Пролог

В просторной, богато обставленной детской сидели две молодые женщины, и наблюдали, как играет трехлетняя белокурая девочка.

Первая была истиной красавицей: правильный овал лица, обрамленный черными, как вороново крыло, волосами, уложенными в изысканную прическу, тонкие, изящные черты лица. Как и все в её роду, Рамония обладала серебристо-серыми глазами, а её голову венчала изящная, усыпанная драгоценными камнями тиара принцессы. Впрочем, столь дорогим украшением она не дорожила. Венценосная красавица давно мечтала видеть на этом месте корону.

Её гостья, также брюнетка, но с темно-каштановыми волосами, такой красотой, как будущая королева блеснуть не могла. Простенькая прическа, выбранная хозяйкой по принципу: "И делать быстро, и при работе не мешает", неброское платье, обтягивающее ладную фигурку. Во всем её облике преобладала скромность и практичность, резко контрастирующая с шиком и помпезностью хозяйки дома. Единственное, что приковывало взгляд к её пухленькому личику — огромные карие глаза с потрясающими зелеными искорками. Там где родилась смуглая гостья принцессы, это считалось признаком того, что человек применяет чёрную магию.

Суеверные горожане не ошибались на её счет. Санта действительно имела отношение к колдовству: талантливая знахарка и травница, ныне личный лекарь короля Георга, она так же гадала на картах и частично разбиралась в магии крови. Безобидные по сути дела умения, которыми девушка пользовалась исключительно во благо. Ей и в голову не приходило причинить кому-то вред.

Как бы удивились горожане, обходившие знахарку стороной и втайне плюющие ей в след, узнав, что на самом деле черной колдуньей, причем потомственной, была всеобщая любимица, будущая королева Рамония. Правда, ни талантом, ни большим магическим даром она не отличалась. Даже простенькие бытовые заклинания давались ей с трудом, а мало-мальски сильные, будь-то приворот или проклятие и вовсе не покорялись. Поэтому в большинстве случаев будущая королева обращалась к своей бесхитростной подруге.

Как и в этот раз.

Рамония нервно комкала в руках кружевной платок, поглядывая то на ребенка, то на сидящую рядом подругу. Она возлагала большие надежды на девочку, играющую на полу. Женщина никогда не забывала, что принадлежит к некогда могущественному колдовскому роду. Как и не забывала о том, что практически не обладает силой. Позор, который становится ещё больше на фоне безродной Санты, способной на такие вещи, которые ей и не снились.

Но если созвездие Шана, покровителя удачи, будет на стороне Рамонии, то силы ребенка окажется достаточно, чтобы увеличить её. Это позволит женщине не зависеть от своей подруги. А при совсем удачном раскладе так и вовсе осуществить свою давнюю мечту — стать полноценной колдуньей, достойной своих предков.

— Ну? — наконец, не выдержала Рамония.

Травница тяжело вздохнула. Её профессия предполагала умение сообщать дурные вести, но Санта так и не научилась это делать.

— Муни, — этим именем она называла подругу с самого детства, и когда та неожиданно стала принцессой, ей было позволено и дальше его употреблять. Единственной, во всем королевстве. — Мне очень жаль, но этот ребенок колдовать не будет. Твоя дочь лишена магических способностей...

— Совсем? — эмоционально воскликнула Рамония.

— Ну, — неуверенно протянула травница. — Не то чтобы совсем… Какое-то зерно силы дремлет в её крови… Но понадобится действительно сильный эмоциональный толчок, чтобы его разбудить.

— Значит, вероятность есть? — вцепилась в тень надежды женщина.

— Муни, — снова тяжело вздохнула её гостья. — Это настолько призрачный шанс… Способности скорее всего не проснутся, даже если ты сбросишь ребенка со скалы. Смирись, твоя дочь никогда не сможет колдовать.

Рамония со злостью отбросила свой платок, и буквально упала на кушетку рядом с подругой. Смуглая травница замерла, давая принцессе возможность прийти в себя и не желая попасть под горячую руку. Больше всего на свете ей хотелось сбежать отсюда подальше, но оставалось ещё одно, безотлагательное дело. Выждав немного, пока Рамония успокоится, Санта набралась храбрости и тихонечко заговорила:

— Муни, прошло почти пять лет с тех пор, как я дала тебе приворотное зелье...

— И что? — безучастно спросила её собеседница, все ещё не глядя на подругу.

— Его действие скоро закончится...

— Что??? — снова вскочила на ноги Рамония, мгновенно побелев. — Как заканчивается?

