав: моя власть на них никак не распространяется, его мало даже у королевской семьи, однако договориться можно со всеми. Леди Илилла, — советник почти вплотную приблизился к наемнице и со всей серьезностью заглянул ей в глаза, — если вам есть, что скрывать, настоятельно советую не играть в опасные игры, которые могут закончиться чьей-то смертью.

Мелон замялась, нервно перебирая браслеты на руке и впервые совершенно потерявшись в хаотичных мыслях, которые разрывали ее на части, подталкивая сделать то один выбор, то другой.

— Она же сказала, что мы — такие же простые люди, как и вы. Две руки, две ноги, — внезапно взорвался Кирт и гнев в нем закипал все сильнее. Он скинул тунику, расстегнул жилет и закатал рукава, демонстрируя кожу, — и надо же — никаких отметин! Думаете, стали бы мы прятаться и прикидываться кем-то, спокойно разгуливать по дворцу все эти дни, будь мы из тех тварей, что служат Хозяину небытия и Бездне, если задумали кого-то убить или еще что? Уж не знаю, как другие, но я бы ждать не стал, да и она, — наемник указал на соратницу, — тоже.

— И все же надеюсь на ваше благоразумие, леди Илилла и господин Кирт. Я готов поверить вам, но это трудно, когда многое утаивается. Для общего блага будет не молчать.

Приватная беседа продолжилась бы, но вошедший доноситель громко и бесцеремонно объявил, что советнику пора на выход. Тому ничего не оставалось, как откланяться.

— Кирт, — обратилась Илилла к другу, как только они вновь остались вдвоем, и в ее голосе звучал неприкрытый укор. — И что это было сейчас? Сошел с ума? Ему нужно все рассказать, немедленно, мы зашли слишком далеко и теперь одним богам известно, что будет с нами, если Клинки надавят на Стьёла. Как же ты не поймешь?

— Нет, Или, это ты не понимаешь. Хочешь, чтобы нас троих вспороли прямо сейчас, а к вечеру вывесили где-нибудь на площади с погаными табличками на шее и по-черному ославили посмертно на весь Кордей? Ты видела того хлыща в цветастых тряпках? Видела. Он из тех, кто явно себе на уме. Если бы ты разоткровенничалась перед советником прямо тут, где заправляют люди ордена, то я бы не удивился, если тот человек стоял бы начеку снаружи и слушал, как ты выкладываешь все до единого. Тогда бы нас взяли горяченькими без проблем. И ты готова поручиться за этого Риджа? Он хорош, бесспорно, но я ему не верю. С чего он пришел и стал что-то выуживать из нас? То-то и оно. Считай, я нас спас. Пока.

— Но как же Стьёл? Кто за него вступится? Мы здесь, и наши руки связаны.

— Будем ждать и наблюдать. Судя по всему, с ним далеко ничего не решено.

Счет минутам был потерян окончательно. Соратники сидели за столом, погрузившись в угрюмое молчание, и мысленно гадали, что будет дальше. В конце концов, в помещение вошел уже знакомый доноситель Марк и двое низкорослых людей, похожих на детей. Но открытые лица, покрытые морщинами и дряблой бледной кожей, выдавали в маленьких человечках далеко не молодых. За ними волочились полы длинных плотных накидок, из-под которых выглядывали свободные черные балахоны и белые ленты, расшитые вязью. Лысые головы едва прикрывала ткань.

— Прошу прощения за столь долгое ожидание, — ядовито улыбнулся доноситель, — но не все сразу, как говорится. Теперь — пришло время, и мы можем начать.

— У вас так принято, приходить к людям в самый неподходящий момент и чуть ли не нагишом выводить в свет? — без тени стеснения или трепета обратился Тафлер к не последней фигуре в ордене.

— Ах, это! Да, бывает, но при нашей непростой работе не до церемоний, сами понимаете. Собственно, пока еще ничего из ряда вон выходящего не произошло, однако некоторые сложности все же есть.

— Вы про Стьёла? — сдержанно спросила Мелон, гордо подняв подбородок и глядя в глаза златобородому. — Он ничего не сделал.

— Служанка сообщила кое-что любопытное о нем. Она клялась своей жизнью, что видела, как его лицо ненадолго покрылось некими черными нитями. На своем веку я достаточно насмотрелся на Безднову мерзость и ее приспешников, и видел такое, от чего можно лишиться рассудка. И никогда не поверил бы в существование противной свету и Высшим черной скверны, если бы не служил ордену.

— Ей показалось или она лжет.

— Возможно, и поэтому мы проведем небольшую проверку не только вашего друга, но и ее. И не сочтите за грубость, вас обоих тоже придется проверить, таковы правила, — нарочитая и пропитанная язвительностью обходительность и лицемерная вежливость вызывали стойкое отвращение и настороженность. — Процедура займет еще немного вашего драгоценного времени, но чем-то стоит жертвовать ради спокойствия. Я, конечно, мог бы и сам заняться вами лично, но наши посредники выполнят неприятную работенку намного тщательнее. Они одни из немногих, кто способны по-настоящему видеть и чуять. Обещаю, боль будет терпимой, но это всего лишь первая ступень из десятка, и я сочту настоящим везением, если мы на ней и остановимся. Обычно последствия предсказуемы, если понимаете, о чем я.

