- 1 -

Этот город не умолкал никогда, даже ночью. Огни витрин, огни фар и связки фонарных огней. Полотна света лежали на тротуарах, и Наде казалось — все видят её, все знают, кто она. Все наблюдают за ней.

Она шарахнулась в сторону от шумной компании, под их общий хохот — и чуть не выскочила на проезжую часть. Совсем рядом раздался истерический визг тормозов. Она приказала себе успокоиться, натянула капюшон поглубже на лицо, сунула руки в карманы и побежала от одного пятна темноты к другому.

Этот город никогда не спал. Надя бродила по улицам, но отчаялась найти дорогу. Толпы прохожих и злобное рычание машин сбивали с толку. Её то дело кто-нибудь толкал, кто-то окрикивал. Незнакомые запахи сочились из каждой двери, из каждого распахнутого в ночь окна.

Надя хваталась за огрызки памяти, которые у неё ещё остались, за рваные картинки, яркие, как из детских книжек. Но их было безнадежно мало. Никак не собрать воедино.

Они приехали в этот город на поезде — полосатый матрас на верхней полке, покачивается мениск воды в бутылке на столике, и соседка смотрит в страницы замусоленного журнала. Они приехали на поезде, значит, чтобы выбраться отсюда, нужен вокзал.

Хотя какой толк? У неё всё равно нет денег на билет. А ещё, кажется, нужны документы. Она нырнула в переулок, потом ещё в один, укрылась под навесом замершей стройки, вжалась в стену. Её колотила дрожь.

— Эй, девушка, почему такая красивая и одна? — ухватили за плечо.

Опять уходить. Втягивать густой воздух в надежде различить хоть одну знакомую нотку запаха. Бесполезно. Слишком далеко от дома. Она выскочила из темноты на улицу, опутанную гирляндами ламп, а потом — в парк с поющими фонтанами. От какофонии музыки и тысяч голосов у неё потемнело в голове, и последние воспоминания поблекли, покрылись пылью.

Опять толкнули в плечо, сильно, со злостью — так что её развернуло на месте. Надя зажала уши, закрыла глаза. Крикнули совсем рядом. Обращаются к ней или нет? Всё равно — нужно бежать.

Переулок, заставленный машинами, потом улица, справа от которой глухой забор. Шумный центр города понемногу оставался позади, и фонари попадались всё реже. Сцепив зубы, Надя прошагала ещё несколько кварталов, и наконец остановилась.

В глухом дворике было прохладно от сквозняков. Осталось три — нет, уже два — светящихся окна на весь анфас дома. Она перевела дыхание и отступила в тень деревьев. Теперь ей нужно вспомнить.

Они приехали на поезде, весной. Ранним утром город встретил их лужами на тротуарах и сонными голосами машин-уборщиков. Игорь держал её за локоть, как будто всё ещё боялся, что она сбежит.

Провал.

Полумрак. Игорь подобрался к ней в темноте и положил рядом на смятую простыню букет цветов. Их там было, наверное, больше десятка, и капельки искусственной росы стекали с его пальцев на пол — шлёп, шлёп. Розы терпко и непривычно пахли. Надя не спала, но делала вид, что спит и не отзывалась не осторожные прикосновения.

Провал.

И ничего больше, совсем ничего.

Она знала только, что должна уйти из города, и если придётся идти пешком, пусть будет так. Теперь бы выяснить, в какую сторону идти.

В доме напротив погасло последнее окно. Надя поднялась с тротуарного поребрика. В тело понемногу возвращались ощущения: прохладный ветер из подворотни, потом — щемящая боль в ноге.

Что-то было не так. Она обнаружила, что — куртка ей велика, так что сваливается с плеч, а рукава дотягиваются до кончиков пальцев. Это чужая куртка, может быть, украденная. Ощущения никогда не врут.

