- 2 -

Здание с куполом оказалось вокзалом. Прибыл поезд, и Надя попала на перрон вместе с толпой встречающих. Вокруг пахло сигаретами, кофе, чужими жизнями. Стоя на платформе, она наблюдала, как уходят люди, толкаются, кого-то обнимают, подхватывают сумки.

Надя отошла чуть дальше, чтобы не мешаться на дороге, нашла скамейку под навесом из жёлтого пластика и села. Примерно в то же мгновение она ощутила чужое присутствие — кто-то опустился на сиденья с другой стороны. И Надя не решилась обернуться.

— Давно тебя не было видно, — сказали из-за спины.

Как будто ветром мазнуло по затылку.

— Не бойся, ты ведь знаешь, что я не на стороне Контролёра, — сказал тот, кто сидел сзади. Голос был неясный — то ли мужской, то ли женский. Вряд ли человеческий, впрочем.

— Где Игорь? — решилась Надя. Она всё ещё была слабой, она всё ещё дрожала. Она оставила куртку на земле у водонапорной башни и теперь пыталась спрятать кисти рук в рукавах рубашки, чтобы прохожие не заметили отросшие когти. Она судорожно оглядывалась по сторонам, больше всего боясь увидеть среди множества лиц одно — бледное и тонкогубое лицо Контролёра.

— Не знаю. Его не было видно ещё дольше, чем тебя.

Люди шли мимо, задевая её сумками и ореолами запахов, скользили невидящими взглядами. На неё старались не обращать внимания, как, бывает, стараются не видеть грязного пятна на свежевыбеленной стене. Надя поджала ноги под скамейку. Представила, какой выглядит со стороны — оборванной, с запёкшейся кровью в волосах. Странно, как до сих пор не попала в руки полиции.

— Тогда что мне делать? Бежать?

— Не забывай, я не на стороне Контролёра. Но и не на твоей тоже, — усмехнулись из-за спины. — Не жди от меня помощи. Хочешь бежать — беги. Но всю жизнь не пробегаешь.

От невозможности обернуться у Нади заныла шея. Она коснулась затылка трясущейся рукой, и руку окатило холодом. Мимо прошагали двое в форме вокзальной охраны. Надя сжалась и опустила глаза. Ноги в армейских ботинках замедлили шаг у её скамейки, почти остановились.

— Гражданин, предъявите проездные документы.

Шаги заторопились в дальний конец платформы, где стоял мужичок потрёпанного вида. Сзади усмехнулись.

— Ну ладно, я скажу. Через час отправится электричка, садись на неё. Отведи всем глаза, как сейчас отвела охране. Выйдешь на пятой станции. На пятой, запомни. А там поймёшь, что делать.

— Спа… — пробормотала Надя, оборачиваясь. Сзади неё ветер гонял по платформе брошенный конфетный фантик. — Спасибо.

…Электричка, забитая шумными дачниками, отправлялась с двенадцатого пути. Пятая станция — это был даже не пригород, электричка долго петляла по городу, подбирая пассажиров. Надя забилась в конец последнего вагона, рядом с ней никто не сел. Она прижалась лбом к холодному стеклу. Из-за серых высоток поднималось белое солнце. Хриплый голос диктора объявил следующую станцию.

«Первая», — про себя отметила Надя.

В толпе пассажиров на каждой следующей станции она искала Игоря, хотя и понимала, как это глупо. В городе слишком много людей, чтобы услышать среди их голосов единственный нужный, и ощутить ту самую теплоту среди тысяч других. На самом краешке сознания плавало мутное воспоминание, которое Надя никак не могла поймать. Может быть, и не стоило.

Объявили следующую станцию. «Вторая». Надя закрыла глаза и закачалась в такт подрагивающей электричке. Во сне ей привиделось: они расстались очень плохо. Надя помнила, как телефонная трубка дышит в ухо холодом.

