Глава 19

Соладар

Соладарский Храм Единого Бога по праву занимал место самого величественного из всех в Катарской Империи. Он был возведён ещё при правлении Балора Первого, и в этом храме воплотилась вся та сила и красота, которой обладала молодая Империя. Золото здесь мешалось с серебром, прекраснейшие шедевры архитектуры украшали стены храма, могучие шпили, казалось, подпирали сами небеса, а яркие витражи буквально захватывали взгляд неподготовленного человека, который впервые видел храм. Это был дом Бога, и снаружи он был украшен столь красиво, что многие люди падали на колени в священном трепете, лишь взглянув на него, но внутри… Внутри храм был эталоном простоты и бедности. Здесь не было ни единого украшения, кроме позолоченного алтаря. По заветам первых священников, храмы должны были быть прекрасны снаружи, но просты внутри. Первое служило для привлечения людей внутрь, а второе помогало пришедшим на молитву не отвлекаться от общения с Богом.

Это не очень-то нравилось Артуру Блэрку, всего лишь год назад занявшему место Патриарха Имперской церкви. Этот пост был вершиной церковной иерархии, и только распоследний дурак не мечтал о том, чтобы занять его. В своё время Артур тоже мечтал об этом. Мечтал до того момента, как судья Гортан и прочие начали приводить в исполнение свои планы. И если сначала всё шло довольно неплохо (Артур вполне одобрял то, как они убрали Валора и Коруса), то когда Гортан решил заняться церковью, Блэрк понял, что ввязался он совсем не в ту игру, в которую следовало бы играть. Да вот только выходить было уже слишком поздно — он завяз в этом по самые уши.

Сначала судья убедил его в том, что церковь слишком размякла и начала терять истинную веру в Бога. Он говорил, что первые проповедники несли веру в Единого Бога огнём и мечом, а не словом. Говорил о силе, которая должна проснуться в церкви. О той древней силе, что уснула вместе с первым императором. Артур развесил уши, как дурак, и слушал Гортана, с лёгкостью игравшего глуповатым священником. Да. Глуповатым. Именно таким он был, позволяя судье вертеть собой, как ему будет угодно. Под его чутким руководством Артур собрал вокруг себя самых радикально настроенных священников. Двадцать человек, которые на полном серьёзе обсуждали такие идеи, от которых у обыкновенных людей волосы встали бы дыбом.

Например, они говорили о вполне реальных наказаниях для тех, кто отказывался веровать в Единого Бога, а ведь такие находились в Империи. Говорили о слабости нынешнего Патриарха и даже о том, что он готов идти на бесконечные компромиссы с южанами. И, конечно же, они устраивали множество дискуссий о самой сути Бога. Последнее было самым опасным, как понимал сейчас Артур. Самым тревожным знаком.

Когда люди пытаются осознать сущность Бога, они всегда ошибаются и этими ошибками могут обречь многих своих собратьев на бесконечные страдания. Да, теперь-то он это понимал, но тогда, когда они собирались тёмными ночами, чтобы оглашать друг другу свои смелые, бросающие вызов устоям идеи, это всё казалось таким… захватывающим. Они чувствовали себя единственными зрячими в толпе слепцов, но на самом деле были слепыми среди зрячих.

Впервые Артур начал осознавать это после той речи, которую произнёс на общем собрании Гильдар, молодой священник, не более десятка лет служащий Единому Богу. Он говорил, что люди в Соладаре совершенно забыли о том, что есть Бог. Говорил про старые времена, когда люди веровали во множество идолов и божков. Он рассказывал, как Единый Бог вобрал в себя каждого из этих идолов, представая перед каждым из народов в том облике, который они могли принять и почувствовать. И только после основания Катарской Империи в разумах масс укоренился образ старца в белых одеждах, а также учение о любви и всепрощении.

Но Гильдар напоминал собратьям о том, что это был лишь один из образов Бога. Тот, что был принят в Старом Катаре. Почему же люди должны почитать именно его, спрашивал молодой священник, почему люди должны принимать тот лик Единого Бога, который уже буквально отжил свой век? Ни для кого не было секретом, что народ начинал терять веру в доброго старика, укрывающего их от опасностей ночи и согревающего своей любовью. Время шло, и мир менялся, а значит, вместе с ним менялся и облик Единого Бога! Бог — отец людей, и люди были его отражением, но человек всегда изменяется, а церковь уцепилась за один лик Бога и никак не желала его отпускать.

Сегодня Империи нужен сильный Бог, который встречает врага не любовью и прощением его грехов, а огнём и мечом! В годы, когда мерзостная вера южан распространялась к Соладару, церковь Единого Бога должна была быть сильной как никогда, и силу эту она будет черпать в вере. Истинной вере.

Эти слова были встречены овациями. Люди стоя аплодировали Гильдару и кричали о том, что его устами говорит сам Бог. Но именно тогда Артур понял, что они никогда не смогут привести церковь к единству, ведь всё, что они делали, вело только к одному — к расколу.

