- 5 -

Она старалась не ловить своё отражение в витринах магазинов и, ещё лучше, вообще нигде не отражаться. Память поддавалась плохо. Надя скользила взглядом по городскому пейзажу пытаясь угадать, бывала ли в этой части города, но картины попадались однообразные и пустые. Они ничем не трогали и не волновали её.

Поливальная машина разбрызгала воду по дороге. На бетонном парапете увядал брошенный букет. Вдалеке, в утреннем спокойствии, дворник ритмично шаркал по асфальту пластиковой метлой. Надя перешла через дорогу вместе с горсткой ранних прохожих и вдруг увидела нищего, присевшего у стены уличного ларька.

Надя замерла, чем заработала чувствительный тычок под рёбра — кому-то не уступила дорогу. Нищий был самый типичный: грязный, с копной нечесаных волос, в рваной телогрейке в летнюю жару. У его ног суетилась такая же грязная и облезлая собака неопределённой породы.

Надя узнала его. Она обернулась на дорогу, которую только что перешла, и узнала свечки домов на обочине. Она уже бывала здесь. От радостного предвкушения похолодели кончики пальцев. Надя отошла в угол за магазинное крыльцо, и попыталась найти в пейзаже что-то такое, от чего опять кольнёт в животе.

На стене дома был нарисован жёлтый медведь. Надя не поверила, захотела коснуться пальцами — его она помнила тоже, и жёлтое мультяшное пузо, и объявление, прилепленное медведю каким-то шутником прямо на морду. Бахрома телефонов топорщилась, необорванная.

Надя прошла мимо медведя и заглянула в уже знакомый двор. На въезде лежала пара бетонных блоков, недвусмысленно намекающих, что проезд на машинах запрещён.

…Им пришлось оставить машину у соседнего дома — в этот двор было не проехать. Надя помнила лицо Измирь, которая неотрываясь смотрела на неё через зеркало заднего вида. Надя стёрла со лба холодный пот и вцепилась в руку Игоря.

— Я никуда не пойду. Зачем ты меня сюда привёз? Я здесь не была раньше.

Она старалась говорить тихо, но на заднем сидении всё равно было слышно, и Измирь кривила губы в насмешку над ней. Игорь аккуратно отцепил Надины пальцы от своего рукава.

— Ну что ты, перестань. Это невежливо. Нужно зайти, раз нас приглашают.

Руки дрожали. Надя обернулась вокруг: жёлтый медведь скалил со стены нарисованную пасть. Понадобилось же Игорю подвозить Измирь до дома. У неё, видите ли, нет машины, а тащиться на метро после плотного ужина в ресторане она не желает. Нужно подвезти, иначе не вежливо.

Надя вдохнула, выдохнула, сцепила пальцы на коленках.

— Хорошо, идите, я подожду тут.

Игорь закрыл глаза и — Надя знала — досчитал до десяти, чтобы самому не сорваться.

— Пожалуйста, брось эту ерунду. Пойдём. Через час мы уже будем дома. Обещаю.

Через час. Она вытерпела этот невыносимо долгий вечер в обществе двух абсолютно чужих людей. Она сосчитала все чаинки в чашке, она разглядела все блики света на серебристых тарелках. Она заслужила попасть домой прямо сейчас. И была бы, если бы не Измирь, которая сейчас кривила губы на заднем сидении.

Надя холодела от одной мысли, что сейчас войдёт в чужую квартиру, снова будет улыбаться и вдыхать запах чужой жизни. Пусть он злится. Главное, он может её заставить. Надя ещё крепче сцепила руки на коленях.

— Я никуда не пойду.

Игорь схватил её за руку — чуть выше запястья.

…Наде пришлось опереться на фонарный столб, чтобы не упасть. Вот оно, то воспоминание, от которого её колотила нервная дрожь. Она помнила чистые стены лестничных клеток, выкрашенные в синий, но квартиру изнутри не помнила. Входила ли она туда? Но сейчас было важно не это, сейчас она стояла перед нужным подъездом и могла подняться на тот самый этаж.

На звонок долго никто не отвечал, потом зашуршало в коридоре. Дверь открыла Измирь, в небрежно наброшенном халате. Тёмные волосы были по-ведьмински взлохмачены, и выражение лица соответствовало. Она увидела Надю и с полминуты молча мерила её взглядом.