Надя обыскала карманы и разложила на ладони нехитрые находки: несколько купюр, свернутых в трубочку, ключи с незнакомым брелоком-совой и сложенный во много раз клочок тетрадного листа в клеточку. С обратной стороны бумаги проступали чернильные линии.

Надины руки задрожали. Она выронила ключи — короткий вскрик металла об асфальт. Деньги и бумагу сунула обратно в карман, а ключи подняла. Они обожгли ей ладонь, хотя были прохладными. Надя совершенно точно знала, что не может нести их с собой, как невозможно тащить в кармане горящий факел, но и бросить не может тоже.

Почему?

Надя оглядела двор. Ничего особенного, но балконы первых этажей нависали в полуметре над асфальтом. Она подошла ближе и опустилась на колени. Свободной рукой пошарила по земле, но ощутила только дыхание прогорклого сквозняка. Под балконом нашлось подвальное окно, забитое досками, но не наглухо.

Надя подползла ближе и заглянула в тёмную щель.

— Эй, — собственный голос показался чужим.

Если бы кто и откликнулся, так разве что из жалости. Она никогда раньше не чувствовала себя такой слабой. Но нет — пусто. Надя протолкнула ключи в дыру между досками и услышала, как по ту сторону они падают на земляной пол, в лужу, натёкшую из водопроводной трубы.

Вот и всё. Теперь нужно бежать.

Денег было немного — на билет бы всё равно не хватило, но её и так бросало в дрожь от одной мысли, что придётся сесть в автобус, ощутить на себе чужие взгляды. Слишком много людей.

Обочина падала под ноги кочками и щетиной высохшей травы. Из неё вместо деревьев росли металлические тумбы биллбордов. К рассвету Надя оставила за спиной остроконечные высотки и мост, провисший над рекой, мигающие светофоры. Теперь только биллборды тянулись за ней следом. Нога всё ещё болела, но это — так, ерунда, мелочи. Страх был куда сильнее.

Надя шла по обочине, пряча лицо под капюшоном, пряча руки в карманах, переступая через трупы сбитых кошек и голубей, и ни разу не обернулась на город. Чужой город, доверху набитый чужими людьми.

Первая встретила её у старого моста. Мост, перекинутый через мелкую речушку, покачивался под каждым шагов. Бетонные плиты ходили туда-сюда. Она сидела на бетонных перилах, просунув ноги в промежутки между железными прутьями заграждения, и смотрела вниз. Неподвижная фигура. Неопрятные волосы накрыли лицо. Надя поверила, что сумеет проскользнуть мимо, нужно только ступать как можно тише.

Но старый мост вздрагивал от каждого шага, вдобавок мимо проскочила машина — опоры моста опять застонали, и Первая обернулась. Бесцветный рот растянулся в улыбке.

— Плата или желание?

— Отстань. Людей подкарауливай, а мне дай пройти, — пробормотала Надя, но отступила. Первая высвобождала ноги из железных прутьев, и её юбка шуршала о камень — шорох змеиной чешуи.

— Плата или желание? — повторила Первая, улыбаясь ещё шире, так что ещё чуть-чуть, и верхушка головы отвалилась бы, отсечённая щелью этой улыбки.

У неё в волосах — цветные нитки и водоросли. Первая была очень голодной — Надя понимала это по тому, как дёргается туда-сюда шишка на её тощей шее, и ещё по запаху — так пахнет только самая настоявшаяся, качественная злость. Мимо пронеслась ещё одна машина, и мост вздрогнул.

И вдруг она вспомнила — этот мост и речку под ним, сплошь заросшую камышами, и что только в одном месте утоптанный берег спускается к чистой заводи. И что Первой здесь раньше не было. Надя вспомнила, как снимала одежду — под ней был полосатый бело-синий купальник, а Игорь делал вид, что не смотрит.

