Глава 4

* 12 лет назад *

Солнце уже какое-то время противно щекотало ресницы и мешало сосредоточиться на интересном и волнующем, но все время ускользающем сновидении. Эрика поморщилась и перевернулась на спину, надеясь хотя бы спрятаться от солнечных лучей, если досмотреть сон не выйдет.

— С днем рождения! — раздался веселый голос где-то над ухом.

Не до конца осознавая реальность, она приоткрыла глаза и недоуменно уставилась на Ингрид, которая нависала над ней, что-то держа над головой. Поморгав и окончательно сбросив сонную пелену с глаз, Эрика в шоке уставилась на огромную корзину, полную всевозможных сладостей.

— Обалдеть!

Ингрид звонко засмеялась и положила неожиданно тяжелый подарок ей на живот. Эрика закряхтела, подхватывая его на руки, пока он не раздавил ее. Такого пробуждения она совсем не ожидала.

Ингрид, довольно улыбаясь, удобно расположилась в изножье кровати. Эрика подтянула под себя ноги, освобождая ей место, и села, с восторгом разглядывая конфеты и леденцы на своих коленях. Подобного разнообразия она никогда прежде не видела. Здесь были и сладости со всех южных королевств, и мармелад с севера, и даже шипучие шарики из восточной империи!

— Откуда это? — она в полном восторге подняла голову, встречаясь с довольным взглядом Ингрид.

— Отец прислал месяц назад. Я спрятала, — Ингрид подмигнула и широко улыбнулась.

— Спасибо, — Эрика наклонилась и крепко обняла подругу, не в силах выразить благодарность словами. — Теперь нам конфет на целый год хватит!

— Год? — ошарашенно воскликнула Ингрид и засмеялась. — Да тут через пару недель ничего не останется.

— Как ты можешь такое говорить! — наигранно возмутилась Эрика, трепетно перебирая сладости. — Я такого количества за всю свою жизнь не видела.

— Да ладно тебе! Это же ерунда такая.

— Когда ты дочь графа, наверное.

— Кто дочь графа? — ошарашенно вскинула брови Ингрид. — Где ты тут таких видела? — она замотала головой, якобы осматривая комнату. Повернувшись обратно, она хитро прищурилась.

Эрика посмеялась и пожала плечами. И хотя прошло уже два года, она до сих пор не могла привыкнуть к тому, что, лишившись титулов в пределах стен Академии, студенты становились равны. Да и как можно было это сделать, когда некоторым из них раз в три месяца родные передавали подарки и гостинцы. В эти моменты невозможно было не видеть колоссальной разницы между сословиями учащихся.

— Вставай и пойдем скорее завтракать, — Ингрид подскочила с кровати и потянула за подол сорочки, раздеваясь, чтобы переодеться в форменное платье.

— Куда ты так торопишься? — улыбнулась Эрика и направилась к небольшому тазику для умывания рядом со шкафом.

— Мне не терпится посмотреть, что тебе Рольф подарит, — подмигнула она и начала быстро шнуровать широкие ленты корсета на спине. — Поможешь?

Эрика помогла ей завязать бант, затем подставила собственный корсет под руки подруги. Оправив юбку до колен и застегнув верхние пуговицы рубашки, она занялась волосами, заплетая их в косы.

— С чего ты взяла, что Рольф станет мне что-то дарить. Мы же вроде с ним не встречаемся.

— В том-то и дело, что вроде, — хихикнула Ингрид. — Он упорно делает вид, что вы вместе. Ты упорно делаешь вид, что не замечаешь его ухаживаний. При этом на всех занятиях вы сидите рядом друг с другом, в столовой едите за одним столом, даже в сад выходите погулять в одно и то же время. Не заметить такое сложно, — уже откровенно смеялась она, поправляя лямку сумки с тетрадями на плече и открывая дверь в коридор. — Я все жду, когда он уже уломает тебя.

— Вот о чем ты думаешь! — возмущенно покраснела Эрика, уставившись испепеляющим взглядом на подругу.

— А ты не думаешь? — хихикнула она, сбегая по лестнице на первый этаж, где находилась студенческая столовая.