— Не возвращайся домой. Слышишь меня? Не приходи.

Надя вздрогнула и очнулась. Электричка захлопнула двери и потянулась вдоль безликой платформы, медленно набирая скорость. Надя прижала ладони к стеклу: уплывал назад нарядный кирпичный домик вокзала. Какая это была станция, третья, четвёртая? Мысль о том, чтобы пропустить свою, показалась ей почти смертельной.

Она вышла в тамбур, где уже собралась компания, проскользнула по стене. Парни с туристическими рюкзаками передавали друг другу бутылку, шипящую от газа. Взгляд одного из них мазнул по Наде. Она пробралась через переход в следующий вагон и не сразу поняла, что он идёт следом.

Здесь было пусто. Вопреки предупреждению, написанному красной краской на стекле, Надя прижалась спиной к раздвижным дверям.

— Из наших, — понимающе кивнул парень и бросил под ноги свой рюкзак.

На мгновение Надя различила его настоящее лицо — пошедшую трещинами штукатурку старого дома, из-под которой проглядывалась чернота. Она никогда бы не смогла привыкнуть, что «наших» так много, что они ходят среди людей и ни капли не прячутся, что люди скользят по ним невидящими взглядами — настолько не хотят замечать. И этот, трясущийся в электричке вместе с группкой парней-школьников, куда он их увозит?

— Тебя ищет Контролёр.

— Я знаю, — неохотно отозвалась Надя. Она знала, промолчать значило бы выказать враждебность. Убегать — и того хуже.

— Бежишь? — Он изобразил пальцами жест, будто вынимал изо рта сигарету. Непослушное человеческое тело вдруг взяло верх и задёргалось. Но он быстро подчинил его себе снова.

— Долго же мне теперь бегать, — в тон ему отозвалась Надя, дождавшись, когда он снова посмотрит на неё.

За окнами электрички пронёсся длинный серый забор, заполнивший собой всё пространство от неба до земли.

— Это правильно, — кивнул Тот. — За то, что ты натворила, Контролёр тебя не простит. А теперь, когда Лесник тебя бросил, ты долго не протянешь. Выходи на следующей станции. Мне плевать на ваши дела, но придётся сбросить тебя. Иначе Контролёр и меня изничтожит, за компанию с тобой.

Надя торопливо кивнула. Спорить — себе хуже, а драться — у неё до сих пор не было сил. И неизвестно, когда они будут. Под его немигающим взглядом она еле дождалась, когда с протяжным вздохом откроются автоматические двери, и спрыгнула на серый бетон платформы.

На этой станции никто больше не вышел. Электричка жалобно прогудела и тронулась. Надя проводила её взглядом — коротенькую синюю гусеницу. Прокатился по рельсам клок затхлого ветра.

В коленях зародилась гадкая слабость. Какая это была станция, четвёртая или пятная? Это та самая станция, на которую Надю отправила Безголосая, или какая-то другая? Гадать всё равно не на чем.

Безголосая — имя всплыло в памяти само и удобно приклеилось к тому существу с вокзала. Надя даже не засомневалась, что её так зовут. На обрубке бетонной плиты был аккуратный навес и табличка с номером километра. Надя спрыгнула на рельсы и зашагала по гравийной обочине.

Дома вырастали сразу за лесополосой, но здесь тянулся ещё один путь. Только шпалы ушли под землю, а рельсы проржавели. Надя спустилась под насыпь и остановилась. Ей почудился взгляд в спину. Смотрели откуда-то сверху. Она обернулась: над рельсами нависал полуразобранный железнодорожный мост, он качался и скрипел от ветра, и если бы нашёлся смельчак, способный туда залезть, площадка утоптанного песка была бы перед ним, как на ладони.

Надя вздрогнула. Картина, нарисованная памятью, проступила так чётко, что она чуть не перепутала её с реальностью. Они стояли широким кругом. Напротив Нади застыл Контролёр, лица остальных туманились и плыли, но она знала, что среди них были и Первая, и Безголосая, и Тот, и много кто ещё. Множество размытых силуэтов и она.

