Глава 7

Вопреки слухам, клан наемных убийц не был призраками, крадущимися в ночи. И дом их был не в Гадесе — обители всех грешников. Много веков назад семья обосновалась в старинном укрепленном поместье за городом, построенном прославленным генералом для мирной жизни. А так как строил он по принципу: "Надейся на мир, но готовься к войне", то побеспокоился о том, чтобы все постройки способны были выдержать длительную осаду. А на случай если не смогут — предусмотрел семь тайных ходов для отступления. Да, старый генерал подошел к делу с размахом. Чего стоила крепостная стена, соединяющая все постройки, и которую Джермейн приказал разобрать, чтобы не портила вид за окном.

Огромный трехэтажный особняк, служивший домом для всей семьи, предусмотрительно был построен в самом центре поместья. В саду, окружающем дом находился прекрасный пруд, ставший любимым местом препровождения женщин семьи. Да и сам Джермейн время от времени спускался сюда, чтобы привести в порядок мысли. Слуги жили в небольшом доме южнее особняка. Севернее находились практически все хозяйственные постройки. На западе располагалась небольшая сторожевая башня, которая, впрочем, пустовала уже долгие годы, так как практически бессмертный клан убийц ни от кого не прятался, да и никого особо не боялся.

Всем членам семьи, кроме самого Джермейна, гостям и слугам строго настрого запрещалось ходить в восточную часть поместья. Что там находится, не знал никто, да никому и не хотелось знать. Это могло бы показаться странным: слугам, которые судачат обо всем, да и не любопытно? Но так оно и было. Никто из слуг не думал про восточную часть и даже не пытался. Восточную часть поместья надежно хранило от любопытства посторонних простенькое, но очень эффективное заклинание. Оно навеивало каждому, кто смотрит в ту сторону мысль, что там ничего нет, скуку, и чувство, что глядя в ту сторону, просто зря теряется время.

В этой части поместья находилась самая главная ценность клана, настолько важная, что её существование держали в строжайшем секрете. Здесь жил победивший смерть шаман Борза.

Держать его существование в полнейшем секрете было не трудно. В свое время шаман поверил наемнику из клана и жестоко за это поплатился. Ради любимой женщины Борза пошел на сделку с этим дьяволом и в итоге превратился в бесправного раба.

Нет, Джермейн вел себя с ним вполне почтительно и относился с уважением. Предводитель клана понимал, что этот худосочный лысый старик, с кожей диковинного черного как ночь цвета — мощная сила. И только клятва удерживает его от жестокой расправы над кланом наемных убийц, столь вероломно ливших его смысла в жизни. Джермейн приходил к нему иногда, делился своими рассуждениями на тему жизни и смерти. Но старик всегда сидел в одной и той же позе — скрестив ноги и оперевшись на свой посох — и смотрел сквозь него. Борза никогда ничего не ел и не пил. По крайней мере, из той еды, которую Джермейн поначалу приносил ему. И всегда отсутствующий, немигающий взгляд, который смотрит не на тебя, а будто сквозь тебя. Он проявлял признаки жизни только если главе клана что-то нужно было. Клятва, которой в свое время Борза присягнул ему, не позволяла ослушаться, даже если требовалось кого-то убить.

Несмотря на свою, практически неограниченную власть над ним, Джермейн старался не беспокоить старика без крайней необходимости, не мешая несчастному жить прошлым. Или смотреть сны о других мирах с открытыми глазами. Кто знает, что снится тому, кто победил смерть?

Но сегодняшний случай действительно из ряда вон выходящий.

Дело о похищенной принцессе. Советник Лайонелл пообещал огромные деньги за её возвращение. Проблема была в том, что Джермейн, даже зная, где принцесса и чем занимается, не сможет вернуть её без помощи шамана. Главе клана мешало одно, существенное обстоятельство, которое по непонятным причинам вдруг решило, что без памяти влюблено в аселайн. Райтгарт — полудемон и лучший наемник в гильдии наемных убийц.

Будь он простым человеком — можно было бы просто убить и все. Но демонская половина делала его жестоким, кровожадным монстром и более чем опасным противником. Джермейн не знал, чем могла бы закончиться попытка забрать у него любимую игрушку, и предпочитал не рисковать.

Наемник пришел к шаману тем же вечером и вкратце объяснил, что ему нужна принцесса Луричия. Мужчина старался не упустить ни одной детали, формулируя приказ. Принцесса Луричия, живая и невредимая, по возможности — не способная сопротивляться. Справится с ней не проблема, но зачем создавать себе дополнительные трудности? Памятуя, что шаман часто просит личные вещи тех, кого должен найти, Джермейн предусмотрительно прихватил из замка расческу с её светлыми волосами.

Борза ещё некоторое время посидел в той же позе. Вскоре его взгляд начал приобретать осмысленность. Прошло ещё совсем немного времени и старик, с легким хрустом костей встал, опираясь на посох. Все это время он хранил молчание.

Также, не говоря ни слова, он подошел к старинному зеркалу в серебряной оправе во весь рост, и, достав из кармана мелок, уверенной рукой начертил на полу серию символов, которые образовывали круг. Прежде чем написать завершающий символ, он взял в расчески клок светлых волос. Какое-то время смотрел на него, а потом, произнеся несколько слов на древнедорадском, положил и в центр круга, и запечатал его последним символом.

