- 9 -

В щели водонапорной башни дуло утренним ветром. Контролёр вернулся и сел у её ног. В полумраке Надя видела только силуэт, и в нём было что-то нечеловеческое, птичье.

— Жива? — спросил Контролёр, не глядя.

Она села, расправила крылья. За ночь они почти вернули себе прежний размах и силу, только концы арматурных остей были влажными от крови, как новорождённые весенние листья — от соков. Очередная футболка превратилась в лохмотья.

— А где остальные? — хрипло отозвалась Надя, не пытаясь даже прикрытья — всё равно темно, а Контролёру безразлично.

— Тех троих уже не вернуть. Ты осталась, потому что в тебе много от человека. Методы охотников не предназначены, чтобы убивать людей. Только тех, кто целиком на нашей стороне.

— А собака? Она же была живая.

— Собаку придавило прожектором.

Надя пошевелилась, осторожно, чтобы не заметил Контролёр, попробовала воздух крыльями. Они держались уверенно и послушно и просили ветра, но выдержать реальную схватку вряд ли были в состоянии.

— Кто такие эти охотники?

— Это люди. — Контролёр решил, что такого пояснения вполне хватит, и замолчал. Надя отчаялась дождаться ответа.

— Ты сказал, что людям всё равно.

— Не всем. — Он отвернулся, так что теперь Надя не видела даже его профиля.

В щели водонапорной башни сочился рассвет. Она могла бы сидеть здесь, как принцесса в логове дракона, и ждать спасителя. Только эта история вышла не такой уж романтичной. Тут или принцесса превратилась в чудовище, или принц сбежал к лучшей жизни.

— Я не помню, где ключи, — тихо спросила Надя, даже не рассчитывая, что ей ответят.

— Я ведь сказал тебе, ищи. Сколько можно повторять. — В его тоне не было раздражения, как будто запись поставили на повтор. Если бы Надя спросила ещё раз, она получила бы такой же ответ.

— Я не могу так искать, когда за мной следят из каждой подворотни! Я должна сосредоточиться, а это невозможно, когда у меня над душой видят то нищие, то собаки, то охотники, то ещё чёрт знает кто.

Он не обернулся. Надя вскочила на ноги, не обращая внимания на тянущую боль в спине. Сделала шаг вперёд и тут же отшатнулась, как будто обожглась. Выпада вперёд не получилось. Она успела прыгнуть, но Контролёр в секунду оказался на ногах и сшиб её одни ударом. Надя тяжело рухнула на пол и не успела откатиться. Контролёр навис сверху, вдавливая её спиной в старые доски. Надя зажмурилась, но он не ударил.

Он выпустил её, обдав на прощание запахом крови на снегу.

— Хочешь больше свободы? Хорошо. Идём.

…Утренняя электричка, покачиваясь, ползла через туман. В вагоне дремали пять пассажиров. Надя потянулась, чтобы сдвинуть полупрозрачную створку двери, но Контролёр остановил её. И они остались в тамбуре.

Привалившись спиной к стенке, Надя смотрела в окно на проплывающие заборы и трубы из кирпича. Город тянулся вдоль железной дороги, как будто не хотел отпускать их. Всю дорогу Контролёр так и простоял — уперевшись ладонями в стену по обе стороны от Надиной головы. Он не шевелился, не дышал, не говорил, и через пять станций Надя привыкла к его немигающему взгляду, как привыкают к свету фонаря, бьющему в окно по ночам.

Электричка проехала мимо знакомого полуразрушенного моста над железной дорогой. На каждой станции она исправно открывала двери, но никто не выходил, и никто не входил. Электричка как будто исполняла ритуал.

Она понеслась через пустырь, набирая скорость до свиста в ушах. Перегнувшись через руку Контролёра, Надя заглянула в вагон: пассажиры мирно покачивались на своих местах. Парень в больших наушниках спал, привалившись к стеклу, через проход дремала женщина с плетёной корзиной на коленях.

— Нам выходить, — сказал Контролёр.

Электричка, не сбавляя ход, неслась мимо бетонных остовов и зарослей лебеды. Контролёр выпустил Надю из кольца рук и подступился к двери. Он дёрнул одну створку — она отошла с глухим хлопком, как крышка на бутылке с газированной водой. В тамбур ворвался пыльный ветер.

Надя попятилась, Контролёр подцепил её за локоть и толкнул к смазанному прямоугольнику пустыря.