— Что? — В голосе не было ни капли нежной сонной хрипотцы.

— Я ищу Игоря.

— А я здесь причём?

Надя помнила её кривую улыбку в зеркале заднего вида, помнила торжествующий взгляд, но почему-то надеялась на другой приём. Она привалилась плечом к дверному косяку. Измирь выразительно глянула на дверь — чтобы захлопнуть её, нужно было сначала оттолкнуть Надю, а на такое она не разменивалась.

— Он может быть в опасности.

— То есть, ты довела своего мужа так, что он от тебя сбежал, а теперь я ещё и помогать тебе должна? Иди-ка ты отсюда, пока я добрая.

Дверь всё-таки хлопнула. Надя отшатнулась и тряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Царапаться в бронированную крепость больше не имело смысла. Хотела бы помочь — помогла бы. Значит, не такие уж хорошие ребята, ну или знают то, что Надя благополучно забыла.

Она спустилась на два пролёта ниже и села на ступеньку, прижавшись ноющей спиной к холодной синей стене. Куда идти дальше, было непонятно. Можно поикать Лося, но тут надежды мало — они не подвозили его до подъезда, а значит — ни единого воспоминания.

Игорь как-то обронил, что Лось ходил на работу то ли через мост, то ли через дамбу. Дорога занимала больше часа — это в одну только сторону, но Лосю это нравилось. Он мог позволить себе купить машину, или даже две, но предпочитал топать пешком.

Память всё-таки возвращалась. Надя закрыла глаза, пытаясь выловить из темноты что-нибудь действительно полезное, но сверху хлопнула дверь. Быстрые шаги прозвучали на пролёт выше, потом на лестничной клетке показалась Измирь — всё такая же растрёпанная, только халат уже наглухо завязан.

Она увидела Надю и тут же перешла с галопа на королевскую неторопливую поступь. Присела рядом, вытянула на две ступеньки вниз голые мраморно-гладкие ноги.

— И долго ты его ищешь?

— Не помню. — Надя пожала плечами, глядя в чёрную подпалину от сигареты на перилах. Взгляд Измирь высверлил в ней дырку. — Два дня — точно. Может, больше.

Та почему-то не обратила внимания на путаницу в Надиных показаниях. Может, ей было плевать, может, с Игорем случалось и не такое. Она дёрнула плечом, уничтожая Надино желание сказать что-нибудь ещё.

— Он может быть загородом. Посёлок Колодезный. Там дом у его бывшей, — выпалила Измирь быстро, как будто боялась передумать.

Надя оглянулась на собеседницу, силясь понять, издевается она или нет. Но та смотрела абсолютно спокойно — ни капли утренней вспышки.

— Да, он туда уезжает иногда, если совсем прижмёт. Туда, хотя мог бы и ко мне прийти. Но не приходит. Ты езжай, если хочешь.

Она сунула Наде в руку клочок бумаги — лист, криво вырванный из блокнота, и пальцы Измирь с ухоженными ногтями коснулись Надиных пальцев, холодных металлических когтей. Измирь едва заметно вздрогнула, бросила быстрый взгляд, но всего один, и ничего не сказала. Она отвернулась и шумно выдохнула.

— А я тебе помогать не буду. Понимаешь, я ведь до последнего надеялась, у нас с Игорем что-нибудь выйдет. Я была с ним с первого курса. Думала, просто буду рядом, и однажды он поймёт. Я пережила всех этих девок, которых он менял раз в месяц. Ерунда какая, они-то были временные. А когда он тебя притащил, я поняла — всё. Не то, чтобы любовь неземная, но Игорь — ответственный, зараза. Раз притащил из другого города, будет мучиться, а терпеть.

Надя через силу отвела взгляд от её лица. К такому лицу шла даже копна растрёпанных волос, и всё, что угодно, пошло бы. Правда, почему Игорь её не выбрал? Если аж с первого курса…

Измирь опять вздохнула, вытряхнула из кармана халата пачку сигарет и зажигалку. Потянуло дымом с привкусом ментола. Надя задержала дыхание и отодвинулась. Она терпеть не могла дыма, его запах тоже будил в душе что-то тревожное, что-то забытое и злое. Измирь как будто знала и сделала вид, что не заметила.