Эрика окончательно смутилась и промолчала. Впереди показались их однокурсники. Некоторые подошли поздравить ее с восемнадцатым днем рождения, другие просто помахали издалека и ушли завтракать.

— С днем рождения, красавица, — раздался тихий баритон Рольфа у самого уха, и парень крепко обнял ее со спины.

Эрика испуганно вздрогнула и попыталась вырваться из его рук, но не смогла. Рольф засмеялся и легким касанием поцеловал ее в ухо. Она в шоке застыла и в панике уставилась на ухмыляющуюся подругу. Ингрид подмигнула ей и помахала рукой, уводя остальных друзей в столовую и оставляя ее наедине с Рольфом. Он развернул ее в своих руках и мило улыбнулся. Не успела Эрика ничего сказать, как он наклонился к ее губам и поцеловал ее.

Сердце лихорадочно забилось у самого горла. Перед глазами на мгновение потемнело. Эрика совершенно не представляла, что нужно было делать дальше. Она никогда не целовалась прежде!

Рольф усилил напор, раскрыл ее губы своими и скользнул в ее рот языком. Его руки крепче сжались на ее талии, не позволяя отстраниться.

Эрика едва не содрогнулась всем телом, когда прогорклый вкус его магии взорвался во рту, оглушая. Не игнорировать горечь стало невозможно. Дурнота подкатила к горлу, и захотелось, чтобы поцелуй поскорее закончился.

Это совершенно испортило очарование момента. Эрика не хотела обижать парня, который с самого первого дня был милым с ней. Он ведь не знал, что его магия была гадкая на вкус. Так что как бы ей ни было противно, она прикрыла глаза и сделала вид, что наслаждалась его поцелуем.

Спустя бесконечно долгие минуты Рольф отстранился, коснулся губами ее щеки и выпустил из своих рук. На его лице застыло самодовольное победное выражение.

Эрика выдавила из себя улыбку. Ей неожиданно стало очень некомфортно рядом с ним. Во рту до сих пор стоял гадкий вкус его магии. В его защиту стоило отметить, что на самом деле изо рта у него приятно пахло чем-то мятным, но странное восприятие реальности искажало абсолютно все и далеко не в лучшую сторону.

Эрика раздосадовано прикусила губу. Кто бы мог подумать, что ее первый поцелуй станет таким большим разочарованием. Желание узнать, каково это — оказаться в постели с парнем — окончательно пропало, и даже рассказы Ингрид не смогли вернуть его.

— Пойдем завтракать? — тихо позвала Эрика, глядя куда угодно, только не на Рольфа.

Он, казалось, не заметил ее дискомфорта. Довольно улыбнувшись, он поймал ее ладонь, крепко сжал в своих пальцах и потянул ее за собой к столовой.

Холодок пробежал по коже, и идти туда совсем расхотелось. Как смотреть в глаза однокурсникам, Эрика не представляла. Теперь все будут знать, что они начали встречаться. Сплетни быстро разлетятся по Академии, ведь Рольф был сильным магом и общался со старшекурсниками. Теперь все будут судачить о том, что он встречается с неудачницей.

Эрика с тоской осознала, что совершенно не хотела этого. Она не хотела быть его девушкой. Рольф не был тем, кто привлекал ее. Не из-за него перехватывало ее дыхание и трепетало сердце, и этот поцелуй только в очередной раз доказал это. Рольф был хорошим другом, но видеть его в качестве парня, Эрике не хотелось. Почему она не подумала об этом раньше? Как ей теперь отказать ему? Что ей делать, чтобы все исправить? Как сделать это так, чтобы не обидеть его и остаться друзьями?

*

Эрика сидела на ступени в аудитории-амфитеатре и отстраненно смотрела на пустую сцену. Вокруг не было никого. Только она одна.

Занятия закончились час назад, и все давно разошлись по комнатам либо проводили время в студенческих гостиных. Декан факультета магии выловил Эрику в коридоре после последней лекции и приказал явиться в аудиторию боевой магии, совершенно наплевав на то, что она пропустит ужин. Она честно пыталась вспомнить, чем могла провиниться, но на ум ничего не приходило. Время шло, но, кроме нее, в аудитории никто не появлялся.