— Давай.

Она не помнила, как прыгнула, помнила только, как покатилась по насыпи, отчаянно прижимая крылья к спине, чтобы не разорвать тонкий пока что полиэтилен. Песок всё равно набился в рот и под одежду. Надя долго кашляла, прежде чем открыть глаза. По голым рукам тянулись ссадины. Рядом стоял Контролёр — одежда даже не измялась, хотя с такой одеждой маловероятно, чтобы было бы слишком заметно даже пятно от бензина.

Он не глянул в сторону Нади, а когда она открыла глаза — развернулся и зашагал прочь от железной дороги. Ей пришлось быстро вскочить на ноги, и острая боль тут же проткнула колено.

— Эй, подожди!

Контролёр уходил, перешагивая бетонные балки, которые разлеглись в траве, как крокодилы. Без видимых усилий продирался через кусты тёрна. Он не попадал ногами в ямы и рытвины, не путался в зарослях озверевшего на воле вьюнка.

— Да стой ты!

Она окончательно выдохлась и замерла, наблюдая, как спина Контролёра теряется за куртиной дикого шиповника. Она глотала воздух вперемешку с пылью, но всё равно не могла отдышаться. Надя обернулась к железнодорожной насыпи: электричка давно растворилась в синеющем небе.

Контролёр остановился, и она пошла, стараясь не обращать внимания на боль в ноге. Впереди показалось огромное мрачное строение. Под крышей из железобетона было сумрачно, далеко разносился звук капающей воды.

В глубине строения цепочкой тянулись мусорные кучи — битые кирпичи сыпались из-под ног, когда Надя следом за Контролёром, взбиралась по куче вверх. Один раз она оступилась и чуть не напоролась на согнутый интегралом металлический прут. С вершины кучи открылся вид на круглое пространство с чёрной круглой дырой в центре.

Возле ямы сидел человек — плечи, обтянутые старомодным плащом, подняты выше головы, и одна нога судорожно вытянута, будто неживая, носком ботинка касается пропасти. Надя шагнула к яме и тут же отшатнулась: таким страхом дохнуло из глубины. Контролёр бесцеремонно схватил её за ость крыла и дёрнул назад.

— Сдохнуть ещё успеешь. Лучше сюда посмотри.

Она не хотела поднимать глаза, но пришлось. Человек, который сидел у ямы, прикованный цепью к огромной железной скобе, жалобно улыбнулся. Плащ был тот же самый, и рубашка под плащом хранила знакомые пятна, как будто идентификационный номер. С тех пор, как они виделись в последний раз, ничего не поменялось.

Сторож кладбища виновато пожал плечами: мол, не знаю, как так получилось.

— Вот твоя свобода, — сказал Контролёр. — У меня много времени, очень много. А у вас мало времени. Подумай, сколько он сможет просидеть здесь. И пока ты не принесёшь мне ключи, он будет сидеть. Ты поняла?

Она поймала себя на том, что нервно заламывает пальцы, пряча руки за спиной.

— Я поняла.

Контролёр кивнул и отвернулся.

— Можете поговорить, если хотите.

Сторож заговорил сразу, как только Контролёр отошёл.

— Надь, ну отдай ты ему эти ключи. Они тебе всё равно уже не помогут. Ну чего ты с ним воевать решила? Из этого ничего не выйдет, видишь же. Отдай ключи, а потом мы с тобой уйдём отсюда. Хочешь, в другой город. Куда хочешь.

Надя помотала головой, прерывая этот поток красноречия, и опустилась на корочки. Рукой, которой коснулась земли, она почувствовала страшный холод, идущий от пропасти.

— Где Игорь? Я должна знать, на что рассчитывать.

Сторож только покачал головой.

— Он слишком много о себе возомнил. Решил пойти против Контролёра и всех остальных. Надя, я не стану врать тебе, я сам ничего не видел, только разговоры ходят… Но я не думаю, что он ещё жив.

Она вскинула голову, но вместо неба увидела бетонное перекрытие, с которого падали крупные капли конденсата. Подождала, пока капли стекут по щекам и по шее за ворот футболки.

— Я не поверю, пока не увижу тела.

Сторож указал глазами на яму.