Санта вздрогнула, но все же заставила себя ответить:

— Когда я его варила, ты собиралась приворожить не принца Ветилена, а какого-то вельможу из его свиты. Наследник выпил вино случайно, вот и женился на тебе. Я не думала, что тот старик проживет дольше пяти лет, поэтому и не стала делать зелье, рассчитанное на более долгий период...

— Так сделай ещё зелья, — раздраженно выкрикнула её собеседница.

— Не могу, — тихо прошептала знахарка, не смея поднять взгляд.

— Почему? — к раздражению Рамонии примешалось удивление. — Ты что рецепт забыла?

— Я могу сварить сколько угодно этого зелья! — вскинула голову травница. — Но эффекта больше не будет. Зелье второй раз не подействует на него.

— Тогда свари другое...

— И другое не подействует! — как можно спокойнее ответила Санта. — Долго объяснять детали, которые ты все равно не поймешь. Просто поверь мне — ни одно приворотное зелье на Ветилена уже не подействует!

Травница поежилась под полным ярости взглядом подруги:

— Ты хоть понимаешь, что теперь будет? — с ненавистью прошипела она, делая шаг вперед. — Когда у Ветилена прояснится в голове, нас либо бросят в темницу и выкинут ключ, либо казнят! И не посмотрят, что я мать наследницы! Что теперь делать?!

Санта сглотнула, и нерешительно сказала:

— Выход есть...

— Какой? — сузила глаза Рамония.

— Я могу зачаровать его на крови… — облизав пересохшие губы, чужим голосом промямлила её гостья.

— Так зачаровывай в чем проблема? — ледяным тоном спросила хозяйка дома.

Санта попыталась объяснить:

— Ну, мне нужна его кровь...

— Будет, — резко перебила Рамония, которая все ещё находилась в тихом бешенстве от того, что эта бестолочь скрыла такую важную информацию. И это после всего, что Рамония для неё сделала! Взяла с собой во дворец, выхлопотала место придворного лекаря, покрывала её интрижку с королем Георгом, отцом Ветилена. Из-за этой бестолковой пигалицы Рамония могла лишиться всего! И даже статус матери наследницы не спасет. Тем более, что детей у неё, а соответственно и наследников у Биариццы, больше не будет из-за тяжелых родов. И все об этом знают.

— Это колдовство будет не таким, как предыдущее, — продолжила Санта. — Во-первых, я заколдую его на каком-нибудь предмете. И колдовство будет действовать только пока Ветилен рядом с ним. Чем дальше от него будет этот предмет, тем слабее будут его чувства к тебе.

— Заколдуй его на мне, — тут же предложила женщина.

— Только неодушевленные предметы, — покачала головой травница.

Рамония задумалась. Мысль о каком-нибудь талисмане, или кольце была отметена сразу. Такую вещь можно где-то забыть или просто потерять. Нужно что-то крупнее, что-то, что всегда будет в поле зрения не только Ветилена но и у неё.

Взгляд сам собою остановился на гримуаре. Колдовская книга рода, к которому принадлежала Рамония. Многие поколения записывали здесь свои знания для потомков. Женщина ею очень дорожила, ведь это не просто её наследство, это — величайшее сокровище, которое когда-либо было у неё в руках.

— Гримуар, — коротко кивнула она на книгу травнице.

— Уверена? — посмотрела на неё с сомнением Санта.

— Выполняй! — холодно приказала Рамония, и знахарка с сожалением отметила про себя, что в последнее время она постоянно так разговаривает. Власть сильно изменила ту девочку, которую знала и любила Санта.

Травница покорно встала и, не прощаясь, вышла из детской.

*****

Душный летний день не располагал к работе. Из-за того, что в небольшом кабинете без окон, в котором обычно предпочитал работать советник Лайонелл, как раз проводили мелкий ремонт, пришлось перебраться сюда. Как правило, просторная комната, обставленная дорогой резной мебелью работы лучших мастеров Диармайда, предназначалась для проведения деловых встреч с высокопоставленными лицами. Советник лично занимался интерьером этого помещения. Стеллажи, доверху заполненные книгами, выдавали любовь Лайонелла к чтению. Здесь же стоял открытый шкаф с коллекционными бронзовыми статуэтками Великих созвездий, украшенными россыпью бриллиантов, изумрудов и рубинов. Он полжизни разыскивал эти шедевры, ставшие не просто ценной инвестицией, но и любимым увлечением. Уникальная коллекция нашла себе приют на самом видном месте, и хозяин кабинета всегда с гордостью отмечал зависть в глазах гостей. Да, ему пришлось очень постараться, чтобы эта комната одновременно была и респектабельной, и настраивающей на рабочий лад, и в то же время отображала высокий статус своего хозяина. И Лайонелл не жалел ни об одной потраченной минуте.