За два года обучения в Академии Эрика окончательно убедилась в том, что не обладала активным даром. О том, что она могла буквально на вкус различить магию всех окружающих, она так никому и не рассказала, кроме Ингрид. Ни у кого другого подобного дара не было, и Эрика знала об этом наверняка — лично спрашивала, как маги из числа студентов и с младших, и со старших курсов воспринимали чужую магию. Эта бесполезная способность только все портила, что в очередной раз подтвердилось сегодня утром, когда Рольф поцеловал ее.

Ингрид обещала сохранить ее секрет, тоже прекрасно понимая, насколько странным и ненужным был этот дар. Так что на своем факультете Эрика была самым большим разочарованием. Она бы даже не удивилась, если бы ее отчислили. Хотя она не была уверена, что это было возможно. Никто из учащихся ни разу не слышал об отчислениях из Академии. Покинуть эти стены можно было, только став выпускником либо умерев.

Двери наконец открылись, и в аудиторию вошли декан и профессор-изверг. Оба выглядели непривычно напряженными и хмурыми. Хотя ни один из них не отличался легким нравом, практически всегда находясь в мрачном расположении духа.

Стоило обсидиановым глазам остановиться на Эрике, сидящей на ступенях в одиночестве, как ее сердце подскочило к горлу, робко подавая признаки жизни откуда-то оттуда. Вот только вовсе не из-за страха. Хотя нет, страх все же присутствовал — Эрика до жути боялась, что профессор Хольст узнает о том, что она уже больше года втайне вздыхала по нему и грезила им по ночам. Это не было нормально и еще больше смущало, заставляя сомневаться в собственной вменяемости.

Упоительный аромат жженого кедра и цитруса ворвался в нос, стоило профессору Хольсту остановиться посреди сцены и скрестить руки на груди. Эрика невольно опустила ресницы, стараясь ничем не выдать того, что наслаждалась пряным вкусом на языке, когда его магия заполонила все помещение аудитории, не сдерживаемая даже барьерными чарами. Она была настолько сильна, что без труда перебивала горечь магии профессора Бернта.

— Ты думаешь, время пришло? — декан тоже остановился посреди сцены и обратился к профессору-извергу, не сводя глаз с сидящей наверху Эрики.

— Обычно окончательное созревание происходит к человеческим восемнадцати годам, — пожал плечами профессор Хольст. — Мы ждали достаточно.

— Будет досадно, если мы ошиблись.

Профессор Хольст только усмехнулся на это заявление и требовательно указал пальцем перед собой.

— Нюберг, спускайся сюда.

Эрика мгновенно подскочила на ноги и поспешила вниз. Злить этого мужчину было опасно для жизни, в чем все убеждались в первые месяцы занятий с ним. После того показательного наказания она больше никогда не провоцировала его, четко выполняя все, что профессор Хольст требовал от нее. Так что «счастья» испытать на себе мощь его магии ей больше не выпадало. Одного раза оказалось более чем достаточно.

Эрика остановилась перед преподавателями и низко опустила подбородок, не решаясь взглянуть в их лица. За прошедшие два года она еще выросла, и теперь была того же роста, что и большинство мужчин южных королевств, хотя все равно на голову ниже профессора Хольста.

— Ты уверен? — совсем тихо спросил профессор Бернт.

— Нет. Но мы должны знать наверняка, — утробный рокот раздался над ее макушкой.

Профессор Хольст стоял так близко, что Эрика могла чувствовать жар его тела, от которого волнительно трепетало сердце, игнорируя здравый смысл. Этот мужчина ужасал всех вокруг и ее в том числе, однако у ее тела было собственное мнение, которое совершенно не совпадало с голосом разума. Волнительная дрожь ледяными мурашками разбежалась по коже. Хорошо, что рукава у рубашки были достаточно длинными и скрывали ее реакцию.

— Я надеюсь, это ее не убьет, — бросил декан и ушел за барьеры.

Эрика мгновенно вынырнула из своих путанных мыслей и в ужасе проследила за ним, чувствуя, как холод сковал кончики пальцев. Что значит «не убьет»? Что они собирались с ней делать?

— Нюберг, посмотри на меня, — пророкотал профессор Хольст, овевая ее жарким дыханием с упоительным ароматом жженого кедра и цитруса. Тем же, какой был у его магии.