И ещё тот, кто наблюдал за ними с моста.

Контролёр ухмылялся и говорил. Голоса Надя не помнила, слов не слышала, но он улыбался и кивал, как будто радовался удачной сделке. Остальные молчали, а Игорь, которого они называли Лесником, наблюдал за ними с разбитого моста. Надя обернулась снова и почти разглядела его фигуру, заслонённую покорёженной металлической сеткой.

Может, тогда и произошло что-то страшное? Может, потому он и сказал: не возвращайся домой? Она ощутила, как горе тяжело навалилось на плечи, так тяжело, что хочется лечь под насыпью и не шевелиться.

Нет, так просто сдастся нельзя.

Заросшая тропинка вела через лесопосадку, кое-где забираясь в кусты и на горы мусора. Надя шла, не замечая, как ветки бьют по лицу. Теперь она знала, что идёт домой. Ноги сами несли по привычному пути, и тело знало, где пригнуться, чтобы не удариться головой о низко повисшую ветку, где переступить через торчащий корень. За деревьями был бетонный забор, но она помнила, что в нём дыра, потом — автостоянка с цепными собаками, но они узнали Надю и убрались под вагончик, даже не гавкнув.

Она понятия не имела, что скажет Игорю, когда придёт. «Прости меня, я больше не буду»? Не будет что? Хорошо бы выяснить.

Перед самым домом Надя сообразила, что без ключей не попадёт в квартиру, и даже в подъезд. Она растерянно огляделась: двор пустовал, только кошка метнулась от стены к кустам.

Можно было ждать под дверью, пока кто-нибудь захочет выйти или зайти, но было так тихо, как будто время застыло — неизвестно, сколько ждать. Можно было подойти к домофону и набрать заветный номер квартиры, но один только вид треснувшего экрана и потёртых кнопок вызывал у Нади нервную дрожь. Вдруг Игорь не откроет ей? Просто не захочет открывать, и что тогда?

Она нерешительно мялась у порога, пока дверь не открылась сама. Из подъездной темноты появилась бабушка во всём чёрном и окинула взглядом двор. Надя проскользнула мимо неё. Лифт не работал — застыл между первым и нулевым этажами с полуоткрытой дверью. Надя взбежала по лестнице.

Запахов было столько, что сперва она не заметила самого главного, а когда заметила, было уже поздно. Она стояла перед дверью квартиры, распахнутой настежь, и повсюду был этот запах — болотной тины и рельсовой смазки. Запах Контролёра.

Надя всё равно вошла, хоть и понимала, что Игоря здесь нет. И он вряд ли вернётся. Когда выходят в магазин за хлебом, не оставляют зашторенными окна и не рассыпают по полу землю из цветочного горшка.

Она прошла по комнатам, наводя условный порядок. Вернула на места книги, выпотрошенные из шкафа, подтёрла лужу, натёкшую из холодильника. Закрыла дверь на все замки и села — как будто бы ждать.

Игорь ушёл — он перекрыл воду и выключил электричество. А Контролёр, который оставил дверь открытой, явился уже потом. Он злился, потому швырял вещи на пол, но настоящего вреда причинить не мог. Весь пол и остальные поверхности были припорошены белёсой пылью.

Надя притворилась, что так и нужно. Включила воду и вымыла пол во всех комнатах, оттёрла столы и полки. Вода утекала в слив мутно-белой, и сколько Надя не полоскала тряпку, каменная крошка сыпалась в раковину.

«Может», — думала Надя, перетаскивая ведро с водой из комнаты в кухню, — «если притворится, что всё в порядке, мир изменится, и всё будет, как раньше».