Первый советник короля снова пробежался взглядом по лежащему перед ним документу. Несмотря на то, что мужчина уже едва ли не на память заучил содержание и мог лучше самих составителей рассказать, где стоят запятые, он снова и снова перечитывал злосчастное послание, спутавшее все карты. Как же это не вовремя. Советника отвлек тихий стук в дверь, после чего не дожидаясь разрешения, в кабинет вошел его личный помощник. Деверо Хобкинс, около тридцати лет отроду, приземистый, тучный мужчина постоянно потел и волновался обо всем. Все же, он сумел заслужить уважение окружающих тем, что продержатся на этой должности так долго. А все благодаря исполнительности и услужливости. Лайонелл знал, что Хобкинс в точности исполнит любое поручение, не задавая лишних вопросов. И, хоть советник и не подавал виду, но он очень ценил своего помощника. Вместе они были необыкновенно продуктивной командой, и если бы Деверо в какой-то момент решил уйти, то Лайонелл не был уверен в том, что смог бы найти или воспитать ему толковую замену.

Поэтому советник не замечал того, что за глаза придворные над ними посмеиваются. Да и если разобраться — это было неизбежно. Тучный Хобкинс и худой как щепка Лайонелл, с заостренными чертами лица, были каноническими героями анекдотов. Даже Ветилен над ними иногда подшучивал.

Но пока польза от Деверо перевешивала неудобства, Лайонелл держал его при себе. И заставлял работать за троих.

— Я посылал за тобой полчаса назад, — проворчал советник и потряс в воздухе документом, который так долго изучал. — Король это уже видел?

Хобкинс откашлялся и, не глядя на непосредственного начальника, обреченно отрапортовал:

— Король его и прислал...

Лайонелл глубоко вдохнул и медленно выдохнул, стараясь подавить растущую ярость. Он был разумным человеком и считал, что поддаваться чувствам последнее дело. Злоба затуманивает ум, лишая мысли здравости, а решения расчета и взвешенности. Но, Великое созвездие ему в свидетели, как же это трудно, если тебя окружают одни идиоты! Иногда хочется дать волю гневу. Так, чтобы головы с плеч летели! Первый советник прикрыл глаза, представляя свое правление. Сколько недалеких и бестолковых попадет в опалу. Но тут же одернул сам себя. Не время. Пока ещё нет. Он устроит им темную… Когда на его голове будет сверкать корона. Взяв себя в руки, советник подал помощнику письмо:

— Быстро доставь в купеческую гильдию.

Он снова попытался вернуться к работе. Не прошло и нескольких минут, как его отвлек звонкий заливистый девичий смех, нарушая и без того хлипко держащуюся чашу душевного равновесия. Лайонелл точно знал, обладательницу этого голоса. Она раздражала сильнее, чем все люди в мире вместе взятые. Глупая, недалекая, капризная, избалованная… Да он до конца своих дней мог бы перечислять её "достоинства". Мужчина оглянулся и с ненавистью посмотрел через окно в сад. Среди фрейлин царственно восседала её королевское высочество, аселайн Луричия. Семнадцатилетняя выскочка, взбалмошная девчонка, которая никого вокруг себя ни во что не ставит. Её бы выпороть хорошенько, чтобы выбить всю дурь раз и навсегда. Да куда там! Единственная дочь королевской семьи. Наследница! Величества носятся с ней, потакают всем капризам, балуют. По первому щелчку у Луричии есть все, чего душенька пожелает. Ветилен и Рамония прощают все её выходки и тратят много времени и денег, чтобы сохранить их в тайне. Чем лучше репутация дочурки, тем удачнее её можно выдать замуж.

А невеста из Луричии получалась выгодная, с какой стороны не посмотри. Несмотря на то, что Биарицца не имеет прямого выхода к морю, у страны обширные торговые связи благодаря нескольким полноводным рекам, протекающим через всю страну. Даже столица, Ивори, построена на двух берегах реки. Благодаря выгодному географическому положению, она находится на пересечении большинства торговых путей на материке. Именно по этой причине город один из самых богатых на Дайодженесе. Тот, кто женится на маленькой паршивке — спасибо немалому приданому — станет богатейшим правителем. И это понимали многие, так что казна пополнялась дорогими подарками от желающих заполучить её руку и сердце. Кроме того, муж единственной наследницы королевской семьи, станет в будущем правителем Биарицы. И как бонус для будущего мужа — аселайн выросла необыкновенной красавицей. Девушка, что называется, взяла от родителей все самое лучшее: тонкие, изящные черты и точеную фигуру от матери, и белокурые волосы с голубыми глазами от отца.