Эрика нервно сглотнула и подняла голову, встречаясь взглядом с обсидиановыми глазами. Сердце лихорадочно заколотилось у самого горла. Живот предательски волнительно затрепетал, и покалывающие льдом мурашки разбежались по коже.

Профессор прищурился. Его ноздри раздулись всего на мгновение, затем в черной бездне глаз вспыхнули искры, обрамляя яркими всполохами зрачки. На тонких губах появилась хищная усмешка, и он слегка наклонился к ней. Его пальцы сжались на ее подбородке, фиксируя голову так, чтобы она не смогла отвести от него глаз.

Эрика сглотнула, утопая в обсидиановой бездне, озаренной яркими искрами, и невольно поджала губы. Взгляд профессора мгновенно устремился к ним, и он вдруг поцеловал ее.

Она ахнула, попыталась отстраниться, но на спину легла широкая горячая ладонь, не позволяя этого. Пальцы на ее подбородке слегка сжались, не выпуская. Эрика всхлипнула, когда пряный жар дыхания профессора опалил все ее рецепторы, лишая рассудка. Она приоткрыла губы навстречу тому, о ком грезила уже столько времени, и опустила ресницы.

Это был второй мужчина, который целовал ее за сегодня. Такого дня рождения она однозначно точно не ожидала. Вот только в отличие от первого, этот поцелуй был совершенно иным. Он был жестким, властным и не признающим сопротивления. Он был одурманивающим и пряным, сносящим все барьеры и стирающим окружающий мир. Он лишал опоры под ногами и кружил голову. Все ее тело трепетало в ответ на немыслимую ласку, растекаясь жаром от низа живота к самому сердцу, которое замерло в груди, словно боялось спугнуть момент своим стуком.

Эрика услышала, как всхлипнула, когда профессор на мгновение отстранился, позволяя ей вдохнуть. Воздух, ворвавшийся в легкие, обжег рот и горло. Жар волной прокатился по венам и сдавил грудную клетку тисками.

Распахнув ресницы, Эрика уставилась в полыхающую яркими искрами обсидиановую бездну. Обрамленные огнем зрачки сжались, ловя ее взгляд. Она опустила глаза, осознавая, что поток белого пламени изо рта профессора перетекал в ее губы, следуя за дыханием. Жар его чистой магии обжигал, разносясь огнем по венам, заполоняя все ее существо.

Эрика в панике закричала, оттолкнула себя от не сдвинувшегося ни на шаг мужчины и в отчаянии уставилась на объятые белым огнем руки. Тем же огнем, который был тогда в спальне, когда она проснулась с криком и перепугала родителей. Вот только на этот раз огонь был горячим и был не только снаружи — он был внутри: в легких, в животе, в голове. Он выжигал все изнутри, заставляя плавиться в агонии, которая разрывала все ее существо на части, причиняя ни с чем не сравнимую боль. Волны жара прокатывались от центра груди по всему телу, и каждый удар сердца только распалял их еще сильнее. Казалось, голова вот-вот взорвется от давления. Это было невыносимо.

Эрика обхватила себя руками, зажмурилась и закричала, молясь всем богам, чтобы это закончилось. Обжигающий холод зародился где-то в районе солнечного сплетения и прокатился по венам, остужая и заставляя страдать не меньше, чем раскаленное пламя до этого. Белый огонь на коже и внутри погас, оставляя ее трястись от озноба на каменных плитах пола. Она сжалась в клубок, не в силах согреться и теряя связь с реальностью.

Сверху донеслось разочарованное хмыканье. Кто-то тяжело переступил с ноги на ногу рядом и, развернувшись, пошел прочь.

Эрика стерла слезы с лица, пытаясь заставить себя осознать, где она находилась и что только что произошло. Голова гудела, и в висках гулко стучал пульс. Она лежала на холодных каменных плитах сцены посреди аудитории-амфитеатра и никак не могла унять дрожь, сотрясающую ее тело. Как она здесь оказалась?

Память любезно подкинула воспоминание поцелуя профессора и чем это закончилось. Горечь обиды сдавила горло, и слезы снова заструились по щекам. Зачем он это сделал? Что это была за жестокая шутка?