Знай бы Джермейн древнедорадский, то понял бы, что Борза попросил: "Прости девочка...". Но глава клана этого мертвого языка не знал. Да и не должен был знать, что у старого шамана, который не может умереть, ещё осталась душа, что он способен сочувствовать и сожалеть о содеянном. Не должен, ибо не упустит возможность этим воспользоваться при случае.

Завершив подготовку, Борза начал на распев читать заклинание. Вскоре круг вспыхнул ярким светом, и внутри появилась спящая брюнетка. Тембр голоса шамана резко стал выше и круг снова засиял. После этого картинка сменилась. Та же девушка, но теперь уже брюнетка сидела на земле, лишенной всякой растительности. А вокруг неё медленно сгущался туман.

Шаман нахмурился. Это был сон девочки, через который он планировал вытащить ничего не подозревающую жертву в этой части реальности. Уникальный фокус, освоить который в свое время помогли годы практики и невероятная упрямость. За всю свою жизнь Борзе приходилось проводить этот фокус сотни, если не тысячи раз. И ни разу, ни единожды в жизни старик не сталкивался с такой ситуацией.

Кто-то другой уже почти провернул этот трюк с девушкой. Как только кольцо из тумана сомкнется — неизвестный, похитивший секрет его фокуса, похитит и его добычу.

Впервые за сотни лет в Борзе проснулось чувство, которое, как ему казалось, уже умерло навечно. Азарт!

И старый шаман поступил единственно правильно в этой ситуации — вступил в схватку. Сунув руку, с которой тут же слетела плоть, прямо в круг, где отражался сон девушки, Борза, прошипев: "Моя", схватил её за руку и потянул на себя.

Но неизвестный не сдался, и туман вдруг стал кроваво красным, разъедающим его кисть руки. Борза сделал то, чего сам от себя не ожидал — улыбнулся. Ай, да молодец! Кто бы ни был его соперником, но он просто гений! И сунул в круг вторую руку.

То ли фокусы закончились, то ли неизвестный не стал мудрить, но он в точности скопировал то, что сделал шаман и вцепился во вторую руку девушки сразу обеими руками. Женскими, наманекюренными руками! Роковая ошибка. Красный туман не пожалел и своего творца, поэтому руки у этой женщины пошли волдырями и она их резко отдернула. Но Борзе это не сильно помогло. Его правая кисть уже разъедена полностью, а левая до такого состояния, в котором девушку не то, что из сна не вытащить, даже поднять будет трудно.

И Борза в который раз сам себя удивил — отступил.

Старик вытащил из круга то, что осталось от собственных рук. Несмотря на адскую боль, шаман улыбался. Руки это ерунда — отрастут до завтрашнего вечера. Но, впервые за столько лет… в нем ожила надежда.

*****

Рамония нервно ждала вечера. Сказать, что она волновалась — ничего не сказать. Приворот уже практически перестал действовать. Ещё немного и Ветилен окончательно выйдет из-под контроля.

Ближе к обеду Рамония сделала неожиданное и неприятное открытие — за ней следят!!! Слуги, стража, придворные… Не просто наблюдают, восхищаясь со стороны, или со страхом, как это было раньше. Они смотрят в оба, стараются ловить каждый шаг, и не оставляют её одну.

Первое, что испытала Рамония — гнев. Сначала на слуг, а затем на мужа. Кто бы ещё смог приказать это делать? Явно не Лайонелл. Этот пьяница сидит у себя в кабинете и напивается с горя. Нет. Это драгоценный супруг, наконец, очнулся после многолетнего сна и теперь начинает думать и действовать самостоятельно. Какое-то время Рамония придумывала, что заставит его сделать, когда найдет гримуар. Мысли метались от грандиозных, дорогущих подарков, до наказаний с плетями и другими игрушками.

А потом Рамония разволновалась. За ней следят, как ей теперь, во имя Великого созвездия, незаметно выбраться из замка? Стоило это осознать, и время полетело со страшной скоростью, а мало-мальски приличный план все никак не рождался в её венценосной голове.

За окном незаметно стемнело, ждать было больше никак нельзя. Сообщив, всем и вся, что больше не может находиться в удушье дворцовых стен, особенно после всего пережитого, поэтому переночует в городе. На вопрос у кого, Рамония не задумываясь, сказала первое имя, которое всплыло в памяти — герцогиня Енифер. На неё посмотрели, мягко говоря, удивленно, но возражать никто не решился.

Уже позже, когда карета мчала пока ещё королеву к городу, Рамония вдруг поняла, почему и тихо рассмеялась. Ну, конечно! Герцогиня Енифер. Она же была на её похоронах.

А потом пришло спокойствие. Если у Санты все получится, то Рамония вернется героиней с любимой дочкой под боком. И с гримуаром, который вернет ей власть над мужем. Нужно будет и Луричию сразу приворожить. Обожание королевы крупного государства никогда не помешает. Да и послушней станет.

А если не получится… Тогда уже не важно будет где и с кем она была. Это лишь вопрос времени, когда Ветилен найдет повод от неё избавиться.

Карета, наконец, остановилась. В темноте трудно было разобрать очертания дома, однако Рамония вышла, и, отпустив карету, подошла к двери и постучала. Из-за угла появился ребенок и стремительно подошел к ней:

— Вы Муни?

Рамония не колебалась ни секунды. Это детское прозвище, которым её звала только Санта.

— Да.

— Идем за мной.

