Глава 6.

Глава 6.

Над лесом занимался рассвет. На травах и кустах поблескивали бусинки росы, уже частично согретые бледными лучами смертоносного солнца. Кавалькады по утреннему мелодичных птичьих голосов оглашали нехоженые дебри густо заваленного валежником леса. А недремлющие дикие пчелки давно принялись за свою обычную работу, трудолюбиво кружа над цветочными головками. Я глубоко вздохнула, до отказа наполняя легкие свежим, прохладным воздухом, и огляделась. Все в огромном мире идет своим чередом. Каждый занят своим собственным ремеслом. Никому из множества обитателей дремучего леска нет ровным счетом никакого дела до крошечной по вселенским масштабам драмы, развернувшейся в жизни человеческой сопротивленки и шикарского мага.

Если поисковые отряды не достигли места недавнего побоища до ночи, то сегодня с утра у них гораздо меньше шансов обнаружить следы и трупы. Хищники и падальщики хорошо поработали в течение ночи. После их тщательной, многоступенчатой уборки на месте происшествия вряд ли осталась хоть одна косточка.

Я похлопала себя по правому бедру, где к кожаной кобуре выжидал полуавтоматический пистолет, и прислушалась. Где-то там, в глубине вековых зарослей, бегает мой завтрак. Смогу ли я его изловить в свое настоящем плачевном состоянии? Для начала следует справить немедленные физиологические нужды. С этой мыслью и ноющей болью нетерпения в переполненном мочевом пузыре я бодренько зашагала к ближайшим зарослям бузины. На ходу расстегивая ширинку, я не потрудилась даже оглядеться как следует. А зря… Всегда знала, что мое невнимание, рассеянность и вечное упование на «авось пронесет» меня погубят. Ума не приложу, как мне удалось дожить да двадцати пяти лет в условиях царившей в мире неразберихи и агрессии?! Каждый раз попадая в неприятности по собственному недосмотру, я клялась в будущем быть осмотрительнее. Однако, как наглядно продемонстрировали события следующих минут, неприятный опыт прошлого ничему меня не научил.

Скрывшись в кустах с самыми невинными намерениями в по-утреннему бесхитростных мыслях и приспущенными в надежде на несколько минуток одиночества в укромном уголке штанами, я с негодование поняла — место занято. Спустя первое мгновение отупляющего шока, я так же отметила — ждали именно меня. Падая на лопатки и шипя от боли, придавленная весом бурой туши, созерцая оскаленные клыки прямо перед своим лицом, заключила — ждали не для того, чтобы пожелать доброго утра.

Я лежала не смея пошевелиться, чувствуя горячее дыхание узаши на собственной шее и многообещающее покалывание его не сомкнутых клыков. Вот и пришел мой последний день на отравленной радиацией голубой планете! Вот и делай после этого иномирянам добро! Представляю, как будут надо мной потешаться в мире мертвых: легендарную Смородину разорвали на части в кустах бузины при попытке пописать! Стоило ли рождаться на свет, чтобы так позорно завершить свое существование?!

По туше сбившего меня с ног зверя прошла слабая дрожь, а в моей замутненной неуместными мыслями голове раздался отголосок чужеродной мыслефразы. Я поежилась: вторжение в глубоко личностное мозговое пространство пугало меня больше, чем немедленная смерть. Похоже, опасения насчет рунической защиты оправдывались, и она действительно дала трещину. Я протестующе заворочалась под чешуйчатой тушей своей хищной погибели и еле слышно, задушено просипела:

— Не смей лезть в мою голову, скользкий хам...

Как ни странно, но это подействовало. Сбитый с толку узаши чуть отстранился и отнял удивленную морду от моей шеи:

— Урр? — Гортанно изрек потрясенный моей наглостью зверь.

Только сейчас я смогла разглядеть прострелянное левое ухо животного, узнав в нем полумертвого, а ныне вполне живого дружка заносчивого шикарского мага. Воскрес, значит...

— И тебя с добрым утром, не мышонок, не лягушка.

Узаши грозно заворчал и подался вперед.

— Погоди-погоди! Мне есть, что тебе сказать! — Засуетилась я.

Зверь замер в нескольких сантиметрах от моей многострадальный шеи. Я воспрянула духом и поторопилась сбивчиво оправдаться:

— Твой маг… Ну тот, не знаю, кем он тебе приходиться. Хозяин? Седок? Товарищ? В общем тот, которого ты охранял. Он жив, почти здоров и здесь неподалеку. В нескольких шагах. Я устроила его в подземном убежище. Хочешь — проверь!