— Не вышло, — до сдавленного слуха донесся раздраженный голос декана. — Черт! Мы все же ошиблись. Что мне с ней теперь делать? Она не сможет стать магом. Ты видел, она безнадежна. Ее способностей даже на элементарное чарование не хватает. Как это вообще возможно?

— Ошибка природы, — пророкотал пробирающий до костей бас, от которого по телу пробежала очередная дрожь. — Как ни прискорбно, но она человек.

— Унижать ее поцелуем было обязательно? — вдруг прошипел декан, видимо, надеясь, что она его не расслышит.

Эрика затаила дыхание, мысленно молясь, чтобы они вообще забыли о ее существовании и оставили одну.

— Не твое дело, — жутко рыкнул профессор Хольст. — Мы не можем ее выгнать. Отдай ее травникам. Среди лекарей ей не место.

— У меня и выбора-то особенного нет. Старик отказался от нее сразу после собеседования.

Эрика вслушалась, различая удаляющиеся тяжелые шаги. Надеясь, что мужчины ушли, она поднялась на дрогнувших руках и подтянула под себя ноги, стирая платком слезы с щек и вытирая нос.

— Ты в порядке? — неожиданно рядом с ней раздался голос декана. Эрика вздрогнула и кивнула, не поднимая головы. — Вставай и иди в лазарет. Пусть они осмотрят тебя. С завтрашнего дня ты на другом факультете. Придется изрядно постараться, чтобы нагнать их программу. Тебе ясно?

— Да, профессор Бернт.

— Свободна.

Эрика с трудом поднялась на ватных ногах и поплелась прочь из аудитории. Все тело ломило от оглушающего холода, но с каждым шагом самочувствие улучшалось, и кровь разносила тепло по венам, согревая окоченевшие конечности. Голова раскалывалась, и ужасно хотелось пить. Эрика чувствовала себя так, словно провела в пустыне за Южным морем не меньше недели, а потом ее закинули в Ледяные Пустоши на побережье Хладного океана в самый разгар зимы.

Мысли раз за разом возвращались к произошедшему в аудитории. Чего профессора пытались добиться таким странным способом? Пробудить в ней магию? Но они же прекрасно видели, как она справлялась на занятиях, и знали, что она бездарна. К тому же что означало «созревание»? Созревание кого или чего? Столько много вопросов, на которые у Эрики совершенно не было ответов.

Еще и этот поцелуй, который, как оказалось, был не нужен. В том, что это не было унижением, Эрика не сомневалась. В ее практике было всего два поцелуя, но этот не был тем, что могло бы унизить. Он был тем, что заставляло кровь кипеть, а тело буквально плавиться от возбуждения. Даже сейчас, когда она всего лишь думала о нем.

Эрика обхватила себя руками, теперь уже страдая не из-за обжигающего холода, а из-за выжигающего все внутри желания. Ее тело абсолютно игнорировало здравый смысл, который кричал о том, что профессор был опасен и причинил ей невыносимую боль просто ни за что. Низ живота трепетал, стоило вспомнить его плотные губы, прижимающиеся к ее губам, крепкую горячую ладонь на ее спине и на удивление нежно удерживающие ее подбородок пальцы.

Эрика с трудом сдержала стон, когда от невыносимого желания ощутить поцелуй этого мужчины снова скрутило низ живота. Кажется, об этом рассказывала Ингрид. Вот и что ей теперь было делать? Почему она не могла желать проявляющего к ней интерес Рольфа, а не внушающего суеверный ужас профессора-изверга с умопомрачительным вкусом?

* Настоящее *

— Ты похож на дикого горного льва, которого заперли в клетке, — усмехнулся Вальтер, стоящий на входе в шатер.

Маркус застыл на месте, перестав метаться от одной стены к другой, и мрачно посмотрел на друга, чье появление не заметил, погрязнув в собственных удручающих мыслях. Вальтер в ответ достал бутылку своего лучшего крепкого вина из внутреннего кармана плаща.

— Выпьем?

Маркус невольно фыркнул и согласно кивнул, подходя к тумбе и доставая из ящика два бокала. Может, хоть в его компании он сможет отвлечься от мыслей о той, кому было не место на войне, в этом лагере. Кому было не место рядом с ним.