Ребенок взял её за юбку и потянул за собой. В принципе, что-то такое Рамония и предполагала. Вряд ли Санта так сходу выдала бы ей свое место жительства. Недолгий разговор через зеркала показал, как она изменилась. Вместо серой мышки, которую помнила Рамония, появилась уверенная в себе, ухоженная и в какой-то степени даже циничная женщина. И эту абсолютно новую личность следует опасаться. Потому что сейчас травница больше напоминала Рамонии саму себя. И такого врага ей не хотелось бы иметь.

Улочки петляли, и в темноте не было никакой возможности запомнить дорогу. Как бы удивилась королева Биариццы, узнай, что на самом деле Санта дала ей свой настоящий адрес, а Чико просто водил её кругами, чтобы запутать.

Наконец, они подошли к какой-то двери и ребенок, молча, убежал. Немного потоптавшись, Рамония нерешительно постучала. Санта открыла практически сразу и также, молча, впустила ночную гостью. Бывшим подругам нечего было сказать друг другу. Женщины бы и не встретились сегодня не столкни их необходимость.

Санта пошла в соседнюю комнату, Рамония прошла следом, на ходу снимая плащ. Комната, выдержанная в бордовых тонах, была заставлена горящими свечами, стоящими в несколько кругов. В самом центре находилась низкая круглая лохань с водой, вокруг которой крест-накрест были расположены: чаша с кровью, чаша с солью, косичка темных, как смоль волос и зачем-то сухой, недоеденный кекс. Стоило только начать удивляться, как в комнату вошел одетый во фрак скелет, и доложил:

— Для ритуала все готово.

Рамония едва чувств не лишилась, увидев, как двигается челюсть черепа. Только когда он скрылся в тени, женщина нашла в себе силы взять себя в руки и бесцветным голосом спросила:

— Какого ритуала?

— Ты что, забыла? — насмешливо приподняла бровь Санта. — Муни, ты мне должна клятву на крови, и я палец о палец не ударю, пока не получу её.

Рамония скрипнула зубами:

— Не называй меня так. Клятва, так клятва.

Почему-то это имя, произнесенное устами того, в кого превратилась её слабохарактерная и бесхребетная, но все-таки лучшая подруга, казалось кощунством.

Санта не стала комментировать это заявление и позвала:

— Висельник!

Скелет во фраке появился из темноты так неожиданно, что Рамония опять чуть не лишилась чувств. В этот раз он держал в руках кубок с водой и травами, плавающими в ней.

Санта не стала устраивать из этого простенького по сути ритуала представление и просто дала бывшей подруге лист бумаги, велев:

— Читай.

— Я, Рамония, по доброй воле беру на себя обязательства выполнить приказ… — она запнулась на мгновение бросив на травницу недовольный взгляд, подозревая, что тут возможна была и другая формулировка, но продолжила. —… который получу от чародейки Санты, независимо от времени и обстоятельств. Моя кровь тому залогом.

Закончив читать, Рамония недоуменно посмотрела на Санту, но та, молча, и без предупреждения взяла её за руку и порезала тыльную сторону ладони.

— Ай!!! — попыталась отдернуть руку женщина, но травница, которая теперь именовала себя чародейкой, крепко её удерживала.

— Твоя кровь послужит залогом, — напомнила она и, подставив небольшой серебряный медальон на цепочке, набрала в него немного.

Осторожно закрыв его, Санта окунула его в чашу с водой и травами. Медальон вспыхнул неясным светом и на этом все закончилось.

— Все? — растерянно спросила Рамония, глядя на то, как бывшая подруга вытерла серебряный медальон подолом платья и дела себе на шею.

— Все, — будничным тоном ответила Санта, справившись, наконец, с застежкой. — Теперь мы будем колдовать.

Взяв не сопротивляющуюся Рамонию за руку, она провела её в центр круга, к лохани и велела:

— Садись.

Сама при этом заняла место напротив.

— Я не буду тебе объяснять детали, но если вкратце — мы вытащим Луричию сюда через её сон. Для этого мне потребуются жертвенная кровь, твоя кровь, так как она плоть от плоти твоей и можно вытащить её по этому ориентиру, и ещё кое-что.

Санта не стала уточнять, что это кое-что — её волосы. Ей не хотелось пока рассказывать бывшей подруге о том, какую роль сыграла в этом деле. Чтобы потом не отвлекаться, она взяла Рамонию за руку, которая все ещё кровоточила и накапала немного на соль.

Остался последний штрих — чародейка положила внутрь лохани волосы и велела:

— А теперь молчи и не мешай мне сосредоточиться.

Сев поудобнее, чародейка начала нашептывать заклинание, которое было её гордостью. Ритуал, который она сейчас проводила, изначально создавался, чтобы вернуть её Георга из мира духов. Вместо любимого появилась соседская кошка. Годами Санта пыталась понять, что делает не так, чтобы изменить заклинание, пока не поняла, что заклинание не предназначено для мертвых, только для живых.

Оставив это направление исследований, заклинание Санта не забыла и часто использовала по прямому назначению, разыскивая для гильдии тех или иных людей.

Вскоре вода в лохани затуманилась, и появилось изображение выжженной земли.

— Что это? — позабыв наставления травницы, спросила Рамония.

— Это внутренний мир твоей дочери, — глухо отозвалась Санта. — Безрадостная, безжизненная пустошь, появившаяся внутри человека в отсутствии любви.

— Я покупала ей все самое дорогое, — почему-то захотелось оправдаться Рамонии. — у неё все было...

— Ты её не любила, — глухо повторила Санта, и Рамония, хоть и пыталась найти аргументы в опровержение, но так ничего и не придумав, с досадой закусила губу.