— И что он в тебе нашёл? Ты странная. Из вашего города все такие странные. Я когда-то работала в пункте, где принимали беженцев. И вроде вас можно пожалеть, а вы не принимаете жалость. Кусаете руку дающего. Как будто по инерции продолжаете воевать. Всё вам чудовища мерещатся.

Она резко поднялась, закачались полы халата.

— Ладно, иди уже. Ты и так у меня слишком много времени отняла. — И зашагала вверх по ступенькам.

Как будто Надя хватала её за руку и не давала уйти.

Она тоже встала, повела онемевшими плечами. Развернула клочок бумаги, успевший отсыреть в ладони. Если Колодезный — это пригород, значит, до него можно доехать на электричке. Но там — везде глаза и уши Контролёра. Ему ничего не стоит засечь Надю белым днём среди пёстрой людской толпы. Из коробки вагона ей уже никуда не сбежать.

Надя задержалась перед тем, как выйти из прохладного подъезда на солнце. Это казалось невозможным, невообразимым, как прыжок в ледяную воду. Надя постояла, переминаясь с ноги на ногу и поняла, что время неумолимо летит назад. Память возвращается, пусть не память разума, но память тела.

Когда-то она умела находить убежища на день: подвал старого дома, кабина брошенного грузовика, тёмный угол под мостом. Когда-то она проводила дни так, а на улицы выбиралась только по ночам. Всё это длилось годами, а потом в её жизни появился Игорь, который взял за руку и вытащил на яркий солнечный свет.

Ради него она жила, как все люди, и потеряла бдительность, но теперь инстинкты понемногу возвращались.

На автовокзале было шумно и тесно от людей с сумками. Большая карта на стене подмигивала огоньками всем желающим. Надя нашла нужный посёлок и подошла к билетным кассам. В змеящейся очереди люди обмахивались кто платком, кто газетой, создавая себе иллюзию ветра.

— Девушка, вы за кем стоите?

— Я первая занимала!

— Эй, подскажите, когда автобус до Полянска отправляется?

Надя отошла чуть в сторону. Люди, однажды мазнув по ней взглядом, тут же забывали и теряли из виду. Она подобралась ближе к кассе, понаблюдала, как медленно тянется очередь, как чужие руки подсовывают в полукруглое окошку документы, звенят мелочью, считают мятые купюры.

Взвыл, как большой зверь, и укатил автобус до Полянска, и в зале сделалось почти пусто. Мимо прошёл мужчина — неторопливо шаркал по цветной плитке пола, подбрасывал в руках ключи.

— Кому до Горохова? Беру двух попутчиков, не дорого. Ребята, вам не до Горохова? Еду к тёще, мне бы бензин отбить, а там сочтёмся, как люди.

Надя проводила его взглядом. Группа молодых людей сначала попятилась от него, потом все вместе замахали руками.

— Ну, как хотите. А так бы с ветерком доехали. Кому до Горохова?

К тёще он не спешил — прошёлся наискосок зала ещё раз и остановился на улице, под навесом. Надя зашагала следом и положила руку ему на плечо. Неприятное прикосновение — железных когтей к потной коже. Он ничего не заметил.

Женщина с огромным чемоданом и маленькой собачкой на поводке стояла на ступеньках и растерянно оглядывалась.

— Леди, вам случайно не до Горохова?

Она быстро кивнула.

Он так и не обернулся, а Надя стояла за его левым плечом и видела, как прищурились выцветшие глаза.

— Леди, для вас — за бесценок. Полторы тысячи, и вы на месте.

Полторы тысячи — это была серьёзная цена, даже если бы у Нади до сих пор водились деньги. Никакую тёщу он навещать не собирался, так, зарабатывал, как мог, пользовался наивностью приезжих.

— А когда поедем? — пискнула девушка. Собачонка на её руках навострила уши, принюхалась и тявкнула в сторону Нади. Та перебрала пальцами с железными когтями, и собака утихла.

— Да сейчас, пассажиров наберу, и поедем, — он запнулся. — Час или полтора — максимум. А вы пока можете кофе попить.

Надя поймала взгляд девушки и медленно кивнула. Та кивнула тоже.

— Хорошо.

Надя вернулась в зал и глазами поискала свободное место. Там, между бабушкой с горой котомок и жующим толстяком, она села, скрестив ноги по-турецки. В проходе между рядами пластиковых сидений, бегал ребёнок. Он увидел Надю и кинулся прочь.