Сердце кольнуло раскаленной иглой. Маркус сжал челюсть, гася поднимающееся к горлу пламя. По коже пробежала волна дрожи, и ему стоило всех своих сил, чтобы не вспыхнуть в огне. Эрика вернулась в его жизнь всего день назад, а он уже не мог контролировать себя. Она была просто опасна! Из-за нее он терял контроль над своей сущностью!

Вальтер молча разлил вино со снисходительной улыбкой на губах и поднял два бокала, протягивая один ему. Маркус, не говоря ни слова, чокнулся с другом и залпом опустошил выжигающую внутренности терпко-пряную жидкость. Уж что, а варить отменное вино Вальтер умел как никто другой.

Вальтер фыркнул, глядя на опустевший бокал. Он любезно наполнил его снова и вольготно расположился на тахте рядом с тумбой.

— А теперь рассказывай, как давно ты страдаешь по человеку? — заинтересованная усмешка растянула его губы. — Как тебе вообще не стыдно! Ты упрекал и Руланда, и меня в том, что мы подарили наши сердца людям, а сам глаз от человеческой девчонки не отводишь. Сколько ей, двадцать три? Во столько же, кажется, выпускают из Академии.

— Ей тридцать, — вздохнул Маркус и сел на свободную тахту, делая глоток вина и отставляя бокал на тумбу.

— Не понял, — мрачно нахмурился Вальтер и облокотился на колени. — Она совершенно не выглядит на свой возраст. Да я бы ей и двадцати не дал, если бы не знал, что она уже дипломированная травница.

— Она окончила Академию семь лет назад, — Маркус поднял голову и натолкнулся на ошарашенный взгляд друга.

— Но ведь ты сказал, что она не маг! Да и мы не чувствуем от нее какого-либо проявления дара.

Маркус мрачно кивнул и раздраженно сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Сердце снова пронзило раскаленной иглой, и волна жара прокатилась по венам. Задавив поднимающееся к горлу пламя, он поднял бокал и уставился на янтарную жидкость, не уверенный, что стоило сейчас пить, если не хотел подпалить свой шатер.

— Когда она только поступила, мы решили, что она — дракон, рожденный от человека. Ты же видел ее глаза. — Вальтер понимающе кивнул, и Маркус продолжил, — Вот только за два года от нее не удалось добиться ни единого проявления дара. Никакого. Вообще. Даже у половины травников есть слабые зачатки магических способностей. Она же была абсолютно чиста. Когда ей исполнилось восемнадцать, я все равно попытался пробудить в ней хоть крупицу какого-нибудь дара, который оправдал бы цвет ее глаз и происшествие, из-за которого ее родители связались с Академией. Моя магия скатилась с нее так, словно ее смыло водой. Абсолютно никакого отклика. В течение года я еще ощущал слабые отголоски чего-то, что, скорее всего, было моим остаточным следом, но затем и они пропали.

— Да, она чиста, — задумчиво протянул Вальтер и покосился на бутылку с вином. — Ее глаза очень заинтересовали Теймена. Хотя теперь, когда он узнает, что она не пробудилась от прямого воздействия, думаю, он перестанет пытаться пробиться к ней.

— Зачем? — раздраженно прорычал Маркус прежде, чем смог взять эмоции под контроль.

Вальтер усмехнулся и сверкнул искрами в черно-зеленых глазах.

— Что у тебя с ней?

— Ничего у нас нет, — огрызнулся Маркус и отмахнулся от посмеявшегося друга. — И ничего не может быть.

— Судя по твоей реакции, я бы не был так уверен, — хмыкнул он и покачал вино в бокале. — Ты готов плюнуть в меня огнем только за то, что я упомянул о чужом внимании к твоей человечке.

— Она не моя, — Маркус уже с трудом сдерживал рвущееся наружу пламя.

Он надеялся отвлечься от мыслей об Эрике, общаясь с другом, которого не видел больше месяца, но, похоже, Вальтер решил окончательно его добить. Однако больше всего бесило, что он был прав, с такой легкостью считывая его. Как бы Маркус ни пытался сдерживать свои эмоции и рвущуюся наружу драконью сущность, все было без толку. Проклятый Вальтер с его тонким чутьем на эмоции!