Доноситель сделал небрежный жест, давая странным человечкам понять, что можно начинать, и поудобнее уселся в кресле, словно приготовился смотреть представление. И он не скрывал удовольствия, которое ему доставляло созерцание скованного положения чужаков и его собственного превосходства. Неизвестные маленькие люди принялись за дело. Пошептавшись с минуту, они ритуально обменялись заготовленными свитками, которые тут же сожгли, по очереди очертили себя незримыми кругами и натерли ладони сладко пахнущим порошком. Человечки кружили над наемниками, и их плавные и завораживающие движения походили на причудливый, но жутковатый танец. Они словно щупали пространство вокруг Кирта и Илиллы, изредка звонко щелкая пальцами над их головами; неразборчиво и быстро нашептывали что-то, отчего соратников начинала пробивать необъяснимая и внезапная дрожь. Их будто начинало мелко трясти, а внутри все переворачивалось, и по телу прокатывалась ноющая боль, словно из него вытягивали силы. В головах возникал путающий туман, и все мысли, что таились где-то в темных и надежных уголках, точно пытались вытащить на свет. Это выматывало и сеяло неподдельную панику. И все же своих целей посредники не достигли: каждый раз, когда им казалось, что почти узрели то, что искали, оно ускользало от них, и все начиналось заново. И тогда неприятное состояние отпускало наемников.

— В чем дело? — помрачнел доноситель. — Что-то не так?

— Пустота. Молчание. Великая Залия не даст солгать, эти люди пусты. Их тени и свет молчат, — синхронно произнесли посредники.

— Так разговорите их! — внезапно взревел златобородый и резко вскочил с кресла. Он ожидал иного исхода, желал, чтобы в его руки попались очередные жертвы, жизнь и смерть которых будет зависеть только от воли Благословенных Клинков, как происходило раньше. — Если сопляк в сговоре со скверной, то эти двое — тоже.

— Вы знаете правила, доноситель Марк, — едва слышно произнес один из человечков, — и мы делаем все, что в наших силах. Или вы сомневаетесь в них и в нашей покровительнице?

— Нет… Разумеется, нет, — тот недовольно скривился, но все же умерил свой пыл.

— Наше слово: они оба — чистые сосуды.

— От них несет грязью, особенно от женщины, — правый глаз сурового мужчины нервно дернулся, — я чувствовал вонь тогда, чувствую и сейчас. Дышать невозможно.

— Запах мог отпечататься на них, но он не от них. Процедура завершена.

— Что ж, тогда займемся мальчишкой, — оскалился доноситель, уступая дорогу посредникам и следя за реакцией чужаков, — ему точно есть, что скрывать. Молитесь, чтобы вас дружок тоже оказался чист, иначе его судьба будет менее прозрачной и удачливой, чем ваша. Хотя я ничего не могу гарантировать. Вам придется остаться еще на некоторое время, для верности.

То, что происходило, напоминало жестокий абсурдный спектакль, в котором очередное новое слово противоречило предыдущему, и с каждой минутой все и без того зыбкое менялось и переворачивалось с ног на голову. Наемники не были пленниками, но чувствовали себя именно так, и теперь заботило лишь одно: как бы ситуация не ухудшилась. И за Стьёла переживали больше, чем за себя.

— Свободны, — без излишней обходительности громко сообщил один из амбалов. — Вас выведут.

— Как предусмотрительно, — усмехнулся Кирт, забирая скинутую одежду.

В конце одного из коридоров стоял Танен, дожидаясь наемников, чем, собственно, несколько удивил их. Те никак не предполагали, что их провожатым станет советник.

— Вас хотели оставить здесь до завтра или даже еще дольше, пока орден занимается служанкой и вашим другом, — мрачно пояснил он, глядя вперед и ускоряя шаг, — но я убедил их, что с вас хватит на сегодня. Знаю, что они не смогли найти в вас то, что так хотели, и это обнадеживает, но радоваться рано. Орден не привык отступать. С их жесткой руки и воли многие оказались преданы, как они говорят, усмиряющей каре: кого-то сожгли, кого-то замучили до смерти. Теперь все зависит от проверки Стьёла, ведь она решит, явятся ли за вами снова или нет.

— Мы трое под подозрением, о нас могут поползти поганые слухи, но вы нам помогаете. Почему? — Тафлер обогнал Риджа и преградил собой путь. Сурово сдвинув брови, он пытливо смотрел на советника. — Вы на службе у короны и обязаны блюсти покой и порядок, и особенно смотреть за безопасностью правителя и его семьи. Не боитесь за свою свободу и жизнь, если Его Величество узнает, что вы печетесь о тех, на кого обратили внимание Клинки?

— Все можно решить, но это уже не ваша забота. Я поступаю так, потому что считаю это правильным. Что до короля Палгрима и его жены — их призвали Верховные жрецы, и они вынуждены были внять их зову. Сейчас проходят Требовательные Дни, короткий, но важный период для всего Кордея, хоть многие о нем даже не догадываются.

— Что еще за дни? — Илилла жадно внимала каждому слову, как и ее напарник, и не спешила двигаться с места, пока не узнает все.

— Каждый правитель и его законная жена обязаны посещать Молельни и Огненные Дома, приносить дары Высшим, давать клятвы вечной преданности, прося о покровительстве и защите их дома и всего континента. Это случается нечасто, но когда настает момент, правитель должен выполнить обязательства, и каждый раз это занимает несколько дней к ряду. Так что, у нас время есть, чтобы разрешить серьезную проблему до того, как все станет необратимо. Леди Илилла и господин Кирт, — в своей привычно учтивой манере обратился Танен, возобновляя шаг, — вам пока стоит воздержаться от посещения больших залов и главных частей дворца, за исключением гостевой трапезной и обычных нужных мест, разумеется. И меньше разговаривайте с местными обитателями.

— Ну, это несложно, мы здесь чужаки, никто, и интереса ни для кого не представляем, кроме стражи, — отозвался Кирт, расправляя на себе тунику.

— Тем лучше. Что до принцессы, то она весьма любопытна и настойчива, поэтому старайтесь в ее присутствии не распространяться о произошедшем, даже, если она вдруг станет расспрашивать. Что бы ни было, а защита юной наследницы — мой первый долг.