Лайонелл раздраженно вздохнул, отбрасывая неприятные мысли о претендентах на его корону, и вновь попытался заняться текущими делами. Это оказалось непросто: смех Луричии и фрейлин слишком отвлекал. Что ж, значит, придется использовать единственный известный ему способ избавиться от этой высокородной заносчивой выскочки.

Мрачно усмехнувшись, советник поднялся и вышел на веранду.

— Доброго здоровья, аселайн, — он сознательно не обратил внимания на фрейлин. — Услышал в саду ваш чудный смех, и не мог не подойти, чтобы поздороваться.

— Поздоровался? — холодно осведомилась Луричия, глядя на него в упор, и Лайонелл не сдержал улыбку: гордая осанка, уверенность, высокомерие. Чувствуется воспитание матери. — Ещё что-нибудь?

Это был уже не намек. Аселайн его отсылала, как дворецкого или служанку. Скрипнув зубами, Лайонелл все же усмирил огромное желание подержаться за её горло.

— Очаровательная принцесса, — восхищенно заговорил он. — Ваша красота с каждым днем все больше расцветает. Молва о ней уже давно бродит по другим королевствам. Мне все чаще приходится общаться с претендентами на вашу руку и сердце...

В глазах советника мелькнуло злорадство. Он прекрасно знал, как задеть маленькую негодницу за живое посильнее.

— Ну, — развел он руками. — Вы — принцесса, аселайн, единственная наследница. Когда придет время, родители выберут достойного, и вы должны будете исполнить свой долг перед страной...

— Я не хочу! — девушка вскочила на ноги. — Родители не станут меня заставлять!

— Родители вас и спрашивать не будут! — тон советника резко переменился. — И повезет, если вам выберут в мужья, например, Фердинанда, короля Салоума. Старик говорят весьма неравнодушен к молоденьким девушкам… Хотя, если слухи не врут о его вкусах, то вы, дорогая аселайн, для него староваты. Так что не стоит беспокоиться. Как только вы родите ему законного наследника, он быстро забудет о вас в объятиях очередной юной прелестницы. Сможете жить в своё удовольствие. Конечно, если переживете роды. Я слышал, что это ужасно больно и не обходится без последствий: вы растолстеете, кожа станет дряблой и обвисшей. После этого, прекрасная аселайн, о замужестве можете больше не волноваться. Даже если вы и овдовеете, никто не возьмет вас в жены.

Лайонелл расчетливо разрисовывал недостатки будущих женихов. Он пугал эту принцесску замужеством с детства, и сейчас это, наверное, единственное, чего она по настоящему боится. Вон как раскраснелась.

Тихий голос одной из фрейлин, с толстыми русыми косами вывел его из задумчивости:

— А если не повезет?

— А если не повезет, — Лайонелл огорченно вздохнул. — Тогда наша очаровательная Луричия выйдет замуж за кого-то вроде наследника Диармайда. Он молод, но славится своими… "подвигами". Говорят, — голос советника стал чуть тише, а сам он оглянулся по сторонам, словно выдавал государственную тайну, — Синклер жестокий и бессердечный, воин до кончиков ногтей. Если этого… человека выберут вам в мужья, то придется не сладко. Он будет избивать вас, мучить… А может и покалечит! А какие варварские обычаи в Диармайде! Женщину за проступок могут сжечь заживо, или ещё хуже!

— Хуже? — сглотнула любопытная девушка.

— Её могут живьем замуровать в стене или забить камнями...

Фрейлины испуганно зашушукались и отступили от советника на пару шагов:

— Невозможно… Варварство… Это незаконно… Что за зверства...

Только одна Луричия продолжала стоять на месте:

— Это неправда! — принцесса как могла старалась не показывать своего волнения. Но подрагивающая верхняя губа и дрожь в голосе выдавали её с головой. — Я спрашивала купцов...

— Ах, бросьте… — умиленно всплеснул руками Лайонелл. — Кто из купцов скажет вам правду? Если не король Ветилен, так сам наследник Диармайда ему голову за это отрубит.

— Не могут же все врать… — её глаза, затянула мокрая пелена.