— Ладно, не дыши огнем, тебе в этом шатре еще жить, — хмыкнул он. — Теймена интересует, не может ли она оказаться потомком его рода. Он хочет расспросить девушку о ее предках, но я попросил его пока не давить на нее. Она в ужасе от того, что ее окружает столько драконов. Кстати, не знаешь, как она с такой легкостью вычисляет нас?

— Мы все ездим на рандах, — криво усмехнулся Маркус. — Это очевидно.

— Сегодня утром она впервые увидела Ларса и Элиаса в окружении их воинов и без труда определила, кто они такие. Их рандов даже рядом с ними не было. Тебе бы почувствовать тот ужас, который она испытала в тот момент, — Вальтер недовольно покачал головой и мрачно прищурился. — Не подскажешь, почему она боится нас?

Маркус скривился и не ответил. Он и сам не гордился тем, что произошло между ними, но времени вспять не повернешь. Никакая магия не могла исправить того, что он совершил. С другой стороны, он не был уверен, что не поступил бы так же, представься ему второй шанс, как бы горько ему ни было это признавать. Маркус до сих пор не знал, было ли это к лучшему или существовал иной путь, по которому могли пойти их отношения.

— В любом случае этой девушке предстоит жить с нами бок о бок. Рене взяла ее под свою опеку, — улыбнулся Вальтер, и в его глазах вспыхнули задорные искры. — Так что извини, но тебе запрещено появляться рядом с моим шатром, — он хохотнул и едва не расплескал вино, наливая.

— Ты позволяешь своей жене слишком много, — фыркнул Маркус и подставил свой бокал под льющееся вино.

— Когда у тебя появится собственная истинная пара, ты поймешь, что ей просто невозможно отказать. К счастью, Рене понимает, когда этим пользоваться не стоит, — Вальтер вздохнул, отставил бокал в сторону и закрыл лицо ладонями. — Это проклятое яйцо сводит меня с ума. Стоит мне подумать, что ей придется быть в самом эпицентре… Торбен поклялся защищать ее до последней капли крови, но я не представляю, как можно оставить ее одну.

— Ты будешь нужен нам на передовой, — мрачно вздохнул Маркус. — Меня тоже раздражает то, что мы лишимся своих сил. Ни пламени, ни крыльев. Даже жалкие человеческие маги будут сильнее нас!

— У всех наших людей теперь четкий приказ не подпускать к лагерю никого, носящего эмблему Академии или обладающего глазами необычного цвета, кроме твоей травницы.

— Она не моя! — зарычал он, и с губ сорвались обжигающие клубы дыма.

Вальтер засмеялся, совершенно игнорируя убийственный взгляд, которым Маркус одарил его.

Маркус с трудом сдержал себя, чтобы не плюнуть в друга огнем.

Драконья сущность ярко вспыхнула в сердце, подталкивая его выйти наружу и найти его пару. Найти Эрику. Найти и укрыть ее под своими крыльями от остальных драконов.

Маркус громко поставил бокал на тумбу, чтобы не раздавить стекляшку в пальцах. Он устал бороться со своим пламенем, устал жить в вечном противостоянии с самим собой, со своей сущностью. Он уже неоднократно пожалел о том, что произошло между ним и Эрикой, но его сожаления не имели значения — главная причина, по которой он оттолкнул ее, не изменилась. Она все еще была человеком. Он все еще был драконом.

Полог шатра откинулся, и внутрь заглянули Элиас, Руланд и Теодор.

— Вот вы где спрятались, — широко улыбнулся сероглазый дракон и вошел внутрь, заинтересованно принюхиваясь. — Я смотрю, Маркус, у тебя нервы в последние дни шалят. Уж не из-за травницы ли?

Маркус не удержался и угрожающе зарычал. Черное пламя пробежало по коже, но ему удалось сохранить контроль над ипостасью.

Друзья дружно засмеялись. Похоже, теперь они не позволят ему спокойно жить, припоминая все, что он говорил им относительно отношений с людьми.

Прикрыв глаза, Маркус постарался взять себя в руки, чтобы не подпалить наглых драконов. Его внутренняя борьба была вполне очевидна всем собравшимся, вызвав новую волну смешков и подначиваний.