Глава VII. О мелочах и их важности

Гулкое эхо чеканного шага здоровенного королевского стражника, облаченного в стальные доспехи и обитые железом сапоги, разносилось по малахитовому парадному коридору-холлу. С высоких потолков на процессию из четырех человек смотрели грузные люстры из темного серебра, увенчанные десятками свечей; с обеих сторон обступали тонкие серые колонны, за которыми прятались длинные ряды из каменных клумб. Из невзрачных цветников тянулись сухие тонкие ветви. Увитые редкими белыми цветками, они сплетались между собой, образуя причудливые узоры, и наползали на витражные вытянутые окна из черно-синего стекла. Мертвое дерево рождало жизнь, и этот союз был прекрасен и в глазах тех, кто ежедневно взирал на него, и в глазах пришлых, которых дворец в последние годы видел особенно мало. Мрачное благородство, лишенное ненужной помпезности, граничило с бездушной пустотой, и казалось, что в обители всех владык — прошлого, настоящего и будущего — нет ни единой души. Словно сумрачные залы, парадные коридоры и балконы давно не внимали чьей-то поступи, не слышали речей и не встречали гостей — настолько веяло равнодушным холодом. Илилла все еще не могла поверить в то, что их пригласили в Пламенный Чертог; что она, Кирт и Стьёл удостоились чести предстать перед самим правителем и его супругой. Однако письмо вызывало немало вопросов, ибо составлено оно было явно не самим королем, но явно с его позволения: ни личного представления, ни повелительных или высокопарных изречений, только печать Высокой знати. А попытки узнать, кто именно выслал приглашение, натыкались на безразличное «скоро вам все объяснят». Но настораживало Илиллу больше прочего иное: она едва оказалась в городе, а во дворце успели прознать, откуда родом и какой титул носит. Стало быть, Престолу и его окружению известно и о ее семье, и чем те живут, пусть о них и слова не проскользнуло в послании. Что-что, а Илилла неохотно распространялась о своем происхождении, тем более не бравировала им при любом случае, и старалась больше помалкивать — ей было спокойнее и безопаснее, если такие подробности оставалось в тени. Меньше любопытных взглядов и ненужных расспросов. Однако она любила свою семью, чтила ее и тех многочисленных предков, что стояли за ними незримой стеной, оберегая и защищая, если на то потребуется. И то, что наемница однажды выбрала свою дорогу, покинув отчий дом и не исполнив волю отца, не могло изменить искренней дочерней любви. И ничто в мире не заставило бы Мелон оборвать связь с родителями и вообще со всем родом, но как бы то ни было, ее жизнь принадлежала только ей, оставалось лишь следовать зову выбранного пути. Или знала, что отец с матерью смирились с ним, но семнения о радости от ее возвращения, что бы ни произошло до того, не покидали.

Троица проследовала за стражем до высоких железных дверей, обитых коваными вензелями, что опутывали огромные объемные морды грозных чудовищ, и проступающими меж них короткими толстыми шипами. Инфернальные звероподобные существа взирали на холл и компанию двумя десятками глаз из вулканического стекла, которые были точно живые, а в непроницаемой черноте, казалось, таилось нечто, во что и всматриваться не стоило. Из раскрытых зевов, вооруженных острыми клыками, торчали длинные змеиные языки, доходящие до самого пола и обрамляющие массивное железное полотно по краю. Монстры словно силились вырваться из железного плена, сломать сдерживающие их оковы, прервав свое заточение в одном и том же застывшем положении, и утолить долгий дикий голод. Достойное украшение огромного угрюмого зала, пропитанного суровостью, и крепкая преграда для тех, кто замышляет недоброе. Это не могло не броситься в глаза. Во всяком случае, Кирту и Или: те безмолвно оценили двери и явно не шуточное предназначение и обменялись многозначительными взглядами. Чего нельзя сказать о Стьёле, на которого произвел впечатление и вызывал благоговейный трепет сам дворец снаружи, а теперь и его наполнение.

— Просто невероятно, — не удержался и едва слышно прошептал он, с восхищением глядя на массивную преграду. Убедившись, что стражник даже не повернул головы в его сторону, парень осторожно прикоснулся к мощным объемным изображениям. — Не верится, что их сделали людские руки. Совсем, как настоящие. Надо же.

— Его Величество король Палгрим Тандари ожидает в зале для аудиенций. Вас сопроводят, — сухо отчеканил стражник, толкнув двери — те поддались и тяжело отворились, открывая проход в арочную анфиладу, освещенную пламенем множества свечей, водруженных на высокие напольные подсвечники, что длинными плотными рядами тянулись до самого конца.

Прямо за порогом гостей уже ожидал еще один страж и пара дворцовых пожилых смотрителей, облаченных в строгие изумрудные одеяния, расшитые золотыми нитями. Хранители почтительно поприветствовали приглашенных легким поклоном и попросили следовать за ними. Как и прежде, все опять шли молча, пока один из уважаемых мужей, наконец, не прервал безмолвие, решив посвятить троицу в придворные порядки и этикет. Илилла, в отличие от своих спутников, множество раз слышала эти наставления, частенько читала свод правил, которые приходилось учить так же усердно, как и порядки Роклита. Однако она внимала каждому слову знающего человека, впитывала их так, словно слышала впервые.

— И для вашей же пользы будет не лишним упомянуть в благодарственной речи имена трех предыдущих властителей и Аглиора. Наш король и его супруга особенно почитают этого бога, поэтому стоит выказать свое почтение и ему.

— Не удивительно, а учитывая его сестру, — усмехнулся Кирт, не спуская глаз с провожатых. — Недавно я готов был примкнуть к самым ярым его последователям, и все благодаря стараниям одного из сторонников Маглиоры.

— Не нужно упоминать ее имя лишний раз. Здесь ему не очень-то рады. Мы, разумеется, с уважением относимся ко всем Высшим, в местных святилищах стоят алтари для каждого, ибо иначе нельзя, но прошу. Она не в почете у правителя и его семьи.

— Как скажете. Я не хотел никого оскорбить, но из-за недавних событий, которые коснулись лично меня, не мог не упомянуть. Так, к слову.

— Понимаем, — кивнул второй смотритель. — Вы не единственный, кто пострадал от подлости и коварства людей, и боги здесь играют не самую последнюю роль. Увы.

Стражник, что за все время не произнес ни слова и шел позади, обогнал гостей и блюстителей покоев и быстрым шагом направился к торжественному залу для приема визитеров, который замыкал анфиладу. В конце замаячила еще одна фигура, и нетрудно было смекнуть, что она принадлежала доверенному приближенному. Через несколько мгновений по коридору пронесся гулким эхом громкий поставленный голос, объявивший о прибытии гостей.

— Стоять! — скомандовал тот самый страж и преградил рукой проход. — Снимите плащи, чтоб я мог видеть, что под ними больше нет никакого оружия. И без сюрпризов, иначе в Шадионе ваши жизни и закончатся.

— Но мы же уже все отдали, и нас проверили не раз. Смотрите: ничего нет, — Одил растерянно похлопал себя по бокам, но под грозным взглядом все же сбросил накидку — не пререкаться было лучшим решением в данной ситуации. Даже в шутку не стоило перечить. В конце концов, он понимал, что эта мера — не глупая прихоть, а вынужденная необходимость, и без нее никого и близко не подпустят к правителю. И будь он на месте какой-нибудь важной персоны или самого короля, то тоже прибегал бы к подобным способам. — Я вообще оружие не люблю и никогда не носил, да и пользоваться как-то не умею.

— Заливай кому другому свою брехню. У нас в городе, может и поспокойнее, но таких «не умеющих» в застенках соседнего Красселя прохлаждается больше двух десятков. А в других и того больше.

Наемники же без лишних разговоров подчинились приказу. Для порядка, стражник каждого самолично досмотрел, и, не обнаружив ничего подозрительного, наконец, пропустил. Хранители же, что-то прошептав ему и указав куда-то в сторону, прошли следом за приглашенными путешественниками. Зал для аудиенций и торжественных приемов, включая ритуалы посвящений и всевозможных церемоний, выглядел так же мрачно, что и парадный холл, и поражал своими размерами. Пламенный Чертог с самого своего основания славился величественной мощью, холодной строгостью, облаченную в сумрачную задумчивость. Таким его увидел и повелел возвести один из первых правителей после падения Старого мира, когда все вокруг было еще слишком зыбким. Потому-то в надежных стенах не нашлось места никчемной кричащей помпезности, ярким вычурным краскам и ненужным украшениям. Все эти глупости — по мнению нынешнего правителя, да всех и его предшественников тоже — едва ли пришлись ко двору, ведь Пламенный Чертог был не просто дворцом. Он давно считался настоящим монументом памяти, данью уважения тяжелому и черному прошлому, залитому кровью и пропитанному горечью и слезами. Утонченность, манерное изящество и вызывающая вычурность были оставлены изнеженным родовитым особам, привыкшим жить в кричащей напускной роскоши, служащей для услады их и чужих глаз, и распутстве. Во дворце же подобную напыщенность можно было встретить лишь в редких личных покоях. Даже комнаты, что готовились для важных гостей, выглядели так, будто служили мрачными кельями для затворников: давящие стены, почти черный камень и все такие же узкие высокие окна из темно-синего стекла. И тем контрастнее на фоне грозного дворца выделялся великолепный цветущий сад, разбитый в одном из внутренних закрытых дворов Чертога.

Сочная зелень там буйствовала круглый год: пышные цветы источали сладкие и дурманящие голову ароматы, свежая листва радовала взор. В укромных уголках висели огромные клетки с пестрыми певчими птицами, там же таились и небольшие фонтанчики и кованые скамейки. Многие обитатели дворца, включая прислугу, говорили, что это единственное здесь по-настоящему живое место, обладающее душой. И они были правы.

— А вот и тот, кому мы обязаны. Долго бы точно не протянули в заезжем доме, — низко, почти гудяще, но тихо произнес Кирт, глядя на ожидавшего гостей короля. — Что ж, очень вовремя, и не придется ломать голову над тем, как попасть во дворец. Но я все еще не понимаю, как он вышел на тебя? Вряд ли каждый человек из королевского окружения и из караульных знает тебя лично или просто в лицо. Быть может, когда-то… Но уже столько лет прошло.

— Хм, а я, кажется, уже знаю, кого стоит благодарить, — наемница удивленно приподняла одну бровь, пристально глядя на уже знакомого незнакомца. Того самого, чей платок сейчас лежал у нее в кармане.

— Кто это? — прошептал настороженно Стьёл, заметив, как Или изменилась в лице при виде высокого статного мужчины.

— Вот и мне интересно, кто.

— А твоя прогулка по городу даром не прошла. И слава богам, что на нас наткнулся кто-то, кто не спешит подставить нож к горлу, — наемник глубоко вдохнул, расправил широкие плечи и довольно кивнул.