— Ах, дорогая аселайн, — это был его любимый момент. Советник опустил голову и вложил в свой тон всю грусть, какую мог. — Никто не осмелится сказать правду в страхе за свою жизнь. Даже я, несмотря на хорошее отношение к вам, если станет известно об этом разговоре, буду все отрицать… Бедняжка...

Окончание прозвучало вдогонку убегающей в слезах наследницы трона Биариццы. Её плач — просто музыка для ушей. Едва шумная свита принцессы скрылась за поворотом, первый советник расплылся в довольной улыбке. Настроение улучшалось на глазах.

Мужчина, напевая себе под нос что-то веселое, ушел в кабинет и теперь уже окончательно вернулся к прерванному занятию. Перед ним лежало очередное письмо, в котором сообщались крайне неприятные известия. Скончался король Диармайда Ритардет. И выбрал же время! Лайонелл раздраженно откинулся в кресле. У Биариццы огромные долги перед Диармайдом. Ветилен и Рамония ужасные правители. Государственные дела их никогда не волновали. Именно под их руководством богатая и процветающая страна превратилась в нищую. Пышные балы и празднества, столь любимые королевской четой, влетали в монету государственной казне. Успешному разорению Биарицы также способствовали дорогие увлечения царственной пары. Ветилен был помешан на редких породах лошадей и собак, предпочитая охоту управлению страной. А королева, обожающая роскошные украшения и наряды, давным-давно практически поселилась в самых фешенебельных магазинах и салонах города. Лайонелл этому не препятствовал. Даже наоборот — как мог, потакал прихотям королевской четы, увеличивая налоги и доводя казну до опустошения. Его план был предельно прост — однажды Ветилену и Рамонии придется расплачиваться. Но таких денег в казне уже не будет. И тогда Лайонелл "купит" страну практически за бесценок.

Если новый король Диармайда сейчас потребует уплаты всего долга сразу, то Биарицца выстоит. Но это станет весьма ощутимым удар. Да и планы Лайонелла пойдут прахом. Придется начинать все сначала. Это слишком долго, он и так потратил на воплощение этой задумки полжизни.

Мужчина вздохнул. Остается только тянуть время. Нужно ещё хотя бы пару лет, хотя бы пару лет...

Советник отложил письмо из Диармайда и тонким ножом вскрыл восковую печать на послании, привезенном из Саолума. Только сейчас, открывая, Лайонелл заметил, что на конверте стоит личная гербовая печать Фердинанда — Лев, стоящий на дыбах. Мужчина презрительно фыркнул. Лев! Когда это было? Да сейчас он на старого, полудохлого и облезлого кота тянет с трудом.

Что тут у нас? Мы король такой-такой-то… Лайонелл пропустил пару абзацев с титулами и владениями… Бегло пробежал глазами пожелания здоровья и долголетия… Ага! Наконец-то суть!

Советник прочитал письмо и отложил в сторону. Занимательная корреспонденция. Значит, Фердинанд желает познакомиться с Луричией и просить её руки у Ветилена. Причем это была не просьба. Монарх просто поставил их в известность о своих намерениях. Сам венценосец и его двор прибудут через пять дней. Лайонелл фыркнул. Чтобы преодолеть расстояние между столицами Биариццы и Саолума достаточно трех суток на быстроходном корабле. Но стареющий Фердинанд, известный своей любовью к широкому размаху и помпе, не упустит возможность покрасоваться. Помнится, в прошлый свой визит, правитель Саолума, или как у них принято говорить "наместник", приехал сухопутным путем и по прибытии в столицу устроил роскошный парад. Он надеялся удивить Ивори невиданным доселе представлением. Лучшие цирковые трупы, фокусники, акробаты и факиры привели жителей столицы в восторг. Король Фердинанд ликовал.

И вот, такая приятная неожиданность...

В дверь снова постучались, и на пороге возник Хобкинс. Советник никак не выказал удивления, что помощник так быстро выполнил задание. Тем более не стал хвалить.

— Ты вовремя, — недовольно буркнул Лайонелл. — Для тебя есть работа.

— Слушаю, — шумно сглотнул его личный помощник. Несчастный постоянно нервничал, потому, что советник никогда не был доволен проделанной работой, и если не ругается и не кричит, это уже хорошо.

— Скоро прибывает король Фердинанд, — бесстрастным тоном сообщил ему советник. — Подготовь Кьярваль.