Она была переполнена отчаянной смелостью, и щекотало изнутри, мост вздрагивал под колёсами проезжающих машин, и Первая пряталась где-то в тёмных подвалах, а Игорь стоял у машины и тайком смотрел, как Надя спускается к воде по скользкому берегу, хватаясь за траву и прибрежный кустарник. Отчаянно холодная вода — и его раскалённый взгляд.

Провал.

Теперь Первая была здесь, и, кажется, совсем ничего не боялась. Машины пролетали, не задерживаясь ни на секунду. Водители остекленевшими глазами смотрели мимо. Ждать помощи было неоткуда.

— Хорошо. — Надя нашарила в просторном кармане денежную трубочку. Жаль было отдавать, ведь могло бы ещё пригодиться. Но лучше так, потому что на драку сил не осталось, а убегать — до сих пор болела нога. Да и не убежишь далеко. Если Первая вернулась, кто знает, что там, дальше на дороге.

Первая вцепилась в деньги, едва не вывихнув Наде пальцы, развернула красноватую купюру. Прижала к лицу и шумно вдохнула. Надя прошла мимо, и пальцы Первой проскользили по её спине, как ветки колючего кустарника. Жаль отпускать — но плата есть плата. И правила есть правила.

Когда солнце поднялось над лесом, Надя сидела на обочине трассы. Изредка мимо пролетали машины, выдыхая в её сторону облака пыли. Надя закатала левую штанину. Чуть выше щиколотки ногу широким кольцом охватывал кровоподтёк, и там любое прикосновение отзывалось болью.

Она помедлила и сбросила куртку. Россыпь царапин нашлась на плечах и руках, и вдруг выяснилось, что в волосах запеклась кровь. Она принялась натягивать куртку и трясущейся рукой никак не могла попасть в рукав.

Машина цвета асфальта проехала мимо, замедляя ход. Водитель затормозил в десятке шагов от неё. Надя вскочила на ноги и судорожно дёрнула непослушную молнию. Её, как назло, заело на середине.

— Девушка! Девушка, с вами всё в порядке? Может, подвезти?

— Нет, спасибо. Со мной всё хорошо. — Она попятилась, спотыкаясь о торчащие корни деревьев. Только бы не выпустить его из виду, только бы не подставить ему спину.

«Уезжай», — мысленно взмолилась она, натягивая капюшон поглубже на лицо, — «уезжай, пожалуйста, забудь про меня. Меня здесь нет».

На секунду ей показалось, что это сработало. Его взгляд метнулся в сторону деревьев, потом на дорогу — мимо пролетел грузовик. Но парень неуверенно шагнул вперёд. На вид он был совсем обычный человек из города — не молодой и не старый, с совершенно тривиальными чертами лица, в джинсах и футболке — серой, под цвет асфальта — с надписью белым по серому. Слов Надя не разобрала.

— Девушка, куда вам? Садитесь, я подвезу.

Она неосторожно отпрыгнула и напоролась на поваленное полусгнившее дерево. И на секунду выпустила его из поля зрения. Он оказался рядом — Надя не успела заметить как — и поддержал за локоть.

— Идёмте. Куда вам нужно?

Она сделала последнюю попытку вырваться, но тут же ослабла.

— Мне за город. Вам не по пути, наверное.

Человек подвёл её к машине.

— Да бросьте. Что же я, зверь какой-то, брошу вас здесь? Здесь до ближайшего населённого пункта топать и топать, а жара просто дикая сегодня будет. По радио передавали. Садитесь.

В салоне машины было прохладно и пахло сосновым лесом. Тихо бормотала музыка. Надя ощутила, как страх отступает. В первый раз за прорву времени она сидела в мягком кресле, а не на голой земле, не на асфальте, не на гравийной насыпи у дороги, и у неё почти ничего не болело. Рука сама собой потянулась, чтобы снять капюшон, но она одёрнула себя — нельзя слишком расслабляться. Только не здесь.

— Так куда вас подбросить? До Берёзовки?

Надя торопливо кивнула. Он ощутил неуверенность, поджал губы.