В конце зала, на высоком широком постаменте и в окружении четырех каменных чаш с открытым пламенем, на престоле из темно-пепельного грубого камня гордо восседал Палгрим Тандари. Облаченный в строгие сапфирового цвета одежды, без лишних украшений и сверкающих узоров, которыми нередко расшивают парадные одежды высокородных и венценосных особ. Корона из начищенного серебра была единственным, что разбавляло лаконичный облик рыжеволосого правителя, явно не любившего излишества. По левую руку от Палгрима послушно стояла немолодая женщина в скромном закрытом платье в пол, и держала в руках несколько свитков и связок ключей. По правую же нашел свое место случайный встречный у театра, и выглядел он уже совсем не так, как там, на улицах города. Никаких поношенных одежд и стоптанных сапог, точно у обычного работяги. Вместо них на высоком мужчине красовалась удлиненная верхняя туника из плотной ткани приглушенного яшмового оттенка, как те, что обычно находились в обиходе у здешних высокопоставленных военнослужащих или личных советников. Но в отличие от сурового облачения короля, все же имела некоторый орнамент и выделялась мелкими заклепками. Поверх туники за одно плечо крепился легкий черный плащ, едва доходящий до колен. Под стать дорогому облачению была и обувь: невысокие кожаные сапоги с обитыми сталью носками. Уличный незнакомец стоял так, точно готовился в любой момент защитить своего повелителя, держа одну руку на поясе с ножнами, в которых покоился длинный меч. Мужчина спокойно смотрел на прибывших визитеров, как и женщина, которая лишь пару раз наклонилась к Палгриму и что-то ему шепнула.

Сам же повелитель выглядел менее мрачным: гладко выбритое лицо выражало искреннее любопытство от предстоящей встречи, а глаза жадно изучали каждого из троицы. Уголки его губ тронула тень легкой благосклонной улыбки, однако весь вид повелителя Кордея излучал далеко не беспечный и развязный. Даже на расстоянии ощущалось вся величественность коронованной особы, но не из-за занимаемого положения, отнюдь. Человек, взирающий с постамента, был не из тех, кого можно обвести вокруг пальца, обмануть, как уличного дурака, и свое место он занимал не только по праву рождения.

— Ваше Величество, — один из хранителей вышел вперед и, слегка поклонившись, обратился к Тандари, — позвольте представить вам госпожу Илиллу Мелон-Ат, наследницу военного дома из города Ангер Роклитских островов.

— Я рад приветствовать вас в столице Кордея, Илилла Мелон-Ат, — Палгрим жестом приказал хранителю прервать речь. — Наслышан о вас и вашей доброй семье, о их деле. Столь бесценная и преданная служба короне вот уже столько десятилетий достойна уважения и признания.

— Огромная честь быть приглашенной во дворец и стоять здесь, перед вами, Ваше Величество, — наемница изящно и легко, поклонилась, словно делала это каждый день даже после отъезда из Ангера. — И для меня было большой неожиданностью получить письмо лично от вас.

— От меня? — он добродушно рассмеялся и его сосредоточенная и застывшая поза сменилась более расслабленной. — Я лишь позволил его послать, остальное сделал мой личный советник. Поэтому в том, что вы стоите здесь, его заслуга.

Илилла перевела взгляд на незнакомца: она хоть и поняла, что этот человек сыграл свою роль в весьма удачном для их маленькой компании повороте дел, но скрыть своего изумления не смогла. Удивляться очевидному не входила в ее привычки, но сейчас все было иначе. Она так и не знала, кто это, хоть призраки из ее детства так и не давали ей покоя с момента встречи.

— Вижу, вы со спутниками. Прошу, не сочтите меня лишенным манер, но я несколько удивлен тому, что вы оказались так далеко от родных земель, еще и в столь непростую пору, что я не мог не утолить своего любопытства. Лично знакомство пойдет на пользу нам всем. Связи только так и укрепляются, как и доверие.

— Это верно, — Или одобрительно кивнула.

— Так кто же ваши… друзья?

— Позвольте представить Кирта Тафлера, — она положила руку на плечо соратнику, затем повернулась к горе-воришке, — и Стьёла Одила. Они разделяют со мной дорогу и хлеб.

— Ваше Величество, благодарю за прием, — Тафлер отвесил сдержанный поклон.

Стьёл же, глядя на наемника, сделал то же самое, однако с непривычки скрыть неловкость не вышло, и он, виновато улыбнувшись, покосился на короля и его помощников. Смущение тут же накрыло, ведь Одил прежде не бывал в кругу знати и уж тем более при дворе самого правителя. Но те словно не заметили неуклюжести парня и удостоили его тем же любезным приветствием, что и наемника. Без тени надменности или насмешливости. Женщина же, подозвав к себе прятавшегося где-то в тени в соседних помещениях пожилого писаря, развернула и передала тому один из пергаментов. Старец незамедлительно отстранился к низенькому столу, быстро стал выводить что-то пером на бумаге, пару раз поднимая голову и глядя на троицу, затем и вовсе поспешил удалиться из зала.

— И откуда же вы? Имена мне не знакомы, но вижу, что люди достойные.

— Я из Лиафа. Это славный город в Нивере, как и его честные и трудолюбивые жители, — взял слово наемник, выступив вперед.

— Хм, я слышал о нем как-то, — Палгрим прищурил один глаз и, расцепив руки, поднял указательный палец вверх, точно силился вспомнить что-то очень важное. — Не там ли водятся отменные кузнецы севера?

— Одни из лучших, — Кирт поднял голову, чувствуя прилив гордости за свою малую родину. — В свое время я был учеником знающего мастера, и знаю, что из его кузни вышло немало хороших кузнецов.

— Значит, вы молотобоец? Уважаемое и нужное ремесло, и таких людей я ценю. Как и весь Кордей. А кто же этот молодой человек? Откуда? Вижу, что тоже не с этих земель, и далеко не воин и не из умельцев.

— Нет, Ваше Величество. Я простой человек, обычный деревенский работяга, а дом мой в Камышовой Заводи. Это деревенька такая, очень маленькая.

— Да-а, — протянул Тандари и потер подбородок, — королю положено знать все о землях, которые находятся под его покровительством, знать каждый уголок, однако о Камышовой Заводи слышу впервые. Но вы простите столь досадное упущение с моей стороны. Что ж, как же так вышло, что вы оказались в Шадионе? Что за странствие такое, куда направляетесь? Или вы уже достигли цели? Трудно представить, что же могло привести аж в саму столицу людей из таких далеких краев, да еще и в белые бураны. Обычно никто не выходит на дорогу, когда находит непогода, особенно слишком опасная.

Пытливые речи правителя заставили Илиллу и ее друзей напрячься. Говорить истинную причину и рассказывать обо всех предшествующих событиях стало бы настоящим приговором. Едва ли королю понравится ответ и он проявит милость к тем, кто притащил во дворец скверну. Оставалась только вынужденная ложь, которая принесла бы всем удовлетворение и избавила бы каждого от нежеланных проблем и дум. Но трудность состояла в том, что Палгрим не выглядел глупцом, который легко поверить во все, что ему скажут. Его острый взгляд, казалось, читает людей, как открытые книги, а простые на первый взгляд расспросы точно были с подвохом и звучали так, как если бы всё придворное окружение уже знало правду.

Внезапно беседу прервал громкий звук торопливых, но твердых шагов — из парадного хода показался высокий худой мужчина в военных одеждах, которого троица видела по прибытии. Человек, не глядя на визитеров и хранителей, буквально пронесся мимо, быстро взошел на постамент и о чем-то с важным видом доложил Тандари. Тот в задумчивости приложил пальцы к поджатым губам, явно глубоко раздумывая над услышанным. Спустя несколько мгновений он поднял руку и велел человеку ожидать.

— Что ж, как бы там ни было, вы, Илилла, и ваши спутники — мои почетные гости, — Палгрим поднялся с места и расправил мантию, подвязанную плетеным поясом из белой кожи. — Жаль, что вынужден прервать нашу беседу, но я бы хотел побольше побыть в столь приятном обществе. Посему, прошу вас чувствовать себя здесь, как дома. Жерра, распорядись, чтобы прислуга приготовила для гостей комнаты, — не поворачивая головы, обратился он к женщине.

Та немедленно поспешила выполнить приказ и скрылась боковых дверях, унося с собой все свитки, что были у нее в руках и лежали на столе.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — Мелон приложила руки к груди.

— Вы очень великодушны, — отметил Тафлер, склоняя голову. Голос его звучал твердо, чисто, а слова искренне, что не осталось без должного внимания короля.

— Я тоже благодарен. Сейчас крыша над головой очень кстати, — робко добавил Стьёл и осторожно поднял глаза. — Заезжий дом, конечно, неплохое укрытие, но сейчас до него добраться — верная снежная смерть.

Палгрим, на удивление, поддержал Одила, подтвердив, что лучшего места переждать бураны, чем Пламенный Чертог, нет. И было бы глупо и недальновидно выставлять их за порог и заставлять добираться в непроглядные снегопады до другого укрытия. Незнакомец же снисходительно улыбнулся уголками губ, лукаво глядя на гостей, и последовал за повелителем, который уже сошел с лестницы.

— Располагайтесь, леди Илилла. Надеюсь, вы не против такого обращения? В конце концов, в какую бы одежду человек не был облачен, его происхождение неизменно.

— Признаться, мне привычнее более простое, но вы вольны обращаться, как пожелаете. Мне же остается только покорно принять это.

— Прекрасно! Очень скоро мы непременно продолжим знакомство. Хочу побольше узнать о том, что происходит на островах.

— Вас ждут, — учтиво, но настойчиво напомнил человек в форме.

Больше не проронив ни слова, Палгрим в сопровождении советника последовал за военным. Хранители же, едва в зале появились служанки под предводительством Жерры, тоже поспешили вернуться к своим насущным делам.

— Господа, комнаты будут готовы с минуты на минуту. Ваши дорожные одежды почистят и приведут в порядок. А пока — прошу за мной.

Прислужницы, совсем юные девы, молча забрали дорожные накидки у гостей, и те послушно направились следом за женщиной, которая гордо вышагивала впереди и раздавала распоряжения девицам. Очень скоро прислуга разошлись, и троица осталась в обществе одной Жерры. Строгая урядчица была немногословна, и по дороге она обронила всего несколько фраз о порядках и правилах во дворце, которые оказались очевидны даже Стьёлу, никогда не бывавшему в высшем свете. Они миновали просторные коридоры, затем вышли к лестницам, которые вели уже к более тесным переходам с высокими потолками и с множеством ответвлений. В глубине Пламенного Чертога таилось немало помещений, множество ходов, и еще больше дверей, за которыми скрывалось неизвестное. И чем дальше гости шли, тем больше стены сдвигались и нависали над ними, точно в подземных или горных катакомбах. Повсюду окружала та же неизменная мрачность, и вместе с тяжестью и угрюмостью невольно ощущался налет и призрак времени, которое точно неразличимым глазом саваном накрыло собой каждый камень. Скорбный груз жестокого и разрушительного прошлого, окрашенного в багряный цвет, уже никогда не покинет это место; его дыхание, пропитанное смертью и сожалением, будет жить и касаться любого, кто ходит по угрюмым коридорам.