Через два ряда подняла голову женщина. Ребёнок схватился за её локоть и зашептал на ухо, тыча пальцем в сторону Нади. Женщина обернулась туда, скользнула расфокусированным взглядом и помотала головой.

— Не выдумывай, никого там нет.

Надя улыбнулась.

Мальчишка сделал вид, что не заметил, и отправился в другую сторону, в обход всех игровых автоматов. Но его голова, как на пружине, то и дело пыталась повернуться в её сторону, и наконец он не выдержал.

Надя рассматривала геометрический рисунок плитки, подняла голову: мальчик стоял в двух шагах.

— Никогда не подходи к таким, как я, — произнесла Надя. — Скоро ты перестанешь нас видеть, но если нет — тем более, не подходи. Сделай вид, что не заметил.

Он спрятал руки за спину и сделал один, но огромный шаг назад.

— Я и не подхожу. Я хотел спросить, а почему у вас крылья?

Надя вздохнула. От подступившей горечи защипало в горле.

— Не выдумывай. У меня давно уже нет крыльев.

Он отбежал в сторону и минуту наблюдал оттуда. Надя замерла, обхватив себя за плечи. Шум вокзала слился в сплошную монотонную музыку. Она ощутила, как снова накатывается паника, тянет ложноножки, смешивается с кровью и вот-вот ударит в голову.

Нет, так нельзя, ей нужно ждать. Ей нужно доехать до Колодезного и найти Игоря.

Стрелки часов настенных часов шевелились слишком медленно. Надя окинула взглядом зал и заметила парня, который устроился на сиденье через три ряда от неё. У него ног стояла туго забитая дорожная сумка, а на спинку стула была брошена чёрная ветровка. Почти такая же, как была раньше у неё.

Надя скрипнула зубами и отвернулась. Она дала себе слово, что не навредит человеку даже в малости, потому что, шаг за шагом, начиная с самого безобидного обмана, не заметишь, как скатишься в темноту. И станешь, как они: Контролёр, Безголосая, или тот призрак из электрички.

Но под ветровкой можно было бы скрыть собственные голые плечи и хоть немного спрятаться от чужих взглядов.

У людей были вещи. У людей были дома, деньги, еда, родственники. У неё не было ничего. У неё отобрали даже крылья.

Надя поднялась. Место рядом с парнем пустовало. Она села, заглянула ему через плечо: он уткнулся в тетрадку, исписанную формулами. Надя положила руку ему на плечо.

— Тебе нужно пойти перекусить. Ты поднимешься и забудешь куртку тут, на сидении. И не вспомнишь о ней, пока не сядешь в автобус.

Не оборачиваясь, парень захлопнул тетрадку. Его взгляд сделался отрешённым, потом он кивнул своим мыслям, поднялся. Чёрная ветровка осталась висеть на спинке. Надя проводила парня взглядом — он подошёл к витрине кафе и принялся что-то выспрашивать у продавщицы.

Надя подхватила ветровку и тут же натянула. Та оказалась чуть великовата, но зато с капюшоном.

Когда Надя вышла из здания вокзала, дама с собачкой уже мялась у машины, а водитель укладывал в багажнике непомерно большой чемодан. Коснувшись пальцами его потного затылка, Надя сказала:

— У поворота на Колодезный нужно остановиться.

Было душно, пахло потом и цветочными духами. До выезда из города Надя дремала, откинувшись на спинку заднего сиденья, она занавесилась от мира чёрным капюшоном и ощущала себя почти счастливой. Водитель пытался завести беседу с попутчицей, попутчица отмалчивалась, а собака повизгивала во сне.

Надя очнулась оттого, что машина ощутимо сбавила скорость. Она открыла глаза: впереди, насколько хватало взгляда, блестели под солнцем бока машин. Пробка заняла всю трассу, а между выцветшим небом и стеной леса тянулся заслон из бронированных военных автомобилей. Надя облизнула вмиг пересохшие губы.

— Что это? — охнула девушка и вцепилась водителю в локоть.

— А я знаю? Первый раз вижу.

Мимо колонны машин прохаживался военный с овчаркой на поводке. Водитель из крайнего бокового ряда опустил стекло и высунулся на воздух.

— Кого ловим?

Военный бросил на него мрачный взгляд и прошёл мимо.