Тем временем Санта взяла кексик и положила в чан.

— Это ещё зачем? — изумилась Рамония.

— Приманка, — коротко объяснила чародейка, внимательно наблюдая за происходящим.

— Приманка?! — Рамония насмешливо фыркнула. — Даже если бы моя дочь и любила кексы, то вряд ли позарилась на это недоеденное убожество...

Неожиданно на поляне появилась Луричия. Все такая же очаровательная блондинка, чья красота только распускалась. Такая же, какой её помнила мать, такая же, какой впервые показалась в доме Санты.

Она подошла к кексику, потянула к нему ручки и вдруг он исчез. Девушка разочарованно села на землю, там же, где и стояла.

— Пора, — чужим голосом прошипела Санта и вокруг аселайн начал клубится туман, медленно подбираясь к ни о чем не подозревающей, жертве. Медленно, чтобы не спугнуть и не разбудить, туман сформировал плотное кольцо, которое постепенно стягивалось как силок.

И тут случилось то, чего не случалось прежде — глухой, будто замогильный голос прорычал: "Моя", и мужская рука, ворвавшись в круг, схватила девушку за руку, пытаясь утащить. Санта не зря годами сотрудничала с гильдией наемных убийц. Это научило собранности, особенно в экстремальной ситуации и помогло развить смекалку и сообразительность. Благодаря этим полезным в любом деле качествам, чародейка не растерялась и не испугалась, а разозлилась.

— Что это? — взвизгнула рядом Рамония.

— Кто-то пытается увести Луричию прямо у нас из-под носа… — зло прошипела Санта. — Не позволю!

Взяв кубок с жертвенной кровью, она медленно вылила его в лохань. Туман побагровел, и рука неизвестного стала медленно растворяться. Рамония истошно завопила, но Санта не обратила на неё внимание. Сейчас не до её тонкой душевной организации — неизвестный оказался упрямым и уже тянул вторую руку.

Санта не могла позволить ему этого. Одно дело передать Луричию матери и сказать Райтгарту, где искать. В этом случае, если девочка захочет с ним остаться — всей королевской армии не хватит, чтобы состоялась свадьба с другим мужчиной. Но если Луричия окажется неизвестно в чьих руках — никто не поручится за её дальнейшую судьбу. Санта не могла этого допустить, так как помимо всего прочего привязалась к девочке.

Поэтому сделала последнее что могла — сунула руки в лохань и вцепилась в аселайн. Ужасная боль, к которой женщина оказалась не подготовленной, обожгла руки, и она инстинктивно выдернула их оттуда, случайно перевернув лохань.

Рамония что-то кричала, но обваренные руки, которые тут же покрылись волдырями, нестерпимо болели и Санта просто отключилась.

Висельник прибежал на крик, оценил ущерб и выставил Рамонию за двери, велев приходить завтра. Свою хозяйку он положил на диван, обработал раны заживляющим бальзамом, который она и разработала. Благодаря его действительно волшебному действию к утру на руках не останется и следа.

После этого принес веник, совок и принялся убирать, бурча себе под нос:

— Понамусоривают тут всякие...

*****

Лючия спала неспокойным, тревожным сном. Во сне к ней тянулись тысячи рук, и мужской голос нашептывал: "Моя… моя… моя...". Испуганная и дезориентированная принцесса не могла ни сбежать, ни отбиться. Чувство беспомощности волнами накатывало, подавляя веру в свои силы, лишая воли к борьбе. Девушка с огромным трудом вырвалась из объятий этого кошмара, когда готова была уже сдаться. Аселайн проснулась в холодном поту в незнакомой комнате одна на большой кровати. Все ещё находясь под впечатлением от сна, она испугалась до дрожи в руках. Лючия чувствовала себя даже хуже, чем, если бы пробежала несколько километров — сердце глухо билось о ребра, в ушах звенело, комната слегка покачивалась.

Понадобилось время, чтобы взять себя в руки.

Немого оклемавшись, девушка приподнялась на локтях и осмотрелась. Небольшая по её меркам комната, светлая, чистенькая. Старинный шкаф, украшенный причудливой резьбой, и комод, явно из одного гарнитура, так как узор резьбы и цвет совпадали. Рядом стояли туалетный столик с зеркалом и пуфик. Не считая кровати, на которой она спала, это и все нехитрое убранство. Принцесса капризно сморщила носик. Она мало где бывала кроме дворца. Поэтому, знакомая с детства обстановка всегда была эталоном. По сравнению с комнатами дворца, где выросла Лючия, это можно назвать разве что сараем. Правда, нельзя не признать, что уютным сараем, совсем не похожим на тюрьму.

Так, где же она, во имя демоновой матери, проснулась?

Лючия вдруг осознала, что от неё воняет. Вечер в таверне пропахшей дымом, алкоголем и запахом немытых тел не прошел даром. Девушка села на кровати и, понюхав свою руку, тут же с отвращением поморщилась. Никогда до этого момента она не была сама себе такой противной. Ванна! Ей нужна горячая ванна! И свежая одежда. Платье, подаренное Сантой, сейчас можно разве что выкинуть. И предварительно сжечь.

