- 6 -

Она вспомнила ещё одну встречу с Контролёром.

В тот день кроме них в ресторане никого не было, и это тоже показалось Наде странным, неприятным. Свет в окнах не горел. Сначала она даже решила, что они явились напрасно, что заведение закрыто на выходной. Но Игорь уверенно провёл Надю знакомой дорогой, в дальний угол. Подскочил официант, обходительный, как всегда, зажёг толстые серебристые свечки, расставил по скатерти чашки, сахарницу, молочник. Тут же положил изящные щипцы для сахара. Ничего не сказал, ни к кому не обратился.

Контролёр уже ждал за столиком, в углу, в темноте, так что на его лицо не падали отблески огоньков. Город заливало дождём, и потому открытая веранда ресторанчика тоже была необитаема — столики сдвинуты в один угол, решетки, по которым плелись цветы, стояли голые.

Из-за бликов свечей казалось, что грудь Контролёра под серой футболкой вздымается и опускается, как от дыхания.

— Зачем ты её привёл? — сказал Контролёр, глядя не на Надю — только на Игоря.

Тот невозмутимо подвинул стул поближе к Надиному. И поймал её за руку и сжал — не под столом, как обычно, а на нём. Как будто сказал: смотри, всё по-честному.

— Знакомься, это моя жена.

— Мы уже знакомы, — сказал Контролёр, пока Надя хватала ртом воздух, а Игорь усмехался. — И что, ты хочешь сказать, она теперь будет с нами?

— Хочу сказать, — Игорь невозмутимо пожал плечами, — что она теперь будет со мной. Но не беспокойся, на твою власть она не претендует.

Контролёр скривил губы и отвернулся. Был бы он человеком, он бы усмехнулся или сострил, а так — только скривил губы. Иногда неживые так тщательно отгораживались от мира людей, что забывали человеческие привычки и жесты, и делались каменными копиями самих себя. Этот хотя бы помнил язык. Может, потому что время от времени встречался с Игорем. По делам.

Неясно ещё, какие между ними могли быть дела.

— Жалко это всё выглядит, Лесник. Недостойно, — пробормотал Контролёр, глядя мимо, на пустующую веранду. И в его каменном тоне проскользнули человеческие интонации.

Это могло быть просто памятью тела, просто иллюзией сознания, привычкой, от которой Контролёр забыл избавиться, но Надя услышала печальные нотки в его голосе и напряглась. Нет, в этот вечер она не могла позволить себе вылавливать блики света из чайной чашки.

В другом конце ресторана послышались голоса, потом шаги. Мысль, что это мог быть случайный посетитель, отпала сама собой. Их стол был сервирован на четверых. Надя почти прекратила дышать и вся превратилась в чувства.

Пришелец обогнул ширму. Вот он уж точно был человеком, Надя сразу ощутила его страх и нервозность, хоть и тщательно спрятанные за фасадом дорого костюма. И Контролёр ощутил — ещё раньше — потому что сузил глаза и вскинул голову, как волк, втягивая носом чужой запах. Игорь единственный, кто улыбнулся гостю, привстав для рукопожатия. Контролёру этот жест человеческой вежливости был чужд, а на Надю здесь вообще никто не обращал внимания.

Кукольное чаепитие продолжилось — никто даже не подумал коснуться чайника, они так и сидели перед пустыми приборами.

— Кто это? — спросил четвёртый. Дёрнул узел галстука. Опять он смотрел не на Надю, а на Игоря.

Только Игорь в этот раз не пожелал вдаваться в разъяснения.

— Здесь все свои, не стесняйтесь.

Тот, кто пришёл, откинулся на спинку стула, оглядываясь. Было тихо, даже официант не совался больше за ширму. Тогда он сунул руку во внутренний карман пиджака, и на столе оказался белый конверт без каких-либо опознавательных знаков.

— Как договаривались.

Игорь безразлично скользнул по конверту взглядом. Контролёр и вовсе смотрел в сторону.

— Вы знаете условия. Контролёр проводит вас к воротам, а потом — сами, — сказал Игорь бесцветно. Под столом он положил руку Наде на колено, как будто хотел сказать ей, не бойся, мол, всё в порядке. Всё, как всегда.

Такими разными были эти два Игоря: один холодно говорил с незнакомцем в дорогом костюме, другой весело сжимал под столом коленку Нади.