Да, раскол. Они хотели этого и страстно молили Бога о том, чтобы набрать достаточно сил для выступления против консервативной части церкви. Они хотели перемен, которые принесут мир и счастье в души простых людей. Они должны были стать той силой, что выступит против Элхарта, когда Гортан подаст знак, но не только в этом Артур видел судьбу новой церкви. Он хотел сделать её сильнее и крепче, чтобы та вновь заняла в сердцах людей место, определённое ей по высшему праву. Каким же дураком он был. Вместо того, чтобы стать пророком истинной веры, Артур Блэрк сделался тем, благодаря кому все фанатики и просто идиоты смогли обрести лидера, благодаря которому они стали представлять реальную силу, способную поспорить с властью самого Патриарха.

Год потребовался Внутреннему кругу, как стали называть себя священники, объединившиеся под властью Артура, чтобы набрать полную силу. Год, полный интриг, уговоров и предательств, благодаря которым большая часть важных церковных постов отошла во власть членов Круга, который продолжал расширяться с каждым днём. Епископы, первосвященники, даже самые обыкновенные служки в церквях и то поговаривали, что церковь должна меняться, и именно Благословенный Артур Блэрк сможет привести её к переменам.

Но они не знали, какие перемены ждут церковь. Три месяца назад Внутренний круг стал Внешним — люди вышли из теней и одним молниеносным ударом смели всех, кто не желал принимать изменения. Старая вера умерла в тот день вместе с десятками слишком уж упёртых священнослужителей. Новоявленный орден Святой Инквизиции всего лишь за несколько недель вычистил церковь от всех ненадёжных людей, отказывающихся принимать истинную веру. Этот орден возглавил молодой Гильдар, и он принялся за свою работу с таким рвением, которое можно было ожидать лишь от фанатика.

В церквях появлялись тюрьмы для тех, кого называли «еретиками» — отринувшими церковь. Их пытали и мучили, выбивая безумные признания в самых разнообразных преступлениях, и благодаря этим признаниям действия новоявленной инквизиции были полностью одобрены императором, на которого в известной мере оказывал давление верховный судья. Вскоре еретиками стали называть не только приверженцев старой веры, но и обыкновенных людей, которые осмеливались высказываться плохо о церкви или же Едином Боге. Инквизиция под руководством Гильдара набирала силу, а покровительство самого императора, за которым, разумеется, стоял Гортан, делало её почти всесильной.

И, в конце концов, настал день, когда в застенках священных тюрем оказался сам Патриарх, до последнего пытавшийся сопротивляться тем изменениям, что пришли в церковь. Он был стар и глуп и потому не смог принять свою судьбу. Именно поэтому вскоре на столе императора оказалось признание, подписанное Патриархом, в котором говорилось, что этот мерзавец принимал золото от послов юга и готовил страну к настоящему восстанию против его святейшей власти. Казнь старого дурака не заставила себя ждать, а трон в Соладарском храме занял Артур Блэрк — новый Патриарх церкви Единого Бога.

Только взойдя на этот трон, он понял, куда завёл его проклятый судья. Новый Патриарх видел перед собой десятки убитых и замученных людей, вся вина которых была лишь в том, что они неправильно верили. Откровение пришло к нему слишком поздно, и теперь уже ничего нельзя было изменить. Он оказался дураком, поведшимся на обещания Гортана, но если он сейчас надумает сопротивляться тому, то, скорее всего, закончит свои дни, как и предыдущий Патриарх — в луже собственной крови и мочи. Артур боялся того зверя, которого сам же выпустил на волю, и решил для себя, что должен принять всё как есть и просто плыть по течению, ведь больше ничего нельзя было сделать…

— Только плыть по течению, — устало повторил он, глядя себе под ноги, — и не лезть, куда не просят.

И в тот миг, когда Артур произнёс последние слова, двери зала со стуком распахнулись, явив Патриарху мужчину в чёрном плаще и красной повязкой на лбу. Инквизитор. Будь они прокляты.

Мужчина неторопливо подошёл к нему и, опустившись на одно колено, прошептал:

— Да осенит Господь тебя своим светом, да сохранит он твою душу, да спасёт он тебя…

— Достаточно, — взмахнул рукой Артур, ему никогда не нравились эти формальные приветственные речи. По правде говоря, они сильно утомляли его. — Говори, зачем ты пришёл?

— Да, господин, — сказал мужчина, поднимаясь на ноги. На миг новоявленному Патриарху показалось, что в глазах инквизитора мелькнула злоба… но, скорее всего, ему это просто показалось. Все-таки он был главой церкви, и каждый из этих людей должен был почитать его, Артура Блэрка, как наместника Бога на грешной земле. — Мастер повелел передать вам послание.

С этими словами инквизитор протянул Артуру конверт с легко узнаваемой печатью в форме ворона… Гильдар.

Дождавшись, пока посланец выйдет из зала, Артур вновь уселся на свой трон и, с удивлением отметив, что у него начали подрагивать руки, всё-таки открыл конверт и достал письмо, в котором было лишь два слова. Два слова, от которых чуть было не остановилось его измученное сердце. Два слова, заставившие вновь пожалеть о том дне, когда он решил присоединиться к Гортану и его проклятому заговору.

— Балор вернулся, — еле слышно прошептал Артур, тут же скомкав письмо и бросив его в огонь.