— Ну, это первый посёлок дальше по трассе. Вы же туда шли, да?

Она почти не помнила города, а уж что было за его пределами — не помнила тем более, но решила, что лучше не вникать в подробности. Когда она будет в посёлке, попробует выяснить направление. Сейчас важнее всего убраться подальше от города.

— Да, туда.

— Ну тогда поехали, — успокоено выдохнул он.

Сосновый запах наполнил всё кругом. Надя следила за тем, как бегут по обочине деревья и указатели. Она приоткрыла окно, и в салон ворвался ветер. Машина скользила по дороге легко и плавно, и не было никаких причин для беспокойства.

«Не спать», — приказала себе Надя. Пение радио вытягивалось в длинную неровную нитку и проскальзывало мимо, не оставляя в памяти ни слов, ни мелодии. Надя ощутила лбом холод бокового стекла.

«Не спать!» Она не помнила, когда в последний раз могла закрыть глаза и ничего не бояться. Радио пело о том, как хорошо было бы закрыть глаза.

«Всего одну минуту».

Она увидела город, только не в этой реальности, а в какой-то другой. В тревожном подмигивании оранжевых фонарей по пустой дороге неслась другая машина. Она ощутила своё тело — беспомощное, безвольное, опутанное паутиной чьих-то заклинаний. Знакомый голос сказал:

— Где ключи от города, тварь? Куда ты дела ключи?

Она вздрогнула и выпрямилась в кресле. Сосны и биллборды неслись в обратную сторону. Сверкающие высотки были так близко, что в глазах резало от бликов в тысячах окон. Надя дёрнулась, отвоёвывая у ремня безопасности немного места для дыхания.

— Выпустите меня!

Город нёсся навстречу, щерил в улыбке бетонные зубы. Стена тумана, очертившая его границу, снова была так близко, что сквозь неё отчётливо проступали охранные цепи фонарей. Надя видела, как мимо пронёсся мост, который она с таким трудом преодолела. Видела, как выгоревшая трава ложится на обочинах, приветствуя их, и тонкие деревца пригибаются к земле.

Лицо водителя стянулось в белую маску, рот — в бесцветную линию, глаза — в узкие щёлочки. Она дёрнулась снова, но ремень перехватывал надёжно, надёжнее любого колдовства. В отчаянии дёрнула за ручку — дверь оказалась заблокирована.

— Выпусти меня, останови машину!

На лобовом стекле болталась игрушка — сова с распростёртыми крыльями. Надя вспомнила связку ключей в кармане чужой куртки, брелок — такую же сову, только поменьше, с погнутым клювом, с чёрным обугленным пятном вместо одного глаза.

— Выпущу, если скажешь, куда дела ключи. — Водитель обернулся к ней. Он оторвал пальцы, прикипевшие к рулю, одной рукой вцепился ей в горло и долго смотрел. И пока смотрел, дорога неслась навстречу сама по себе, потом Надя различила надпись на его футболке — белым по серому — Контролёр. Челюсти свело судорогой, и они никак не повиновались, чтобы она могла выдавить из себя хоть слово.

— Где Игорь? — прохрипела Надя ему в глаза. Его пальцы слишком сильные — не освободиться.

— Где ключи от города, я тебя спрашиваю?

Она замотала головой, не в состоянии разорвать его хватку. Ремень безопасности чуть не располосовал её надвое, но Контролёр всё-таки выпустил и отвернулся. Машина проткнула завесу тумана и влетела в город. Перед ними гасли испуганные светофоры и дёргались паучьи лапы перекрёстков.

— Я их потеряла. — Она ощутила, как растёт внутри и прорывает кожу ржавый искорёженный металл.

— Где? — повторил Контролёр на той же ноте, как зацикленный механизм.