Надя сдвинулась на край сиденья. По обочине дороги гулял ветер. До ближайшей лесополосы было — сто шагов по открытому пространству. Куда прятаться, если вдруг что? Она ведь понимала, что Контролёр так просто не отступит. Понимала, но позволила себе расслабиться. Вот к чему приводит слепая вера в чудо.

Она переползла к другой дверце. Машины стояли плотно, промежутка едва хватило, чтобы протискиваться. Надя пробиралась боком, готовая в любой момент рухнуть вниз и прижаться к асфальту. Люди в машинах курили или ругались, или слушали радио, или уже спали, отвернувшись от назойливого солнца.

За тонированными стёклами джипа Надю встретил взгляд девочки-подростка. Она была мёртвая — затылок разбит в кровавую кашу. Водитель нервно барабанил пальцами по рулю и в упор не замечал дочку.

— Беги, он уже рядом, — шепнула девочка Наде.

Военный заслон был рядом, за выставленными на дорогу противотанковыми ежами. Между ними оставалось пространство ровно для одной машины, и вереница тянулась медленно, после вытаскивания водителя наружу и досмотра каждого багажника. Одна из служебных собак обернулась на Надю — прямой взгляд карих глаз. Надя прижала палец к губам.

Контролёр шёл по другою сторону автомобильной реки. Солнечный блик, брошенный чёрными очками, зацепил Надю. Она упала на колени и перестала дышать. Шаги отдалились. Контролёр потерял её за сотней чужих запахов и голосов. Тут он просчитался: в море чужих жизней и не-жизней она была каплей, даже притом, что заслужила его особое внимание.

Надя сползла вниз с обочины и бросилась к деревьям. Гавкнула и замолчала собака. Кто-то нервный просигналил, ему ответил нестройный хор голосов, но звуки тут же застыли, как будто загустели в раскалённом воздухе.

Она исцарапалась, пока рвалась через кустарник. Лесополоса была прозрачная на вид, но почти непроходимая. За ней — тащилась старая грунтовая дорога и брошенное поле, заросшее сорняком. Идти по полю было тяжело — цеплялся за ноги вьюнок, и Надя выбрала дорогу, хотя та уводила вправо.

Она теряла направление, но зато многоголосый шум оставался за спиной, и там же — Контролёр, собаки, мёртвая девочка. Машина, которая должна была довезти Надю до поворота, потный водитель, молчаливая попутчица.

«Сбежала».

Облегчение застало её у оврага. Надя опустилась на пыльную траву и закрыла лицо руками. Сбежала, ушла у Контролёра из-под самого носа. Значит, и его можно обмануть, он не всесилен, хотя притянул на свою сторону вооружённых людей. Или это совпадение?

Надя поднялась. Она не хотела гадать. Она больше не слышала шума дороги, а значит, забралась далеко в сторону, и далёкая цель сделалась совсем эфемерной.

До поворота на Колодезный. Она стащила с себя мокрую от пота футболку, тряхнула её, избавляясь от городских запахов, и надела снова. Нужно идти.

К темноте она снова вышла на дорогу. Надя различила в пролеске движения и голоса, и сразу же поняла — не-живые. Нужно бы убегать, но сил оставалось на донышке. Озеро, в которое Надя окунулась по дороге, давно осталось позади. Она бы многое сейчас отдала за бутылку воды, можно без газа, можно не из холодильника. Какой угодно воды.

Всё-таки в ней много было человеческого. Мёртвому проще.

Надя свернула с дороги и пошла в сторону деревьев. Там, на трухлявом бревне, рядом с потухшим кострищем, сидели трое: у мужчины и женщины лиц не было вовсе, а старуха, занавешенная грязной шалью, казалась почти живой.

Вдоль дороги таких бывает много — как много могильных холмиков с покосившимися крестами. Таких напоминаний любителям быстрой езды. Надя, не спрашивая разрешения, опустилась рядом.

Они терпели её присутствие ровно столько, чтобы дать ей отдышаться.

— Ты бы шла, — сказала старуха, обходя Надю кругом. Она — единственная из троих ещё могла говорить. — Скажи спасибо, мы Контролёра не позвали. Но позовём, только ты за тот поворот уйдешь. Иди-иди. Время быстро уходит.

Надя кивнула. Ничего другого она и не ждала.

— Далеко тут до Колодезного?

— Иди-иди, — повторила старуха. — Успеешь сбежать — до поворота и дойдёшь.