Уточнять, не требовалось. Кьярваль одна из красивейших резиденций короля Ветилена и каждый раз, когда в столицу пребывали высокопоставленные гости, их размещали именно здесь. Роскошный дворец радужно отворял резные врата для новых жителей. Готические шпили, величественно стремящиеся ввысь, гордо смотрели на жителей Ивори, кокетливо поблескивая красной крышей. А тонкие башенки цвета слоновой кости лишь подчеркивали его изящную, элегантную и в чем-то строгую красоту. То, что Кьярваль находился практически за городом, только придавало ему шарма. Дворец утопал в зелени садов, а сразу за ним начинался лес — охотничьи угодья Ветилена. Король Фердинанд очень важная птица. Поселить его в другом месте было бы просто оскорблением.

— Сейчас же отдам все необходимые распоряжения, — кивнул головой Хобкинс и, вытерев пот со лба, торопливо оставил кабинет, спеша выполнять поручение. Пока начальник не передумал и не обругал за какой-нибудь проступок.

Лайонелл откинулся в кресле, задумчиво рассматривая потолок. У него в голове крутилась только одна мысль. С чего такая срочность? Давно было понятно, что Фердинанд, станет добиваться свадьбы с Луричией. Это вполне обдуманный и закономерный шаг, политически правильный и выгодный. Будь Лайонелл на его месте, поступил бы точно так же. Благодаря династическому союзу, наместник может присоединить к своим владениям большую и в перспективе богатую страну. Тем самым оставив далеко позади ближайшего соперника на политической арене — Диармайда.

Но такие вещи не делаются так… спонтанно. Есть протокол. Сначала Фердинанд обязан официально объявить о своих намерениях, известив глав ближайших стран. Это на случай если будущую невесту уже кому-то пообещали. Родители должны выждать минимум три месяца, а потом или принять, или отвергнуть предложение. Столь быстрое заключение брака возможно только в двух случаях: если родители жениха и невесты с детства подписали контракт, и по достижении определенного возраста (как правило совершеннолетия) играют свадьбу, или если репутация принцессы скомпрометирована. Ни первого, ни второго в данном случае не было. Советник мог за это головой поручиться. И неважно, что он говорил аселайн. Лайонелл понимал, что за внезапно вспыхнувшим желанием наместника стояли вовсе не романтические порывы. Он нутром чуял — скоропостижная кончина правителя Диармайда сыграла в этом не последнюю роль.

*****

Наместник Саолума прибыл вечером пятого дня. Как ни странно, в этот раз обошлось без роскошных парадов и представлений. Да и свита, сопровождающая Фердинанда, была куда скромнее. Лайонелл лично приветствовал вновь прибывших. Советник искренне удивился, когда ему передали отказ знатного гостя участвовать в организованном в честь его благополучного прибытия приеме. За королем Фердинандом прочно укрепилась слава любителя разгульной жизни.

Все стало на свои места, когда Лайонелл встретился с правителем лицом к лицу.

Оказалось, что наместник болен. Сильно. Его немолодое лицо, исхудавшее, бледное и осунувшееся, наводило на мысли о живых мертвецах. Мужчина ещё мог передвигаться сам, но надолго оставшихся сил не хватало. Свиту, сопровождающую его, в основном составляли лекари. Он так ослаб за время путешествия, что принимал советника прямо в отведенных ему покоях. Первое, что почувствовал Лайонелл — стойкий запах благовоний, которым видимо, пытались заглушить характерный аромат лекарственных снадобий и отваров. Советник с неудовольствием поморщился: сколько бы не прожил здесь наместник, комната насквозь пропитается этим тошнотворным запахом. Никакие проветривания не помогут — придется менять обстановку. А ведь это одна из лучших комнат дворца, можно сказать его гордость.

Стоило ему войти, как, повинуясь жесту своего повелителя, комнату спешно оставили все, кроме личной охраны и маленького пажа, подливающего своему повелителю что-то в бокал. Наместник в этом плане был параноиком ещё тем, без охраны и в туалет не ходил. Фердинанд полулежал на стоящем в центре комнаты диване.

Лайонелл придал лицу каменное выражение, стараясь не видать радости, при виде состояния, в котором находится наместник. Он загнал поглубже мысли о том, что если повезет Фердинанд отдаст богу душу, так и не женившись. Лишь бы не спугнуть удачу! Вариант чтобы Луричия овдовела, его катастрофически не устраивал. Понятно, что ни знать, ни дальние родственники-претенденты на трон Саолума не позволят пятнадцатилетней девчонке занять трон. Но вот Рамония и Ветилен смогут выжать из этого замужества максимум и скорее всего даже рассчитаться с долгами. А потом повторно выдадут вдовствующую дочурку замуж.

— От имени короля Ветилена и его супруги Рамонии, рад поприветствовать вас в Биарицце, — как можно бесстрастнее поздоровался советник и церемонно поклонился.