— Это одна из винных комнат, можете расположиться здесь, пока приводятся в порядок покои. Надеюсь, вы проведете здесь время с удовольствием и не станете скучать, — все с тем же каменным лицом произнесла ключница, проходя в просторные помещения. — Если вам что-то понадобиться, Рен к вашим услугам, — она подозвала к себе высокого худощавого паренька, тихо стоящего у одной из стен. Судя по одеждам и манере держаться, тот тоже был из низших слуг. — Располагайтесь.

— Ну и ну! — без стеснения присвистнул Стьёл, едва женщина оставила компанию на попечение слуги и покинула комнату. — Нас решили как следует напоить?

Он хоть не разбирался в винах и не был заядлым любителем выпить, но богатая обстановка и коллекция дорогих — не иначе — напитков произвела на него впечатление. Одил поднял голову и осматреля винную, которая больше напоминала Золотую Обитель Вечности для почившего любителя дорогого и отменного напитка. Обитель, заключенную в темно-гранатовый шлифованный камень, испещренный черными жилами, по которым никогда не текла кровь. Выглядела она, словно гробница, наполненная запретными сокровищами, разве что мертвецы не охраняли их. Закрытая, без окон, в тусклом, но теплом свете масляных ламп, развешанных по углам; объятая терпкими ароматами дерева, вина и свежих спелых плодов, лежащих на длинных широких блюдах. Деревянный стол, с обитой черным железом массивной ножкой, окружали кресла из красного дерева и высокие узкие открытые шкафы, заполненные бутылками и кувшинами самых разных форм и размеров, в которых хранились всевозможные напитки. Здесь можно было найти все: анчулийские хмельные нектары из редких белых сахарных слив, пьянящие наливки из масляничных трав и черных вишен из садов Солса. Горький пряный мед, который варили только в Заари. Но это все было только отменным дополнениям к огромному количеству разнообразного и самого лучшего вина со всего Кордея.

Виды, выходящие на город, площадь или дворцовые сады, заменили гобелены, пейзажи на которых вполне вписывались в обстановку. На полотнах красовались сцены охоты, купания нагих дев в чашах с крепким виноградным соком, щедрые летние подношения богам и безумные игрища у костров. В высеченных неглубоких нишах в стенах нашли свое место мраморные бюсты богини Аши и изваяния неизвестных персон.

Илилла медленно обошла часть винной, внимательно осматривая нехитрое, но довольно уютное убранство. Она глубоко вдохнула теплый воздух, окрашенный множеством ароматов, и в задумчивости вгляделась в один из гобеленов.

— Я бы предпочла оказаться где-нибудь еще, — произнесла она, намекая на хранилища, — но выбирать не приходится.

— А для меня лучшего места здесь, чем это, пока еще точно не нашлось, его хотя бы можно посетить без проблем, — Кирт довольно пригладил бороду и упал в одно из кресел. — И если меня хотят споить, то я не против, от такого роскошества только круглый дурак откажется. Так что, пока есть возможность, я ей воспользуюсь. Рен? Тебя ведь так зовут? — обратился он к слуге, и тот, кивнув, подошел к столу.

— Да, господин. Слушаю вас.

— Та женщина, что привела нас, под удовольствием она имела в виду, что мы можем попробовать любое питье, что здесь выставлено?

— Да, господин.

— Послушай, парень, не надо так сгибаться передо мной. Я не рабовладелец, а ты не раб, — наемник дружелюбно похлопал по худому плечу слугу, но тот испуганно отстранился, будто на него замахнулись кнутом. — Хорошо! Откупорь бутылку самого отборного вина, от которого бы в жилах закипела кровь.

— Похоже, соблазн сильнее твоей воли, — добродушно покачала головой Илилла и уселась в соседнее кресло. — Не думаю, что сейчас самое время. Пока стоит немного обождать, осмотреться, тебе еще успеется попробовать их выпивку, ведь мы тут надолго.

— Уж точно до конца буранов, — отметил Стьёл, прохаживаясь по винной, но не смея ничего трогать — не хотелось повторения того, что было в доме Наллена.

— Думаешь, нас здесь ожидает какой-то подвох? Ловушка? Неприятности? — Кирт в одно мгновение стал серьезным: улыбка стерлась, брови сдвинулись и мрачно нависли над прищуренными глазам. — Если уж в королевской обители нет укрытия, то тогда его нигде нет. Но пока я не вижу в тени и закоулках тех двоих, что хотели убить меня на рынке. Не вижу дорожных грабителей, вроде тех, что пришлось разбить в горах. И в спину не дышит тот бродяга, который шпионил за нами в городе. Да, может быть, кто-то другой тут притаился и ждет подходящего часа, чтобы потом неожиданно напасть, но вряд ли это случится прямо сейчас. Я всегда начеку, и сбить с толку меня не так уж просто.

— Ты прав. Я слишком поддаюсь умопомешательству и панике. Но сбрасывать со счетов все, что произошло за последнее время, не стоит — я бы не хотела быть задушенной или заколотой в постели глухой ночью.

— Кружка в руке не помешает мне перерезать чью-то глотку, если вдруг кто-то захочет покуситься на мою или вашу жизни. Тебе ли не знать об этом, — в словах Кирта звучала чистая правда, ведь даже охота смочить язык пьянящим напитком никогда не затуманивала его разум и бдительность.

Однако спокойнее от этого не становилось. Пока при них находился проклятый кулон, безмятежность была лишь миражом, который мог развеяться в любую минуту. И оставалась надежда, что их пребывание во дворце не омрачится новыми проблемами, которые здесь, при королевском дворе, могут стать последними.

Спустя время в коридорах снова послышался легкий шелест одежд и уверенная поступь.

— Спальни готовы, — сухо объявила вошедшая в винную Жерра, и, щелкнув пальцами, тут же наказала стоящим за ней служанкам проводить гостей.

Покои для путников находились в крыле, выходящем прямо на угловатые холмы свободных от построек земель. В иную пору, особенно поздней весной, вид на просторы открывался захватывающий и прекрасный: буйство красок, зелени, жизни. Однако сейчас можно было любоваться лишь снежной пеленой и ледяным дыханием, что целовало замерзшие мозаичные стекла, через которые едва проникал слабый утренний свет.

— Если вам что-нибудь понадобится, то любая из девушек в вашем распоряжении. Как и юноша. Прислуга и охрана всегда находятся поблизости, так что, уверяю, ни один из вас не останется без должного внимания, — все с той же холодной выдержкой оповестила Жерра Илиллу, слегка поклонившись и удаляясь из покоев. — И советую без надобности не ходить по дворцу до тех пор, как на то не будет особого распоряжения. Вы здесь почетные гости, я это знаю, но все же никому из нас — тем более Его Величеству — еще неизвестные люди. И для вашего же блага будет какое-то время вести себя как можно смиреннее и сдержаннее.

То же она сказала и Кирту, и Стьёлу, и ее речь для них прозвучала недвусмысленно, наталкивая на мысль, что они под пристальным взглядом. И все же дела складывались весьма неплохо. Пока. И теперь стоило позаботиться о завтрашнем дне и более насущных вопросах, которые не могли ждать слишком долго.

— И почему я чувствую себя посаженным на цепь волком? — угрюмо прошептал Тафлер, глядя на застывшую, точно изваяния, прислугу в переходе, среди которой мелькали фигуры в военном обмундировании.

— Зато хотя бы знаем, кто за нами присматривает, — выдохнул Стьёл, потягиваясь, — и бегать не приходится ни от кого. Это всяко лучше, чем постоянно оглядываться и лишний раз бояться выйти куда-то. На постоялом дворе мы бы даже не уснули спокойно, вот чую. Лично я всем доволен. А главное — поблизости нет того бродяги. Не хотел бы я снова с ним встретиться, от него мурашки по коже.

— За него уже можно не волноваться, — усмехнулся наемник. — Ему уже точно ни до кого нет дела. И меня интересует кое-что другое больше, чем уличные блохастые псы.

Он дождался, когда суровая ключница исчезнет из виду и направился к Илилле, которая спокойно устраивалась на новом месте.

— Ну, и кто твой новый друг? — наемник прислонился плечом к каменному выступу, перекрывая собой выход. — Значит, тот человек, что был рядом с королем, и есть благодатель, который устроил наш визит сюда? Весьма великодушно с его стороны, надо сказать, и своевременно.

— Я понимаю, что происходит, не больше тебя, уж поверь, — развела руками наемница, приподняв брови. — Я в полном замешательстве. Похоже, он знает меня, и довольно неплохо, а я его впервые вижу, но клянусь: его лицо мне знакомо.

— Как это? Разве можно одновременно знать и не знать человека? — из-за спины Кирта показался Стьёл, явно озадаченный тем, что творилось.

— Как видишь. А этот человек… Я столкнулась с ним в городе, случайно. В первый раз.

— То есть?

— Кажется, он наблюдал тогда за мной. Скажи, много ты встречал людей, которые бы становились твоей тень, пусть даже ненадолго, просто так? Теперь-то понятно, почему он заговорил со мной там, в театре — сразу узнал, кто я, но прощупывал почву подо мной, проверял. Но по виду не скажешь, что он из тех, кого стоит опасаться, да и я не почувствовала чего-то недоброго… И если бы хотел, то явно совершил задуманное еще тогда, в какой-нибудь подворотне, а не приглашал во дворец, где полно ушей и глаз… Все это очень странно.

— Я согласен, слишком подозрительно, — помрачнел Стьёл, косясь в сторону проходов, где маячили фигуры двух стражников. — Я бы не стал ему доверять, кто знает, что у него на уме. Надо быть настороже, вот что я точно знаю. Вдруг нас заманили в ловушку? Может, ему как раз и нужно, чтобы все было на виду? Как говорит мой отец: «Хочешь что-то спрятать, положи это на видное место».

— Да ты, парень, прав. Послушай, Или, ведь его слова звучат вполне здраво и даже убедительно, — Кирт развернулся, взвалил свою крепкую руку на плечи худого воришки и втянул того в комнату. — На этот раз я с ним. Твой внутренний голос, конечно, знает и чувствует многое, но и его можно обмануть. Как бы там ни было, а стоит получше приглядеться к твоему покровителю. Быть может, он и не носит никаких масок, но пока мы ничего толком и не знаем.

Мелон выдохнула. Противоречия разрывали ее: с одной стороны, она не ощущала угрозы или смертельного коварства, а с другой — слишком много случайных лиц и событий становились на ее пути в последнее время. И все они скалились, словно бешеные звери, прятались в тени, чтобы потом напасть, когда никто не ждет, и лгали. И все же наемница тешила себя важной мыслью: она, Кирт и Стьёл совсем рядом с вожделенными хранилищами. И пока они здесь, следует воспользоваться возможностью, и как можно скорее. И до того, как очередные проблемы или что похуже не свалятся им на головы, если кто-то вновь замыслил совсем недружественное.

