Земля свободы (Liberia)

1

Адзо спустился к ручью, ступил босыми ногами в мутную теплую воду, прошлепал чуть выше по течению и уставился на краснеющую в закате верхушку солнца.

Первый раз за день он мог вот так спокойно постоять и подумать.

Юноша поднес к лицу свою ладонь и долго разглядывал словно незнакомую. Посмотрел на свои ноги, живот, на отражение лица в тусклой воде. Даже присел, чтобы лучше присмотреться, но только раскачал свой отблеск.

Он явно повзрослел за эти дни. Говорят, так и бывает, когда теряешь мать или отца. А у Арзо в один день умерли оба родителя. Юноша улыбнулся — все-таки чудесно, когда два любящих человека всегда остаются вместе.

Он зашел в ручей подальше, где вода чище, зачерпнул ее в ладонь, умылся и напился. Когда-то в этом ручье отец учил его плавать и ловить рыбу. А ниже по течению мать стирала белье.

Солнце незаметно уплыло за горизонт, небо посинело, низкие облака рельефно вспыхнули слабо-розовым.

Арзо пошагал по илистому дну обратно к берегу и заметил там двух проповедников и полицейского. Проповедники в последнее время всегда ходили с охраной. Эти чужаки вызывали все большее раздражение у местных жителей своей назойливостью. Вот и сейчас один из них разглядывал что-то на берегу, а другой водил длинной палочкой по воде.

Не заметить этих чудиков было невозможно — их ядовито-желтые одежды резали глаза даже в темноте. Раньше они носили повязки, закрывающие часть лица, а сейчас укутывали голову полностью какими-то пакетами. Видимо ужесточились требования их религии. Вообще слухи о них ходили нехорошие…

Арзо выбрался на берег и узнал полицейского — с этим парнем они раньше играли в одной футбольной команде.

— Привет, Джиюд, — поздоровался он.

Джиюд, небрежно покачивая короткоствольным автоматом, стоял, прислонившись к дереву, лениво жуя жвачку.

— Салют, — не отходя от дерева, тот лениво протянул руку и криво усмехнулся.

Эта усмешка — смесь презрения и заискивания — появилась у него сразу, как он перешел работать в полицию. С каждым годом заискивания в ней становилось все меньше, а презрения — больше.

Арзо не собирался задерживаться и уже пошел к дому, как вдруг Джиюд остановил его:

— Говорят, у тебя предки умерли?

— Да.

— Сочувствую. Когда хоронить будешь?

— Послезавтра.

— На кладбище?

— Да, конечно. А где же еще?

Джиюд, громко чавкая жвачкой, помолчал, а потом, демонстративно перейдя на шепот, кивнул на проповедников и пробормотал сквозь зубы:

— Не положено скоро будет.

— Что не положено?

— Хоронить на кладбище.

Арзо разозлился.

— Это почему?

— Грех.

— Грех?! А как не грех?

— Сжигать, — еще более противно усмехнулся Джиюд.

— Это они тебе сказали? — Арзо повернулся к проповедникам.

Эти двое продолжали что-то собирать с берега в полиэтиленовые мешки.

— Эй! — крикнул им Арзо. — Вы грех здесь ищете? А не пойти бы вам на хрен!

Проповедники уставились на Арзо через прорези в масках.

— Но-но, — встрепенулся Джиюд. — Ты давай потише, приятель.

— А чего ты их защищаешь? — Арзо в бешенстве сжал кулаки. — Им какое дело, как мы живем? Пускай валят к себе домой!

— Мне приказали их охранять — я и охраняю, — сказал Джиюд, растерявшись. — Думаешь, мне нравится, что они там придумывают? Но так решило мое руководство.

— Похоронить родителей на кладбище — уже и это грех? — крикнул Арзо. — Что еще грех? Сначала сказали, что есть мясо — грех, потом вера наших отцов стала грехом! Какое им дело до нас? Они же и наводят на нас этот грех!

Арзо шагнул к проповедникам. Джиюд поспешно преградил дорогу.

— Послушай, иди домой, — попросил он испугано. — Только не хватало конфликта с этими ребятами.

Проповедники отошли подальше к воде и там переминались с ноги на ноги, словно желтые крокодилы на задних лапах.

Джиюд приблизил губы к уху Арзо и зашептал:

— Ты же знаешь, тут замешана политика. Правительство заодно с этими проповедниками. Они убедили наших, что оттого как живем мы, зависит жизнь людей в других странах. Понимаешь?

— И что это значит?

— Это значит, что скоро нам запретят есть мясо и пить воду. Умоляю тебя, иди домой. Хорони родителей, как положено. А дальше видно будет.

Продолжая сжимать кулаки, Арзо зашагал к дому.

Говорят, когда человек теряет мать или отца, то сразу становится гораздо взрослей. А у него умерли оба родителя. Конечно, Арзо выполнит свой сыновний долг и похоронит их по всем священным обычаям. Похоронит вместе с домашней утварью и стеклянными бусами возле ручья. Их болезнь уйдет вместе с водой, и там, где они переродятся, у них будет новая вечная жизнь.

Только вот ружье отца Арзо оставит у себя — здесь оно пока важней, чем в загробном мире…

2

Сделав необходимые заборы воды и почвы, медики вернулись в лабораторию.

Сопровождавший их местный чернокожий полицейский вполне сносно разговаривал по-английски, но на обратном пути был хмур и молчал.

В душевой кабине они, не раздеваясь, поочередно из шланга обработали друг на друге противочумные костюмы дезинфицирующим раствором.

Не спеша сняли комбинезоны, не стягивая перчаток, тщательно вымыли руки в растворе хлорамина. Также не спеша, продезинфицировали всю защитную одежду и, проверив на целостность, сложили в автоклав.

В странах Центральной Африки вспыхнула новая разновидность геморрагической лихорадки. Из десяти заболевших выживал один. Болезнь добралась из отдаленных селений до столиц и международных аэропортов. Специалисты Всемирной организации здравоохранения уже признали ее угрозой международного значения. Ни вакцины, ни лечения…

Медики вымыли руки с мылом и уселись за стол. Сегодня был тяжелый день. Умерло еще несколько жителей села. Десятки больных находились в переполненных палатах.

Никакие усилия медицинских организаций не спасли бы ситуацию, если вирус мог распространяться воздушно-капельным путем. Но, к счастью, пока он не умел так быстро разлетаться по миру. Пока не умел…

Однако он передавался от физического контакта с больными.

Он попадал из мяса зараженных летучих мышей, которых ели сельские жители от нехватки еды, из сырого мозга обезьян, которым лакомились в городах.

Он распространялся от умерших, которых родственники, согласно священным похоронным обрядам, несколько дней окуривают травами возле дома, убеждаясь, что они на самом деле окончательно умерли.

Он развивался в воде ручья, протекавшего невдалеке от кладбищ.

Правительство обещало ввести чрезвычайное положение, но тянуло с принятием окончательного решения…

Медики открыли консервы с тушенкой и принялись ужинать.

Сегодня им много раз угрожали, обвиняли в каннибализме, торговле органами, колдовстве и наведении порчи. Завтра все повторится.