Принцесса встала с кровати и потянулась. Кости захрустели, а мышцы заныли приятной истомой. Как же хорошо она выспалась, несмотря ни на что. Во дворце редко выпадала такая возможность. Приходилось вставать очень рано, чтобы выглядеть как принцесса. Одна только укладка волос занимала больше часа. Потянувшись, аселайн вдруг увидела, что прямо перед нею дверь. Не входная. И девушка могла бы руку дать на отсечение, что ещё секунду назад её здесь не было. Лючия даже глаза потерла. Но это не было видением. Там действительно была дверь.

Пожав плечами, принцесса осторожно открыла её и, заглянув, ахнула. Посреди комнаты стояла ванна, заполненная водой. А рядом мыло, отвары для волос, полотенца, банный халат. В общем, все, что необходимо девушке. Принцесса восприняла сие чудесное появление как приглашение и с удовольствием им воспользовалась. Обычно водные процедуры лишь рутина. Но сегодня Лючия испытала блаженство. Она позволила горячей воде смыть следы вчерашнего пребывания в таверне и тревожное состояние от ночного кошмара. Мрачное настроение растворилось, как мыльная пена в воде.

Вышедшую из ванны и посвежевшую Лючию ждал ещё один сюрприз — аккуратно сложенное белье и новое платье, которое больше походило на те, что она привыкла носить. Правда у него, как и у платья Санты, было декольте, но оно при этом не выглядело вульгарно.

Лючия стряхнула с себя оцепенение. Дают — нужно брать. Тем более, особого выбора у неё не было. Не ходить же в банном халате?

Одевшись и приведя себя в порядок, Лючия с опаской подошла к двери. Подергала за ручку — открыто. Девушка какое-то время помялась. Да, не заперто. Но это ещё не значит, что можно уходить. Мало ли, что там снаружи?

Урчание в животе положило конец сомнениям. Лучше умереть в поисках еды, чем от голода.

За дверью оказался небольшой коридор, ведущий к лестнице. В этот же коридор выходили ещё три двери. Немного поразмыслив, Лючия пошла к лестнице и спустилась вниз. Просторная светлая гостиная, обставленная в том же стиле, что и её комната, была наполнена ароматным запахом.

— Блинчики! — принюхалась принцесса и пошла по запаху, который привел на огромную светлую кухню.

В центре стоял большой дубовый стол, а у плиты хлопотала невысокая толстенькая старушка, не заметившая, что в комнате появился кто-то ещё. Лючия нерешительно топталась на месте, не зная, как к ней обратиться. Если она все пленница — то по логике старушка… тюремщик? Тогда нужно схватить еду и убегать. А если гостья — то попросить. Чего ей тоже не приходилось раньше делать.

В животе снова заурчало.

Старушка удивленно оглянулась:

— О! Ты уже проснулась! — добродушно улыбнулась она. — Не бойсь есть хочешь?

Вместо ответа у Лючии снова заурчало в животе.

— Ну, садись, — мягко улыбнулась старушка. — Я тебя покормлю. У меня голодной сидеть не будешь.

— Я и не сидела голодной, — беззлобно огрызнулась покрасневшая до кончиков волос Лючия.

— Что ж ты тогда такая тощая? — спросила старушка, подсовывая ей тарелку с блинчиками политыми маслом и сметану. Рядом с тарелкой нашел свой приют и стакан с молоком.

Вместо ответа девушка промычала нечто невразумительное. Потому, что рот у неё был занят едой. Лючия так проголодалась, что глотала блинчики, не пережевывая.

— Да ты ешь, — сердобольно посоветовала старушка. — Никто ж не забирает.

— Шпашио, — промычала она, утолив первый голод, чем вызвала у кухарки новый приступ сопереживания:

— Ох, уж мне этот Райтгарт, — в гневе старушка даже ногой топнула. — Вот вернется и получит от меня поварешкой по упрямому лбу!

— Са што? — спросила Лючия, запивая блинчики молоком.

— Что б понял дубина, что нельзя такую маленькую и хиленькую девочку голодом морить! — полные гнева глаза старушки смягчились при взгляде на Лючию. — Да ты не бойся, не покалечу твоего милого. Так. Для профилактики… Ему полезно, обалдую великовозрастному. Я — Мадлен, домовая этого дома.

— Лючия, — улыбнулась принцесса. Эта домовая старушка ей очень нравилась. По крайней мере, блинчики она делает отменные. Одно но. Домовых каждый видит по-своему, как того требует душа. Почему же Лючия видит её такой вот старушкой?

Мадлен, хлопотала на кухне со скоростью и ловкостью не свойственной такому почтенному возрасту. Принцесса хоть и поела, но с кухни не ушла. Домовая умудрялась готовить, мыть посуду убирать и при этом рассказывать о доме, в котором теперь как выяснилось девушка жила.

— Этот дом — как общежитие при гильдии наемных убийц. Здесь живет много народу, но ты редко кого встретишь, — рассказывала Мадлен также быстро, вымывая посуду. — В большинстве своем они одиночки и стараются ни с кем не пересекаться, либо же на заданиях. А те кого встретишь… Бояться тебе стоит не многих.

— Почему? — слегка склонила голову на бок Лючия.

— Здесь немного найдется самоубийц готовых бросить вызов Райтгарту, — рассмеялся позади неё веселый мужской голос.

Обернувшись, Лючия увидела красивого блондина с плутоватой улыбкой и озорным блеском в глазах. Подмигнув ей, и подойдя к Мадлен, новый гость обаятельно улыбнулся:

— Мадлен, богиня моя, ты сегодня особенно прекрасна...

Лючия поперхнулась. Что за извращенные фантазии?

— А ты сегодня особенно отвратителен, — холодно осадила его домовая.