Еще некоторое время назад Пламенный Чертог пребывал почти в полном покое: прислуги, как и часовых, встречалось не очень много, и все они мирно выполняли свою работу. Сейчас же обстановка поменялась, точно по щелчку пальцев: по многочисленных коридорам и лестницам носились слуги, и у каждого было такое лицо, словно их ждала кара небесная, если они не поспеют выполнить приказ. Среди рядовых блюстителей порядка появились более представительные стражники, рослые и крепкие, в дорогих доспехах.

— Что-то мне не кажется это хорошей идеей. Может, стоило немного переждать? — настороженно произнес Стьёл, опасливо осматривая крыло, по которому он семенил следом за наемницей. — И зря ты ничего не сказала Кирту, он придет в ярость, если узнает, что ты опять пошла куда-то в одиночку, как тогда, когда отправилась в город. Да и время какое-то не подходящее. Нас же предупреждали.

— Самое подходящее, — улыбнулась Илилла, спокойно, но уверенно вышагивая по просторной анфиладе, черные гранитные стены которой украшали грузные колонны, увитые лозой, а в конце вырисовывалась винтовая лестница. — Я просто прогуливаюсь, осматриваю владения, а это не запрещено. Пока нас с тобой не в чем уличать и не за что наказывать. Да и у здешних смотрителей, похоже, есть дела поважнее, чем ходить за нами по пятам — вон какая суета.

— Да уж, чего-то они тут все разбегались не на шутку. А если нас все-таки хватятся? Как-то мне не по себе… Может, лучше вернуться? Так хоть проблем не будет, — Одил резко остановился и обернулся, глядя на пройденный поворот. — Не хочу, чтобы нас поймали, еще не хватало допросов и подозрений. Лучше не нарываться на гнев, уж я-то знаю, каково это.

— А знаешь что, возвращайся. Серьёзно, так действительно будет правильно. Ты славный малый, но мне не нужен поводырь и уж тем более не нужен защитник. Я прекрасно справлюсь со всем сама. И пускай неприятности коснуться только меня, случись что. В конце концов, все это — моя затея.

— Только я тоже имею к ней отношение, — вздохнул парень, вновь ощутив, как мерзкое чувство вины зашевелилось в груди и сдавило сердце неприятной тяжестью. — Если бы не я, то вам не пришлось бы бегать по Кордею. Вы вообще могли быть совсем в другом месте, а не сидеть тут. Как и я...

— Выше голову, Стьёл Одил, — приободрила Мелон, слегка похлопав горе-воришку по плечу, — ничего уже не изменишь. Смотри шире: значит, так должно было произойти. Что до Кирта… Тебе все же придется еще раз послужить громоотводом. Поверь, он хоть и вспылит, но не убьет тебя. Не волнуйся.

— И где же нам с Киртом тебя искать, на случай чего?

— Как где? В книжных хранилищах, я направляюсь именно туда. Но вряд ли дойдет до поисков. А если заблужусь во дворце, то мне даже на руку — смогу затеряться в его стенах, как следует осмотреться. Не смогу пройти по открытым коридорам, то найду другую дорогу. Даю голову на отсечение, здесь наверняка полно лазеек и ходов, скрытых лестниц.

— Проклятье! Ты точно лишилась рассудка, вот что я скажу. Неужели тебя ничего никогда не останавливает.

— У всех есть свои слабости и страхи. А в сумасшествии порой бывает больше здравого смысла, — бросила напоследок наемница, и уже в городом одиночестве продолжила «прогулку».

Несмотря на свое положение далеко не простолюдинки, Илилла все же не спешила бесцеремонно и бездумно пользоваться им, потому старалась как можно меньше попадаться на глаза, дабы не возникало ненужных вопросов. Нет, она не пряталась по углам, как жалкий домушник, и не бежала при виде очередного грозного солдата. Просто предпочла невозмутимо следовать по более спокойным путям. Лишь раз некие женщины в ослепительно белых балахонах остановили и пытались подарить увядший цветок Мёртвой Элии, в знак почтения ее усопших предков. Заодно раскланялись и выразили свою признательность за визит. В том, что о ней и ее друзьях должны были прознать почти во всем дворце, сомнений не было. Но чтобы так быстро? Цветок из вежливости пришлось принять, хоть Илилла совсем не планировала сейчас придаваться воспоминаниям и возносить благодарность роду. Не сразу, но она признала в Белых Девах святительниц Погребальных Костров. Проводниц в загробный мир нередко встречали в разных уголках континента, даже на Роклите она когда-то обитали. Только несколько раз и совсем еще ребенком наемница видела спокойных, как безмятежны воды, женщин, чьи лица словно излучали свет. Потом их перестали видеть на островах, и потому-то в одночасье вспомнить, кто они, оказалось непросто. Но их пребывание в Пламенном Чертоге не вызвало удивления, ведь Белые Девы всегда обитали там, где много смерти, пусть даже она давно осела здесь серой тенью и звучала далекими отголосками в людских устах.

Вопреки ожиданиям, блуждание по дворцовым владениям затянулись: множество запертых комнат, огромных дверей, закрытых на засовы с другой стороны, тупики, балконы и ведущие неизвестно куда лестницы — все это буквально начинало сводить с ума.

«Это не дворец, а какой-то проклятый лабиринт, — посмеялась над собой в мыслях Мелон. — А чего ты ждала, Или?»

Однако в самый последний момент счастливый случай все же улыбнулся и наемница вышла в один из внутренних дворов, над которым раскинулся высокий потолок из прозрачного кристального купола. Подпираемый каменными изваяниями грозных мужей и украшенный железным кованым «скелетом», он походил на огромное око, которое наблюдало за каждым, кто оказался под его взором. Пустота и холод царили здесь; ничего, кроме неживых цветников и скамеек, расположенных вдоль стен, не было. В центре виднелся круглый постамент, окруженный смотрящими наружу небольшими скульптурами, изображающими безглазых женщин и мужчин, простирающих руки к небесам. Они словно охраняли огромную обсидиановую чашу, из которой вырывалось такое же обсидиановое пламя, «рождавшее» треугольную печать с выбитыми символами. Где-то раздался протяжный скрип и громко хлопнули двери. По другу сторону двора, воздух которого словно сковала ледяная дымка, из узкой арки показались три фигуры в теплых алых одеждах. Мужчины в годах. Один из них нес крупный ларец, другой — целый ворох каких-то свитков, а третий толкал перед собой небольшую тачку, нагруженную чем-то, что Или не смогла разглядеть. Головы незнакомцев украшали высокие колпаки того же цвета, что и одеяния. Увиденного хватило, чтобы понять: она как раз там, где нужно. Троица, увлеченная беседой и собственными делами, совершенно не заметила присутствия постороннего лица во внутреннем дворе. Они описали дугу, обходя ряд металлических подсвечников на длинных ножках, и скрылись под низким сводом, опутанным сверху до низу сухими ветками дикой розы и тонущем в полумраке.

Убедившись, что вокруг нет больше ни души, Мелон спокойно пересекла площадку, прошла несколько метров вдоль неровной стены и наткнулась на глубокую нишу. Та скрывала в себе тяжелую дверь. Недолго думая, Илилла потянула за одно из железных колец и та, хоть и с трудом, но поддалась. Мощные петли тут же протяжно заныли, в стенах что-то щелкнуло, и все вновь погрузилось в тишину. Однако сразу войти наемница не решилась; ее настораживало, что в столь важном и ценном месте не было ни единого стражника. И эти мысли породили опасения, что могли быть иные меры защиты. Едва ли оплот вековых знаний, хранящих в себе далеко не только земные хроники и описания истории, оставили бы без присмотра. Так считала Мелон, ведь она успела увидеть в самом дворце вооруженных часовых чуть ли не на каждом шагу.

— Что ж, тогда буду считать, что мне здесь тоже рады.

Внутри нежданную гостью встретила тесная вытянутая комнатка с низким потолком и стоящими вдоль стен отлитыми из чугуна ораторскими трибунами. Над каждой из них висели деревянные таблички с надписями, которые сейчас мало интересовали наемницу. Она спокойно прошла вглубь помещения и осторожно толкнула очередную дверь на пути. Разочарование постигло быстро: ожидая попасть во второе после Пламенного Чертога сердце Шадиона, полное сакральных тайн и знаний, она оказалась в просторных, но дышащих старьем, пылью и затхлостью помещениях. Они совсем не походили на хранилища или залы, где заседают ученые мужи, утомленные вековой мудростью и передаваемой из рук в руки невиданной силой. Совсем нет. Или нахмурилась. Не решаясь пройти дальше, она стояла на пороге и обескураженно блуждала внимательным взглядом по залу. Основательные каменные стены, упирающиеся в высокий сводчатый потолок, «украшали» десятки и даже сотни узких ниш, точно в склепе, и круглых крупных отверстий, в которых покоились горящие свечи, утонувшие в старом застывшем воске и сале. В центре помещения стоял огромный круглый стол, за которым сидели пятеро старцев, к каждому из которых было приставлено по юнцу. Ни один не обратил внимание на визитершу, и даже когда Мелон все же осмелилась сдвинуться с места и ее шаги прозвучали столь же четко, сколь и удары маятника железных часов, никто не поднял головы. Седовласые незнакомцы уткнулись в раскрытые объемные фолианты, страницы которых то и дело переворачивали молодые помощники.

«Последнее пристанище, только люди здесь еще дышат», — мысль о мертвенных галереях, куда отправляли покойников перед сожжением или погребением, невольно посетила наемницу. Впрочем, это нисколько не смутило. Вид смерти, ее лик — безобразный, спокойный, холодный или жалкий — не пугал и был хорошо знаком, как и прикосновение.

Видя, что ее присутствие не волнует здешних обитателей, Илилла направилась в соседний зал, который не уступал в размерах и тоске предыдущему. И вместо книг, свитков и скрижалей полки и углубления в стенах занимали глиняные сосуды и темнота. Невыносимый груз уныния и странной горести мгновенно лег на плечи и стал сдавливать грудь, словно воздух был пропитан черной скорбью. Неприятное чувство подобно незримым мелким насекомым проникало под кожу и копошилось внутри, заставляя покрываться мелкой дрожью. Чем дальше проходила наемница, тем больше не понимала, что это за место и каково его предназначение. Людей тут было на редкость мало, письмена попадались и того реже, зато с избытком хватало безмолвия и полного покоя, и никто никуда не торопился. Однако желание дотянуться и добыть нужные сведения вели Мелон через арки из зала в зал, лишь сильнее раздувая в ней пламя не праздного любопытства. В самом конце третьей комнаты она приметила одиноко стоящего мужчину в годах, но еще не глубокого старика, который сидел на скамейке перед треногой и что-то выводил пером на пергаменте.