Из темноты вынырнули два хищных глаза. Надя развернулась к ним лицом и втянула воздух. Человек, ночной путник. Неужели наконец-то везение? Она махнула рукой, и машина взревела рядом, мазнула по ней светом фар.

Не остановился бы — и правильно сделал. Надя обернулась: он замер в десяти шагах, не глуша двигателя. Дверца у места водителя открылась.

— Девушка, что случилось? Помощь нужна?

Помощь. Ну конечно, помощь. Что ещё может делать девушка ночью так далеко от города. Она бросилась вперёд, вцепилась в доверчиво протянутую руку.

— Помогите, прошу вас! На меня напали, завезли сюда. Я еле сбежала. Пожалуйста, не бросайте меня здесь.

Она размазала по лицу слёзы вперемешку с пылью и судорожно обернулась. Вокруг шумели деревья, но он сразу же поверил. Водитель — мужчина средних лет, в приличном костюме, какого демона его понесло в глушь? Попадись ему на дороге вместо Нади кто-нибудь другой, назад он бы не вернулся.

Он помог Наде забраться в машину на пассажирское сиденье, протянул бутылку воды. Ей в самом деле трясло, так что вода разлилась по рукам и коленям.

— Пожалуйста, давайте поедем, быстрее!

Машина набирала скорость до тех пор, пока придорожные чёрно-белые ограждения не слились в сплошную полоску. Их провожала взглядом круглолицая луна. Надя различила алые цифры на приборной панели: было глубоко за полночь. Давно уже спали все, кто умел спать.

Водитель вонзился взглядом в пустую трассу. Он бросил, взволнованно, через плечо:

— Тут до Колодезного недалеко. Доедем туда, вызовем полицию.

Надя кивнула. На обочине дороги стояла женщина в светлом платье. Длинные волосы скрывали провал на месте левого глаза. Правым глазом она встретилась с Надиным взглядом и понимающе кивнула ей.

Машина пронеслась мимо, зацепив подол истлевающего платья. Надя повернулась, силясь разглядеть в темноте, был ли там холмик, или разбитая машина, или брошенный дом, или мёртвая явилась сюда просто так, чтобы встречать водителей за крутым поворотом.

На лобовом стекле машины болталась игрушечная кукла с пуговицами вместо глаз. Надя потёрла ноги, онемевшие от усталости. Ступни болели, наверняка сбитые до кровавых мозолей, но отдыхать некогда, залечивать раны — большая роскошь.

Из темноты вынырнули огни железнодорожного переезда, здание вокзала с наглухо забитыми дверьми. Мозаикой под самой крышей был выложен разноцветный колодец.

Надя опустила бутылку с водой под ноги и тронула водителя за руку.

— Можете остановиться здесь?

Он глянул удивлённо, но притормозил — фары выхватили из темноты свежепокрашенный забор из штакетника, бетонные ступеньки и зебру, криво нарисованную на разбитом асфальте.

— Я выйду. — Надя вытерла с лица подсыхающие слёзы. — Спасибо, что подобрали. Но больше никогда так не делайте, ясно? Мы обычно не трогаем людей, если они сами не лезут на рожон.

Она коснулась его окаменевшего лица и кончиками когтей сняла пыльную паутину. Такая успевает нарасти на всех, кто зовёт смерть по имени, и ждёт её, и гонит машину по загородной трассе, всерьёз считая, что после смерти будет легче.

У трассы кое-где горели фонари, а дальше, в переплетении улиц, стояла кромешная темнота. Надя уже не пыталась разобраться в названиях улиц, и просто шла, доверившись инстинктам. Они подсказывали, что единственный во всём посёлке человек не спал — он ждал её.

Вдалеке уже виднелся лес, когда на самом краю посёлка Надю встретил жёлтый огонёк. На открытой веранде горел свет — единственная лампа, как маяк в море темноты. Калитка вместе с забором была Наде по пояс и безо всяких замков. Она легко поддалась, не скрипнула. Поперёк тропинки лежала большая собака. Она подняла морду от лап и поймала Надин взгляд.

— Спи, — сказала Надя.

Пробежался по траве ночной ветерок. Собака снова опустила голову.