А Надя боялась. Ей хотелось чем-нибудь занять беспокойные руки, хоть вертеть в пальцах чашку, жаль, что та была пустая. Человек, сидевший напротив, демонстрировал каменное спокойствие — соперничал с Контролёром.

— В том и дело. Я хотел бы внести правки в наш контракт.

Две пуговицы на манжете пиджака, очки в тонкой золотистой оправе. Золотая ручка, закреплённая в кармане рубашки. Куртка, от которой он не пожелал избавиться, одним своим видом требовала, чтобы на неё смотрели, не отрываясь. Надя с трудом сглотнула.

Она никогда не говорила с такими людьми. Она не знала, как с ними говорить.

Игорь, кажется, чувствовал себя прекрасно.

— Подождите. Неделю назад мы беседовали с вами. И тогда вы соглашались, что если ваша дочь погибла… простите, перешла в сумеречный мир, то кому, как не вам за ней отправляться? Мы договорились заранее, назначили время и цену. И вот сегодня дверь будет открыта, а вы, выходит, передумали?

Надю бросило в дрожь. Куда они отправляли живого человека? В мёртвый город? И ещё брали за это деньги, судя по толщине конверта, немалые. Он ведь не продержится там даже до следующего утра. Она схватилась за горло, сведённое спазмом. Она поймала взгляд человека, сидящего напротив, и одними глазами взмолилась: «Беги отсюда».

— В прошлую нашу встречу, — сказал он с тем же каменным выражением лица, — как вы правильно выразились, погибла моя дочь. Я был в таком состоянии, я не соображал. Теперь, когда я обдумал ваше предложение, и я вижу всю картину, я хотел бы обсудить это ещё раз.

Его руки легли на серебристую скатерть — спокойные руки, перехваченные манжетами рубашки, ремешком часов и широкой золотой цепочкой.

— И чего вы хотите теперь? — Игоря словно веселила эта ситуация: и Надин страх, и отрешённость Контролёра, и тщательно спрятанная нервозность гостя. В мертвенно тёмном ресторане Игорь был единственным по-настоящему живым существом.

— Я хочу, чтобы по ту сторону у меня был проводник. Цену, естественно, изменим. Готов выслушать ваши предложения.

Поднимаясь, Контролёр зацепил край стола, и приборы жалобно зазвенели.

— Предложения? Я и так иду на уступки, позволяю людям вмешиваться в наши дела. Никогда людей не было за границей мёртвых. Никогда не будет! Никакая плата мне не нужна.

Игорь прошептал что-то, тихо, на грани слышимости, так что даже Надя не разобрала, но Контролёр замолчал. И сел. Всё это — она догадалась — тщательно отработанный спектакль. Чтобы посетитель вздрагивал и боялся, и не против был принять любую цену, лишь бы не спорить с существом, которое только издали напоминает человека.

— Спокойно. Тебе ничего не нужно будет делать. Только открыть дверь, — произнёс Игорь уже обычным тоном, на человеческом языке. Он нисколько не боялся Контролёра. Как не боится человек старого полуслепого пса, который гавкает на всё, что движется. И потом он обернулся к человеку-в-костюме. — Возможно, у вас будет проводник. Если договоримся о цене.

***

Скрипнула калитка. Бросились врассыпную насекомые, обсевшие лампу. Надя вернула надкушенное печенье на блюдце, а его вкус на языке быстро сменился тревожной горечью. Тем более её насторожило то, что лицо Ульяны дрогнуло. Она тяжело упёрлась ладонями в стол, прохрипела:

— Иди в дом.

Надя не стала дожидаться повторного приглашения и вскочила, но прежде, чем зашуршала цветастая занавеска на дверном проёме, она увидела, как медленно и трудно поднимается Ульяна. Её лицо искажается гримасой боли.

Из-за закрытой двери Надя слышала голоса, только слов не разбирала. Глухо тявкнула собака. В воздухе слышалось потрескивание, как будто проскакивали электрические искры. Потом всё стихло, и опять запели сверчки.

Свет в доме нигде не горел. Почти на ощупь, натыкаясь пальцами на чужие вещи, Надя пробралась к дальней комнате, нашарила оконную раму. Замерла сбоку, так чтобы в случае опасности тут же нырнуть под прикрытие стен, и отодвинула плотную штору.