— Пусть боги будут милостивы к вам, — как можно почтительней произнесла Или, слегка поклонившись, однако человек не удостоил ее своим вниманием. Его глаза по-прежнему были прикованы к письменам, а рука ровно и медленно водила пером по бумаге. — Простите, быть может, мое присутствие здесь неуместно, как и речи, но все же… Надеюсь, я не ошибаюсь… вы же один из посвященных, верно? Мне нужно видеть главу королевских хранилищ, если он здесь, разумеется, и если встреча возможна. Есть срочное дело и очень важный разговор, который не терпит отлагательств, — наемница сразу перешла к сути, понимая, что времени не так уж и много в ее распоряжении.

Однако мужчина не спешил с ответом. Он только вздохнул пару раз. Со стороны Илилла выглядела бледной тенью или жалким потерянным призраком, которому давно не было места на земле, и чьих стенаний никто не слышал.

— Это же хранилища? Я была бы признательна за помощь.

Едва прозвучало последнее слово, как в воздухе снова повисло тягучее молчание. Незнакомец, вид которого говорил о принадлежности к здешнему высокому заведению, никак не реагировал на обращение, и продолжал сонно и взирать на пергамент. Его тонкие сухие губы были плотно сжаты, и разжимать их для того, чтобы проронить хотя бы звук, явно не собирался.

— Не тратьте время ни его, ни свое, и уж тем более не испытывайте терпение. Он вам не ответит.

Уже знакомый голос заставил Мелон выдохнуть и, усмехнувшись, качнуть склоненной головой. Она чувствовала, что не пройдет все гладко. Рядом выросла статная фигура советника, за которым стояла пара стражников, не спускающих глаз с гостьи.

— А вы не изменяете себе. Мне стоило догадаться, хотя не думала, что так быстро буду обнаружена. Как узнали, что я здесь? Могу отдать руку на отсечение, если моя осмотрительность подвела.

— Вы находитесь в Пламеном Чертоге, а здесь любая тень и день, и ночь находится под надзором. Здесь не тюрьма, не подумайте, но любой, кто заходит в главные двери, должен понимать: за ним наблюдают. Возможно, выглядит не слишком гостеприимно и малоприятно, но безопасность во дворце превыше этого. Я — глаза и уши дворца, и свой хлеб ем не зря, — мужчина прищурился и обошел вокруг наемницы. Голос его был спокоен, но за мнимой выдержкой скрывалось явное недовольство. — Его Величество принял вас троих как подобает, великодушно отозвавшись на мое прошение и позволив войти в ворота, ожидая ответного уважения и почтения. Не думал, что наследница Мелонов так легко пренебрегает многолетними правилами чужого дома. Насколько мне известно, требование не не ходить там, где визитеров быть не должно, прозвучало очень отчетливо, и его нетрудно выполнить, но вы решили, что можете поступать по-своему. Зачем? Какая в том надобность была, не понимаю.

— Это не так уж и важно, — подавив досаду, Илилла пригладила волосы с одной стороны, приподняла голову и, не пряча глаз, посмотрела на доверенное лицо короля, чье имя она так и не узнала. — Прошу простить мою несдержанность и неучтивость, моя прогулка по дворцу и впрямь оказалась не к месту. Я слышала многое о столице и обители всех королей, но никакие истории и хроники в письменах не могут заменить собственных глаз. Хотелось самой все осмотреть. Но, кажется, стоило сначала об этом известить кого-нибудь.

— Да, — отрезал советник, однако тон в его голосе несколько смягчился. — Не знаю, насколько ваш визит затянется, поэтому хотя бы в первое время придется свыкнуться с некоторыми неудобствами. Что ж, думаю, вопрос улажен, и мы с вами поняли друг друга. Я постараюсь, чтобы Его Величество остался в неведении — не хотелось бы, чтобы ваше пребывание здесь омрачилось неудовольствием правителя. А теперь — прошу, — он вытянул руку в сторону, пропуская наемницу вперед, к выходу. — Мои люди сопроводят вас до гостевых покоев, как и я.

Они неспешно шли по многочисленным дворцовым коридорам и уже иной, открытой дорогой. Несмотря на караульных, буквально дышащих в затылок, наемница не ощущала себя, будто под конвоем. Напротив, путь до спален превратился в небольшую негласную экскурсию по мрачным помещениям: взору открывались просторные холлы, соединенные лишь сквозными арками в единое помещение; балюстрады, ограждавшие выступающие над лестницами площадки.

— И все же любопытно, что вы искали? Королевские хранилища совсем не похоже на то, на что спешат посмотреть гости столицы. Обычно все стремятся к внутренним садам при дворе или же в Родословную Палату, или обойти дворец снаружи, на худой конец.

— Быть может, кому-то другому это кажется интересным, но только не мне. Здешние цитадели мудрости славятся своими огромными библиотеками и архивами, почти сокровищница для жаждущих утолить духовный голод.

— Хм… Спорить не стану, все так, как говорите, леди Илилла. Но в своих исканиях вы ошиблись.

— А как же все те люди? Разве они не?.. — не скрывая удивления, Или нахмурилась.

— Это всего лишь Малая Коллегия Охранительницы Оллы Линринии. Если быть точнее, одна из нескольких, которые примыкают к главной крепости. Место давно уже находится в упадке, но, если верить истории, когда-то она являлась центром твердыни знаний всей Веланвии, если не вовсе всего континента. Ныне величие угасло и в ней почти ничего не держится важного, кроме того, что должно быть сожжено или переписано. Коллегия пустует большую часть времени — мастера и их помощники там редко появляются, и повезло, что сегодня вы вообще кого-то встретили там. Изредка туда стекаются высшие хранители, но что они там делают, известно только им одним. В такие дни их законная обитель закрывает наглухо двери для всех, даже для королевской семьи.

— Любой, у кого есть хоть капля здравого рассудка, кто не ослеп и не оглох, поймет, что такие собрания несут в себе. Все тайны давно уже не тайны, и люди в Шадионе много говорят о том, что творится в королевских хранилищах. Да, я здесь чужая, как и мои друзья, но даже мы уже знаем, что происходит.

Советник задумчиво кивнул, и по растерянному выражению на его лице стало понятно, что он понимает, о чем шла речь.

— К сожалению, ничто не вечно, даже природа, а уж дело человеческих рук тем более. Как и сам человек. Я не создаю и не меняю порядки внутри цитадели, это не в моей власти. Все, что происходит внутри хранилищ, касается только посвященных и их последователей. Если они решили, что пора избавляться от чего-то, то значит так нужно.

— Вот как? По-вашему, вековые знания и история, которые по крупицам собирали не мы — просто мусор, который можно взять и сжечь? Проклятье… Даже с прахом последнего убийцы и предателя так не обращаются.

— Думаете, многие довольны подобным укладом? Нет, но так уже давно заведено, остается только довериться посвященным и надеяться, что их работа и воля не принесут вреда.

— Вы не глупый человек, это видно сразу, и должны понимать: еще никогда закрытость и полная тайность помыслов кучки людей, наделенных какой-нибудь властью, не приводила ни к чему хорошему. И выгоду с пользой получают только они. Рано или поздно не причастным такая обособленность выходит боком.

Первый доверенный Палгрима хмыкнул, но ничего не ответил. Наемница и не ждала другого, считая, что спорить с очевидным — пустое, а советник явно не был тем, кто станет прекословить правде. Так, не проронив больше ни слова, они миновали последнюю лестницу с переходом и вышли в крыло, куда поселили троицу. В нем царила все та же мрачная безлюдность, не считая стражников, и глухая тишина.

— Законы Пламенного Чертога весьма жестки, и при иных обстоятельствах вас бы попросту отправили за решетку. Знаю, звучит дико, может быть это даже слишком крайние меры, но поверьте, на то есть причины.

— Неужели дело в прошлом?

— Нетрудно догадаться. Когда-то во дворце сновали мерзавцы разных мастей. Они проникали сюда и искусно прятали личины под масками, и об их треклятых планах удавалось узнать лишь тогда, когда они свершались, а воров и убийц уже в помине не было. Поэтому вам стоит быть осмотрительнее, ведь на службе у короны есть люди, которые менее снисходительные и довольно жестокие, — советник чуть поклонился и продолжил. — Кстати, меня так и не представили. Его Величество настолько был поглощен визитом дочери знатного военного рода, что, кажется, забыл обо всем на свете. Я Танен Клием Ридж.

— Большая честь узнать имя человека, благодаря которому я, Кирт и Стьёл попали во дворец, — она достала из кармана тот самый платок, что Ридж дал ей при первой встрече, и протянула его советнику. — Вы уже не первый раз меня выручаете, боюсь, что так я скоро собьюсь со счета и окажусь в неоплатном долгу перед вами.

— Нет-нет, оставьте. В столице не принято возвращать вещь, которую дали в помощь, и уж тем более кусок ткани. Советую вам отдохнуть как следует, хоть спешить некуда, — Танен бросил мимолетный взгляд на высокие окна, за которыми бушевали бураны, — и покинуть Чертог в скором времени не получится. В такую непростую пору силы оставляют чаще, чем в самой тяжелой дороге, разум угнетается и поддается ненужным размышлениям.

— Как-то не очень верится, что в подобном месте человека может настигнуть такое незавидное положение, — наемница сделала шаг, на мгновение замерла на пороге своих покоев. — Я знаю себя слишком хорошо, и эти стены едва ли смогут свести меня с ума.

— Вы скоро поймете… почувствуете, о чем я говорю, — Танен жестом показал караульным, что те могут быть свободны, и, откланявшись, оставил Или в одиночестве.

Мелон закрыла за собой дверь и, несколько секунд осматривая комнату, наконец прошла в нее. Здесь угрюмость соседствовала со сдержанным уютом и имелось все, что нужно: пара узких массивных шкафов из черного дерева, напоминающие грозных часовых, стоящих по обе стороны аккуратного очага и смотрящих на большую высокую кровать. Под окном нашли свое место умывальная чаша с кувшином на деревянной подставке и здоровенный резной сундук-скамья, похожий на ритуальный закром для погребальных урн. Слева от спального места, в углу, тянулось к потолку сухое изогнутое древо, толстый и короткий створ которого буквально врос в стену. Его цепкие длинные ветви успели расползтись по всей комнате. Справа же от кровати стояла одноместная молитвенная скамья, что несколько удивило наемницу, ведь такие обычно находились лишь в храмах или кельях затворников и служителей. Или подошла ближе, присмотрелась к стене и многое сразу прояснилось: на камнях виднелся след от нескольких железных колышков, один из которых вогнали так глубоко, что он так и застрял внутри, и «таилась» неглубокая ниша. В ней еще сохранился застывший растекшийся серый воск и выбитые плохо читаемые письмена. Чуть повыше, на темной шершавой поверхности, среди трещин и наползшей сухой лозы, на гостью смотрело маленький каменный женский лик. И хоть половина его была сколота, все же различался гладкий овал, уцелевший один глаз и нагромождение вензелей вокруг головы. Наемница сразу смекнула, что здесь когда-то располагался молитвенный угол, но кому он принадлежал и почему от него избавились, непонятно.