Сверчки пели, как оглашённые, и пахло чаем. Надя остановилась, рассматривая приколоченные под крышей деревяшки. Только на первый взгляд они казались лесным мусором. Если вглядеться, на каждой проступало лицо, кривые отростки превращались в руки и ноги. Грубо выделанные маски по углам веранды скалились огромными ртами. Над порогом висела самая большая, с ветвистыми оленьими рогами. Это были куклы-обереги, сделанные мастерски и развешанные по всем правилам. Мимо таких Наде не пройти бы, но сидящая на веранде девушка обернулась сама и кивнула.

— Входи, я приглашаю.

На веранду слетелись насекомые. Ночные бабочки кружились вокруг лампы и до смерти бились об неё крыльями. Вся скатерть была усеяна трупиками подёнок и комаров, но девушка смахнула их с торца стола, расчищая место для Нади.

— Я ждала. Как знала, что сегодня кто-то придёт. Но я думала, раньше. Вот и чай остыл.

— Не страшно. — Надя опустилась на деревянную скамейку, до сих пор не веря, что пришла. Темнота осталась за пределами веранды, уже не опасная, отрезанная заслоном из деревянных масок.

Но она соврала: было страшно, очень страшно. И первое нехорошее предчувствие кольнуло, когда хозяйка веранды разливала чай. Надя не притронулась к чашке, упрямо сцепила пальцы под столом.

— Я ищу Игоря.

Хозяйка дома подняла глаза, вернула чайник на деревянную подставку. Просто сказала:

— Его здесь его.

Вот и всё, конец дороги.

Надя уронила руки на колени и наблюдала за тем, как ночная бабочка, уже совсем бесцветная, с опаленными крыльями, бьётся на каменном полу веранды.

Конечно, его здесь не было. Разве он стал бы сидеть на месте, ждать, пока Надя пыталась вырваться из города? Зная, что всё плохо, что квартира разгромлена, а у Контролёра столько власти и сил? Что вообще нужно было сделать с Игорем, чтобы он сидел, сложа руки?

Нет, её Игорь никогда бы так не поступил, и потому выводы напрашивались один страшнее другого. Или он в ещё худшей западне, и тогда помощи ждать бессмысленно, а нужно самой вытаскивать его. Или Контролёр не врал, когда говорил, что убил Игоря. Или Игорь бросил её на произвол судьбы. Сумеешь выплыть — выплывешь, нет — значит, недостаточно старалась.

— Нельзя отчаиваться, — сказала хозяйка дома и подвинула чашку ближе к Наде. Капля кипятка плеснулась на белую скатерть. — Как только пустишь в своё сознание страшные мысли, они там прочно угнездятся. Потом поганой метлой не выгонишь. Расскажи мне, что случилось.

Надя взяла чашку за горячие бока, но руки не ощутили жара. Как говорить об этом с человеком совершенно чужим, с его «бывшей», как выразилась Измирь, каменея взглядом от одного этого слова. Как говорить об этом хоть с кем-то, Надя не знала, но маски по углам веранды, и приглашение в дом, и предложенная еда — пусть и формальность, но её собеседница прекрасно знала, с кем имела дело. Не хотела бы помогать — не пустила бы на порог. К тому же, Надя не знала, куда теперь идти.

И она начала с самого начала.

— Он сказал, чтобы я больше не возвращалась домой.

— Почему? Вы поссорились?

— Я не ничего помню. Помню только, что была на работе, потом телефонный звонок — не приходи больше домой. И всё — провал. Потом я очнулась в незнакомом месте. Я знала только, что нужно убегать от Контролёра, иначе — всё, смерть.

Она хотела рассказывать дальше, весь страх, который жил в груди, попросился наружу, но губы пересохли. Надя не знала, как выразить это человеческим языком и чтобы собеседница не посчитала её чокнутой. Она не знала, как объяснить, кто такой Контролёр, и почему он вызывает у неё безотчётный ужас.

Но всё вышло гораздо проще. Хозяйка дома кивнула.

— Ну, предположим, что в тот день, Игорь первый пришёл домой и понял, что нужно убегать. И позвонил тебе, чтобы предупредить. Может, он намекнул, где вы можете потом встретиться? Ну, какие-то места, известные только вам двоим?

Надя медленно покачала головой. Память заклинило намертво, начисто стёрлись даже те бесполезные, яркие вспышки — ухмылки Измирь, архив, Алиса, старый железнодорожный мост.

Остановившийся взгляд хозяйки дома ожил и вернулся к Наде. Она покусала губы и подвинула в её сторону блюдце с печеньем.