— Отрада сердца моего, — вздохнул блондин. — Ты все также неприступна. Но я верю, что придет день, наступит час, и ты станешь моей...

— Когда небо станет розовым, — фыркнула Мадлен.

— Ах, моя неприступная богиня, — притворно огорчился блондин, хотя в его глазах плясали веселые искорки. — Раз любовь мне сегодня не светит, то, как насчет завтрака?

Домовая, молча, обошла его и поставила на стол тарелку с яичницей.

— А у меня были блинчики, — прокомментировала Лючия.

— О, Мадлен, ты её балуешь, — улыбнулся Арден. — Когда же я начну получать такое особое отношение?

— Когда небо станет розовым, — снова огрызнулась хлопочущая хозяюшка и с ласковой улыбкой дала Лючие яблоко. — Кушай, деточка, поправляйся.

— Я ж не болею, — откусила яблоко принцесса.

— Зато вон, какая тощенькая, — любовно погладила её по голове Мадлен.

— Я не тощая, — беззлобно огрызнулась Лючия, увидев ехидную улыбку у Ардена.

— Ну, ты кушай, кушай, — заметила его улыбку домовая, и одарила таким взглядом, что блондин тут же поперхнулся своим завтраком.

— Кто ты? Ты знаком с Райтгартом? — спросила принцесса, с наслаждением откусывая кусочек сочного яблока.

— Мы напарники, — ответил он, откашлявшись, и рассмеялся, увидев, как в этот раз уже Лючия подавилась яблоком.

— Ты… ты… — она не знала, как спросить.

Блондин при виде её замешательства только снисходительно улыбался, понимая, о чём она не решается спросить. Но все же ответил:

— Да, я был с ним во дворце, чтобы тебя убить, — и добавил, увидев, как девушка побледнела. — Не бойся. Пока ты с моим напарником никто тебя не тронет. Я Арден, кстати говоря.

— Луричия, — машинально ответила она и тут же поправилась. — В смысле Лючия! Я — Лючия.

— Тебе нужно поскорее привыкнуть к новому имени, — шутливо пожурил её Арден.

— Я стараюсь, — вздохнула принцесса. — Но оно мне даже не нравится!

Арден рассмеялся и даже Мадлен улыбнулась.

— Что ты имел в виду, когда говорил про Райтгарта? — спросила Лючия и прицельно бросила в мусорное ведро огрызок яблока.

— Все уже в курсе, что тебя привел Райтгарт, — ответила за наемника вошедшая в кухню Лекс. — Привет, Мадлен. Изобрази мне как всегда.

Домовая понятливо кивнула и поставила перед наемницей тарелку с маленькими солеными огурчиками и банку с рассолом.

— Это как всегда? — изумленно воскликнула Лючия.

— Помогает поддерживать фигуру в тонусе, — поморщившись от её громкого голоса, сморозила первое, что пришло в голову Лекс.

Принцесса не стала приставать с вопросами, но, судя по улыбке Ардена, ответ был далек от истины.

— Кстати, раз уж ты помянула этого демона, — с блаженным видом оторвалась, наконец, от банки с рассолом наемница. — Где его носит?

— Ему сегодня не спалось, — принцесса сделала вид, что не заметила, как наемник намекающее покосился в её сторону, и постаралась отогнать от себя мысли о том, что он имел в виду. — Поэтому он с самого утра куда-то ушел.

— Все понятно, — наемница блаженно потянулась и, вытянув ножки, положила их на стоящую рядом незанятую табуретку.

— И что с того, что меня привел Райтгарт? — постаралась вернуть разговор в интересующее русло Лючия.

Живя во дворце, принцесса четко представляла себе правила игры, расстановку сил и с кем нужно быть вежливой, с кем можно не церемониться и кого следует опасаться. Лючия знала, что говорить и как, куда можно идти, куда нет, что может себе позволить и что будет абсолютно не приемлемым. Это маленький пруд, в котором она была большой рыбой.

Сейчас аселайн оказалась с незнакомыми людьми, на чужой территории и, не имея ни малейшего понятия, что дальше делать. Срочно требовался план действий. Чтобы его составить — нужна информация. Эта троица на кухне — пока что единственный источник. Лючия отдавала себе отчет в том, что не может положиться на достоверность их слов. Однако это начало. Позже можно будет сопоставить их слова с фактами и информацией полученной от других, и уяснить общую картину.

— Ну, милочка, — почти ласково улыбнулась Лекс. — Привыкай к тому, что ты почти невидимка. Райтгарт сильнее большинства наемников гильдии вместе взятых. Вряд ли кто посмеет с тобой заговорить без его разрешения...

— Почему? — Лючия искренне удивилась. — Что такого страшного в том, чтобы со мной заговорить?

— Никто не хочет бросать вызов лучшему наемнику гильдии, — вмешалась в разговор Мадлен.

— Свет очей моих прекрасная Мадлен права, — поддержал её Арден. — С тобой даже здороваться не будут — просто побоятся, что он приревнует и голову оторвет не разбираясь.

— Но вы же говорите и ничего! — не сдавалась принцесса. По крошке из этого разговора она обрисовывала себе общую картину. Значит, Райтгарт действительно самый сильный и его по-настоящему тут боятся. По большому счету это и к лучшему. Пока все так — она в безопасности.