Фердинанд ничего не ответил. С минуту он изучающе смотрел на гостя. Лайонелл отметил, что взгляд наместника, несмотря на общее плохое состояние, не утратил прежней проницательности.

— Оставьте, — мужчина презрительно фыркнул. — Вы знаете, зачем я здесь.

— Чтобы сделать предложение аселайн, — хватило бы просто кивка, но Лайонелл предпочитал все озвучивать. В дальнейшем это исключит любое недопонимание.

— Что решил Ветилен? — хмуро спросил Фердинанд, давая пажу знак подложить подушек.

— Его величество ещё не принял окончательного решения, — это была наглая ложь. Ветилен приказал дать положительный ответ.

Фердинанд зашелся мучительным грудным кашлем. Паж тут же принес ему кубок, и помог сделать несколько глотков. Лайонелл терпеливо подождал, пока наместнику станет лучше, понимая, что разговор не окончен.

— Хватит танцевать вокруг горшка! — рявкнул Фердинанд едва ему полегчало, в который раз подтверждая, что у него крайне не сдержанный и вспыльчивый характер. — Ты прекрасно видишь — я недолго продержусь. Мне нужен наследник!

Он снова зашелся кашлем. Лайонелл переждал очередную вспышку, и спокойно возразил:

— Но протокол...

— Формальность! — фыркнул не видящий в этом препятствия Фердинанд. И сам того не подозревая загнал советника в тупик. Почти все его аргументы были привязаны к этому обстоятельству. Но он забыл, что его высокопоставленный гость по натуре своей — распущенный мужлан. И теперь лихорадочно пытался что-то придумать.

— Вы не единственный претендент… — попробовал использовать последний аргумент Лайонелл, но наместник его перебил:

— Ты хочешь сказать, что кто-то дал им больше денег, чем я? — Фердинанд на мгновенье забыл, что сильно болен, и подался вперед. Его глаза блеснули хищным блеском. — Кто?

Лайонелл решил особо не фантазировать. Тем более что, судя по взгляду наместника, ему казалось, он знает ответ. Советник не стал его разочаровывать:

— Наследник Диармайда.

В комнате воцарилась тишина. Фердинанд снова откинулся на подушки. На его лице отразилась напряженная работа мысли. Лайонелл тактично не мешал.

— Скажи Ветилену, я дам больше, — наконец, решился он. — Любые деньги. Пусть сам назовет сумму.

Советник кивнул и сдержанно попрощавшись, покинул покои наместника. Выйдя за двери, он с удовольствием вдохнул свежий воздух. Конечно, Фердинанд отчаянно пытается оставить после себя законного наследника. Губы Лайонелла тронула циничная усмешка: интересно, он ещё в состоянии? Его последнее предложение — крик отчаянья. Ему нужна королева, которую все признают. И наместник действительно заплатит любые деньги. Да он и луну с неба достанет из страха, что Диармайд опередил его. Два давних и непримиримых соперника. Если ничего не получится, то с его смертью в Сауломе начнется междоусобица. Королевство станет легкой добычей. Особенно для молодого любителя сражений, коим описывали Синклера, наследника трона Диармайда.

Лайонелл отправился в свои покои крайне довольный беседой. Понятно, что Ветилен ничего не узнает о предложении Фердинанда. Чего глаза не видят, того сердцу не жаль. То же самое и с наместником. Затея Лайонелла предполагала большой риск. Но если все получится — выгода с лихвой все перекроет.

Он так увлекся, что не заметил, невысокую девичью фигурку, дождавшуюся его ухода и постучавшуюся в только что закрывшуюся за ним дверь. Задержался бы Лайонелл хоть на мгновенье, то увидел бы ту самую любопытную фрейлину с толстыми косами. Но в этот раз вместо дорого наряда приближенной принцессы на ней было простое грязное тряпье, снятое с помощницы кухарки.

— Лекарь прислал снадобье для хорошего сна, — промямлила она испуганно охраннику, открывшему дверь и, сунув ему в руки глиняную колбу с отвратительно пахнущей жидкостью, бросилась наутек. Охранник взял колбу и поставил на небольшой туалетный столик к другим лекарствам. Вот только если бы придворному лекарю сказали, что он прислал королю Фердинанду зелье, тот бы необыкновенно удивился.