— Я не помню. Я заблудилась, было много людей. Я выронила их, и всё! — Деланная истерика не удалась. Надя захлопнула рот и увидела, что ей не верят, ни единому слову. И снова ощутила, как из-под кожи пробивается ржавый металл. Она втянула руки подальше в рукава, но на брюки всё равно потекла кровь.

— Не ври мне!

Мимо уже неслись дома. Только Надя успевала поймать взглядом вывеску или памятник, как они все проскальзывали мимо, не давая ей сориентироваться. Тонкие губы Контролёра растянулись в улыбку.

— Ты сама напросилась.

На улицах почему-то не было людей, хотя свет солнца уже плавал в неоновых лужах. Будто на машине они возвращались в прошлое, въезжали в раннее утро, из которого Надя убегала пешком по обочине дороги. Машина въехала под арку между домами, за рваную строительную ленту. Ощутив, что её ход замедляется, Надя дёрнулась снова, но ремень ей было не разорвать.

Впереди очертилась краснокирпичная водонапорная башня, каких уже давно не бывает в больших городах. У её подножья густо разросся шиповник и тальник. Старые кирпичи покрылись мхом и кое-где были украшены надписями на несуществующих языках.

Она вспомнила: длинную юбку, подол которой запуталась в ногах, голые плечи, иссеченные ветками кустарника. Длинные царапины от железных когтей на кирпичах.

«Не подходи близко».

Провал.

Пока Контролёр хлопал дверцей и обходил капот машины, она замерла, вжавшись лопатками в сидение. Он открыл дверцу с её стороны, дёрнул ремень безопасности. Тот нехотя, по-змеиному свернулся в темноту.

— Выходи.

Рукава куртки пропитались кровью. Надя собралась в комок и прыгнула, выставляя когти перед собой. Контролёр шарахнулся назад, но не рассчитал. Когти выхватили лоскут футболки с его плеча, сорвали чёрные очки с кукольно-бледного лица. Вместе с клочками его кожи Надя высвободила когти из тела.

Ноги не слушались. Она упала рядом, когда упал он, но Контролёр вскочил первым. Вместо крови из него хлестала бесцветная жидкость, пахнущая бензином. В лужах на асфальте поплыла радуга.

Он придавил Надю к земле, так что она всерьёз испугалась умереть, схватил за шею сзади. Вторая рука умело обшарила карманы куртки. Надя затихла. Она все пыталась вдохнуть, но не выходило, а волосы намокали в луже.

Контролёр разочарованно выдохнул. Последнее его прикосновение окончилось весьма чувствительным пинком.

— Пусто. Ничего, всё равно отдашь. Посидишь пару месяцев в башне и к осени отдашь, как миленькая.

Она вывернулась, оставляя куртку у него в руках. Жалобно треснули нитки в швах. Пустая ветровка повисла сброшенной змеиной шкуркой. Надя кинулась к арке.

Полосатая аварийная лента встопорщилась ей навстречу. Надя налетела на неё, как на каменную стену, отшибив выставленные вперед ладони. За ней никто не гнался. Надя обернулась: Контролёр шагал следом, сунув руки в карманы. Куртка валялась у самого подножия башни, словно мёртвый зверь. Вернуться бы за ней, но тогда она точно попадётся в его руки.

Надя бросилась в сторону. Дома обступали башню со всех сторон, мёртвые, заколоченные окна и запертые двери. Почти все швы дверных проёмов заросли мхом, но она дёрнула сильнее — и дверь поддалась.

— Ну и долго ты будешь бегать? — крикнул Контролёр с нижнего пролёта.

Надя перегнулась через перила между четвёртым и пятым этажом: он неторопливо поднимался. Она рванула вверх быстро, насколько позволяла больная нога. Красные цифры на стенах отсчитывали этажи. Восьмой, восьмой и три четверти, девятый.

Она выбралась на крышу через кособокую чердачную дверь и выпрямилась. В лицо ударил запах мокрого асфальта и цветущих акаций. Надя подошла к самому краю и посмотрела вниз. Там тянулась широкая трасса с окаймлением из дорожных заграждений. Ни единой души на улице.