— Не важно, — отмахнулась она от бывшего молитвенника и рухнула на кровать — только сейчас Илилла ощутила дикую странную усталость, которая навалилась на плечи и давила вниз, к земле. — Сплошные загадки, куда ни посмотри.

Наемница многое успела повидать в странствиях, немало довелось и пережить, но чтобы столько всего и в одночасье свалилось на голову — впервые. И все же непреодолимых трудностей она не находила в сложившихся обстоятельствах, бывало гораздо хуже. Однако ее все же беспокоила темная опасная сторона, к которой она с Тафлером невольно прикоснулась. Наставник, который тщательно следил за ее даром, нередко говорил, что любой источник магии — белый или черный — есть глубокий неизведанный мир. И если светлый прозрачен, ты знаешь, что в нем и не боишься погрузиться, то с иным стоит держаться настороже и не отвечать на его зов, ибо неизвестно, что может явиться из Бездны. Или потерла шею, повернула голову и прислушалась. Глухая тишина осела на стенах, которые надежно укрывали от всего мира, словно кокон. За дверью тоже притаился полный покой, мнимый или нет, но он ощущался даже через массивную деревянную преграду. Мелон была уверенна, что Стьёл уже давно все выложил Кирту, и те непременно с минуты на минуту должны показаться в дверях, но время шло, а этого все не происходило.

На секунду закрыв глаза и отдавшись утомленности, наемница предалась очередным размышлениям и отдыху, решив, что все остальное может подождать. Однако через минуту робкий стук заставил прервать думы и тяжело подняться с кровати.

— Прошу прощения, госпожа, — за порогом стояла худенькая девушка, которая поспешила поклониться Илилле. В руках она держала объемную стопку из дорогих одежд. — Госпожа Жерра просила передать вам платье, и сказала, чтобы вы и ваши спутники непременно сменили одежды. Она сказала, что при дворе нужно выглядеть подобающе, выглядеть, как человек, а не как грязная бродяга из подворотни.

— Боюсь, три бродяги едва ли поместятся в одно платье, — Мелон лукаво улыбнулась и склонила голову набок, рассматривая одеяния.

Служанка лишь бросила непонимающе-вопрошающий взгляд на важную гостью, но тут же покорно склонила голову.

— Наверное, моя шутка была неуместна. Я непременно его надену, благодарю.

— Не беспокойтесь, господин Кирт и господин Стьёл сейчас находятся в гостевой костюмерной.

— Почему же тогда мою одежду принесли сюда?

— Так велели. Если вас что-то не устраивает, то могу...

— Нет-нет, все в порядке. Спасибо, дальше я сама справлюсь.

— Госпожа Жерра еще сказала, что сегодня состоится ранний обед, по распоряжению Его Величества, и вы обязаны присутствовать на нем. За вами пришлют прислугу для сопровождения, и отказ не принимается, — затараторила девушка, точно боялась не успеть сказать или забыть слова.

Наемница кивнула, и служанка, передав одеяния, поторопилась уйти с глаз. Дверь снова плотно закрылась, вновь запирая гостью в полном уединении. Илилла расправила аккуратно сложенные ткани: глазам предстала тонкая легкая сорочка, длинная нижняя юбка и платье из плотного лазурного бархата, расшитого серебряными нитями. На тяжелых пышных рукавах красовались тонкие цепочки все из того же серебра, а на высоком вороте из шелка имелись изящные узоры из мельчайших лунных бусин. Мелон уже позабыла, каково это, носить платья благородных дам, и сейчас ей предстояло внешне преобразиться в ту, кем она являлась с рождения, несмотря на грозный и далеко не изнеженный путь, которому следовал ее род. Последний раз она расхаживала в подобных одеяниях на дне совершеннолетия своего двоюродного брата, тогда ей самой едва исполнилось двадцать зим. Или до сих пор помнила, как приглашенные на праздник именитые гости всячески расхваливали ее манеры и красоту. Но несмотря на высокое воспитание, она никогда не чувствовала себя уютно в роскошных нарядах, они казались ей хуже клетки. Однако сейчас она бы предпочла их, чем доспехи и оружие, которые ей вручили бы вместе в приказом о преданной и вечной службе наместнику.

В назначенный час, как и было уговорено, слуги при полном парадном одеянии, точно происходило важное событие, ожидали гостей в коридорных переходах. Стьёл, одетый в аккуратное облачение из сукна нефритового цвета, с непривычки все время осматривал себя и одергивал короткую тунику. Разумеется, он был несказанно рад, что находился во дворце — о чем никогда в жизни не мечтал! — однако чувствовал себя не в своей тарелке. Вести себя под стать двору, а тем более быть в обществе королевской семьи для него оказалось сложнее, чем можно представить. И выглядел горе-воришка так, словно проглотил ледяной кол.

— Спокойно, парень, не суетись. Тебя же не на казнь ведут. Вот когда попадешь на эшафот, тогда можешь дергаться, — как бы невзначай произнес Кирт, поправляя на себе похожий костюм, но уже темно-орехового цвета.

Своеобразное подбадривание вызвало кривую улыбку у Стьёла, и все же оно немного, но успокоило. Да и уверенный вид наемника добавил чуть больше выдержки. Собственно, как и невозмутимость Илиллы, которая уже стояла в окружении двух прислужников у огромного витражного окна рядом с лестницей. Ее величественный и благородный облик настолько отличался от привычного походного, что едва ли сразу можно было признать в наемнице ту самую дорожную странницу. И держалась она так, словно никогда не покидала дворцовые стены. Юноши, посланные за гостями, несколько раз поклонились троице, после чего повели их уже знакомыми переходами. Просторная и по-своему уютная, но отнюдь не вычурная трапезная, встретила гостей безмолвие и почти пустотой: кроме малочисленной прислуги и пары стражников, в ней никого не было.

Грубые угловатые черные колонны обрамляли собой центр королевской трапезной; за ними прятались несколько дверей, ведущих куда-то в закрома, стулья, тянущиеся в один ряд, и пустые каменные выступы. Центральную же стену по краям аккуратно закрывала тяжелая драпировка из бархата и украшала огромная картина, изображающая кровопролитную битву. Под ней висели три портрета поменьше. На одном был изображен в полный рост грозный воин и один из первых правителей Кордея, чье лицо художник спрятал под черной непроницаемой дымкой. Второй и третий украшали собой лица серьезных — если не сказать суровых — женщин — первых последовательниц короны. Больших и малых картин и портретов в массивных рамах висело множество по всему Пламенному Чертогу, и их наличие в обеденном зале нисколько не казалось странным и неуместным. Помимо этого в трапезной имелись чучела животных: цельные и стоящие по углам и у дверей, и просто головы, смотрящие на зал со всех сторон. Настоящий триумф жестокой смерти и мертвого существования после нее. Среди все той же тяжести и мрачности, украшенной лишь начищенными подсвечниками всех размеров и видов, которые поблескивали в мягком желтом свете, располагался длинный стол. Массивный, из красного выжженного дерева, с резными толстыми ножками, упирающимися в шершавый каменный пол, он ломился от всевозможных яств. И, пожалуй, блюда, пестрившие сочными красками, и придавали жизни этому месту.

Гостей провели вдоль стола и попросили оставаться на месте и дождаться Его Величества для вечернего приветствия и выказывания своего почтения ему. Долго ждать не пришлось. Палгрим Тандери слыл человеком обстоятельным, ценящим время и свое положение, но порой дела короны и насущные проблемы так сковывали, что изредка они сводили на нет все, даже пунктуальность. Нынешний правитель континента не выносил безделья и невежества, прежде всего своего, и не давал ему не то что разрастись, а даже зародиться. Если не было общих советов, то он проводил отведенные на них часы за обсуждением иных важных вопросов с кем-то с глазу на глаз. Если не было прений, то Тандери занимался изучением всех владений, их состоянием, а также нередко самолично составлял письма наместникам провинций, если на то имелась надобность. Вот и сегодня он слишком увлекся чтением и письмом в строго охраняемых личных библиотеках, что, конечно, было не по душе Палгриму. Однако королевские обязанности все же стояли на первом месте и никогда не отпускали даже в мыслях.

— Его Величество король Палгрим Тандери! — громко объявил низкорослый мужичок, однако нынешний хозяин дворца жестом дал понять, что сейчас в протоколе нет необходимости.

Мужичок откланялся и торопливо отошел в угол, откуда стал наблюдать за порядком в трапезной.

— Прошу, не стойте, — повелитель принял краткие поклоны, занял свое почетное головное место и обвел открытой ладонь пространство перед собой, приглашая троицу к столу. — Должно быть, вы голодны, и немудрено. Да, в заезжих домах и постоялых дворах часто кормят сносно, особенно в Шадионе, но та пища не сравнится с блюдами, которые подают во дворце. Так что, не стесняйтесь, угощайтесь, чувствуйте себя свободно.

— Вы бывали на постоялых дворах? — слегка изумленный Стьёл окинул взглядом стол, но пока не решался что-то взять.

— Трудно поверить, верно? — прищуренные глаза Тандери словно смеялись, но без всякой злобы. — Разумеется, не во всех на континенте, но в нескольких доводилось останавливаться. По вынужденному случаю. Что до здешних, то о них мне докладывают люди, которые занимаются этой нишей, хотя пару раз я лично наведывался туда, куда обычно из королевской семьи никто не ходит.

— Я слышала, очень давно, что один из бывших правителей любил посещать бордели, не проходил мимо ни единого дома наслаждений. О нем говорили, как о распутном человеке, которому столичных заведений было мало. Кажется, его звали Силави Барстон которого из-за порочности еще прозвали Развратным Псом, — отметила Илилла, накрывая салфеткой колени.

— Позорное пятно на репутации всех королей. Силави Барстон действительно существовал, и слухи о нем чистая правда. Более отвратительно правителя Кордей до Основания Трона не видывал.

— Говорят, он тогда повсюду успел оставить своих незаконнорожденных отпрысков, которые в свое время тоже расплодились.

— А как же опасность для короны? Разве он не избавлялся от собственных… детей неизвестно от кого? — нахмурился Кирт. — Кто в здравом уме станет так легко оставлять потомство, которое легко может поставить под угрозу устоявшийся порядок? Внутренние распри и даже бойня за место под солнцем просто неизбежны.

— Именно, — кивнул Тандери, принимаясь за трапезу, — но Силави не был из тех людей, кого заботят проблемы после собственной смерти. Но если верить Вековым Хроникам, то его внебрачных детей все же отыскали спустя годы, и кого-то отправили вслед за распутным отцом, кого-то, кто даже не догадывался, кем был их отец, оставили доживать свой век.

— И все же он был не один такой, который обзавелся потомством не от законной жены. Хотя среди королев тоже были не слишком чистоплотные особы.

— На этом моменте я бы закончил и обсудил более приятные темы, которые подойдут для ужина, — твердо отрезал король, не поднимая глаз.

— Разумеется, Ваше Величество.