Как было раньше — она точно не помнила, но тогда ведь было хорошо. Она почти поверила в свою выдумку и перешла в кухню, где от битой посуды было некуда наступить. На холодильнике висел, придавленный магнитом, выцветший тетрадный листок. Надя сорвала его и прочитала размашистые буквы.

«Ты самая красивая».

Иллюзия схлынула, как туман, обнажив острые края. Мир опять припорошила белёсая пыль. Надя опустилась на стул. Ничего не будет, как раньше, хотя бы потому, что Игорь ушёл. Такого никогда не бывало. Она помнила это совершенно точно. И ещё он никогда раньше не говорил ей в телефонную трубку: «Не возвращайся». Это он тоже сделал в первый раз.

Значит, случилось что-то очень страшное.

Нужно было бежать, ведь если Контролёр побывал здесь, он легко выследит её. Он придёт сюда, и Надя не выдержит схватки с ним. Она знала, что нужно бежать, путать следы, искать дорогу прочь из города, но не могла заставить себя даже шевельнуться.

Она просидела в углу кухни, опустив бессильные руки на колени. Взгляд блуждал по абстрактному рисунку обоев. В углу у самого потолка паук сплёл паутину, теперь она болталась там, поддуваемая сквозняком, пустая и никчемная. Хозяин покинул её.

Взгляд Нади остановился на календаре: на глянцевые страницы тоже налипла пыль, а красное пластиковое окошко застыло на цифре десять. Игорь каждое утро сдвигал ползунок на день дальше. Каждое утро, такая у него была традиция. Надя поднялась и смахнула с календаря пыль. Десять, всё верно. Значит, в последний раз он был дома именно в этот день.

Одержимая новой идеей, она бросилась к письменному столу. Настенные часы молчали. Компьютер, как только Надя попыталась его включать, издал странный хлопок и погас. К телевизору она даже не стала приближаться — да этого и не требовалось. Надя подхватила ключи, достала из чёрной шкатулки под зеркалом свёрнутые в трубочку деньги. Там нашлось несколько крупных купюр, не очень удобно, но выбора всё равно не было. Она пометалась по комнатам, искала что-то ещё, что-то очень важное, названия чего не могла вспомнить, но никак не могла найти. И бросилась на улицу.

Рекламный экран у магазина напротив мигнул, показал температуру, потом по нему затанцевали жизнерадостные зайцы с полными пакетами еды из супермаркета. Надю толкнули в плечо, но она не обратила внимания. Наконец высветились красные цифры: двадцать, ноль, семь.

Двадцатое июля. Значит, Игорь ушёл десять дней назад. Её как будто окатили кипятком. Десять дней — это слишком много, это достаточно для того, чтобы схлынула глупая обида. За десять дней можно убежать, куда угодно. За десять дней можно всё простить и вернуться. Почему он не вернулся?

За строем деревьев гудели машины. Надя обернулась на дом и сразу же различила окна своей квартиры. Окна смотрели ей в спину, пока она шла к проезжей части.

«Ты самая красивая».

Таких записок не пишут, когда собираются уходить.

Она потратила время до полудня, чтобы идти. Любая дорога подходила: тротуар, где постоянно кто-то шёл навстречу, тихие дворы за домами и одинокая трасса между двумя заводскими стенами. Она перебиралась через невысокие изгороди и воровато перебегала дорогу. Оглядывалась: не идут ли следом. Считала столбы, и шла. Шла и слышала, как город неодобрительно шумит за её спиной. Где-то в переплетении улиц за ней шёл Контролёр. Он не особенно торопился, потому что знал — рано или поздно он её догонит. Наде некуда бежать и негде прятаться.

Приземистое серое здание стояло особняком, вокруг разросся кустарник, и к двери вела единственная асфальтовая дорожка. У самой ограды колючая ветка дотянулась и норовила царапнуть. Это Надя помнила и отдёрнула руку.