Лекс подтвердила её догадку:

— Мы — это мы, — наемница с наслаждением отпила рассол из стакана, в который его уже успела налить домовая. — Я и Мадлен ему не конкуренты. Мадлен — домовая, я женщинами не интересуюсь, а Арден — напарник Райтгарта, можешь его за мужчину не считать.

Блондин крякнул что-то невразумительное, и принялся шепотом что-то жарко объяснять. Щеки Лючии, получившей слишком много информации в одной последней реплике, заалели, и она неосознанно снова взялась за дурацкую привычку — принялась грызть ногти. Не царское, конечно, дело… Но кто её осудит?

— Не царское это дело ногти грызть, — пожурил незнакомый мужской голос. Лючия оглянулась и смерила взглядом его обладателя — прислонившегося спиной к косяку справа среднего роста худощавый, но жилистый красавчик-блондин с высокой прической и скрещенными на груди руками.

Его похожая на змеиную, насмешливая полуулыбка, вызвали в ней неприятные ассоциации, напомнив советника:

— Тебя спросить забыла, — раздраженно буркнула девушка и по привычке потянулась опять к ногтям, но вовремя остановилась, покраснев ещё больше.

А вот остальные переполошились. Мадлен заметно напряглась, Лекс и Арден подскочили со своих мест. Лючия тоже попыталась встать на всякий случай, но Арден толкнул её назад на стул. Они с Лекс встали прямо перед ней, явно защищая. Теперь уже и Лючия встревожилась, и сидела, напряженно вслушиваясь в разговор.

— Чего тебе? — недружелюбно спросил Арден.

— Слухами гильдия полнится. Я решил лично познакомиться с новой гостьей.

Лючия невольно отметила, что у него даже голос чем-то змеиный напоминает.

— Отвали, Кайл! — у Ардена был взбешенный голос, он явно не испытывал симпатий к вновь прибывшему.

— Ах, как грубо, — незнакомец, которого наемник назвал Кайлом, притворно расстроился. — Разве можно так в присутствии двух очаровательных дам?

— Не суйся к ней, — заговорила Лекс. — Её привел Райтгарт...

— Что ты говоришь? — в его голосе не было ни тени удивления, только насмешка, из чего Лючия сделала заключение, что он был в курсе. — Тогда мне определенно следует познакомиться поближе с невероятной женщиной, которая смогла покорить каменное сердце ручного демона Рейно.

— Кайл… — угрожающе начала Лекс, но неожиданно ахнула и без чувств упала на пол. Это позволило Лючии увидеть, как незнакомец дунул какой-то блестящей пылью на Ардена и он присоединился к Лекс. Вне всяких сомнений с наемницей он проделал тот же фокус.

Все произошло так быстро и неожиданно, что Лючия даже не успела толком испугаться. Едва она попыталась встать со стула, как блондин подошел к ней ближе, глядя очарованными глазами:

— Красавица… — он взял её за руку и галантно поцеловал. — Какие маленькие изящные ручки… они не знали грубой работы. Настоящая леди… Какие волосы… они так сладко пахнут...

— Что правда? — совсем сбитая с толку Лючия свободной рукой взяла локон и принюхалась. — Странно, ничего не чувствую...

—… какие глаза… — продолжал Кайл, игнорируя её слова. —… два чистейших изумруда… как я хочу такие глаза...

— Спасибо, наверное, — принцесса не знала, как реагировать на поведение незнакомца, и на всякий случай постаралась не злить его. — Мне и самой они очень нравятся...

Неожиданно у Лючии закружилась голова. Не сильно, но ощутимо — реальность вокруг словно поплыла, а мир превратился в желе, в котором она увязла: вроде и двигаться можно, но руки-ноги ватные и не слушаются. Девушка подняла вверх руку — ощущение было такое, что для этого простого движения понадобилось очень много времени. Страх, что она останется в этом "желе " ледяными иглами впился в сердце. Лючия посмотрела на стоящего рядом блондина, стараясь понять, в таком ли он состоянии. Их глаза встретились. И принцесса утонула… В море ужаса и боли. Глаза затянула пелена, и реальность перестала существовать...

Лючие показалось, что прошла целая вечность, прежде чем сознание прояснилось, и она обнаружила себя тяжело дышащей на руках у Ардена. Слабая, беспомощная, едва живая, отчаянно нуждаясь в помощи защите, девушка позвала:

— Райтгарт...

— Мадлен! Ну где ты возишься? — зло прошипел Арден, ещё не заметивший, что она проснулась. — Не дай бог она умрет. Знаешь, что Райтгарт с нами сделает?

Домовая оказалась рядом быстро, даже слишком. Хотя не принцессе судить, она ещё не отошла от того, что с ней случилось. А кстати. Что с ней случилось?

— Что это было? — прохрипела она, привлекая к себе внимание, и закашлялась — горло пересохло и ужасно першило. — Перестань меня трясти! Мне и так плохо...

Арден послушно отпустил Лючию и помог кое-как сесть. Силы медленно возвращались. Домовая, по-отечески погладив её по голове, сказала:

— Послушай деточка, и запомни, что я тебе скажу. Чтобы не случилось, как бы жизнь не повернулась, но тебе стоит держаться подальше от Кайла. Он силен. А ещё безумен. Он любит мучить женщин, и оставляет себе на память их глаза...

— Но ...

У принцессы голова шла кругом. Она с благодарностью приняла стакан холодной воды от Лекс и, выпив его, почувствовала себя настолько лучше, что у неё появился вполне резонный вопрос:

— Что сейчас произошло?