Атмосфера складывалась довольно приятная и спокойная. Отныне беседа касалась лишь персон Кирта, Или и Стьёла — Палгрим был жаден до новостей, до новых людей, взглядов на жизнь и событий, которые происходят в их родных краях. Более всего он желал знать о Роклите, о том, как заправляет островами тамошний наместник, насколько крепки острова и верны короне люди, живущие на них. И Илилла отвечала, рассказывая то, что было еще до ее отъезда, и что она знала о своем доме, странствуя по континенту. О внутренних делах, творящихся сейчас, она, разумеется, плохо была наслышана, но все же понимала, что едва ли положение Роклита за истекшие годы ухудшилось. Слишком консервативным и основательными являлся уклад в тех краях, как и островитяне, не считая редких исключений. Расспросы казались бесконечными и не отпускало ощущение, что они никогда не закончатся. Не обделил Тандери своим вниманием и Стьёла с Киртом, которые на сей момент казались чуть ли не связующей нитью с тем неприметным, но имеющим множество обличий и существующим где-то далеко от столицы. От людей, живущих тихой жизнью, о которых никогда никто не слыхал. И послушать о скромных уголках Кордея было крайне интересно из первых, так сказать, уст. Однако было заметно, как король время от времени бросал взгляд на парадные двери, явно ожидая появление кого-то. И нетрудно было догадаться, кого, ведь ужин в обществе королевской семьи всегда подразумевает всех ее членов, или, по крайней мере, первых.

В какой-то момент в одном из спрятанных за колоннами проемов показался человек в черном. Он быстро приблизился к королю, что-то шепнул, и Палгрим в ответ несколько раз кивнул. Человек удалился, а через несколько минут главные двери отворились и в трапезную в сопровождении Танена Риджа вошла невысокая женщина. Облаченная в длинное платье шафранового цвета, оборки и ленты которого при движении словно струились, как живой ручей, незнакомка будто не шла, а парила — такой легкой была ее поступью. Лицо женщины укрывала тончайшая, но почти непроницаемая вуаль, сквозь которую едва просматривались черты владелицы, но даже сквозь нее ощущался твердый взгляд. От особы веяло величавостью и неподдельной уверенностью, несмотря на невысокий рост; она казалась настолько статной, что столь незначительная недостаток терялся.

— Ее Величество королева Сурия Ольджана Тандери Веланвиийская! — раздался все тот же поставленный и едва не оглушающий голос.

Палгрим тут же поднялся с кресла и поспешил навстречу королеве. При виде женщины его лицо словно засияло, стало другим, более мягким; он поцеловал предложенную руку, а затем проводил супругу к столу и учтиво помог ей занять почетное место. Троица последовала примеру правителя и в свою очередь поприветствовала королеву, которая продолжала хранить молчание, но все же чуть склонила голову в ответ. Советник, который также был приглашен на ужин, обошел стражников, а затем занял место по правую руку от короля. Какое-то время все молчали. Илилла изредка поднимала глаза и бросала кроткий взгляд на жену Тандери, пытаясь рассмотреть ту, что пряталась за вуалью. Разговоры в театре породили уйму неясностей, тайн, и вот теперь, когда королева находилась в нескольких метрах, стало чудиться, что неясность только еще больше усилилась. Король отпил из кубка и распорядился, чтобы все — и слуги, и стража — покинули обеденный зал. Никто не стал мешкать, словно подобное происходило не раз, и вскоре никого из посторонних не осталось. Столь странная обстановка показалась странной; Мелон переглянулась с сидящим напротив Киртом и Стьёлом, которые тоже не понимаю, к чему такие меры.

— Сурия, позволь представить тебе наших гостей: Кирт Тафлер из Лиафа, Стьёл Одил из Камышовой Заводи и их спутница — Илилла Мелон-Ат с роклитских островов, о которой успел рассказать.

— Надеюсь, вы хорошо устроились во дворце и ни в чем не нуждаетесь, — наконец, прозвучал чистый и тонкий, словно серебряные переливы, голос. — Я рада принимать вас всех в своем доме. Прошу прощения за этот маскарад.

Сурия медленно сняла вуаль и открыла себя любопытным взорам. Под легкой тканью скрывалось исполосованное местами шрамами-татуировками лицо с кожей настолько белой, что создавалось впечатление, будто она излучает слабое сияние. И лишь грубые багровые линии портили столь необыкновенное явление. Однако не одни шрамы бросались в глаза. Внешность королевы Кордея была весьма специфична, если не сказать больше, особенно для центральных провинций, женщины которых давно слыли своей утонченной неповторимой красотой. Супруга Палгрима обладала широкими высокими скулами, коими были награждены природой легендарные воительницы-великанши юга из древних сказаний. На гостей с прямым любопытством смотрели близко посаженные глаза орехового цвета, которые украшали короткие светлые ресницы и такие же брови. Они были настолько редкие и почти бесцветные, что если не присматриваться, то их можно и не заметить. Один из шрамов в виде рваной цепочки из двух полос проходил по высокому лбу и тянулся по тонкому длинному носу до самого кончика, опущенного вниз. Пухлые, но нечетко очерченные губы казались почти обескровленными, отчего выглядели нездоровыми. Из-под закрепленной на затылке высокой заколкой длинной шали выбивались крупные и тяжелые красно-ржавые кудри, которые ниспадали с плеч до самого пояса. Ее Величество гордо подняла голову, нисколько не смущаясь ни уродливых шрамов, ни собственной своеобразной внешности. Она несла и то, и другое с таким достоинством, словно это самое великое украшение на свете или даже благословение Высших.

— Приятно видеть свежие лица в Чертоге, гости здесь очень редки, особенно в последние годы. Слишком неспокойно в мире, знаете ли, каждый стремится сохранить себя и покой близких.

— Времена никогда не бывают простыми, и делают их таковыми непростые люди, — отозвался Кирт, отставляя осушенный кубок в сторону. — Каждый варится в своих представлениях, как все должно быть устроено, правда, лишь самые неутомимые спешат превратить собственные миражи во что-то живое и настоящее. Жаль только, что их иллюзии не способны приносить пользу.

— И все же даже без них все стояло бы на месте, — парировал Палгрим, — но что-то в ваших словах есть.

— Да уж, не стоит на месте. Спросите об этом тех, кому досталось больше всего от таких перемен. Тех, кто не смог защитить себя и кого любил, и цена чужих фантомов станет понятна.

— Иногда приходится кому-то платить, и это очень прискорбно. Каждый за свою прожитую жизнь успевает побывать на обеих сторонах, и нельзя сказать заранее, когда и где человек окажется. Я вас понимаю, господин Тафлер.

Речь королевы звучала спокойно, но твердо, и возражать этой уверенной и явно знающей себе цену женщине совершенно не хотелось. Но в том и не было нужды, ведь в ее словах слышалась справедливость, пусть и горькая. И снова в трапезной воцарилось краткое безмолвие: все наслаждались изысканными роскошными блюдами. На столе имелось все, о чем только может мечтать любой странник, измученный дорогами и скудной пищей, которая нередко еле в горло лезет.

Илилла вновь взглянула на Сурию, но на этот раз внимание наемницы привлек висящий на тонкой шее массивный медальон. Похожие носили некоторые юные девы, служащие при дворе наместника на Роклите.

— Ваше Величество, позвольте узнать, откуда у вас эта вещь? — Мелон кивнула на украшение в виде объемной граненой капли из красного золота.

— Видите ли, я являюсь одной из самых рьяных последовательниц Аши, несмотря на общую с повелителем преданность Аглиору. Она — мой главный наставник в этой жизни, она указывает мне свет уже многие зимы, и рассеивает все сомнения и туманы. Аша дарует тем, кто почитает ее, свою бесконечную благодать. Она-то мне и открыла весть о скором визите чужаков, и заверила, что вам можно доверять. Это один из символов богини, его редко можно увидеть среди простолюдинов или же в общих храмах. Их носят только те, кто доказал свою преданность. А за кем следуете вы?

— Я… Моя семья ставит на первое место Турита, взывает к его гласу и нередко обращается к нему...

— Но вы не с ними, верно?

— Я иду за правдой и за зовом своего сердца, они никогда не обманут.

— Советник Ридж, вы не ошиблись в леди Илилле. Достойная женщина, — без всякой скромности и ложной лести объявила Сурия, переводя взгляд с Илиллы на Танена — У вас прекрасный дар чувствовать и выбирать людей, такой же, какой был и у вашего покойного отца.

— Благодарю, Ваше Величество. Будь мой отец жив, он был бы признателен вам за память о нем. К сожалению, я — не он, и мне еще только предстоит узнать и понять то, что знал и понимал омой отец.

— Леди Илилла, вы знали, что отцом нынешнего советника Рижда был уважаемый Клием Алларио Ридж, некогда один из почетнейших и мудрейших людей во всем Кордее? И если мне не изменяет память, то он особенно выделял среди всех земель Роклит, и не раз наведывался с визитом в Ангер.

Или замерла с поднесенной к губам салфеткой и удивленно посмотрела на первого доверенного Палгрима. Теперь стало ясно, как день, кого она видела в детстве в своем родном городе, и почему Танен похож на него почти, как две капли воды. Родственная кровь потрудилась на славу, и явно не только во внешнем сходстве. И, несмотря на неожиданное открытие, оно ей все же было приятно, как и осознание того, что она не сходит с ума. Но наемнице по-прежнему было непонятно, как этот человек узнал в ней наследницу дома Мелонов и Аттов? Если он никогда не бывал на островах и не видел ее воочию? Она собралась было продолжить беседу, но громкие голоса и брань за дверью заставили забыть обо всем и приковать внимание к выходу.

— Да не трогайте меня! Я сама могу идти, нечего со мной обращаться, как с маленькой! Няньки мне не нужны!

Спустя мгновение в обеденный зал вошли двое смотрителей дворца, которые чуть ли не под руки вели какого-то оборванца, в котором Мелон тут же признала того самого уличного сорванца. Вот только выглядывающий ворот кружевной женской сорочки из-под неряшливо накинутой рубахи и выступающая грудь выдавали в малолетнем негоднике девчонку. Грубую, несдержанную, шумную. Недовольно скривившись, та оттолкнула от себя одного смотрителя, бросила враждебный взгляд на другого, показывая им, что не нуждается в сопровождении. По юному лицу, искаженному злобой, которая уродовала не хуже глубоких ран или ожогов, было видно, что девица отчего-то сильно раздосадована. Глазея на присутствующих сквозь спутанные пряди, она громко сопела, нарочито показывая свое возмущение. С ее головы сполз набок шерстяной платок, открывая густые взлохмаченные ярко-рыжие волосы, а штаны не по размеру выбились из голенищ сапог. В одной руке девчонка держала теплую накидку, а в другой — небольшую дорожную сумку.

— Ваше Величество, — наконец подал голос один из сопровождающих, — простите, что вот так помешали, но иначе было нельзя. Она...