На освещённом пятачке лестницы стояли двое. Ульяна на верхней ступеньке — её бледное лицо хорошо было видно в свете единственной лампы. Она замерла, неуклюже скособочено, обеими руками вцепившись в перила.

Спиной к окну стоял мужчина, в полумраке проступал только силуэт, никаких деталей, и надпись на футболке не различить, но Надя даже не сомневалась, кто это. Она отпрянула от окна и вжалась в стену. В доме громко тикали часы.

Контролёр. Дверь в мир мёртвых. Ключи от города.

Даже самого преданного старого пса можно довести до такого состояния, когда он кинется на человека, чтобы перегрызть ему горло. Интересно, как Игорь этого добился? Впрочем, не интересно, ни капли не интересно. Надя обошла комнату по периметру. Из второго окна не была видна веранда. Срывая ногти, Надя потянула защёлки. Окно не поддавалось.

Голоса зазвучали ближе и отчётливее. Надя прислушалась. О чём они говорили там, по другую сторону дома? Женский голос звучал легковесно и смешливо, было непохоже, что Ульяна боится Контролёра или даже считает его серьёзным противником. Может, она мастерски владела своими эмоциями. В отличие от Нади.

Она расцарапала ладони до крови, но ни одна защёлка так и не поддалась. Единственный выход из дома — дверь — был отрезан. Теперь ей ничего не оставалось, как только ждать. Надя прижалась спиной к прохладной стене и услышала, как открывается дверь.

Она отодвинула штору, уже не опасаясь быть замеченной. На веранде было пусто, только большая собака лежала на тропинке, на самой границе освещённого пятачка. В соседней комнате зажегся свет и раздались шаги: одни неторопливые и тяжёлые, другие — резкие, рваные, как будто тот, кто шёл, подволакивал одну ноги и время от времени замирал, чтобы утихомирить боль.

Это было ловушкой с самого начала. Гостеприимное приглашение, «я знала, что ты придёшь» и «ты лучше останься». Бескорыстной доброты не бывает. Надя понимала это, но не хотела верить, потому что слишком устала бежать.

Но она больше не боялась — устала бояться, и поняла, что любая попытка к бегству только оттянет неизбежный финал. Продлит агонию. В мыслях было пусто. Она призывала на помощь самые страшные воспоминания, чтобы разозлиться и дать бой. Но не получалось. Злости давно не было.

Вспыхнула лампочка под потолком. На пороге стоял Контролёр. Мгновение, и за его плечом появилась Ульяна — бледная до синевы, истекающая каплями пота, но с широкой улыбкой.

— Как договаривались, — сказала она, — всё в лучшем виде.

Он не ответил. Благодарность не входила в список его привычек, равно как и злорадство, да и издевательство над побеждёнными. Подобные чувства давно атрофировались в нём за ненадобностью. Надя вжалась в стенку между окном и пыльным буфетом. Контролёр молча смотрел на неё, без злости, без триумфа, потом шагнул навстречу.

— Только без рук, — сказала Надя громко, чтобы перекричать отчаянно заколотившееся сердце, — я сама пойду.

Страх всё-таки пришёл и впрыснул ей в кровь дозу слабости. Она поняла, что упадёт, если не обопрётся об стену.

Он кивнул. Хотел бы он убить её, уже убил бы. Что стоило Контролёру устроить аварию на трассе или заставить рухнуть мост, или банально придушить Надю в любой из тех случаев, когда она оказывалась слишком близко. Но он просто шёл следом, а теперь — стоял и ждал. Чего он хотел от неё? Забрать живой.

У дома стояла его машина, внутри неё — знакомый запах сосны, знакомый брелок-сова, подвешенный на лобовое стекло, знакомая податливость сиденья.

— Раз уж я сама согласилась поехать с тобой, может, расскажешь мне, в чём дело? — произнесла Надя, защёлкивая ремень безопасности. Она только раз оглянулась на домик, затерявшийся в паутине улиц — круглая лампа над столом, цветная занавеска, большая собака. Ульяна стояла на пороге и помахала рукой им вслед.

Милая картинка.

— Ты бы не согласилась, если бы я тебя не поймал, — резонно отозвался Контролёр.

У неё больше не нашлось аргументов. Она наблюдала, как остались далеко позади фонари на главной улице, а потом машина нырнула в абсолютную темноту. Только по скрежету веток об стёкла Надя понимала, что они ещё в реальном мире.