— Кайл попытался тебя убить, — коротко пояснила Лекс.

Её слова, сказанные абсолютно будничным тоном на несколько мгновений настолько выбили Лючию из колеи, что несколько секунд она вообще не могла даже думать толком, издавая только не членораздельные звуки. Когда первый шок прошел, и способность соображать вернулась, вопросы посыпались, как из рога изобилия:

— Как убить? Меня? За что? Вы же сказали Райтгарт самый сильный и со мной никто даже не заговорит! Его тоже советник нанял?

— Райтгарт стал лучшим наемником, победив сильнейшего убийцу в клане, и до этого момента никто не смог забрать у него титул. Кайл — совсем другое дело. Он из династии наемных убийц. Многие поколения его семьи не занимались ничем, кроме убийств. Силен, безумен, тренирован и очень хорошо обучен. Кайл опасен. В его семье из поколения в поколения практиковались кровосмесительные браки. Вот он и родился таким… — наемник замялся, не зная, какое слово лучше употребить.

— Больным, — мрачно подсказала Мадлен как раз положившая Лючии на лоб мокрый компресс, который та тут же стянула. Сидеть с мокрой тряпкой на лбу не сильно то и удобно.

— Не то слово, — согласился Арден. — Больной извращенец! Но при этом сильный и ловкий убийца. Гильдия очень давно работает с его семьей. И обе стороны ценят это сотрудничество. Семья подчиняется нашим законом, пока им это выгодно, а гильдия поставляет им хорошие заказы. Все довольны.

— Но почему никто не знает, кто сильнее: Райтгарт, или Кайл? — Лючия уже чувствовала себя получше, и от неё не укрылось, что наемник так и не рассказал об этом.

— Потому, что никто не знает, насколько силен Кайл, — помрачнел Арден. — Ему никогда не было нужды доказывать свой статус в гильдии и с кем-то сражаться...

— То есть он может быть сильнее Райтгарта? — встревожилась принцесса. Смерти ему она не желала. Себе тем более.

— Понимаешь, никто ведь не знает, насколько на самом деле силен Райтгарт...

— Ты меня запутал, — у Лючии голова кругом пошла от таких объяснений. — Почему никто не знает? Ты же сказал, что он силен...

— Потому, что победил сильнейшего, — терпеливо объяснял дальше Арден. — Лючия, он просто подошел к нему и вырвал его сердце, даже не трансформируясь в демона.

— Райтгарт демон? — информативное выдалось утро, ничего не скажешь. С другой стороны, когда она ещё поупражняется в некрасивом выпучивании глаз?

— Наполовину, — слабо улыбнулся наемник. — Но он себя неплохо контролирует и мало кто видел его трансформацию.

Лючия вспомнила реакцию Райтгарта, тогда, во дворце, когда она сняла платье, и сглотнула. Принцесса тряхнула головой, стараясь прогнать так некстати нахлынувшие воспоминания, и попыталась сосредоточиться на основном:

— То есть, чисто теоретически и Райтгарт и Кайл могут быть одинаково сильны?

— До этого момента у них не было причин меряться силами, — вздохнул Арден. — И скажу тебе по правде, всей гильдии от этого было спокойнее. Теперь же, когда они сцепились...

— Они дерутся? — Лючия в момент забыла, что слаба и едва жива.

Наемник улыбнулся, глядя на это чудесное исцеление:

— Уже нет, но вот эта стена… — он ткнул пальцем куда-то ей за спину. Оглянувшись, Лючия обомлела, увидев пробитую в нескольких местах стену. — Изначально не являлась образцом абстрактного направления в архитектуре.

— Где они? — побелевшими губами спросила она.

— У мастера гильдии, — успокоил её Арден. — Он вовремя появился и разнял их.

— Что теперь будет? — тревожно спросила Лючия.

— Все может быть, это ж мастер, — философски пожал плечами наемник и домовая согласно кивнула.

— Как это? — у принцессы создалось впечатление, что она одна тут "не в теме". Это выражение прицепилось к ней после вечера проведенного в компании Чико.

— Понимаешь, какая ситуация… — Лючия взвыла. Такое начало предвещало долгие объяснения, от которых у неё уже голова кругом шла. Да она на уроках столько не слушала как здесь, с ним! — Пара наемника неприкосновенна, как и его семья.

— Почему?

— Потому, что семьи есть у всех, — ответила за него Мадлен.

— С другой стороны, ты все ещё не пара ему, — продолжил наемник. — И тогда получается, что Райтгарт бросил Кайлу вызов...

— Подожди, но вам-то, откуда знать пара я ему или нет? — возмутилась Лючия.

— Если бы ты была ему парой, то у тебя появилась бы татуировка с иероглифом на тыльной стороне ладошки...

— А может я просто не успела её сделать? — не сдавалась принцесса. — Или боюсь? Или не люблю татуировки?

— Да не… — вдруг замялся Арден и ослабил ворот, так, словно ему трудно дышать. — Она бы появилась… сама… Мадлен! Почему я должен с ней об этом говорить?!

Наемник вскочил на ноги.

— Иероглиф сам появится у тебя на руке после того, как ты переспишь с Райтгартом, — будничным тоном сказала Мадлен, протирая полотенцем высокий прозрачный стакан.

Лючия покраснела до корней волос.

— Я, наверное, подожду Райтгарта у себя в комнате, — смущенно пробормотала девушка и ушла.

Вернется Райтгарт, она с ним поговорит, серьезно поговорит.

Он ведь, вернется?