Глава 11

— Сюрприз! — как можно жизнерадостнее предупредила я, раскинув руки в стороны, будто для объятий, на самом деле, лишая его возможности проскользнуть мимо, не задев меня. — Только для Вас, граф!

Он замедлил шаг, но по сосредоточенному лицу нетрудно было догадаться, что мою шутку он по достоинству не оценил, ситуацией не проникся и снова собирается пройти мимо.

— Граф, будет лучше, если Вы все-таки поговорите со мной, — сказала я Торину, когда он сделал шаг в сторону, пытаясь обойти меня.

Но на сей раз я учла свои прошлые ошибки, шагнула в ту же сторону и застыла перед ним. Свернуть ему было некуда, идти назад означало снова оказаться в компании дам, от которых он с таким трудом ушел, а выход в зал я как раз и перекрыла ему.

— Леди Оливия, Вам не кажется, что Ваша просьба больше напоминает угрозу? — раздраженно спросил граф, обдумывая, как избавиться от меня без неприятных последствий для себя.

— О чем Вы, граф? Неужели такой сильный и, не побоюсь этого слова, отважный мужчина невинную просьбу слабой женщины воспринял, как угрозу? — как можно безобиднее поинтересовалась я.

Ривган недоверчиво сверлил меня взглядом, играя желваками на скулах, по-видимому, ни мои незатейливые слова, ни застенчивый взор из-под ресниц, ни даже, по-моему, убойный аргумент моей наивности — не слишком удачно замазанные прыщики на лице, не убедили его в моих добрых намерениях. Судя по решительному виду, он до сих пор не воспринимал меня всерьез и собирался в любом случае преодолеть столь незначительную преграду, встретившуюся у него на пути, и вот сейчас, видимо, решал, что для него удобнее предпринять: перешагнуть через меня или, задев плечом, размазать по стенке.

— Я повисну сейчас у Вас на шее и закричу, — тихо предупредила я, непринужденно изменив тональность с доброжелательной на угрожающую.

Граф оторопел, наверное, подумал, что ослышался, недоуменно посмотрел на меня, оценивая серьезность моих намерений.

— Но тем самым Вы поставите себя в нелепое положение! Вас это не смущает? — с трудом сдерживаясь, он до последнего пытался пробиться к моему разуму.

— Если Вы не заметили, надо мной не насмехается только ленивый, и еще один раз моего пребывания, как Вы деликатно выразились, в нелепом положении, вряд ли повлияет на мнение обо мне этого стада придворных, — ответила я.

— Однако! — отреагировал он на мою откровенность, более внимательно вглядываясь в меня. — Вы понимаете, что шантажируете меня?

— А Вы оставили мне выбор? — язвительно поинтересовалась я и, не отрывая от него взгляда, толкнула дверь в комнату рукой.

Граф сощурился, крылья тонкого прямого носа затрепетали, а губы сжались от негодования. Его колючий взгляд уже не имел ничего общего с деликатностью и вежливостью.

— Не стоит бояться, граф. Это не ловушка. Просто поговорить, — миролюбиво, но, тем не менее, твердо сказала ему.

Он зло усмехнулся и прошел в комнату. Получилось не совсем так, как задумывалось. Изначально хотелось, чтобы разговор шел в непринужденной дружеской атмосфере, а по факту, в ответ на его намеренное игнорирование моих попыток «побеседовать» пришлось бросить ему вызов, что усложнило ситуацию.

— Прошу садиться, — предложила я ему, сама опустилась в кресло напротив.

Сложив руки за спиной, он остался стоять, прожигая меня взбешенным взглядом.

— Прошу прощения за мое, может быть, излишне настойчивое намерение поговорить с Вами, — начала я.

— Вы слишком снисходительны к себе, леди Оливия, — зло процедил Торин. — Беспардонная назойливость — более подходящее определение Вашему поведению.