Как выяснилось, тело помнило куда больше, чем голова. Холод дверной ручки и запах пыли за ней. Помнило, как на пятой подвальной ступеньке отбит край. Помнила, что дверь там очень тяжёлая, и нужно навалиться всем телом, чтобы толкнуть.

Надя прошла мимо громадных картотек, до верхних ящиков которых можно было достать, только если взобраться по стремянке. Она пришла вовремя — в комнате дежурной ещё горела лампа.

— Явилась-таки. — Из-за стойки привстала Алиса — имя тоже всплыло в голове само собой. — Опять тебя из дома выкинули.

Надя подошла ближе и легла грудью на стойку, заставляя Алису убраться обратно, за компьютер.

— Меня нельзя выкинуть. Даже с собаками так не поступают.

Глаза Алисы сузились ещё сильнее. Она воинственно запахнула на груди старую шерстяную кофту. Даже в самый жаркий полдень в этом подвале можно было зубами застучать от холода.

— Думаешь, неделю шаталась неизвестно где, а я тебя перед начальством буду прикрывать?

— Неделю? — Надя уцепилась за обвинение, как за соломинку. — Точно неделю?

Её вид озадачил Алису, она подрастеряла боевой пыл и мазнула взглядом по экрану компьютеру.

— Неделю или больше, я не считала.

— Мне нужно знать.

Алиса повернулась к ней боком и зашарила на столе в бумагах. Надя наблюдала за её пальцами, за глазами, глубоко запавшими на худом лице, и силилась вспомнить, всегда Алиса была такой или нет.

— Вот. — Она хлопнула ладонью по стойке, припечатывая к ней листок бумаги. — Я в тот день принесла заявление на отпуск. Мне по твоей милости ничего не подписали.

Надя пробежала взглядом по строчкам: десятое число. Именно то, которое законсервировано в настенном календаре.

— Спасибо.

Она оставила Алису растерянной и пошла в дальний угол комнаты. Сюда почти не доходил свет лампы, но руки помнили. Надя пошарила на дальней стенке шкафа — там, на гвозде висела связка из двух ключей. Она с первого раза попала в замочную скважину, толкнула потайную дверь, ткнула выключатель.

Друг за другом зажглись цепочки галогенных ламп. Они разошлись тремя коридорами, высветив под собой ряды одинаковых стеллажей. Её рабочий стол был спрятан в углу, за правой линией стеллажей. Надя щёлкнула выключателем настольной лампы, но впустую. Рука наткнулась на осколки стекла, потом — на обрывки бумаги и на брошенный тут же телефон.

К счастью, он всё ещё работал. Надя давила на кнопки непослушными пальцами, ощущая, как в соседней комнате ходит от стены к стене Алиса. С непривычки пальцы всё нажимали не туда, а потом, наконец, получилось: в журнале последних звонков самый последний был от Игоря, и да, он приходился на десятое число.

Она набрала его номер и долго слушала гудки. Больше ничего, ничего вообще.

Надя бессильно опустилась на стул. Куда теперь бежать, она не знала, и тело не помнило. Она боялась возвращаться в квартиру, в которую опять наметёт слой белой пыли, боялась, что потеряет счёт времени и сама покроется пылью.

Алиса наконец устала ходить от стены к стене и заглянула в дверь.

— Тебе некуда идти?

Надя кивнула. В своём углу, куда едва пробивался свет поверх стеллажей, она сидела в окружении осколков и клочков бумаги. Под заинтересованным взглядом Алисы она принялась собирать крупные стекляшки и одну за другой отправляла их в мусорное ведро. Следом полетели обрывки бумаг. Когда на столе воцарился относительный порядок, Надя ухватилась за единственный шанс, который у неё остался — телефонный номер, записанный на клочке салфетки. Он всё ещё лежал в кармане.