* * *

О том, что приезжает наместник Саулома, Луричия узнала еще несколько дней назад. Это известие, намного опередило самого наместника. И ни для кого не являлось секретом зачем. Весь высший свет гудел о её возможном замужестве. Принцесса не могла пройти по коридорам родного дворца, чтобы не увидеть сочувственные или злорадные взгляды. А "тихий" шепот за спиной и вовсе доводил до белого каления: "Смотрите, смотрите! Её ещё не увезли!", "Ах, бедна девочка...", "Такая молодая и замуж...". Высший свет Биариццы поделился на три лагеря: те, кто радовался, перспективе избавится от аселайн, сочувствующие ей, и самый немногочисленный и тихий среди всех — осуждающие Фердинанда и это замужество. Но их всех объединяло великое чувство — любопытство. От кухарки до фрейлины королевы, все задавались одним и тем же вопросом: почему так поспешно?

Жалостливых Луричия ненавидела больше всего. Ей хотелось задушить или разорвать их в клочья. Но не судьба. Зато судьба добраться до Фердинанда.

Конечно, убивать его никто не хотел. Только хорошо проучить. Луричия обдумала все, до мелочей. И подготовилась. По настоянию матери, её пытались обучать алхимии и медицине. Особых успехов на этом поприще Луричия не достигла. Однако в ее распоряжении все же была лаборатория, полная всевозможных зелий и компонентов для их приготовления. Ими-то девушка и воспользовалась, смешав в одной колбе все ингредиенты, до которых только смогла добраться. Получилась ужасно воняющая, болотно-зеленого цвета жидкость. Немного подумав, она назвала это снадобьем для улучшения сна. Вообще-то Луричия не думала, что это кто-то выпьет. Основная ставка была на убийственный запах. Девушка не знала и не могла знать, что очень больной Фердинанд уже привык и не к таким ароматам, и чтобы улучшить самочувствие покорно пьет все, что наливают.

В качестве посыльного принцесса выбрала самую простодушную и безотказную из фрейлин. Переодев несчастную, напуганную до полусмерти девушку в заранее украденное с кухни платье кого-то из прислуги, Луричия в последний раз проинструктировала её и отправила в Кьярваль.

Эффект превзошел самые смелые её ожидания.

На следующий день дворец облетело известие о скоропостижной кончине наместника Фердинанда. Все списали на тяжелую болезнь и длительное путешествие, окончательно подломившее его здоровье. Лишь некоторые, очень тихо по углам, поговаривали о яде.

И совсем тихо вела себя аселайн. Сказавшись больной, принцесса заперлась в своей комнате и никого, даже фрейлин, не впускала. Девушка на самом деле чувствовала себя больной. Её лихорадило и трясло, не хватало воздуха. При этом она категорично запрещала открывать шторы, сидя в полной темноте.

Чтобы не говорили об аселайн, совсем бессовестной она не была. С детства Луричие твердили, что Великое созвездие видит все происходящее в ночи. И накажет каждого, кто поступает не по совести. Мимолетный шорох в комнате и за дверью, свист ветра за окном… Во всем напуганная принцесса видела знаки. Она все ждала, что вот-вот откроются двери и за ней придет Микос — крылатая богиня возмездия. Голову не покидали мысли о том, как умирал Фердинанд. Было ли ему больно? Умер ли он в муках или тихо, во сне? Перед глазами то и дело мелькало измученное долгими страданиями лицо, и то, как он корчится в конвульсиях.

Луричия не могла успокоиться, уснуть. Она не желала смерти престарелому ухажеру. Всего лишь не хотела замуж, пыталась не дать навязать себе брак. И вот что из этого вышло.

Гореть ей в очищающем огне с другими грешниками.

Но прошло два дня. Гнев Великого созвездия не обрушился на её грешную голову, земля под ногами не разверзлась, молнии не испепелили… Не произошло ничего.

Аселайн задумалась над тем, действительно ли она совершила такой большой грех? Ведь говорят же: во всем воля Великого созвездия. Может, это судьба, а она стала орудием в его руках?

Луричия долго думала обо всем произошедшем. Под конец Фердинанд как-то незаметно превратился в жестокого и беспощадного тирана. А она сама — в героя-освободителя.

Последним аргументом, для все ещё слабо возмущающей совести, стали мысли о том, что если бы Луричия действительно согрешила, то кара уже настигла бы её.

Убаюкав, таким образом, свою совесть, принцесса и сама уснула. Впервые за двое суток. А проснувшись, почувствовала себя отдохнувшей и посвежевшей. И ужасно голодной. Аселайн впервые за прошедшие два дня открыла шторы и даже улыбнулась ясному летнему деньку. Она восприняла это как знак, что прощена.

Уже через несколько дней Луричия поняла, что поторопилась с выводами...