— Город уже дал тебе имя?

— Нет, — отозвалась Надя, почему-то ничуть не удивлённая вопросом. Само собой стало ясно, что хозяйка знает правила, и ей ничего не нужно объяснять. — Город даёт нам имена, только если мы забываем человеческие. А я ещё помню своё человеческое.

— Я так и думала. — Та кивнула. — Игорь поехал в закрытый город и влюбился в девушку, которая не совсем человек. С ним такое случалось и раньше, но, знаешь, эти истории длились не больше недели. Потому я даже удивлена, что ты пришла.

Надя не притронулась ни к печенью, ни к чаю, хотя и была голодная, как зверь. Её пригласили в дом, ей разрешили говорить, но кто знает, зачем? Чтобы помочь или чтобы заманить в ловушку?

— Мне лучше пойти. — Надя поднялась. Мёртвые бабочки и подёнки посыпались дождём.

Собеседница протянула к ней руку — секунды не хватило, чтобы поймать за кончики пальцев.

— Прости, если обидела. Я не хотела. Ты лучше останься. Если Контролёр поймает тебя в таком состоянии, ты больше не сбежишь. А здесь ты будешь в безопасности. Сюда не войдёт никто, если я не приглашу.

Она не врала — Надя это видела, но она волновалась, хоть и не хотела этого показать, и это было уже хуже.

— Я очень давно не видела Игоря, — сказала девушка, сидящая напротив. — Раньше он приезжал довольно часто, только этой зимой приехал в последний раз. Он сказал тогда, что собирается в закрытый город. И с тех пор — тишина. Я не волновалась, потому что чувствовала, что с ним всё в порядке. А вот вчера мне вдруг показалось, что он обязательно придёт, а пришла ты. Странно, ведь ощущения никогда раньше меня не подводили. Меня зовут Ульяна, — ещё один шаг к доверию. Сказать своё имя — всё равно, что протянуть беззащитные руки: смори, я безоружен, бей, если хочешь.

Надя кивнула и медленно опустилась на место.

— Ульяна, у тебя есть что-нибудь от боли? — Она повела лопатками. Пока она шла, это отступало на второй план, но стоило присесть, как боль возвращалась с новой силой. В позвоночнике словно проворачивался раскалённый металлический стержень.

— Конечно. Пройди в дом, на кухне, в буфете, в правом ящике… возьми, что тебе нужно.

Надя вопросительно оглянулась на дверь в дом — едва видимую из-под цветастой занавески.

— Войди, я разрешаю, — кивнула хозяйка и коснулась лица дрожащей рукой.

Она не стала искать выключатель: Наде вполне хватало того света, что пробивался через окно с веранды. Она не понимала, что это за жест безумной доброты — пустить в свой дом чужого, и даже — не-человека, как Ульяна сама и сказала минуту назад. С чего бы такое безразмерное доверие? Нет, оставаться здесь надолго было нельзя, нужно уходить. Хозяйка дома слишком умная, чтобы быть лёгким противником, и подозрительно гостеприимна.

Надя нашла в выдвижном ящике упаковку с оранжевым логотипом, вытряхнула на ладонь три капсулы и проглотила, без воды. Вот только сбежать прямо сейчас она не в состоянии. К тому же, Надя всё ещё верила, что здесь ей помогут. Пусть невольно, пусть случайно брошенной фразой, вспышкой памяти, передышкой, чем угодно.

Она вернулась на веранду. Ульяна подняла голову от сцепленных рук и сказала.

— Не знаю, что нужно было сделать, чтобы Контролёр так вызверился. Он всегда относился к Игорю вполне спокойно. Знаешь, баланс сил, и всё такое прочее. За столько лет — ни одной размолвки, хотя у них бывали и сложные дела.

— Дела? — машинально переспросила Надя, возвращаясь в свет лампы, под навес и гудение сонма насекомых.

— Ешь. — Ульяна улыбнулась и придвинула к ней блюдце с печеньем. — Ты, может, и не считаешь себя человеком, но от такой жизни вполне можешь упасть посреди дороги.

В круглой жестянке лежали кусочки мармелада в сахаре, в банке с цветастой крышкой — засахаренное варенье из крыжовника. Надя в жизни не прикоснулась бы к подобному, но сейчас ей было всё равно. Человеческое тело отчаянно требовало подпитки сил.

И она вдруг вспомнила.