Алиса сопела у неё за спиной, наблюдая за тем, как Надя аккуратно, чтобы не порвать, разворачивает салфетку. Снова друг за другом поползли гудки. Надя боялась строить догадки, но догадки строились сами по себе. Может, это другой номер Игоря? Или телефон какого-нибудь его друга, который обязательно поможет его найти. Хотя бы кто-нибудь…

Гудки тянулись и тянулись, пока механический голос не сообщил, что абонент недоступен. Надя поднялась, сунула телефон в карман и вышла, едва зацепив Алису плечом. Делать ей было нечего.

Она вспомнила, как впервые встретила Контролёра. Не было никаких вспышек молний и тяжёлого дыхания за спиной. Просто однажды утром Надя толкнула входную дверь, и ей под ноги упал комочек жёлтой бумаги. Пришлось поднимать его и разворачивать. По жёлтому полю наискось шла корявая надпись: «встретимся у старых рельсов». Буквы так переплетались друг с другом, что человек разобрать бы не смог, а Надя разобрала.

Она знала, что увильнуть не выйдет. Она чего-то подобного и ждала, когда ехала в северную столицу, в этот чужой строгий город. Но в ту секунду решила сыграть в испуганную девочку — вдруг получится? И никуда не пошла.

С того дня записки посыпались на неё одна за другой. Открытки в почтовый ящик. Вычерченные мелом буквы на асфальте. Птичьи силуэты в предрассветном небе. Чьи-то крики за закрытыми окнами. Они никогда не появлялись, если рядом был Игорь, но как только Надя оставалась одна, Контролёр штурмовал её с новой силой.

Это должно было произойти — Надя вышла из дома, пробралась через лесопосадку, нашла ту самую, единственную дыру в бетонном заборе. У переломанного моста её ждал Контролёр. Кто-то ещё стоял за его плечами, но Надя не могла видеть, кто. Ей не давали увидеть.

— Хорошо, — сказал Контролёр. Его веки подёргивались, а глаза как будто смотрели мимо, хотя Надя знала — это обманчиво. Смотрел он прямо на неё. — Вот так бы сразу. Ты чужая.

Так бывает — тело плохо подчиняется, когда оно натянуло сверху на чужеродную сущность, как резиновая маска. Тогда оно странно подёргивается, приглядишься — а перед тобой вовсе не человек. Надя прекрасно знала, как это бывает.

— Я из другого города, — сказала Надя. Она стояла перед незнакомой силой — в домашнем платье на тонких бретельках, безоружная, без единой тайной мысли.

— Может, там у себя ты была королевой, а здесь ты никто. Может, ты думаешь, что здесь много людей и можно затеряться. Это не так. Людей много, но и нас много. Надо будет — мы тебя найдём. Достанем откуда угодно. Ты поняла?

Буквы на его серой футболке расползлись и превратились в пятна крови. Он надвинулся, загораживая от Нади весь остальной мир.

— Да. — Она обхватила себя за плечи, чтобы не дать Контролёру пробраться глубже в неё и рассмотреть там что-нибудь тайное, выжечь что-то живое.

Он сделал вид, что не смог преодолеть её кукольную защиту, и усмехнулся.

— И что ты будешь делать? Здесь у каждого своя территория. Заходить на чужую запрещено.

Надя должна была найти такое слова, чтобы убедить его, успокоить. Чтобы страшный взгляд из-под дергающихся век перестал жечь её. Она с болью раскрыла спёкшиеся губы.

— Ничего. Я никого из вас не потесню. Теперь мне это без надобности.

Он отступил, и Надя ощутила резкое облегчение, как будто дуновение прохладного ветра. Под тонким платьем у неё по коже тянулись ручейки пота, а холодные пальцы по-прежнему цеплялись за плечи.

— Ты так решила? Решила жить, как человек?

— Так, — подтвердила Надя.

Дуновение ветра стёрло призрачные силуэты за спиной Контролёра. Поверил он или нет — неясно, но улыбнулся и кивнул.

— Хорошо. Я тебе верю. Но помни, что я буду следить за тобой. Мы все будем следить за тобой.