Спина изнуряюще ныла. То ли таблетки у Ульяны оказались такими же фальшивыми, как её гостеприимство, то ли человеческие лекарства больше не действовали на Надю. Она не хотела думать, что это случилось, но стоило признать: так долго без сна и еды, и всё это время слышать мёртвые голоса — ни один человек не выдержит подобного.

Всё, что у неё осталось — ожидание.

— Так вы проводили того человека к мёртвым?

Контролёр не обернулся, даже не моргнул, вообще никак не отреагировал на её голос, словно был в машине один.

— Того, который искал свою дочь. Вы нашли ему проводника?

На этот раз что-то всё-таки произошло. Может, виноват был сквозняк, только грудь Контролёра под футболкой тяжело поднялась, и по лицу мелькнула тень. Его молчание выводило Надю из себя. Хотелось закричать, ударить, чтобы он наконец обратил на неё внимание, и разозлился тоже, может, даже ударил в ответ, потому что он должен был разозлиться.

— Я ничего не помню! Ты можешь хоть слово сказать, каменный ты болван? Всё равно ты уже победил, так радуйся. Или что, радость тоже не входит в твои заводские настройки?

Она выдохлась быстрее, чем рассчитывала, и в наступившем холодном молчании сама себе показалась нелепой. Остался только шорох веток, скребущихся в стекло. Надя отвернулась к окну: за ним расплывались огни чужих домов, потом снова всё залила темнота.

— Я сказал тогда, что это недостойно, — произнёс вдруг Контролёр. — Притащил ко мне сущность с остриженными когтями и обломанными крыльями. Спасибо, что на поводок не посадил. Как будто хотел напугать: смотри, как я могу. А ты смирилась. Позор.

От удивления Надя даже перестала злиться. Она обернулась, но Контролёр, видимо, решил, что таких объяснений будет предостаточно, и снова прекратился в статую, подёргивались только пальцы, сжатые на руле.

— Да что вам всем так дался этот бред про крылья? Я сама их сломала, сама. И сама же попросила зашить, чтобы они больше не выросли. За что теперь и расплачиваюсь, глотаю таблетки горстями. При чём тут Игорь?

Контролёр устало прикрыл глаза. Она больше не ждала ответа. Она знала, то, что Контролёр сказал — и так слишком много, на большее он не способен. Надя натянула рукава кутки до самых кончиков пальцев, надела капюшон и прижалась головой к стеклу. Машину трясло на грунтовой дороге, но ей было всё равно. Сознание затуманивало усталостью.

— Холодно, — пожаловалась она.

В темноте возникали коридоры, заполненные белёсыми тенями. Тени корчились, изгибались и выли на разные голоса. Одни падали на пол, хватали её за ноги, умоляли помочь, другие злобно рычали и бросались, как цепные псы, но отскакивали назад, стоило ей замахнуться.

Надя открыла глаза: мимо неслись огни города. Застывшие и неживые, как отпечаток на камне, но ей было всё равно. Спина болела отчаянно, не давая шевельнуться. В голосе звенело, но силы на злость ещё оставались.

— Неужели нельзя закрыть окна, — огрызнулась Надя. — Я же сказала, что мне холодно.

— Все окна закрыты, — отозвался Контролёр.

Она снова провалилась в муторный сон. Опять были тени, и по правую руку от неё шёл человек, которому она обязана сохранить жизнь. Коридоры разветвлялись и сливались, и некоторые оканчивались тупиками, так что приходилось идти назад. Надя рисовала стрелки — белым мелом на стенах, но когда возвращалась, видела, как рисунки плывут и искажаются, и разбегаются по стенам, как муравьи. Сотни белых стрелок.

Хлопнула дверца машины. Чьи-то руки отстегнули её ремень безопасности. Отпечатки фонарного света лежали на краснокирпичных стенах, и Наде померещились тень из лабиринта. Они корчились и бились под городским светом, как рыбы, выброшенные на берег.

Голова была тяжёлой — не поднять. Надя выбралась из машины, но едва не упала. Чьи-то руки подхватили её под спину. Спине было горячо и больно, но кричать — не осталось сил. Она потянулась к спасителю, жалея, что ничего больше не может, только обнять.

— Игорь, — позвала она.

— Его здесь нет, — сказал Контролёр.