— Сейчас я Вам все объясню, и Вы поймете, что у меня не было иного выхода, — сказала я примирительно.

— Да с чего Вы решили, что я намерен выслушивать Ваши объяснения? — продолжал он возмущаться.

— Вы ведете себя, как капризная девица, которой не позволили купить побрякушки! — не выдержала я, вскочив с кресла и приблизив к нему свое лицо. — Мы пришли сюда, чтобы поговорить, и Вам это было известно, когда Вы перешагнули порог этой комнаты, так что давайте перейдем к делу! Чем раньше начнем, тем быстрее закончим!

Граф ошарашенно смотрел на меня, такой отповеди он, разумеется, не ожидал, но промолчал. Я начала взволнованно расхаживать перед ним, потому что своими возражениями он просто развеял в пыль все мое спокойное состояние, я занервничала.

— Граф, у Вас, кстати, необычное имя — Торин, — брякнула я неожиданно для самой себя, он дернулся от такой фамильярности, но сдержался, только плотнее сжал зубы. — Впрочем, простите, я совершенно не об этом хотела поговорить, — совсем растерявшись, смутилась я, а граф всем своим видом, демонстрируя абсолютную незаинтересованность в разговоре, дал понять, что от него мне помощи не дождаться. Все же каким-то образом удалось сосредоточиться, и я доверительно произнесла, глядя ему в глаза: — Меня собирались выдать замуж за порочного старика, я этому, разумеется, воспротивилась, и помолвку разорвали. Надеюсь, Вы меня понимаете. Теперь на некоторое время мне необходимо прикрытие, то есть человек, который бы начал ухаживать за мной с якобы серьезными намерениями.

Брови Торина удивленно поползли вверх, а угол рта начал презрительно подергиваться. Реакция была вполне предсказуемая, поэтому я продолжила.

— Вы сделаете вид, что неравнодушны ко мне, я сделаю вид, что благосклонно принимаю Ваши ухаживания, мои младшие сводные сестры смогут посещать балы и приемы и, наконец, отстанут от меня, в том смысле, что я перестану быть им помехой в этом. Через некоторое время, а, точнее, через месяц Вы передумаете и перестанете за мной ухаживать. Никто этому не удивится, напротив, мне кажется, все, особенно, дамы вздохнут с облегчением, когда Вы откажетесь от меня. Согласитесь, Вы ничего не теряете, наоборот, возбудите к себе интерес тем, что связались с дурнушкой, а потом одумались. Да, и делать-то, собственно, почти ничего не придется, лишь иногда пообщаться со мной на балах. Не думаю, что это большая плата за доброе дело.

Я замолчала и стала ждать ответа графа. Мы смотрели друг на друга. Глаза Торина по-прежнему оставались прищуренными, но с его лица исчезли ухмылка и раздражение, они сменились напряжением.

— Вы можете задавать мне вопросы, — предложила я после небольшой паузы, так и не дождавшись его ответа.

— Вы очень любезны, — произнес он, при этом его слова были пропитаны сарказмом. — То есть, Вы предлагаете мне ухаживать за Вами, а потом оставить, а если быть точным, бросить Вас?

— Хотелось, чтобы со стороны это выглядело именно так, — осторожно подтвердила я.

— Вы что, действительно, не понимаете, что этим предложением оскорбляете меня? — возмутился он, да так искренне, что я даже немного растерялась.

— Я всего лишь предложила оказать мне услугу, тем самым сделать доброе дело, а Вы умудрились перевернуть все с ног на голову. Послушайте, я наблюдала за Вами и собрала кое-какую информацию: Вам тридцать пять лет, на данный момент Вы свободны от каких-либо обязательств и не собираетесь вступать в серьезные отношения, поскольку никем не увлечены. Не станете же Вы утверждать, что до сих пор невинны, и будто с легкостью не заводили многочисленных связей с дамами и также легко не разрывали их? Так что по поводу оскорбления — это явное преувеличение! — на мой взгляд, вполне резонно заметила я.