Зверь недоверчиво тряхнул ушами и приподнял верхнюю губу, обнажив наводящие ужас клыки.

— Я не лгу! — Голос сорвался на писк. — Можешь съесть меня, если это ловушка! Пойдем со мной, сам убедишься!

Рыкнув напоследок, не иначе как в воспитательных целях, узаши убрал мохнатые тяжелые лапы с моей груди и устроился рядом в позиции ожидания. Его прищуренные желтые глаза словно говорили: «Заметано, девочка. Только дернись, и превратишься в нежнейший мелко нарубленный фарш.»

Кряхтя и морщась от боли в обожженной спине, я потерла продавленную животиной и без того пострадавшую от лямки волокуши грудь, обиженно глядя на терпеливо ожидающего узаши. Зверь не сводил с меня настороженных глаз, а его куций обрубок хвоста, до сих пор обмотанный обрывком шикарской рубахи, гневно подрагивал на мокрой от росы траве. После пережитого потрясения ноги подгибались, отказываясь держать подрагивающее в адреналиновом дурмане тело. Да что там! Я была уверенна, что отыщу в волосах вторую седую прядь! Разве ж можно так людей пугать! Зафиксировавшись в стоячем положении, я одернула задравшуюся куртку и накинула капюшон — солнце уже начинало жечь кожу. Зацепившись ладонью за расстегнутую ширинку вспомнила, зачем полезла в злосчастные кусты. Смущенно глянув на узаши, я обозлилась на саму себя: вот ведь неудачница! Мало того, что лично сунула голову в его оскаленную пасть, а теперь еще вздумала стесняться в обществе ни то кошки, не то собачки или, вполне вероятно, ящерки. Но ведь разумной как никак...

— Послушай. Я… ээ… пришла сюда как бы с определенной целью...

Узаши склонил на бок голову, давая понять — он весь во внимании.

— Я хотела… ээ… ну ты понимаешь! — Меня бросило в краску.

По озадаченной мордашке животного было ясно — нет, не понимает. Я собралась с духом:

— Я искала уединения! Ну… чтобы пописать!

Я почувствовала, как запылали мои уши, а чертова невоспитанная кошка (?) так и сидела, изображая пристальное внимание. Смущение сменилось раздражением:

— Да отвернись ты! Я вот-вот штаны намочу!

Узаши и ухом не повел. Только со всей доступной его звериной мимике красноречивостью уставился на мою набедренную кобуру.

— А морда не треснет?! — Задохнулась я от возмущения.

Но зверь проигнорировал мое восклицание. С самым невинным видом он повел головой и сладко, с удовольствием зевнул во всю ширину пасти, дав мне вдоволь полюбоваться на впечатляющий ассортимент из острых как бритвы зубов. Я впечатлилась да еще как!

— На! Подавись, проклятый узурпатор! — Застонав от ярости и беспомощности, я всплеснула руками и, вынув оружие, поставила пистолет на предохранитель и шмякнула его в траву к передним лапам зверюги. — Отвернись!

Терпеть уже не было мощи. Торопливо отступив несколько шагов, я сдернула брюки. Не потрудившись убедиться в выполнении узаши моей просьбы, опустилась на корточки.

«Как же жизнь все-таки хороша!» — думала я, застегивая ширинку. Кажется, такая малость, а ведь даже краски вокруг стали ярче. Воспрянув духом, я поспешила повернуться к узаши и замерла на месте как вкопанная: не в меру прозорливая животинка подобрала с земли мой пистолет и теперь сжимала оружие в слюнявых челюстях, похоже не собираясь возвращать его законному владельцу. Я нахмурилась:

— И что это значит?

Зверь воспринял мой заискивающий вопрос как сигнал к началу движения и грациозно перетек в стоячее положение. Но я пошла на принцип и, сложив руки на груди, важно заявила:

— С места не двинусь, пока не получу оружие назад!

Громкий, полный нешуточной угрозы рык стал мне ответом. Сама не заметив, как это произошло, я уже резво трусила по направлению к убежищу, нервно оглядываясь на ковылявшего позади узаши.

В пути стало ясно, что зверь чувствует себя вовсе не так хорошо, как мне показалось при встрече. Каждый шаг давался ему с трудом. Узаши тяжело дышал и приволакивал заднюю лапу. На подходе ко входу в убежище он стал заметно пошатываться. Должно быть, львиная доля энергии ушла у него на образцово-показательную засаду, устроенную в кустах бузины. Так ему, нечего людей пугать!