— Ну что, прыгай вниз? — предложил Контролёр, выбираясь из того же покосившегося проёма. — Только не забудь, что крыльев у тебя больше нет.

В ответ на его голос у Нади заныла спина. Долгая боль, тягучая, как товарный состав. Её затрясло, ей захотелось ударить Контролёра по наглому ухмыляющемуся лицу. Он вот так просто отпраздновал победу, даже не верил, что она попытается оказать сопротивление.

Он шагнул вперёд и остановился, сунув большие пальцы в карманы брюк, но Надя успела заметить налёт нерешительности. Контролёр боялся высоты, а она нет.

Крыша была длинная и голая, как пустыня — ни вентиляционных шахт, ни антенн, но прятаться Надя и не собиралась. Она бросилась в сторону. Из-под ног фонтаном брызнул мелкий гравий. Надя бежала к тому краю крыши, за которым виднелась крыша ещё одного дома — их разделяло жалкое расстояние, шагов пять. Если представить, что у неё всё ещё есть крылья…

— Эй, стой! — Вот тут он в самом деле всполошился. Добыча уплывала из его рук.

Контролёр кинулся следом — Надя ощутила, как подрагивает под его шагами старое здание, но перекрытия хрустнули, просели, и гравий посыпался в дыру. Контролёру пришлось остановиться, крыша его не выдерживала.

Надя была уже у края. Она оттолкнулась и как будто повисла в воздухе, сжатая в комок. Порывом ветра её швырнуло вперёд — острые камешки впились в колени и ладони. Следующая крыша была такая же, как и предыдущая. Все четыре дома, окружившие водонапорную башню, как крепостная стена, в точности повторяли друг друга.

— Всё равно ты никуда не денешься. — Контролёр застыл, не решаясь приблизиться к самому краю. Он делал крошечный шаг, и перекрытия опасно прогибались. — Я тебя догоню, я тебя поймаю и уничтожу. Я тебя никогда не оставлю в покое!

Надя перегнулась через кирпичный выступ. Вдыхая ветер чужого города, шевельнула пальцами. В памяти скользнуло старое, полустёршееся воспоминание: железные когти, трещины в кирпичной кладке башни. Старые кирпичи крошились легко.

— Стоять! — зарычал за её спиной Контролёр.

Наверное, он всё-таки прыгнул. Когда Надя в кровь ободрала ладони и заглянула в окна седьмого этажа, дом отчётливо вздрогнул. Ноги скользили, не находя опоры в кладке. Ныли онемевшие мышцы, когда она повисла на одной руке на высоте бетонной пропасти. За ней по стене расползались паукообразные трещины.

Все окна были пустыми, за ними висела пыльная темнота.

С высоты третьего этажа Надя прыгнула — не выдержала. Она упала на влажную землю, подминая под себя цветущие петуньи, и город вдруг ожил. Руки ужасно болели от напряжения. На соседней улице взвизгнула тормозами машина. Прохожий мазнул взглядом по Наде и прошёл мимо. За ним, цокая когтями по асфальту, пробежала собака.

Надя поднялась и глянула вверх. Заброшенный дом смотрел безучастно, и Контролёра на крыше не было видно. Наверное, он бежал сейчас вниз, кроша ногами бетонные лестницы. В худшем случае на дорогу с крыши сюда ему потребуется не больше пяти минут. Тогда ей нужно бежать как можно быстрее, чтобы он не учуял её присутствия среди сотен других жизней и не-жизней большого города.

Она крутанулась на месте, пытаясь воскресить в голове хоть какие-нибудь воспоминания об этой части города. Напрасно. Все воспоминания покрывал бурый мох. Но вдалеке виднелся снежно-белый купол. Его вид почему-то показался Наде приятным, и она решила бежать в его сторону.