— Что произошло? — Палгрим в один момент стал мрачнее тучи. — Что все это значит?

— Ее поймали у нижних винтовых лестниц за кладовыми. Черновые заметили. Очевидно, она хотела тайком выбраться из дворца. Пришлось сопроводить сюда, ведь принцесса не желала оставаться у себя в покоях.

— Влана! — тяжелый грозный голос короля разлетелся по всему залу, казалось, даже воздух задрожал от его силы. — Как ты посмела?

Смотрители тут же ретировались, оставляя непослушную девчонку на волю отца и матери. Некрасивая и внезапная сцена приковала внимание гостей, заставляя испытывать неловкость и любопытство одновременно. Дерзкая оборванка, что стояла посреди трапезной, пойманная за руку прислугой, оказалась дочерью Палгрима и Сурии. Илилла, глядя на нее, усмехнулась, не ожидая такого поворота, и переглянулась с Киртом, давая понять, что заочно знает юную особу. Грязным видом попрошайки из подворотни были поражены все, кроме наемницы и советника, который поспешил унять гнев правителя. Тот всеми возможными подходами и словами старался сгладить ситуацию, вступаясь за Влану. Однако никакие увещевания не помогли.

— Что это еще за вид? Ты собиралась выйти на улицу? Безумие! И что ты хотела там найти, куда пойти, да еще и одна? Отвечай, — Тандери был неумолим.

— Я всего-то хотела прогуляться, — принцесса мгновенно переменилась и наигранно надулась. — О, пожалуйста, не злитесь на меня, я же ничего плохого не сделала.

— Тебе хорошо известны правила, и ты должна довольствоваться тем, что позволено… и что успеваешь творить без нашего веского слова. Посмотри на себя: позорный облик наследной принцессы Кордея, позорное поведение, так пусть же его наблюдают эти добрые люди! Если ты не можешь выглядеть так, как подобает дочери короля, то хотя бы представься как положено.

— Вланрия Линн Тандери, — не выпуская из рук пожитки, принцесса сделала реверанс, который, несмотря на откровенную издевку, получится весьма изящным. — Приветствую каждого во дворце.

— Наши гости пробудут здесь какое-то время, поэтому оставь все дурачества.

— Она же еще совсем дитя, — мягко возразила королева, но все же и ее не обошла тень разочарования, скрашенная неодобрением.

— Дитя она была, когда не могла выйти без чьего-либо надзора за ворота. Все давно изменилось, и ей уже шестнадцать лет — время не остановить, Сурия, как бы тебе этого не хотелось.

— Подойди ко мне, Влана, — королева протянула руку дочери, подзывая к себе. — Дай я посмотрю на тебя. Ты голодна? Как сон? — женщина коснулась ладонью щеки девушки.

Она смотрела на дочь так внимательно, что это уже не походила на обычное беспокойство. Когда странное оглядывание закончилось, королева что-то прошептала Влане на ухо, вложила ей в руку какой-то крошечный предмет и уже в голос велела присесть рядом. Та повиновалась. После нескольких материнских слов девушка притихла, стала задумчивой. Казалось, ей стало неловко из-за того, что ее видят в таком непотребном образе. Однако перемены эти оказались недолгими. Девушка расслабленно уселась на стул, взяла гроздь винограда и, принявшись отправлять в рот ягоду за ягодой, надменно смерила взглядом каждого из троицы.

— Этих двоих я еще не видели, а вот тебя знаю, — широко улыбнулась Влана, мгновенно позабыв о манерах и этикете, и в голосе ее послышалась неприкрытая насмешка. С жадной пытливостью девушка уставилась на Илиллу. — Это же в тебя попала огрызком там, у театра? Как я тогда, а? Неплохо? Ну да, промазала немного, подумаешь, но ты же не в обиде, правда?

— Нет, принцесса. Но вот я бы точно не промахнулась, — холодно парировала Мелон, будто перед ней находилась не дочь высшей благородной крови, а кто-то равный или ниже по положению.

— Вот бы посмотреть.

— Все, довольно, — скомандовал Пагрим, порядком уставший от выходок дочери. — Танен, отведи принцессу в ее покои и проследи, чтобы она оттуда ни ногой. Если понадобится, запри на ключ. А ты, Влана, даже не думай повторить еще раз то, что задумала, иначе следующее наказание станет намного строже. Будь на моем месте другой человек, он без раздумий позволил бы тебе сгинуть в метелях от собственного безрассудства. Можешь идти.

Советник тут же поспешил исполнить наказ правителя. Что-то тихо объясняя принцессе — и та слушала внимательно, не смея перебивать, — Танен вывел ее из трапезной. Едва они вышли за двери, король извинился перед гостями за сцену, которую им пришлось лицезреть; однако, по его личному убеждению, по-другому он не мог поступить, и порицание за дерзость и своеволие на глазах у посторонних пойдет на пользу. Возможно. Сурия же не сразу, но все-таки согласилась с супругом, посчитав, что подобная острастка не повредит. Остаток обеда никто больше не касался Вланы и ее манер, оставив деликатный вопрос для обсуждения в личном семейном кругу, и беседы шли на иные отвлеченные и более приятные темы. Собственно, в спокойной обстановке прошла вся вторая половина дня. Троице даже позволили посещать некоторые помещения, дабы никто не заскучал от пребывания во дворце. Однако от всего не убежишь.

Ночь привела с собой призраков угасшего времени и беспокойные печальные думы, которые здесь, в Пламенном Чертоге, будто обрели плоть. Илилла все больше ощущала, что не покидала Ангер, что сейчас она бродит по коридорам и холлам своего дома. Хоть тот и уступал в величие и размерами королевскому дворцу, он все же хранил в себе ту же мрачную представительность. Казалось, что за ней тенью тянуться образы тех, кто остался на островах, смотрят на нее и вот-вот заговорят знакомыми голосами. В мрачных переходах, на темных лестницах и смотровых панорамных балконах, нависающих над просторными холлами, можно было заметить одинокие фигуры — полуночных караульных и редкую прислугу. Подернутые полумраком, они напоминали печальные молчаливые тени небытия, безликие, погасшие, которые давно застряли в этих крепких стенах. Поступь наемницы была легкой и неторопливой, словно она шла по хрупкому стеклу, но в сонной тишине трудно было утаить даже такой шаг. Никто не обращал внимание на гостью, решившую ночью прогуляться по открытым владениям, лишь одна женщина-прислужница спросила, все ли хорошо и нужно ли что. Но получив отказ, неспешно скрылась где-то в многочисленных переходах и закутках. Пламенный Чертог, погруженный в ночь, снаружи выглядел еще более грозным, воинственным, неприступным, а внутри, поглощенный грузным безмолвием, был подобен склепу, где покоилась память и еще ощутимое дыхание веков. Здесь вершилось правосудие, казни над проклятыми и прогнившими насквозь душами; свою смерть во дворце находили благородные честные люди; жестокий конец видели воины, покровители и заступники. И многие из предшественников Палгрима вместе с храбрецами, знающим цену клятвам, кому выпали на долю кровавые времена, полные противостояний, нашли свое последнее прибежище под дворцом. В подземных усыпальницах Красных Слёз в каменных гробницах и по сей день лежал прах тех людей, чьи имена не стерлись с годами.

Кутаясь в длинную вязаную накидку, Или еще несколько раз прошлась по балконам и коридорам. Она чувствовала себя загнанным зверем, лишенного покоя и отравленного отчаяньем. В глубоких раздумьях наемница отмеряла шаг за шагом, пока, наконец, не оказалась напротив дверей спальни Кирта. Дрожащий выдох вырвался из ее груди, и Мелон, осмотревшись по сторонам, несмело и тихо постучалась. С минуту ничего не происходило. Поджав губы, она в нерешительности переминалась с ноги на ногу, собираясь уже уходить, но все же решила повторить попытку. Стоило поднести руку к двери, как она медленно отворилась и в проеме показался помятый и сонный Кирт в одних исподних штанах.

— Или? Что-то стряслось? — он потер лицо и отступил в сторону, пропуская соратницу в комнату. — Я как-то не ждал ночных гостей. В чем дело? Я тебя знаю слишком хорошо, и если ты не спишь, да еще и пришла ко мне посреди ночи, то явно что-то не так.

— Тебе не скорбно быть здесь? Не тяжело? Хотя, зачем спрашиваю… Конечно, нет, — наемница отвела взгляд и, опустив голову, прошла к постели и легла на самом краю. — Этот дворец, люди в нем… Как проклятый морок, призрачный туман, который все искажает.

— Так уж вышло, что я не из знати. Моя жизнь всегда была простой, как и семья, и край, где родился, и трудно представить, каково это — быть в плену у наваждений, навеянных богатством, роскошью и положением. Здесь нет ничего, что давило бы своей тяжестью, все совсем иное, чужое. Меня не душит груз долга, который не по плечу, — Тафлер с сожалением посмотрел на Или, которая сейчас выглядела, как раненная птица или же крошечная беспомощная душа. Но как помочь ей, он не знал, и оставались только слова, которые нелегко было подобрать. — Сейчас ты не в силах что-то изменить, но это еще возможно сделать, когда пожелаешь. Позже.

— Сколько меня не было дома? — едва слышно сказала Илилла, дернув плечом, словно хотела скинуть с себя невыносимый груз. — Я уже многого не помню, да и все могло измениться… Люди, жизнь, город… Может, и обо мне забыли? Я ведь сама хотела другой жизни, но ведь меня толкнули в объятия этого желания, я лишь сделала выбор. Но разве мне оставалось что-то еще?

— Ты поступила так, как тебе подсказывало чутье, и в том нет твоей вины. Разве за это можно казнить или быть изгнанным навеки, забытым своим родом и оставленным один на один с Бездной? Я не знаю лично твою семью, не знаю твоего отца, но если он не видит плоды, которые сам же и взрастил, то он глуп. А глупость — удел слабых и не умеющих ни прощать, ни просить просить прощения. И если его воля для него важнее, то пусть остается при ней, потому что другого он никогда не увидит.

— Как думаешь, что меня ждет, если я вернусь домой?

— Ты не того спрашиваешь, я не пророк и не видящий, — Тафлер накинул на себя рубаху и уселся рядом с соратницей. — Поможет узнать только одно: если сама отправишься туда. Другого выхода нет и быть не может. А это, — он обвел рукой покои, — это не твой дом, не дай чужому сожрать, а тягостным иллюзиям затуманить рассудок. Ты же сильная духом, сильнее многих, кого я знаю, и вынесешь многое, даже проклятые терзающие думы.

Или медленно поднялась и уткнулась лбом Кирту в спину. Наемница дрожала, но не от холода; ее глаза застила пелена и крупные слезы скатились по щекам. Сейчас она не верила ни во что, а слова о ее стойкости звучали, как что-то совершенно чуждое. Какая-то часть ее давно умерла, превратилась в тлен и облачилась в равнодушие, но именно сегодня его разворошили и дали пищу.

— Сильная? Нет… Не сегодня...