— Ты не увидишь. Там Контролёр хоронит всех неугодных. Поверь, оттуда никто не выберется. И даже ты со своими крыльями. Лучше всего, если ты просто отдашь ему ключи. Поверь мне, я чуть-чуть больше, чем ты, понимаю в этой жизни. Игорю казалось, что он самый умный и бессмертный. А тебе кажется, что терять больше нечего. Но всегда есть, что потерять. Ну, иди сюда.

Он протянул к ней руку — разводы грязи на ссохшейся ладони, грязь забилась под желтоватые ногти. Сколько он уже здесь просидел? Сколько ещё выдержит?

— Давай…

Надя протянула ему руку, запоздало пугаясь своего холода — уже почти мертвенного. Но рука Сторожа была ничуть не теплее.

— Пообещай, что отдашь ему ключи.

— Отдам, — сказала Надя.

Подошёл Контролёр и дёрнул её за плечо, ставя на ноги.

— Достаточно. Иди.

Она оглянулась ещё раз, у подножия мусорной кучи. Сторож поднял руку и помахал, изобразил улыбку. Таким неуместным и глупым был его жест, что у Нади сжалось горло.

По дороге к железнодорожной насыпи они не сказали друг другу ни слова. Поднималось солнце. Надю лихорадило — человеческое тело не выдерживало такого ритма, — но она шла, изредка останавливаясь, чтобы перевести дыхание и вытереть холодный пот, затекающий в глаза. Контролёр достал из кармана чёрные очки и надел их. Надя больше не обдирала с брюк колючки репейника и не обращала внимания на то, как ветки терновника оставляют кровавые полосы на руках.

Контролёр в три шага забрался по насыпи и сел на рельс, бесстрастно посмотрел на Надю. Она обошла его кругом. Рельсы здесь проржавели, шпалы кое-где рассыпались в труху, их замело песком. Из-под рельсов тянулись к свету проростки шиповника и вьюнка. В песке между шпалами утроили гнёзда осы. Станций вокруг не было — насколько хватало взгляда. Странно было, чтобы по такой дороге ходила электричка.

Надя медленно побрела по дороге. Обернулась: Контролёр не шевельнулся. Надя снова уставилась на рельсы. Они тонули в песке, ныряли и прятались, и снова возникали через пару шагов.

И она вспомнила.

***

В городе никогда не бывало кромешной темноты, и чтобы видеть ночью каждый угол квартиры, ей было вовсе не обязательно включать свет. Надя почти не спала ночами, а в такие ночи она просто ложилась рядом со спящим Игорем и наблюдала, как гаснут окна в соседнем доме. Но сейчас Игорь лежал рядом, одетый, и смотрел в потолок. Ожил брошенный на тумбочку телефон. Игорь поднял трубку и помолчал в неё.

Трубка тоже молчала в ответ, поэтому он сказал:

— Говори.

Что сказала трубка, Надя не разобрала, был слышен только хруст ржавых конструкций и далёкий вой ветра. Игорь отозвался:

— Ну тогда приходи.

И наступила тишина. Надя перестала делать вид, что спит и обернулась к Игорю — он не мог не заметить.

— Не бойся, — сказал он спокойно, возвращая телефон на тумбочку.

Он больше ничего не добавил, поднялся и вышел из комнаты, так и не включив свет. Надя бросилась следом. На полутёмной кухне, где светились красные цифры на табло микроволновки, она застала Игоря со стаканом воды. Он сделал резкий глоток, отставил стакан и в темноте улыбнулся Наде.

— Подожди меня в комнате, ладно?

Вместо привычной улыбки у него нервно подрагивал уголок губ. Надя обняла его, зажмурилась. В тишине заснувшего города, ещё далекие, ей послышались шаги.

— Не открывай. Если ты не впустишь его, он не войдёт, я точно знаю. Не открывай.

Игорь отцепил её пальцы от своей футболки.

— Надь, посиди в другой комнате, а.

— Пожалуйста, не открывай.

Она очутилась за дверью. Через вставки из непрозрачного стекла было только видно, как мигнули красные цифры на табло — силуэт Игоря приблизился к окну. Потом в открытую створку зашумел ветер. Надя топталась под дверью, немая от страха.

По ногам тянуло не летним холодом. Она прижималась ладонями к стеклу, вдыхала ветер. И вместе с запахом асфальта чувствовала горьковатую смесь степных трав с железом проржавевших рельсов.

Голосов она не слышала, потом Игорь сказал:

— Выйдем через дверь.

Она шарахнулась в сторону, и по коридору мимо прошли две фигуры.