— Ни одна благородная леди не позволит себе такие возмутительные высказывания! — презрительно процедил он, приблизив почти вплотную свое лицо к моему, то есть, практически нависнув надо мной. — Я не собираюсь больше это выслушивать!

Он двинулся к выходу.

— О, сколько благородного гнева и пафоса, чтобы не признавать мою правоту! — язвительно воскликнула я. — Как будто Вы раньше не бросали женщин!

Граф остановился и, оглянувшись, все же соизволил ответить:

— Можете не верить, но расставания проходили по обоюдному согласию и в рамках приличий.

— Очень удобное оправдание, — устало проговорила я, поняв, что ничего не получилось. — Ведь рамки устанавливают мужчины. Было бы неплохо, если бы поинтересовались мнением брошенных женщин по поводу Вашей отмазки.

Граф Ривган уже открыл дверь и шагнул за порог, но после моих последних слов остановился, аккуратно прикрыл дверь и снова приблизился ко мне.

— Мне вот интересно, если Вы столь низкого мнения обо мне, почему же не обратились с подобной просьбой к другим, более достойным? — со сдерживаемой яростью в голосе спросил он.

— Да потому что остальные еще хуже…, в смысле, глупее Вас! — разозлилась я и, стараясь не сорваться, продолжила: — Прежде чем обратиться к Вам, я также наблюдала за молодыми и не очень молодыми титулованными особами, не обремененными обязательствами интересующего меня характера, и заметила, что Вы выгодно отличаетесь от этих самовлюбленных ни к чему не стремящихся мужчин. Мне показалось, что Вы воспитаннее и умнее их, да и потом, с Вашим дипломатическим опытом Вы всегда сумеете выйти сухим из воды…, то есть я хотела сказать, найдете правильный выход из любой ситуации.

Граф молчал, но выражение его лица «кричало» о том, что он оскорблен до глубины своей утонченной души и не просто разочарован во мне, а презирает всеми фибрами этой нематериальной субстанции так, что не находит слов, во всяком случае, цензурных, чтобы выразить это.

— Поймите, я ни в коей мере не осуждаю этих молодых людей, они просто не подходят для решения моей проблемы, но именно Вам я решила довериться и предоставить шанс сделать доброе дело, — вставила я, используя паузу, точнее, его нежелание ответить мне.

Конечно, я не могла не заметить его сжатых кулаков, но отступать не собиралась, это было бы ошибкой с моей стороны. Он закатил глаза, глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— У Вас, леди Оливия, извращенные понятия о добрых делах, доверии и взаимоотношениях между людьми, о методах ведения переговоров и способах убеждения, — язвительно проговорил он. — Может быть, прежде чем разрывать помолвку и обращаться к кому-то с подобными просьбами, стоило не питать иллюзий, а реально оценить себя и смириться с неизбежностью? — и он презрительным взглядом прошелся по моей внешности.

Его последняя фраза была сродни удару или плевку в лицо, хотя, как я посмела так говорить о благородном человеке?! тут нужна деликатность — сродни пощечине, только от неожиданности дошло это до меня не сразу, поэтому, слегка оглушенная, я захлопала глазами и, запинаясь, растерянно пробормотала:

— Смириться с помолвкой? Но … это жестоко… То есть, Вы убеждены, что со своей внешностью я заслуживаю только … издевательства и страдания? Вы всерьез полагаете, что … обычные девушки, в отличие от красавиц, не способны чувствовать вообще? Что мы …они с легкостью переносят боль и унижения?

— Я не собираюсь участвовать в Ваших, так называемых, добрых делах и, вообще, иметь с Вами каких-либо дел, прошу на будущее это запомнить, — закончил он с окаменевшим лицом, проигнорировав мой вопрос, и направился к выходу.

— Я запомню, — прошептала я, но он уже не слышал.