Поколдовав над дверным запором, я обнажила темный зев входа и, не долго думая, сунула внутрь голову:

— Маг! К тебе тут гости!

Не нужно быть телепатом, чтобы прочувствовать осязаемую волну презрительной ненависти, выкатившуюся из глубин землянки в ответ на мое жизнерадостное предупреждение. Узаши навострил длинные уши. Хмыкнув, я махнула рукой в пригласительном жесте:

— Он тебе очень рад! Спускайся!

Зверь нерешительно вильнул куцим хвостом и настороженно понюхал воздух.

— Да один он там! Один! — Рыкнула я, теряя терпение. — Я пойду первой, а ты ступай мне в след. Торжественно позволяю тебе меня съесть, если заподозришь подвох. Но только предупреди сначала!

Не оглядываясь, я спустилась по неровным земляным ступеням в освещенное неярким пламенем керосинки помещение. Слепо поморгала, привыкая к полумраку убежища после света утреннего восходящего солнца. Я обвела комнату взглядом и не удержалась от ядовитого хихиканья, сопроводив его саркастическим возгласом:

— О! Страшный зверь! Спускайся скорее, а то твой дружок забьет меня кочережкой!

В мое отсутствие шикар не терял времени даром. Уж не знаю, что придало ему сил для совершения подвига, но он умудрился не только сползти с постели, но и обзавестись грозным оружием в виде печной кочерги. Наверное, у него имелся коварный в некотором роде умысел: притвориться спящим, а когда я подойду поближе, хорошенько посчитаться со мной при помощи кочерги за нанесенное ему унижение. Как мужественно! Вот только вторая часть плана дала слабину: то ли я возвратилась раньше намеченного срока, то ли шикар не рассчитал своих возможностей. Как иначе объяснить то, что суровый с виду воин восседал на полу рядом со своей кроватью, наспех прикрыв наготу сдернутым одеялом, и со зловещим выражением украшенного шрамом лица сжимал в побелевших от напряжения пальцах орудие неудавшейся мести?

По кошачьи мягкие шаги узаши раздались за моей спиной, и я с наслаждением увидела, как в немом изумлении вытянулось лицо моего агрессивного «пленника». Не желая становиться свидетельницей душещипательной сцены встречи двух друзей, до сей поры считавших друг дружку покойниками, я поспешила ретироваться:

— Отдавай мой пистолет! — Потребовала я у остолбеневшего, не сводящего желтых фосфоресцирующих глаз со своего шикара узаши. Челюсти животинки разжались, и я едва успела подхватить свое оружие до столкновения с полом.

— Страшный зверь, отвлекись на минуту от своего заносчивого дружка.

Зубастая морда медленно повернулась на звук моего голоса.

— Ты кажешься мне многим разумнее своего шикарского седока, поэтому именно к тебя я обращаюсь с вопросами безопасности. Я оставляю вас наедине и прошу всего о двух вещах: первая, и самая главная — не покидайте убежища. Ну, разве что по нужде, но очень осторожно! До своих вам, двум калекам, все-равно не добраться. Вряд ли случайные свидетели будут в восторге, увидев, как по лесу слоняется раненый узаши или шикарский боевой маг. Твой сумасшедший дружок еще очень слаб — присматривай за ним, не позволяй сильно напрягаться. Пусть заползает на койку и боле не двигается — и так вон одна рана снова открылась… И второе. Прошу! Не нужно устраивать мне сюрпризов! Я уже говорила твоему невменяемому дружку — сейчас я уязвима наверное больше, чем вы. Каждый сопротивленец на континенте знает меня в лицо и жаждет лично привести в исполнение смертный приговор, грозящий мне в свете недавних событий. Так что не нервируйте меня, не усугубляйте ситуацию. Не набрасывайтесь на меня из-за кустов и не встречайте на пороге с кочергой в руках. Я девушка добрая, но и пальнуть могу с перепугу. Или вообще обидеться… Ладно. Желаю вам славно провести время, вернусь — сообразим завтрак. Не спускай глаз со своего дружка! Он на всю голову отмороженный!

Закрепив оружие на отведенном ему месте у правого бедра, я поспешила к выходу. Пусть пообщаются, а я пока изловлю таки свой завтрак. Война-войной, а обед по расписанию. Да огляжусь немного — как обстоят дела с шикарской поисковой группой.